1
На нижнем этаже большого старого дома, в холле, часы пробили трижды. Сын проснулся, когда пружины в них перестали гудеть. Он поднялся с постели и, не зажигая свет, вышел из спальни в прохладный коридор. Сын любил сумрак, знал и ненавидел каждый дюйм старого дома, в котором родился и вырос, как и десять поколений его предков. Старое, темное дерево лаковых перил скользило под его пальцами. Оно отдавало тепло и тщетно просило немного взамен.
Сегодня он один. Отца нет, и не будет еще долго. Спускаясь по широкой молчаливой лестнице, Сын вдруг вспомнил свой сон. Маленькая девочка с лицом и кудряшками ангела нравоучительно наставляла его: - «Тебе 4017 лет! Пора бы привыкнуть. Люди несовершенны. Научись принимать все как есть». Он криво усмехнулся. Примерно настолько он себя и чувствует. Не физически. Телом он красив, здоров и силен. А вот душа… душа древнего старика. В 24 года он внезапно понял, что ему невкусно жить. Деньги, отцовское влияние, полная безнаказанность - все тлен! Всегда чего-то не хватает. Женился, развелся, страдал, скучно… Играл. Поначалу азарт возбуждал его. Ненадолго. Выигрыш отдавал первому попавшемуся нищему. Чувствовал при этом себя благодетелем? Ничуть. Ему было все равно. Пробовал сломать себе шею в горах. Не вышло. Словно кто-то свыше хранит его, забрав в уплату вкус к существованию.
Миновав квадраты косо падающего лунного света, Сын бесшумно пересек холл и замер у приоткрытой кухонной двери. Он точно помнил, что горничная уходя, закрыла ее. Он сделал шаг в сторону и в его руке возник пистолет. Сын бесшумно взвел курок и тенью проскользнул в кухню. Сердце забилось быстрее, стало жарко. У дальней стены, спиной к двери, в свете открытого холодильника, сидел на корточках незваный гость.
- Встань и подними руки! – тихо произнес Сын и включил свет.
Воришка пискнул и сжался в комок.
- Встань! – он повысил голос. Человек заскулил и медленно поднялся.
- Подними руки!
Надкусанное яблоко упало и покатилось по полу.
- Повернись!
Капюшон грязной, поношенной куртки почти полностью скрывал лицо.
- Откинь капюшон!
Слипшиеся от грязи, темные волосы обрамляли смуглое от природы, а теперь цвета пергамента, хорошенькое личико девушки. Губы её дрожали, в темных глазах замер ужас. .
Сын усмехнулся и облизнул, вдруг пересохшие губы… А что если выстрелить? Перебить артерию… чтобы было много крови. Теплой, дурманящей… Смотреть в медленно пустеющие глаза… И ждать… Он хищно втянул в себя воздух. …Жить дальше, ничего не меняя… Никто про нее не узнает. А если и узнает, то что? Все по закону! Он защищал себя, и свой дом… Жаркая волна пробежала по телу и сконцентрировалась внизу живота. Это было восхитительно! Это было ярче, чем стоять на вершине скалы перед прыжком, когда есть маленькая надежда на то, что «крыло» не раскроется. Это было лучше, чем самый бешеный секс! В миллионы раз!
Словно поймав его мысли, девушка побледнела еще больше, глаза закатились, и она тихонько сползла на пол к его ногам.
- Черт! – озадаченно буркнул Сын. Аккуратно поставил оружие на предохранитель, опустился на корточки и кончиками пальцев коснулся шеи девушки. После минутного раздумья, поднял почти невесомое тело на руки и вторично за эту ночь пересек квадраты лунного света в холле.
Первым делом он просмотрел запись видеонаблюдения, бродяжка забралась в дом через окно в гараже, под самым потолком. Такое узкое, что никому и в голову не могло прийти ставить на нем сигнализацию. В него могла пролезть разве что кошка.
Он обыскал девчонку. Кроме золотой цепочки с подвеской, болтающейся на тонкой шее, у нее ничего не было. Сын криво усмехнулся.
Остаток ночи он почти не спал, стараясь унять сладостную дрожь в теле. Еле дождавшись утра, сходил в душ и не торопясь оделся. Нечто подобное он испытывал в детстве, когда нарочито долго оттягивал момент встречи с новой, такой желанной игрушкой… Жаль, что эти ощущения улетучиваются так быстро и всегда приходиться искать что-то новое…
Сын вошел в небольшое, изолированное помещение охраны и включил один из многочисленных мониторов. Комната, которую он любезно ей предоставил, была единственной в доме с решетками на окнах и надежным электронным замком. Самая дальняя, в конце темного коридора. Здесь почти никогда никто не бывал. Комната его матери. Гостья бродила по ней, с детским любопытством разглядывая вещи и пробуя на ощупь все, что попадалось под руку. Казалось, незнакомое место её совсем не смущало. Она даже напевала что-то вполголоса. Однако стоило Сыну войти, как гостья в ужасе, словно дикий зверек, забилась в угол. Закрыла голову руками и тихонечко заскулила. Он слегка растерялся.
- Эй, не бойся. – Начал он осторожно. При звуке его голоса, она завопила что есть силы и забилась в истерике. Ему ничего не оставалось, как поставить столик - поднос на кровать и уйти.
Из своего укрытия она выбралась не сразу. Сначала принюхалась настороженно, затем медленно, словно в рапиде, вползла на кровать. Сын встречал голодных людей, но не настолько. В скорости поедания бутербродов она, несомненно, чемпион. Дрожа и давясь, она проглотила все до последней крошки, облизала каждый палец и вылизала тарелку. Теперь, прежде чем войти, он постучал. Она уже не вопила. Просто скатилась шустро за кровать. В ее горящем взгляде недоверие смешивалось с любопытством. Сын поставил на поднос бутылку и отошел к двери. Она протянула грязную руку, взяла бутылку, понюхала, фыркнула и поставила на место.
- Не нравится? – спросил Сын.
Она потрясла головой.
- Почему?
- Это пиво. – Шепотом ответила она.
- Ну и что?
- Я его не пью.
- Почему?
- Нельзя!
- Почему?
Она сделала гримаску и молча, пожала плечами.
- А почему ты шепчешь? – Сын говорил спокойно и размеренно, даже не пытаясь скрыть разочарование. То, что девушка не вполне нормальная, сомневаться не приходилось. Нужно было успокоить её и мирно выпроводить из дома, пока никого нет. Одного психа здесь вполне достаточно.
- Я боюсь!
- Кого?
- Тебя. Ты меня побьешь!
- Я?
- Да! Так всегда бывает, когда я попадаюсь!
- И часто это бывает? – он вынул сигареты, собираясь прикурить.
Гостья вновь затрясла головой и фыркнула. – Не кури!
- Почему?
- Плохо пахнет!
Скрывая улыбку, он убрал пачку.
- Если тебе не нравится плохой запах, то ванная комната там.
Она склонила голову к плечу, силясь понять, чего от нее хотят.
… Во попал!.. Сын произнес медленно, почти по слогам:
- Ты грязная. Если хочешь, можешь помыться. – он открыл дверь в
ванную. – Сюда!
