А.Л.
...Ну надо же было так по-детски заблудиться! Ведь не какая-нибудь дурочка городская, способная потеряться в любом мало-мальски приличном лесочке... Хотя, наверное, с удовольствием потерялась бы на пару с каким-нибудь красивым мужчиной. ...Лезет же в голову! Алена блудит в тайге уже, наверное, часа три, но лишь в последние четверть часа она поняла, что заблудилась окончательно. Хорошо хоть, не глубокая осень, ночи не слишком холодны. И, главное, девушка лишь вчера купила в поселковом магазине новую зажигалку. Значит, без костра она не останется.
Сил было уже не так много, как утром, когда они, наконец, всей компанией добрались до брусники. Леша обещал клюквенное болото, но почему-то не нашел.
Алена опустилась на поваленное дерево, поставила рядом пайву. Как всегда на отдыхе, в голову полезли разные, дурные в основном, мысли. Почему она уже год одна? Не уродина ведь, даже, можно сказать, красавица. А Юрка ушел от нее к какой-то серенькой мышке. И чем она его взяла? Алена догадывается, чем. Ротик у нее чувственный, с пухлыми губками. У Юрки же, стоит это признать, взять было что. Она вздохнула. Вздох получился случайно. Ну правда, случайно! В низу живота привычно заныло. Зажгло. Алена вздохнула еще раз. Как ей в такие минуты хотелось, чтобы рядом был мужчина. И не просто какой-нибудь, а только любимый.
Когда-то ей нравился артист. Нет, даже так — Артист. Правда, это было еще в школе. Алена закрывалась в своей комнате, доставала с трудом добытую Его фотографию, ставила рядом с диваном на тумбочку и нежно, но с каждой минутой все исступленнее ласкала себя, представляя, что это именно Он прикасается крепкими, но нежными пальцами к лепесткам ее розочки (маленькой, гораздо меньшей, чем у подруги Светланы — случайно подсмотрела в бане), трет ее большие пухлые губки, осторожно забирается внутрь, ласкает стеночки... Мозг взрывался. Если она сейчас, сию минуту не облегчит напряжение (долгое отсутствие мужчины, тайга и ничего движущегося рядом...), то дальше будет — «ищите меня в психушке».
Огляделась. Кажется, никого. Да и кто может быть рядом, если она заблудилась? Если только такой же заблудившийся. Но вероятность этого настолько мала... Хотя, чем черт не шутит, пока бог спит? А что он сейчас именно спит, Алена не сомневалась. Разве иначе он позволил бы ей заблудиться?
Поднялась с дерева. Никогда не ласкала себя в такой обстановке. Но когда-то ведь нужно начинать... Романтика... И не хочется думать, что заблудилась и что вообще может погибнуть, сгинуть — все-таки тайга... дикие звери...
...Рука привычно нащупала точку удовольствия. Медленно. Сначала медленно. Ускоряясь. Все сильнее и сильнее... Почти вошла в транс, но вдруг — шестым чувством каким-то! — поняла: кто-то за ней наблюдает. Но остановиться уже не могла. И лишь достигнув пика, рухнув (да нет, не рухнув — опустившись медленно, танцуя, как перышко, скользнувшее с дерева), повернула голову. С корней упавшего дерева, где минут пять назад она сидела, на нее внимательно смотрел бурундук.
— Ты кто? — поинтересовалась Алена. — Он или она?
Судя по взгляду, это был он. Хотя, впрочем, почему бы не предположить, что это была она? Вдруг у нее тоже нет пары?
Неловко, бочком (мешает ему что-то, что ли?) бурундук, поймав Аленкин взгляд, шмыгнул под корень. «Ну и черт с ним, — подумала девушка. — Не мужик, и ладно». И неожиданно спросила себя: а если бы рядом был мужчина, любимый, конечно, позволила бы она ему увидеть такое? Так и не решив, да или нет, Алена поднялась, стряхнулас попки пожелтевшие елочные иголки; поводя полными неудовлетворенного (все-таки!) желания бедрами, натянула просвечивающие трусики, которые даже не старались скрыть темную стрелку волос. Кончик стрелки указывал на «точку страсти», самую любимую Аленкину точку на ее сочащемся вожделением теле. Комары, видимо, считали так же, потому что набросились на нее с не менее яростным вожделением, как только Алена, решив расслабиться, сама стянула с себя трусики. Ах, да, комары ведь не пьют кровь, кровь пьют только комарихи... Тогда понятно, почему они набросились на нее с таким остервенением — такого способа снятия стресса они лишены. И, к тому же, разве хотя бы у одной из комарих есть такое красивое тело, как у Аленки?
