4. http://www.proza.ru/2010/08/03/269
5
Любое место, которое почтут своим присутствием боги, должно быть достойно их, хотя бы они и провели там всего несколько часов. С самого утра во дворце Флегия дым стоял коромыслом. В ожидании высоких гостей рабы чисто вымели полы, выскребли столы и тщательно осмотрели столовое серебро. Из глубины подвала извлекли бочонок с самым лучшим и старым вином. Главный повар колдовал у плиты, и двенадцать поварят, исполняя его указания, буквально сбились с ног. Музыканты, отданные под начало Аполлону, стояли на улице, готовые заиграть по первому знаку.
Едва в небе появилась колесница, увлекаемая четверкой крылатых коней, кифареды дружно ударили по струнам. Квадрига сделала приветственный круг над дворцом, а затем приземлилась прямо посредине широкого мощеного двора. Оказалось, это прибыл Посейдон со своей женой Амфитритой. Бог морей был тучный, невысокий мужчина, с чрезвычайно густой длинной бородой, которая росла у него, казалось, от самых бровей и ушей. Облачен он был в тиковую эксомиду, наброшенную по случаю жары прямо на голое тело. Его и без того румяное лицо раскраснелось от стремительной скачки, а также от двух кубков доброго вина, которые Посейдон опрокинул на дорожку; в глазах горели лихие огоньки.
- Видишь, - громко обратился он к почтительно склонившемуся перед ним Флегию, - я приехал к тебе запросто, без всяких церемоний! И ты, будь добр, гони в шею всякое глупое чванство! Будем по-семейному на короткой ноге.
С этими словами Посейдон хлопнул царя по плечу, расцеловался с царицей, игриво ущипнул за бедро зардевшуюся Корониду и потрепал по щеке принца Иксиона. Вслед за ним с членами царской семьи расцеловалась Амфитрита. Как и ее супруг, она была невысока ростом, но легка, жива и грациозна. Не отягчая себя чрезмерными нарядами, богиня не надела ничего, кроме расшитого узорами эпомиса из тонкой шерстяной материи, изящно облегавшего и эффектно подчеркивавшего каждый изгиб ее прекрасного тела. Черные как смоль волосы Амфитриты были собраны в пучок на затылке и перетянуты двумя узкими ленточками, ее большие изумрудные глаза искрились усмешкой, на губах то и дело расцветала улыбка, а на щеках появлялись две очаровательные ямочки.
- Очень мило, что вы нас пригласили, - заметила она Флегию. – На дне морском сейчас царит ужасная скука: все разъехались кто куда, никто из сестер не принимает, пиров и танцев совсем нет. Ну а как твои дела, шалунья?
Последний вопрос относился к Корониде. Морская цариц с очаровательной непринужденностью ухватила Корониду за уши, повернула ее к себе лицом и пытливо посмотрела в глаза.
- Ну что твой дружок, наш милый Аполлончик? С тех пор, как он протоптал тропинку в твой сад, я не видела его целую вечность!
- Он очень любит меня, богиня, - серьезно отвечала Коронида. – Он так добр и так заботлив, что я постоянно ощущаю его внимание.
- Бедняжка, - со смехом отвечала Амфитрита, - внимание Аполлона дорогого стоит! Но ты ему не потакай. Все мужчины ужасные деспоты! Они мечтают лишь о том, как упрятать нас в гинекее и завалить работой. Словно единственное предназначение женщины это ткать и без конца рожать детей!
- Летят! Летят! – громко закричал мальчик, стоявший на дворцовой крыше.
Амфитрита поднесла к глазам ладонь и посмотрела из-под нее вдаль.
- А вот и наш дорогой деверь! – пробормотала она вполголоса. – И с кем это он? Неужели со своей законной половиной? Вот так новость!
Богиня не ошиблась. Это действительно пожаловали Зевс и Гера. Их встретили громкими приветствиями и криками «слава!». Дочь Крона была облачена в пурпурный пеплос из крученого полотна, подпоясанный на талии и ниспадавший мягкими складками до самых пят. Ее белокурые волосы были собраны на голове в виде низких продольных волн и соединены узлом на темени. На Зевсе красовался длинный темно-синий гиматион. Оба выглядели величественно, но старались держаться просто.
- Друзья! – промолвил Зевс, - у каждого из нас есть дела и заботы, но уговоримся между собой, что, войдя в этот дворец, мы оставим их у порога. И пусть меня первого покарают штрафным кубком, если я скажу за вечер хоть одно серьезное слово.
- Хорошо придумал, братец! – закричал Посейдон. – Дай я тебя расцелую. А ты, сестрица, уж больно хороша сегодня! Клянусь грудной подвязкой нашей матушки Реи, это неспроста!
Гера, которая как раз обменивалась долгим взглядом с Иксионом, покраснела до корней волос. К счастью, этого никто не заметил, так как мальчик на крыше опять закричал: «Летят! Летят!» Одна за другой возле дворца приземлились сразу две колесницы. На первой прибыл Прометей со своей невесткой Пандорой, со второй спрыгнули на землю Гермес и его подружка Хиона.
Все гости были в сборе, и Флегий предложил им пройти во дворец. Боги, взяв под руку своих спутниц, чинно отправились следом за царем. Впереди шли Зевс и Гера, за ними – Посейдон и Амфитрита, затем Прометей с Пандорой, Аполлон с Коронидой и Гермес с Хионой. Шествие замыкал Иксион в обнимку с какой-то длинноногой девицей. В красиво убранной зале, полы которой были застланы коврами, гости сняли обувь. Расторопные рабыни вымыли всем ноги и проводили каждую пару к ее богато убранному ложу. Рабы внесли столы с легкими закусками. Кифареды, посовещавшись между собой, ударили по струнам. Зазвучала напевная музыка. Пир начался.