Шум льющейся воды соблазнял и манил, но страх все еще не отпускал ее. Она дождалась пока Сын отойдет к двери, вылезла из-за кровати и, не поворачиваясь к нему спиной, прошмыгнула в ванную. Подставила ладонь под горячие струи и сладко поморщилась. Отбросив страхи, она скинула куртку на пол и начала стягивать грязную, рваную футболку. Оглянулась, поджала губы и нахмурилась. – Отвернись! - Сын послушно отвернулся.
- Можешь не торопиться. – Он забрал поднос, вышел из комнаты,
закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Теперь он казалось, сомневался, стоит ли выгонять её. Такой непосредственной гостьи у него еще не было. Любопытство - вечный двигатель развития человеческих отношений. Он пожал плечами и усмехнулся …Играю с огнем. Но в том-то и весь кайф!..
Когда он вернулся, на ней снова были её лохмотья.
- Если хочешь, я дам тебе чистые вещи. А эти выбросим. – Он
распахнул дверцы огромного платяного шкафа и жестом подозвал девушку. Замерев, она созерцала платья всевозможных цветов и фасонов, с педантичной аккуратностью развешенные на вешалках. Полки, уходящие почти под потолок, хранили в себе богатства несравнимые ни с чем на свете. Сюда, в комнату его матери, прислуга не допускалась. Сын всегда сам наводил здесь порядок. Скрупулезно и въедливо. С ней он делился своей тайной. И она, в случае его ошибки или недосмотра, могла стать финальным аккордом его непродолжительного, но бурного пребывания на этом свете.
- Думается, что-то тебе точно подойдет. - Его пальцы игриво
пробежали по ярким тканям и выудили на свет платье из тонкой шерсти цвета нежной бирюзы.
- Вот! – он протянул ей платье. Она потупилась и отступила.
- Я не могу… Это не моё…
…Перебор! Нестыковка! Лазать по домам и воровать она может, а тут приступ какой-то ложной скромности… Сын нахмурился. Четкая, но еще неглубокая морщина легла меж светлых бровей.
- Надевай! – сказал он немного резче, чем собирался. Она
отшатнулась и спрятала лицо в ладони. Ему стало стыдно, за много лет в первый раз, как будто он ударил калеку или ребенка.
- Извини. – Сын хотел дотронуться до неё, но не рискнул,
вдруг опять заорет. - Возьми. Я уверен, тебе подойдет. - Словно хрупкий пергамент взяла она платье и молча, ушла в ванную.
- Чье это платье? – она уже почти не боялась. …Как мало нужно
женщинам!..
- Теперь - твое.
- Спасибо. А раньше? До меня?
- Моей матери.
- Правда? – она испуганно округлила глаза. – А она не будет ругаться?
Тебе не влетит?
- Не влетит… - он замолчал и отвернулся. Стало больно. Но уже не
так как раньше. Время залечивает раны. На сердце остается лишь тонкий шрам, который временами все же саднит.
- Она у тебя добрая! Я это знаю!
Девушка накрутила на палец локон и кокетливо улыбнулась.
– Ты тоже добрый!
…Добрый?! Ну да! Сына всегда забавлял созданный им же самим образ святой невинности… Временами, ему до ужаса хотелось послать все подальше и быть таким, какой он есть на самом деле, без прикрас. Но он отлично понимал, что долго не протянет...
- Сколько тебе лет? - спросил он как можно небрежней.
- Восемь. – Быстро ответила девушка. - А тебе?
- Тридцать… два. – Заикаясь, ответил он.
- М-м-м… ты взрослый! А с кем ты живешь?
- С Отцом.
- А где твоя жена? – она крутилась перед зеркалом,
легко и «между прочим» спрашивая его о том, о чем он совершенно не хотел бы говорить. Тем более с ней.
- Её нет. – Спустя мгновенье добавил. - Была, а теперь нет.
Девушка прекратила терзать платье.
- Она умерла?
Сын натянуто засмеялся.
- Почему же? Она жива, здорова. Просто бросила меня. Однажды я
вернулся, а ее нет. Это было давно… Ни ее, ни вещей.
Девушка опустила плечи, подошла и села с ним рядом на кровать. Заглянула в глаза, как-то не по-детски печально и всепонимающе.
- Не грусти! Она, наверное, дура!
- В том-то и все дело, что нет… она очень умна… для меня.
- Н-е-а! Она дура! Потому, что ушла! Ты хороший!
Нежно розовые губки разошлись в улыбке.
- Не грусти… Просто забудь…
Сын не слышал ее. Он смотрел на ее губы, и ему ужасно хотелось попробовать их на вкус. Судорожно сглотнул слюну и отстранился.
- Извини. Мне нужно идти. Если хочешь, можешь порисовать. Ты
любишь рисовать?
- Конечно, люблю! Все любят!
Сын достал из кармана авторучку.
- Бумагу возьми в ящике.
В тревожном раздумье он спустился в холл, упал в кресло перед камином и достал сотовый.
- У меня необычный экземпляр. Приезжай… вечером.
На кухне у плиты хлопотала толстая и подвижная испанка Менни. Она напоила Сына чаем с плюшками, не переставая ни на секунду болтать. Она была, пожалуй, единственным человеком на этом свете, к которому Сын испытывал что-то вроде нежности.
- Я хочу, чтобы ты взяла отпуск на неделю. Тебе его оплатят.
Отпусти охрану и всю прислугу. Я хочу побыть в тишине.
Экономка и кухарка в одном лице уже давно привыкла к подобным чудачествам Сына. Она с грустью смотрела ему во след… Такой хороший мальчик. Такой тихий, добрый и всегда грустный. Вылитый его несчастная мать... Она подняла взгляд к потолку, перекрестилась, вздохнула и принялась готовить еду на неделю.
- Что ты рисуешь? Можно посмотреть?
- Конечно! – она подвинулась. – Это семья. Это мама, это папа, это
ребенок. – Девушка закусила кончик ручки. – Тебе нравиться?
- Чудесно! - рисунок был ужасен. Взрослый захотел бы, не смог
соорудить подобное. Она взахлеб принялась разъяснять.
- Это папа. Он очень добрый. Он никогда не обижает маму. Мама
красивая как фея. А ребенок… - она запнулась. - Счастливый.
- А где же их дом?
Девушка прикрыла глаза и втянула голову в плечи, как в ожидании удара. Сын испугался, что она опять заплачет. Но настроение у детей меняется быстро и вот она уже рисует дождик, как, ни в чем, ни бывало.
- Что это у тебя?
- Где?
- На шее.
Она вытянула из-за ворота платья кулон. Тонкая золотая цепочка удерживала навесу золотую же шестиконечную звезду с платиновой ажурной розеткой в центре и небольшим брильянтом, вкрапленным в розетку.
- Красиво, правда?
- Правда. Где ты это взяла?
- Стащила! – хихикнула девушка. – В одном доме. Там столько было
красивого! – она тут же стала серьезной и тоном заговорщика произнесла.
- Только не говори никому. Хорошо? А то меня опять в полицию
заберут!
- Не скажу! – пообещал ей Сын.
Она сняла украшение.
- Это тебе!
- Спасибо. Но я не могу это взять. Это слишком ценная вещь.
Она подошла вплотную и теплой ладонью коснулась его груди.
- Возьми, прошу тебя! Ты же мне друг! Я хочу отблагодарить тебя, а
больше у меня ничего нет.
- Хорошо. – Согласно кивнул Сын. – Я возьму, но только ненадолго.