Оделась. Села на поваленное дерево. Пригорюнилась. Куда идти? На все четыре стороны. Выбирай любую. Извечный женский выбор! Аленка невесело усмехнулась, вспомнив давнюю-давнюю поговорку: «Куда пойти, куда податься? Кого найти, кому отдаться?» Дилемма. Куда? Или кому? «Кому» пару минут назад уже было. Отдалась. Самой себе. Может, это и выход? Сама себя ведь не предашь? Ладно, хватит в сто двадцать пятый раз гонять по кругу одни и те же мысли. Хотя она и по тайге, кажется, тоже ходит по кругу.
Поднялась. Нашла в себе силы и направилась в сторону заходящего солнца.
Спустя два часа захотелось есть. Дико, до дрожи в низу живота. Остановилась. Наломала сухих еловых веток, развела костер. Затрещал-заговорил. Стало чуть легче. По кругу заходили уже другие мысли. О Нем. Да, о том самом Артисте. С чего вдруг?
Треск. Уши вычленили эти звуки из треска сгорающих сучьев. Кто-то идет. Сердце ухнуло. Аленка даже почувствовала: из-под левой груди оно спустилось вниз, через упругий животик, которым она очень гордилась, проскользнуло еще ниже (волосы стрелочки встали дыбом), чуть не вывалилось через розовые лепестки наружу, но в последний момент почему-то по правой ноге сползло к пятке.
Расширенными глазами Аленка смотрела на запад. Дар речи пропал. Абсолютно. Откуда-то из глубин подсознания всплыли буквы азбуки глухонемых. Почему именно они, девушка не смогла бы дать себе отчет. «Это... вы?!» — спросила она изысканно-тонкими пальчиками.
— Вы что, глухонемая? — поинтересовался Он.
Аленка, обретшая от шока дар речи, кивнула.
— Ущипните меня, — почти прошептала она.
— С удовольствием! — абсолютно серьезно произнес мужчина и уточнил. — За что?
— За-за... что хотите, — от никак не проходящего шока Аленка неспособна была произнести что-либо другое.
— Вы серьезно?
— А вы?..
— Я — да.
— Ну и я... кажется.
Он приблизился и осторожно сжал пальцами то место, где, по его предположениям, находился Аленкин сосок. Почти попал.
«Ну ты попала...» — подумала про себя девушка. Боль была легкой и приятной. Рядом с Аленкой стоял Он — ее подростковый Бог и Кумир, ее Артист.
— А-бал-деть! — сказала Аленка и добавила еще пару непереводимых слов.
— Фу! — сказал Артист.
— Я... я больше не буду... правда...
Маленький Аленкин носик сморщился от стыда.
«Откуда Он появился? Это сон...» — думала она.
«И здесь — поклонница. Никуда от них не деться» — думал он.
Но, надо сказать, она очень даже. Сексапильная, все при ней.
— Я заблудилась... — поведала Алена.
— Ну... кое-что общее, оказывается, у нас есть, — отозвался Он, подсаживаясь к костру. — Я тоже заблудился.
— В-вы?!
— А что я, не человек, что ли?
— Нет! — решительно ответила Алена. — Вы мужик. ...Мужчина, — поправилась она и припечатала. — Мачо!
Он скривился.
— Ненавижу это слово. Прислушайтесь: м-мач-чо. Противно звучит. И перевод противный.
— Ну? — почему-то заныло в низу живота.
— Вы не знаете его перевод? — удивился Артист. — Самец.
В низу живота заныло еще сильнее. Самец — вот то, что ей сейчас больше всего нужно.
Шишка, удачно брошенная белкой в Аленино темечко, привела ее в чувство.
— Откуда вы вообще здесь? — довольно бесцеремонно поинтересовалась Алена. — И вообще — у вас подружка есть?
Фразы напоминали какой-то голливудский сериал.
— Я вообще-то здесь работаю... — сказал Артист.
— Кем? — совсем по-блондиночьи поинтересовалась Алена, ненароком скосив глаза на штаны артиста. Кажется, в них ничего не шевельнулось, но девушка надеялась, что так будет недолго.
— Актером, — сказал Артист. — Мы здесь фильм снимаем.
— «А зори здесь тихие»? — должно быть, шишка, метко посланная белкой, нарушила что-то в системе Аленкиного головного мозга.
...Кстати, она не заметила, как сердце проделало обратный путь от пятки до левой груди, которая у Аленки была чуть меньше правой, что причиняло ей немало страданий.
— Нет, — отозвался Артист. — «В стреляющей глуши».
— А-а... — понимающе сказала Алена.