Сын пожал руку, потянутую для приветствия, и вместе с гостем вошел
в дом.
- Приехал, как смог. Что у тебя?
- Сейчас увидишь.
Они проследовали в комнату охраны. Сын включи монитор.
- Пока не вижу ничего особенного. – Пожал широкими плечами
человек в сером пальто. – Хорошенькая девчонка. С красивыми ножками и попкой. Все как всегда. Ты чего, по мне соскучился?
Сын хмыкнул и включил запись.
- Присаживайся. Это кнопка перемотки. – Он пододвинул кресло к
столу. – Я что-нибудь выпить принесу. – Можешь курить.
Он вернулся с виски, тоником и двумя стаканами. Закрыл ногой дверь, опустился в соседнее кресло, покачался и, где-то через полчаса безмолвного созерцания экрана, спросил.
- Что думаешь?
Человек выпустил изо рта дым, вытянул губы трубочкой, остановил запись и ответил.
- Сам-то что скажешь?
- Сомневаюсь! – честно признался Сын. – Слишком уж все
невероятно просто получается.
- Да… Если она и придуривается, то делает это очень искусно.
Человек почесал переносицу под очками. – А если она действительно «того», то очень жаль, девчонка красивая. Хотя, на твоем месте, я бы от нее избавился.– Полицейский выждал мгновенье, реакции не последовало, он равнодушно пожал плечами.
- Поступай, как знаешь… Лады! Посмотрим, что можно сделать. Не
вздумай выпускать её! Не хочу твой хладный труп осматривать. Она тебя пришьет, обчистит дом и смотается. Мне потом работать! Прислугу отпустил? Хорошо. Когда Отец приезжает?
- Примерно через неделю.
- Так… Фото ее есть? Отлично! А пальчики?
- Тут ерунда какая-то. – Сын почесал затылок. – На бутылке
смазанный след остался. Такое ощущение, что ее ладони чем-то обожжены. Сам взгляни. – Сын вынул из прозрачного пакета бутылку из-под пива, и аккуратно придерживая за горлышко и дно, повернул под углом к свету.
- Странно! – полицейский потянулся за стаканом. – Как-то все уж
слишком складно получается. Как она это объясняет?
- Пока никак. Я попробую узнать.
- Информации маловато. Но занимательно. Продолжай пока
подыгрывать ей. И держи себя в руках! Пока, по крайней мере. Я не всегда смогу прикрывать тебя. В прошлый раз дело едва замял. Если она действительно больна и все всплывет, тебе никто не поможет. Ни я, ни твой всемогущий и вездесущий папик. За все твои «дела» тебе дадут пожизненно. И это в лучшем случае. Все, я пошел. – Полицейский тяжело поднялся, кресло под ним облегченно охнуло. Он поглядел сверху на друга и сказал с завистью.
- Я всегда поражался твоей отличной форме! – он вздохнул. – Мне бы
твою внешность, я бы… Мелкокалиберный пакостник! Тебе даже лысина идет. Очень сексуально!
Сын многозначительно хмыкнул, но промолчал.
- Глупый! Я тебя с детства знаю и люблю! Хоть ты и редкостный
подонок. – он похлопал Сына по лысой макушке. – Пошли, проводишь меня.
- Только с тобой, мой друг, я могу позволить себе быть самим собой.
– саркастично усмехнулся Сын.
- Точно! Кулон давай.
- Не дам. Я обещал ей вернуть. На телефон сфотографируй и хватит.
И пореже пончиками балуйся, будешь красив как Бог.
- Есть хочешь?
Она оторвалась от рисования и подняла голову. Все губы были в пасте,
руки тоже.
- Я всегда хочу есть! Я же расту.
Сын поставил столик - поднос на кровать поверх покрывала.
- Тогда ешь. Можно, я останусь?
- Конечно.
Он развернул мягкий стул, на котором когда-то перед зеркалом сидела его мать, и облокотился о стеклянный столик. Ему очень хотелось курить.
- Где ты живешь?
Девушка склонилась над столиком, понюхала, «вкусно» причмокнула и сказала.
- Теперь нигде.
- А раньше?
Она держала ложку, как держат её дети, зажав в кулачке. Отхлебнула с шумом и зажмурилась. Суп был горячий. В следующую ложку она подула, забавно скося глаза.
- Сначала жила с родителями. Все было хорошо. Потом дом сгорел.
Родители потерялись. Я хотела их найти, но меня отдали другим людям.
- Извини…
Она пожала плечами.
- Ничего, я уже привыкла.
- Что было потом?
- Потом ненастоящая мама умерла, а ее муж стал меня обижать.
- Как это?
Она перестала есть и отодвинула чашку.
- Я не хочу говорить об этом.
- Извини. Я больше не буду.
Сын задумчиво крутил в руках авторучку, автоматически поднося её ко рту.
- Ты можешь курить. – Девушка снова принялась за еду.
- Как ты узнала, что я курить хочу?
- Когда взрослые хотят курить, они всегда так делают. – И она
повторила его жест с авторучкой.
- Тебе же не нравится.
- Ничего, я потерплю.
Она слишком наблюдательна для ребенка, подумал Сын, закуривая. Сигарета изящно смотрелась в безупречно ухоженных руках. Девушка наблюдала за ним украдкой. Она доела, напилась сока, вытерла мордашку салфеткой и сложила руки на коленях.
- Спасибо! Было очень вкусно!
- Пожалуйста.
Она, молча, наблюдала за ним. Он ждал.
- Ты красиво куришь. – Она немного смутилась, потом добавила. – И
вообще ты очень красивый! – зевнула во весь рот и свернулась клубочком на кровати. Вдруг лицо её исказилось, и она тихо заплакала.
- Что случилось? – он отложил сигарету и коснулся ее плеча.
Девушка зарылась лицом в подушки и замотала головой. – Эй, ты чего? – он присел на кровать. Девушка резко поднялась. На него смотрели полные страдания глаза. Слезы градом катились по щекам.
- Да что случилось - то? Я тебя чем - то обидел? Прости, пожалуйста!
Она порывисто прижалась к его груди, и он был вынужден облокотиться о спинку кровати. Понемногу она успокоилась и только временами всхлипывала. Он молчал. Девушка шмыгнула носом и сказала:
- Мне жалко собаку!
- Какую собаку? – опешил Сын.
- Мою собаку. Она сгорела! – слезы снова потекли и закапали ему на
рубашку. – Я тащила её, тащила… - заикаясь, говорила она. – А она застряла…
Сын осторожно обнял её за плечи и тихонько прижал к себе.
- Из – за этого у тебя руки обожжены?
Она удивленно растопырила ладошки, словно увидела их впервые.
- Не знаю. Наверное.
Девушка закопошилась, устраиваясь поудобней, и будто вспомнив что-то, подняла голову, и серьезно глядя ему в глаза, спросила:
- Ты ведь никогда не обидишь меня, правда?
- Конечно, нет! – как можно тверже заверил он её.
- Это хорошо. – Она опустила голову ему на грудь и закрыла
глаза. – Ты так вкусно пахнешь…
Он сам не заметил, как уснул, а когда проснулся, было уже за полночь. Чертыхаясь про себя, он переложил голову девушки на подушку, накрыл ее краем пледа и вышел. Ночник он оставил, чтобы не испугалась, когда проснется. Ругая себя на чем свет стоит, он спустился в холл и занял свое излюбленное место у камина. …Черт возьми! А она бы запросто могла стащить ключ, запереть меня и делать в доме все, что ей заблагорассудится!..
- Болван! – произнес Сын.
Он не смог больше уснуть. Глядя на пылающие поленья и потягивая
виски, он взвешивал и анализировал все, что произошло с ним за последние сутки. Интересно все же, чем все это закончится? Он поежился, стакан в его руке дрогнул и темно-янтарная капля, пробежав по внешней стороне стакана, разбилась вдребезги о вощенный паркетный пол. Жаркая, сладостная волна захватила вновь его в свои объятья. Её хрупкое тело манило и возбуждало. Её запах, её взгляд, казалось, проникающий в самую душу и выворачивающий её на изнанку. …Не время!.. Не время!.. Еще не время!..
Он всегда умел быть терпеливым. Долго и тщательно выбирал себе
очередную партнершу. Приглядывался. Собирал информацию. Оценивал. Умел сдерживать в себе зверя и точно знал, когда можно дать ему волю. Он никогда никого не жалел, будучи уверенным, что денежное вознаграждение с лихвой компенсирует всю боль и унижение. Залечивал нанесенные им же раны и выпускал пленниц. Иногда случалось, что этого было недостаточно, и в игру вступал его друг - полицейский. Особо несговорчивых запугивали, и они вынуждены были покинуть город.
Наутро, он притащил ей кипу ярких иллюстрированных журналов.
- Из какого ты города?
Она ответила почти мгновенно…
- Это далеко отсюда.
- Я ехала долго на автобусе, потом шла и опять ехала…
- А что ты ела?
- Воровала. – Смеясь, ответила она. – Я стащила яблоко. Там такой
был дядька толстый. Он погнался за мной и упал! Это было очень смешно!
- Можешь сегодня посидеть одна? Мне нужно работать.
- Хорошо. – Ни о чем, не спрашивая, она уткнулась в журналы.
Ближе к вечеру позвонил полицейский.
- В базе данных нашего штата она не числится. Сейчас проверяю
другие штаты. Нужно время. Не думаю, что она издалека…
- Она из … по крайней мере, так говорит.
- Проверим. Сейчас займусь комитетами по усыновлению и
психушками. Бывай!
Утром третьего дня, она вышла из ванны в халате его матери. Никому и
никогда раньше не позволялось брать его. Её мокрые волосы вились кольцами чуть ниже плеч. Она смущенно улыбнулась и провела руками по алым макам на белом атласном фоне.
- Очень красиво!
- Да. – Ответил он.
- Как ты спала?
- Хорошо! Только немного испугалась, когда проснулась.
- Хочешь, спустимся вниз?
Глаза её заблестели, щеки зарделись.
- А можно? Мне никогда не разрешали выходить. Это было
запрещено строго - настрого. Дверь всегда была заперта, наверное, они боялись, что я сломаю что-нибудь или убегу.
Сын включил камеры во всем доме и спустился вслед за девушкой. Уже в холле он заметил ее босые ноги. Она шлепала по паркету и забавно крутила головой по сторонам.
- Тебе не холодно?
Она вопросительно приподняла бровки.
– Ты босая.
Девушка опустила взгляд на свои ноги, присела на корточки и пощупала пальцы.
- Наверное, холодно.
- Присядь пока в кресло.
Сын сорвал этикетку с толстых шерстяных носков и надел на трогательно маленькие розовые пальчики. Ему до боли хотелось прижаться к ним губами.
- Какие мягкие! – она протянула ножки в огромных, дурацких носках к огню и сладко зажмурилась. – И теплые!
- Пойдем, посмотрим, что у нас есть на завтрак! – Сын отложил
утреннюю газету. – Держу пари, там найдется что-нибудь вкусное.
Она соскочила на пол и потянулась. Сын перестал дышать. Тонкая ткань халата плотно облегала маленькую грудь с дерзкими, темными сосками. Это был жест уверенной в своей сексуальности женщины, а уж никак не ребенка… Что она делает, черт возьми?!.. Сын сквозь зубы, прерывисто втянул в себя воздух.
Он внимательно и галантно ухаживал за своей маленькой гостьей.
Удивляясь мимоходом, как может в нее помещаться такое количество еды. Сам он почти не притронулся к завтраку. Пил, обжигаясь, черный кофе, пытаясь безрезультатно прогнать из своей головы образ ее груди на фоне пылающего камина.
- Скажи, а тебе не страшно путешествовать одной?
- Сначала было страшно. – Она откусила кусок булки. – Потом,
наверное, привыкла. Можно мне яблоко?
Он пододвинул к ней вазу с фруктами.
- Угощайся! – отошел к плите, чтобы сварить себе еще кофе.
Вздрогнул, когда услышал вскрик. Она стояла у рабочего стола неестественно прямо. Широко распахнутые глаза были устремлены на окровавленную левую руку. Кровь алым ручейком стекала вниз по локтю, капала на столешницу и недорезанное яблоко. В правой руке она все еще держала большой нож для разделки мяса.
- Ничего страшного! – твердо произнес Сын. Девушка вышла
из оцепенения, подняла на его белое, без кровинки лицо. Тяжелый нож вонзился острием в пол. Он едва успел подхватить ее на руки.
- Больно! – скулила она, пытаясь выдернуть руку.
- Не дергайся! – рана была глубокая, края ее разошлись, обнажая
сухожилие. …Вот черт! Надо быть полным идиотом, чтобы так полоснуть себя! Еще бы миллиметр и с рукой были бы серьезные проблемы…
- Нужно зашивать.
- Как это?
- Я сделаю тебе небольшие укольчики и обработаю рану. А то попадет
грязь и будет плохо.
Она скривила губы и наморщила нос.
- Н-е-е-е-т… – стала выдирать руку с удвоенной силой. Сын
раздраженно поджал губы.
- Давай поиграем в игру.
- Какую? – заинтересовалась она, вытирая слезы рукавом.
- Сейчас узнаешь. – он вернулся, поставил на стол пластиковую
коробку с крестом посредине, и что-то пряча за спиной, предложил.
- Давай так: ты, пока я не разрешу, не будешь подглядывать. А в
награду получишь конфеты. Идет?
Сын очистил от крови рану, обколол вокруг обезболивающим, ловко
и аккуратно стянул края медицинской ниткой. Получилось на редкость ровно. Залепил сверху пластырем. Он был рад, что не потерял еще сноровку. Девушка уплетала конфеты, закрыв глаза, изредка постанывала от удовольствия.
- Готово! Можешь смотреть.
Она открыла глаза, подняла руку и покрутила перед собой, уголки ее губ опустились вниз.
- Ты, что ли, доктор?
- Был когда-то… – горько усмехнулся Сын, стирая ватными
тампонами её кровь со стола, собирая и складывая медикаменты.
- А почему ты больше не лечишь?
Сын не ответил. Когда-то у него была другая жизнь. Он хотел стать хирургом и это у него почти получилось. Почти! Одна непростительно глупая ошибка стоила пациенту жизни, а на его карьере поставила жирный крест. Он так и не смог простит себя. « Ошибаться - удел человека, прощать - удел Бога!» Но он всегда был слишком далек от Создателя.