— Ну что, приступим? — мужчина подростковой мечты потер руки и достал из кармана пару бутербродов.
«Так вот почему его брюки оттопыривались», — разочарованно подумала девушка.
— Когда ваш выход? — зачем-то по-киношному поинтересовалась она.
— Как только меня найдут, — бодро отозвался Артист. — Нас с вами найдут, — поправился он.
— А вас ищут? — наивно спросила Алена.
— Ну конечно! Вся съемочная группа и даже больше.
Артист посмотрел на нее голодным взглядом.
— У вас там еще пара бутербродов? — спросила Алена, заметив оттопыривавшиеся брюки.
— Где? — кумир скосил глаза. И смутился. — Да нет... Вы голодны?
— Нет, но я хочу попробовать, — потупив взгляд, заявила Алена.
— Но у меня там ничего нет...
— Врете! — крикнула девушка. — Я же вижу, что есть. Показывайте!
— Вот так сразу?.. — не тут же нашелся Артист. Так нахально в тайге его еще не соблазняли.
— Сразу! — пошла в атаку Алена, зачем-то держа в руке бутерброд Артиста.
— Хорошо-хорошо, — выставив руки вперед, отступил он. — Я сам, я сам!
И правда, разделся он сам.
«Немного другой, чем у Юры, но тоже ничего», — отметила Алена. По крайней мере, в тайге выбирать не приходилось.
— Теперь я... сама...
Он сидел на поваленном стволе. Даже само слово — ствол — возбуждало. Алена опустилась на колени и расстегнула сначала ветровку... потом рубашку... не до конца, чтобы соблазнительнее... Завела руки назад, разобралась с застежкой... лифчик скользнул вниз, открыв два полушария с устремившимися к стволу бурыми сосками. Алена выдохнула тихо:
— Возьми их... сожми сильнее...
Он наклонился, сильно, но нежно сжал, перебирая, словно лепил из них что-то. Алена ощущала на затылке теплое дыхание. Было не совсем удобно, но она все-таки дотянулась до головки, облизала ее с наслаждением, упоенно, почувствовала поднявшуюся к ней, для нее, капельку, покатала ее язычком, подняла к нёбу, растворила в слюне. Смаковала, как коньяк. Жаль, мало...
Ствол дернулся. Набух. Затих на время. Нет, больше Алена выдержать не в силах. Сдернула оставшуюся одежду, сверкнула двумя упругими полушариями и рванулась к дальней высокой раскидистой ели. Добежала, ощущая слухом, кожей, всем нутром дыхание, скорость, вожделение летящего за ней мужчины, остановилась, оперлась руками о ствол, чувствуя грудью, сосками шершавость ствола, выставила попку — нежную, белую, с выделявшейся между полушариями нежнейшей розочкой — дрожащей, зовущей, почти кричащей.
— Ну!!!
С разбегу?! Сломаешь! Знала ведь, что невозможно это сломать, но все равно — испугалась за него, на секунду всего лишь испугалась, пока не ощутила попкой его лобок, пока не поняла, что он в ней — глубже некуда. Выдохнула:
— Двигайся, ну!
И еще — пару слов, без перевода.
Он вжимал ее в ствол ели, он вжимал в нее свой ствол, потом они упали, покатились вниз с небольшой горки, зарылись в мох, давя спинами созревшую клюкву, и он любил ее — неутомимо, жарко, вдвигая себя в нее все сильнее и сильнее, словно хотел весь оказаться в ее трепещущем, нежном и влажном лоне. Она тоже сначала двигалась в такт, а после только стонала, выстанывала, сама не понимая, что, то — «еще!», то — «хватит!», то снова — «еще!».
Тайга внезапно наполнилась странными звуками — треск, шуршание какое-то, даже, кажется, смех — чего только не примерещится, когда, наконец, после такого огромного перерыва у тебя случился-таки секс с мужчиной!
...Последнее, что услышал Артист перед тем, как погрузиться в сладостную нирвану, был до боли знакомый голос режиссера:
— Стоп! Снято!
Он стоял, глядя на Алену, задумчиво почесывая кончик носа, и думал: «А не заменить ли нам главную героиню? Темпераментно играет, чертовка!»
«Чертовка» с блаженно-идиотской улыбкой на лице пробормотала:
— А-а, так вы нас все-таки нашли?..
— Обнаружили, — почему-то обиженно отозвался оператор, отводя взгляд от до сих пор находящегося в нирване Артиста. Сплюнул и, бросив камеру, не оглядываясь ломанулся в чащу. Режиссер с ассистентом понимающе переглянулись...
25.03.10.