Она спала в кресле у камина, положив больную руку на мягкий
подлокотник, а голову на руку. Спала сладко и безмятежно. Глядя на нее, Сыну вдруг стало совершенно безразлично, что было раньше и что будет потом. Лишь бы этот мир, где их только двое, существовал нескончаемо.
Она проснулась внезапно, вздрогнув всем телом. Села, испуганно
озираясь. Он оторвался от компьютера.
- Это плохой сон.
- Теперь, да… – загадочно ответила она. Запрыгнула на диван и
прильнула к его боку. Он отложил ноутбук.
- Знаешь что? – девушка кошкой потерлась щекой о его плечо. – Я
скажу тебе что-то секретное. Можно?
Сын кивнул, готовясь к очередному бреду.
- Я хотела бы, чтобы у меня был такой папа как ты.
Он слегка растерялся, ожидая услышать что угодно, только не это.
- Мне так хорошо с тобой! Ты такой добрый! Я поняла это сразу! Ты
не похож на других! – она подтянула ноги к животу.
- Ты ведь никогда меня не бросишь, правда? – ее глаза ждали ответа.
- Правда. – Выдавил он. – Только долго оставаться тебе здесь нельзя.
Она не спросила «почему», а лишь произнесла грустно: - Жаль! Мне бы хотелось жить здесь с тобой. Этот дом такой красивый…
…Да будь проклят этот дом! Со своим шикарным, старинным стилем и гнилым нутром! Дом, где страдала, сошла с ума и умерла его мать. Где Отец с малых лет обращался с ним, как с подкидышем. Где продолжает ненавидеть и теперь…
- Это дом моего Отца.
Она сжалась в комок и затихла.
Ночью он просмотрел видеозапись, тот момент, где она порезала руку, и решил, что все вполне естественно.
На следующий день Сын вручил ей подарок, новенькие, синие с белым
кроссовки. Она взвизгнула и благодарно чмокнула его в щеку.
Ближе к вечеру позвонил полицейский. Сын нетерпеливо ждал звонка.
Он надеялся, что поступившая информация позволит ему действовать далее по намеченному плану, не искажая ничего и не подстраиваясь под обстоятельства.
- Чем удивишь? – Сын нервно прикурил и уронил зажигалку на
паркет.
- Да уж удивлю! – голос его друга выдавал растерянность. – Похоже,
мой мальчик… - Сын зажмурился. - …на то, что она та, за кого себя выдает. Все совпадает. Ты слушаешь?
- Да! – нетерпеливо передернул плечами Сын.
- Она родилась в … том же городе и жила. Ей 27 лет. Зовут её … Её
родители были вполне порядочными людьми. Отец вкалывал на небольшом заводике по переработке отходов, мать – учительница. Она была единственным ребенком в семье. Все было хорошо, пока не случился пожар. Малышке тогда было 8 лет. Родителей спасти не удалось. Когда ее вытащили, она рвалась в дом и все звала свою собаку. Так говорят очевидцы. Она обожгла руки, отсюда и шрамы. От перенесенной психологической травмы, ее мозг перестал развиваться. С ней работали медики в приюте, потом на это дело плюнули и забыли. Позже её удочерила семья алкашей. Как и почему им доверили больного ребенка непонятно. Алкашам, ясное дело, было наплевать на девчонку, им пособие было нужно. Ну что я тебе объясняю… до 15 лет она жила с ними. В… году приемная мать разбилась пьяной на машине. Девчонке и так несладко приходилось, а тут и совсем дело дрянь. В общем, папашку этого лишили родительских прав, а вскорости и вовсе посадили, когда всплыло дело о сексуальных домогательствах по отношению к его приемной дочери.
Наполовину сгоревшая сигарета в руке Сына с хрустом сломалась. Красный пепел разлетелся маленьким фейерверком.
- Ублюдок! – сквозь зубы прошипел Сын. – Я убью его!
- Не получиться. Он подох 2 года назад в тюрьме от пневмонии.
Дальше будешь слушать?
- Говори!
- С 15 до 25 лет она жила в интернате для инвалидов детства. Я
отправил факсом фотографии. Ее опознали. Два года назад, когда интернат переезжал на другое место, она сбежала. Я прикинул примерно ее маршрут, и разослал по полицейским участкам ее фото и описание. Там ее тоже опознали. В одном городе ее задержали за мелкую кражу, в другом за хулиганство. Укусила мужика, тот собаку мучил. Забирали и отпускали, когда видели, что она не в себе.
- Просто так отпускали больного человека? – прервал его
Сын.
- Знаешь! – ядовито отозвался полицейский. – Когда на тебе висит
куча убийц, насильников и другого сброда, не до психов! Уверяю тебя! – он перевел дух и продолжил. – След ее теряется в … и всплывает только здесь, спустя 2 месяца. В принципе - это все. Еще, если тебя это волнует, никто кроме меня ей не интересовался. – Полицейский помолчал немного и предложил. – Если хочешь, я могу кровь проверить. В интернате есть образец. Нужно только...
- Кровь есть.
- Ты что ее убил?
- Не смешно! Она руку порезала. Завтра поеду в город, завезу. Пока!
Спасибо!
- Не за «так» работаю!
- Сволочь ты!
- Я знаю.
Сын отключил телефон, возвел глаза к небу и глубоко с облегчением
вздохнул. Все теперь у них будет хорошо!
2
На следующий день Сын отвез ватные тампоны, пропитанные ее
кровью, своему другу-полицейскому. Когда, возвращаясь домой, он подъехал к усадьбе, элэктрозамок на воротах не сработал. Пришлось выходить и открывать ворота вручную. Света не было во всем доме, как не было и его подопечной. Непослушными пальцами Сын набрал номер.
- Ее нет! – голос дрожал, то и дело, срываясь на хрип. – Ее нигде нет!
Я обыскал весь дом! Боже мой! – он поднес руку к лицу. – Глупая девчонка сбежала! Это я во всем виноват! Что с ней теперь будет? Она же там совсем одна!
- Заткнись! – охладил его властный полицейский голос. – Без соплей!
Лучше видео проверь.
Камеры скрытого наблюдения работали от отдельного источника питания. То же самое Отец собирался установить на объемный сейф в кабинете, но ему все время мешали амбиции. Отец искренне считал, что ни один здравомыслящий человек никогда не решится забраться в его «святая святых». Теперь в охране сейфа отпала надобность. Вся бизнес-информация, все денежные операции, сделки в обход закона, клиенты, которых Отец нарабатывал много лет. Все это теперь лежало в кармане любимой кожаной куртки Сына, которую она нахально позаимствовала. Внутри маленькой, с виду ничем неприметной флешки.
Отключить сигнализацию можно было только изнутри. Короткое замыкание вырубило электричество, и замок на двери ее комнаты легко открывался теперь обычной шпилькой, которые в изобилии валялись в ящике туалетного столика. На сейфовский замок потребовалось времени больше. На помощь ей пришла небольшая спортивная сумка, её она принесла с улицы. Где-то через 20 минут она уже уходила. Обернулась напоследок и послала насмешливый воздушный поцелуй своему слишком уж доверчивому ангелу-хранителю.
- Найди ее! Я сам разберусь! Просто найди!
Он не метался по дому, как умалишенный, не бился в истерике, не ломал и не крушил мебель. Он просто сидел в кресле, уставясь на огонь пустыми глазами, курил и ждал.
Ближе к полуночи к парадному входу дома подрулил темный
автомобиль. Сын выщелкнул сигарету во тьму, и не спеша направился навстречу грузному человеку в сером пальто. Бросил взгляд на авто и молча выписал чек. Полицейский кивнул и сунул чек в карман. Вздохнул.
- Молчи! – предупредил его Сын. – Уезжай! Ты свою работу
выполнил и забудь обо всем! Тебя это больше не касается.
Мертвую тишину мрачного дома нарушало лишь мерное тиканье
массивных напольных часов, этого древнего символа старинного благородства. Звук пощечины ворвался в нее непрошеным гостем, и словно в протест подобному кощунству, напольные часы натужно загудели и пробили полночь. Сын подождал, пока она поднимется с пола и сядет в кресло, после чего занял место напротив. Опуститься в кресло прежде дамы невежливо. Так его учили, а он всегда был прилежен в учебе. Он закурил и, глядя на тлеющий кончик сигареты, произнес мучительно медленно.
- Нужно отдать тебе должное… - он отпил из бокала и поднял на нее
пугающе пустые глаза. Помолчал, будто раздумывая, стоит ли продолжать. – Ты меня удивила. А это совсем не просто.
- Я рада, что внесла в твою размеренную жизнь свежую струю! – ей
очень хотелось дотронуться до горящей щеки, но она боялась показаться слабой.
- Скажи, ты сделала это ради денег или из мести?
- Глупый вопрос! Ради денег конечно! Мне вам мстить не за что.
Она криво усмехнулась и потянулась за сигаретой. Он щелкнул зажигалкой.
- Теперь моя очередь спрашивать.
- Я тебя слушаю.
- Как ты меня нашел?
- Проще не бывает! У тебя в левом кроссовке «маячок». На
случай, если бы тебе вздумалось сбежать. – Сын закинул ноги на край стеклянного столика. Шелковый галстук душил его. Он ослабил узел и расстегнул верхнюю пуговицу. В образовавшийся просвет стало видно тонкую золотую цепочку, оттянутую к низу шестиконечной звездой.
Легкая улыбка коснулась ее губ и тут же растаяла
- А что с той девчонкой? Полагаю, она мертва?
- Нет! – засмеялась она. - Жива. Бедная дурочка. Она у моих друзей,
далеко в горах. Там ей хорошо, никто ее не обидит, и никто не найдет. В конце концов, я ей должна.
- Как ты на нее вышла?
- Один мой хороший друг шарился в интернете, в «происшествиях».
Заприметил поразительное сходство и рассказал мне. Удивительно, но большинству людей совершенно наплевать на то, что происходит у них под носом. На тот момент я уже довольно давно приглядывалась к тебе. И вот - удача! Я собрала на тебя всю информацию. Пообщалась с нужными людьми. Полистала кое-какую научную литературу. Провела достаточное количество времени с той девчонкой, переняла её манеры и научилась думать как она. Продумала до мелочей простой в своей гениальности план. Осталось только подкорректировать внешность, нанести на руки специальный состав и …вуаля! «Ты ведь меня никогда не обидишь, правда?» - он вздрогнул. Она усмехнулась … В точку!
- Чего ты хочешь?
Она выпятила нижнюю губу. Скосила глаза.
- Чего хочу? Хочу продать информацию конкурентам твоего Отца.
Думаю получить …
- Ты с ума сошла! – Сын зло захохотал. Оглушительное эхо
отразилось от стен, взбежало вверх по лестницам и умерло где-то высоко, под сводами дома. – Ни у кого из них не найдется такой суммы! Ты зря мечтаешь!
- Поодиночке не найдется. А вдруг, они захотят скинуться?
Сын, молча, принял это. Выпил. Остыл.
- Знаешь, по большому счету, это не мое дело. Мы с тобой дождемся
Отца. Он вернется вскорости, и будет решать сам, как с тобой поступить.
- Ах, да! Я забыла предупредить. Извини. Если со мной что-то
произойдет, и я не выйду на связь, информацию сольют в интернет. Я ничего не получу, конечно, но что поделать? На свете много богатых простаков, найду себе другого.
- Ты не выйдешь отсюда. И я не верю тебе. Ты самая большая лгунья
из всех тех, что я когда-либо встречал!
- Сейчас - это чистая правда. Дай мне уйти, и я поделюсь с тобой.
Никто ничего не узнает.
- Давай не будем устаивать драму. Отдай флешку.
Она подалась вперед, чтобы стряхнуть пепел в черную фарфоровую
пепельницу. Блестящие, каштановые волосы закрыли ее лицо с двух сторон. Под их защитой она послала Сыну долгий, проникающий взгляд. Выпрямилась.
- Знаешь, что было самое сложное во всем деле? Пролезть в это
чертово окно в гараже. Пришлось не есть 3 дня! От голода меня в стороны кидало. – Она весело и легко засмеялась. Темно-синяя блузка играла в отблесках огня. – Я видела, ты сомневаешься. Пришлось полоснуть себя ножом. Согласна, это было безрассудно, но оно того стоило! И, собственно, чем я рисковала, ведь рядом со мной был квалифицированный врач?.. Забавно было наблюдать все это время, как в тебе борются твоя звериная натура и чувство нежности. Тебя подвела твоя маленькая слабость, на это я и рассчитывала. Видишь, я хорошо осведомлена. Сколько не затыкай людям рот, они все равно проболтаются. - Она приподняла бровки и мило улыбнулась.
- Но ты всего лишь орудие. Не было бы тебя, нашелся бы другой
способ. – Она уже чувствовала назревающую в нем бурю, но не могла и не хотела останавливаться. – На самом деле, мне жаль тебя. Ты бедный, одинокий и несчастный дурачок! Так жестоко подавляемый папочкой -тираном и травмированный ранней потерей матери…
Осколки бокала брызнули и рассыпались звездами по драгоценному
персидскому ковру. Вино зашипело на раскаленных углях и голубоватым дымком исчезло в трубе. Он уже кричал.
- Ты права! Я действительно дурак! Ты обвела меня вокруг
пальца, как последнего идиота! Я поверил тебе, потому что хотел верить! Я нашел в тебе то, что искал всю жизнь, даже не подозревая об этом! Ты довольна? Это то, что ты хотела услышать? Радуйся! Меня ты победила! Но знай! Счастливого конца у этой истории не будет! Ни для тебя, ни для меня! – он выдернул её из угла кресла и поволок к лестнице.
- Пусти! Ты мне руку сломаешь!
- Это мелочи по сравнению с тем, что будет дальше!
- Хорошо! Стой! Да стой же!
Он остановился. Она выдернула руку и отступила.
- Предлагаю половину!
- Нет!
Она брезгливо сощурилась.
- Ты так сильно боишься его?
- Это всего лишь здравый смысл. Флешку!
Она поджала губки и подняла руки вверх.
- Можешь обыскать меня… но ты же не думаешь, что я дура и таскаю
ее собой!
- Ты не рассчитывала, что я выйду на тебя.
- Верно! Но я привыкла перестраховываться. Не веришь? – она,
улыбаясь, расстегнула и скинула на пол блузку. – Ты думаешь, она здесь? – следом полетел маленький ажурный лифчик. – Ах! Она может быть в трусиках?… Послушай! – она заговорила серьезно. – Я не хочу спорить с тобой… Я давно уже хочу совсем другого. – она сделала несколько неспешных шагов и прижалась к нему всем телом. Ее пальчики быстро справились с парой пуговиц на его рубашке, скользнули под нее, побежали вверх по спине. – Ты ведь тоже хочешь этого, я знаю. Так что нам мешает? – сквозь тонкую ткань он чувствовал ее грудь, упругую и теплую.
…К черту! Все к черту! Пусть даже, я умру потом! Это будет потом…
Они занимались сексом так, как будто от этого зависела их жизнь. Яростно, безжалостно. Так не занимаются сексом звери. Это черта венца творения высших сил – человека.
Он очнулся от болезненного удара острым носком дамской туфельки в
ребра. Застонал и услышал.
- Вставай, придурок!
Приподнялся на локтях, увидел свой пистолет в ее руках и дружелюбно оскалился. Он отключился на пару минут. Хитрой умнице вполне хватило времени, чтобы отыскать ствол. Это с ее - то способностями!
- Я забыл сказать тебе, как ты прекрасно выглядишь! Извини! Я вел
себя не как джентльмен!
- Плевать я хотела на твое воспитание! Вставай! Не хочу стрелять в
лежачего!
Она была великолепна и чертовски сексуальна. Бешенная, яростная!
Стройные ножки ласкали тонкие ажурные чулки с широкой кружевной резинкой. В «любовном» порыве он разорвал ее юбку и теперь мог наслаждаться нежно округлыми бедрами в кружевных трусиках, которые едва прикрывала распахнутая блузка.
- Лучше брось оружие и иди ко мне…
- Черта с два! – она расставила ножки и вытянула перед собой
пистолет, зажатый между двух дрожащих ладоней.
- Не дури! Еще поранишься!
- Не говори со мной как с ребенком! – истерично заверещала она. –
Или я выстрелю!
- Давай! – он натянул брюки, поднялся на колени и развел края
рубашки. – Фактически, я уже мертв. Лучше ты меня убей, чем это сделает Отец. Только прошу, стреляй в сердце, чтобы уж наверняка. Пожалей меня, и прицелься получше.
Она зажмурилась и нажала на спусковой крючок. Старинные часы за
его спиной с мучительным, предсмертным стоном закончили свой бренный земной путь. Ударом ноги он сбил ее на пол и навалился сверху. Она кусалась и визжала как зверь. Кто бы мог подумать, что в столь хрупком создании может таиться такая сила. Его истерзанное тело молило о пощаде, но цель была святая. Еще один выстрел окончил все споры.
Он с трудом поднялся, недоуменно взглянул на окрасившийся в алое
край рубашки и на свои измазанные кровью руки. Шатаясь, как пьяный, коснулся рукой лба и ощутил во рту специфический солоноватый вкус. Его мутило. Под неподвижным телом на полу быстро растекалось зловещее, темное пятно. Сквозь звон в ушах он уловил далекий сигнал телефона.
- Это я! – быстро заговорил полицейский. – Не знаю, как начать…
- Я слушаю. – Язык не хотел подчиняться.
- В общем, я показал снимок кулона знакомому ювелиру. Так, на
всякий случай. Так вот, он опознал его. Эта подвеска, жутко старинная и почти бесценная, принадлежала одному богатею. Он подарил ее своей жене, когда та родила ему дочь. И забрал и то и другое, когда разводился. Сечешь?
- Не совсем. Причем здесь это? Она могла его украсть…
- Нет! Не украла. Да черт с ним с кулоном! Все это не давало мне
покоя и я сделал анализ крови. У нее редчайшая группа. Медики утверждают, что людей с такой кровью в мире раз-два и обчелся… Такая же у тебя.
- И что? – Сын начинал злиться.
- Ой, придурок недогадливый мой!.. Это дочь твоей матери от первого
брака! Это совершенно точно, я проверил. Ты что-нибудь знал о ней? Алло! Эй! Ты слышишь? У тебя там все в порядке?
- Все в порядке… – хрипло ответил Сын.
Полбутылки водки внесли в голову немного ясности.
Он сходил в кладовую и принес большой пакет для мусора. Уложил в него еще теплое, податливое тело и обмотал липкой лентой. Отнес в гараж и положил в багажник автомобиля. Уехал, вернулся. Уничтожил все следы ее пребывания в доме. Долго и тщательно смывал пятно с паркета. Достал пулю из часов, почистил пистолет. В камине догорала ее юбка. Он был спокоен и абсолютно трезв. Оставалось только дождаться Отца.
Еще не успев полностью проснуться, он нутром ощутил присутствие
Отца в доме. Сын принял ледяной душ, тщательно побрился и надел свой лучший костюм. В двух шагах за спиной стояла смерть. Падать в ее объятья, так во всей красе! Завязывая галстук перед зеркалом, Сын поймал себя на том, что совершенно не боится, и даже рад, что скоро все придет к завершению. Не спеша он спустился в холл.
Отец сидел в кресле, огромный и ненавистный. Лет 10 назад, он был еще строен, сейчас постаревший, обрюзгший, превратился в жирного, мерзкого борова. Сын всегда старательно скрывал свою брезгливость.
- Иди сюда! – рявкнул громогласно Отец.
Сын, стараясь скрыть внезапно нахлынувшую дрожь, опустился в кресло напротив. Отец отбросил утреннюю газету, она с тихим шорохом слетела на пол. Сын, молча проводил ее взглядом. Отец потер ладонью лицо. Сильные пальцы оставили белый след на висках. Поднял, не предвещающие ни чего хорошего, глаза.
- Рассказывай!
Сын усмехнулся небрежно.
- Ты же, наверняка, все уже видел. Я нарочно не стер запись, чтобы
ты…
Пощечина, отвешенная вполсилы, тыльной стороной ладони, рассекла его губу.
- Не смей! - Отец с трудом сдерживал ярость. Он достал из кармана
белоснежный платок и швырнул в лицо Сыну. Тот, молча промокнул кровь.
- Дай мне выпить!
Ноги были ватные, голова шла кругом. Сын дошагал до бара и вернулся с любимым виски Отца. Тот залпом махнул целый стакан. Тонкая паутинка разбежалась по стеклу, когда стакан соприкоснулся с поверхностью столика.
- Ты-то хоть понимаешь, что ты сделал? – с тяжким стоном вырвалось
из груди Отца. - Ты уничтожил меня. Весь мой труд за всю жизнь! Ты уничтожил себя!
- Прости, папа! – едва слышно прошептал Сын, склоняя голову.
- Что?! – заревел Отец, как раненный навылет медведь. – И это все?!
Все, что ты можешь сказать?! Великий Боже, прости меня! – Отец воздел руки к небу и тут же бессильно уронил их. – Я произвел на свет дебила!
Сын вжался в кресло, прекрасно понимая, что сейчас будет лучше всего молчать.
- Это я во всем виноват! Я слишком много потакал тебе! Я смотрел
сквозь пальцы на твои… увлечения! Я прощал тебе эту слабость. А нужно было сразу пресечь ее!.. Черт возьми, если бы я вернулся на день раньше! – от этих слов Сына бросило в жар. Отец снова налил и отхлебнул, помедлил и цыкнул сквозь зубы.
- Умница - девка! – с шумом выдохнул алкогольные пары, и
внезапно захохотал. - Ведь верно все рассчитала! Браво! Браво! Браво! Снимаю шляпу! Как жаль, что она не моя дочь, а этого жалкого, разорившегося неудачника!
Сын вздрогнул и сжался еще больше. Отец закурил сигару и усмехнулся с издевкой.
- Да-да! Твой дружок уже давно работает на меня. Плачу я ему
щедро!
Губы Сына мелко задрожали.
- Не бери в голову! Все продаются. – презрение сквозило во
взгляде Отца… Жалкая, ничтожная тварь, не оправдавшая его надежды. Поправшая все его старания. Безумец! Безумец! Такой же, как и его мать!..
- Вот на кого надо было ставить! Жаль, я не догадался! Умная,
жесткая! – Отец снова бешено захохотал. – Ради цели, поиметь родного брата! Держу пари, ты на такое не способен! Я на миг подумал, что ты ее убил нарочно! – он покачал седой головой. – Но нет! Ты же слизняк и ничтожество! Сам ты ничего не можешь! Где бы ты был без моих денег и влияния? Ничтожество! – повысил он голос, словно желая стереть Сына в порошок, уничтожить, втоптать в грязь. – Жалкое ничтожество! Куда ты дел тело?
Во рту пересохло. Все плыло перед глазами. Но Сын нашел в себе силы
ответить.
- Сбросил с моста. Его унесло в море.
- Хорошо, что не додумался в саду закопать. Убирайся к себе! Не
желаю тебя больше видеть! Чего ты ждешь? Пошел вон, я сказал!
Но Сын не собирался уходить. Это был последний акт, так мастерски разыгранной пьесы. Теперь все зависело только от него. Сегодня он посмеет ослушаться. Побелевшие пальцы вцепились мертвой хваткой в подлокотники кресла. Бледное лицо мелко дрожало. Ему не хватало воздуха. …Только бы хватило сил… Задыхаясь, он процедил.
- Да, я ничтожество… Я позволил себе поддаться человеческой
слабости… может быть потому, что искал того, которому был бы дорог… за ошибки нужно платить… и я заплачу сполна… я пойду в полицию… может быть за решеткой я наконец избавлюсь от тебя и твоего вечного контроля… как я ошибался, думая, что тебе не все равно… я надеялся до конца… идиот… ты только и думаешь о себе и своих чертовых деньгах… а ты хоть раз задумывался о том, что чувствую я?.. сколько раз я мог бы воспользоваться информацией и погубить тебя… думаешь, я боялся? Ничуть… мне было жаль тебя… и я рад сейчас, что так все сложилось… – Сын вздохнул, воздух больно ударил в легкие. В голове на миг потемнело.
- Ненавижу тебя! Ненавижу с самого раннего детства! И ненавижу
себя! За то, что такой же, как ты! Из-за тебя мать сошла с ума и покончила с собой! А я ничего не сделал, чтобы спасти ее!
- Что ты такое говоришь?! Я любил ее! – придушенно произнес Отец.
- Любил? Любил?! – в голос захохотал Сын. – Твои грязные
связи говорили об обратном! Думаешь, я не о чем не догадывался? Это из-за тебя она умерла! А я превратился в жалкое, ничтожное подобие человека! Влачащее пустое существование! Это ты…
Сильнейший удар сбил Сына вместе с креслом на пол. Из носа
брызнула кровь. В голове будто взорвалась световая граната. Он скорчился на полу, закрывая голову руками. …Вот оно! Еще немного… это конец… или… Боже!..
- Проклятый ублюдок! Будь ты проклят! – Отец добивал его ногами.
В безумной ярости, не слыша ни коротких вскриков своего сына, ни крови на защищающих лицо и голову руках. – Нужно было убить тебя еще раньше! Но я надеялся, ты образумишься… Я думал… - он замер на полуслове и схватился за сердце. Тяжело добрел до кресла и упал в него. Отдышался.
- Убирайся вон из моего дома! У меня больше нет сына! Для меня ты
умер!
Боль рвала тело на части. Ушибленные ребра не давали вдохнуть. Кровь
билась в голове, будто ища спасительный выход. Сын поднялся, держась за стену. Стер ладонью кровь с лица и криво усмехнулся.
- Отлично! Больше ты меня не увидишь!
Спотыкаясь, он добрел до машины, и лишь отъехав от дома на приличное расстояние, расслабился и позволил себе ироничную улыбку.
3
Примерно через неделю от всемогущей империи Отца не осталось и
следа. Он был полностью разорен, и более того, находился под арестом. Проклятый дом ушел с молотка. Друзей никогда не было. Теперь не осталось даже приятелей. Несколькими днями позже, явился мрачный друг его сына и сообщил, что машина Сына упала с обрыва на дно песчаного карьера и взорвалась. Обгоревший труп водителя удалось опознать лишь по оплавленному кулону, в виде шестиконечной звезды с маленьким бриллиантом посредине. Еще через несколько дней, с Отцом случился сердечный приступ. Его увезли в государственную больницу, где он и скончался. Проводить в последний путь его пришел все тот же мрачный, одинокий полицейский.
4
Прекрасное, старинное здание одного из самых лучших отелей в Европе
блистало огнями. Разбивая лужи, к парадному входу подъехал лимузин. Швейцар услужливо открыл дверцу. Невысокий, молодой человек вышел из машины, подал ему монетку, подставил под капли дождя красивое лицо и безмятежно улыбнулся. В холле он приветливо кивнул милой девушке за стойкой администрации. Бросил ей пару слов и легко вспорхнул по ступеням, устланным толстым ковром, на третий этаж, без стука вошел в номер. В полумраке тускло светился открытый проем балконной двери. Прохладный ветер играл гардинами тончайшего шелка. Они ловили в свои объятья и тут же отпускали хрупкий девичий стан в вечернем платье цвета ночи. Безупречные плечи ее согревало манто из драгоценного, белоснежного меха. Она повернула голову и улыбнулась. В высоко поднятых темных волосах горели изумруды. Маленькие ушки искрились всеми оттенками зеленого. А нежную, высокую шейку украшали самые прекрасные, крупные и чистые бриллианты. Молодой человек скользнул к ней и коснулся губами руки, держащей бокал. Маленький шрам алел тонкой змейкой на нежно - матовой коже.
- Как все прошло? – спросила она.
- Превосходно! Все так, как и ожидалось! – он обнял ее за талию и
развернул к себе, заглянул в сладкие, зовущие глаза.
- А у тебя?
Она серебристо засмеялась, приподнялась на цыпочки и поцеловала его чуть выше свежего шрама на губе.
- Прекрасно! Мы богаты и свободны как ветер! Как твой друг?
- При умелом вложении, денег хватит на всю жизнь и ему, и его
детям, и даже правнукам!
Не размыкая объятий, они вышли на огромный балкон. Дождь, как по
волшебству, прекратился.
- За богатство! – торжественно – смешливо произнесла она, поднимая
бокал с золотистым, шипящим напитком. Он чмокнул ее в висок и вскинул вверх руку с бокалом.
- И за свободу, сестричка! За свободу!
Лежащий у их ног город, Король Порока, встречал Рождество. Кипел, бурлил и веселился. Горел неисчислимыми огнями. Летела музыка, слышался смех. Сын удовлетворенно улыбался. …Что есть человек? Всего лишь пылинка на теле мироздания. И ничего не стоит ее взять, и смахнуть…