Пока не наладился общий разговор, кавалеры, всяк на свой лад, развлекали соседок. Амфитрита отказалась брать еду со стола своими руками, Посейдон подносил куски к ее рту, она же пыталась ухватить их губами и заразительно смеялась при каждой неудаче. Аполлон насвистывал Корониде какой-то шутливый мотивчик. Гермес, взяв руку Хионы, предсказывал ей ее будущее. Иксион забавлялся тем, что скатывал из хлеба шарики и, подкинув их под потолок, старался поймать ртом. Но более всех поразил Геру Прометей. Отвернувшись от невестки, он некоторое время рассеянно смотрел по сторонам, затем, внезапно оборотившись к ней, невероятным образом выпучивал и выкатывал свои глаза. При виде этой гримасы, Пандора начинала хохотать как безумная, и один раз едва не свалилась с ложа. «Вот что значит веселиться от души», - подумала про нее дочь Крона. Сама она с интересом ждала, каким образом поведет себя ее муж. Оказалось, он тоже имел в запасе парочку забавных фокусов.
- Посмотри-ка сюда, дорогая, - попросил Зевс и поднял вверх ладони.
В тот же миг две серебряные плошки спрыгнули со стола и исполнили в воздухе перед ними танец с прыжками и разворотами.
- Очень мило! – похвалила богиня, - я и не знала, что ты умеешь такие вещи!
- Это что! – подмигнул Зевс, - я умею кое-что получше!
Он повернул ладонь в сторону жены и щелкнул пальцами. Золотая булавка, скреплявшая на ее левом плече хитон, вылетела вон и тотчас оказалась в его руках.
- Ой! – вскрикнула Гера, почувствовав, как тяжелая ткань, обнажив грудь, скатывается с плеч. Шутка ей поначалу не понравилась, и она хотела рассердиться, но потом передумала. «Что ж, - сказала она себе, оправляя одежду, - пусть и другие знают теперь, что мои груди не хуже, чем у некоторых!»
Увидев, что гости утолили голод, Флегий сделал знак прислужникам. Те быстро убрали столы с закусками и вынесли новые – с десертом. Двое рабов поставили рядом с царем внушительных размеров акратофор с неразбавленным вином. Все присутствующие украсили головы венками из алых роз. Виночерпий смешал в кратере вино с холодной водой и наполнил кубки.
- Друзья! – провозгласил Флегий, приподнимаясь на своем ложе, - по праву хозяина дома я предлагаю первый тост. Есть немало глупцов, которые ворчат, проклиная несовершенство мира. Но мы с вами, конечно, не из их числа! Пока в наших кубках играет вино и пока нас окружают прелестные женщины, мы не устанем радоваться жизни и будем без конца славить нашего великодушного владыку. За Зевса!
Тост был встречен радостными возгласами. «Многие лета!» - кричали одни. «Здравствуй!» – вторили им другие. Скрытые на верхней галерее певцы затянули пеан. «Здравствуй и пей!» – закричал со своего ложа Посейдон. Громовержец принял из рук слуги двуручный скифос и осушил его до дна. Остальные последовали его примеру. Гера также пригубила свой кубок. Вино, сладкое и немного терпкое на вкус, показалось ей очень вкусным. «Каково связаться со смертными! – с усмешкой подумала она. – Нектар и амброзия нас уже не веселят. Нет! Подавай что-то экзотическое, а то и пир нам не в пир». Поставив на стол пустой кубок, она почувствовала, как по телу разлилось тепло, а в голове приятно зашумело. Гости заметно оживились. Царь дал знак, и на середину залы выбежали две девушки-танцовщицы. Под звуки флейты и звон кимбалона они исполнили короткий изящный танец. Тем временем слуги вновь стали наполнять чаши.
- Стойте! – остановила их Амфитрита. – Я знаю, что мужчины готовы пить не переставая. Но у нас впереди целая ночь, и незачем так спешить. Давайте сыграем в фанты!
- Фанты! Фанты! – закричали все.
Жена Флегия отвязала от пояса атласный мешочек для костей и пустила по кругу. Каждая гостья опустила в него какое-то из своих украшений: Амфитрита - серьги, Коронида и Хиона – браслеты, Пандора – кольцо, а длинноногая соседка Иксиона – свой пояс. Гера решила пожертвовать прической и отдала заколку для волос. Когда все фанты были собраны, вызвали из задних покоев красивого мальчика, который стал вновь извлекать их на свет божий.
- Итак, - спросил Флегий, - кого неумолимый рок послал нашему могущественному повелителю?
Мальчик не замедлил с ответом и бросил на стоявшее перед ним золотое блюдо серьги Амфитриты.
- А неотразимому владыке морей?
Мальчик поднял над головой браслет Корониды... Не прошло и минуты, как все фанты были распределены. Соседка Иксиона перешла под покровительство Аполлона, Хиона по-прежнему осталась с Гермесом, сыну Флегия досталась Пандора, а заколка Геры выпала Прометею. Мужчины покинули ложа и перебрались к своим новым избранницам.
- Ну, вот кузина, - заметил Прометей, укладываясь на место Зевса, - теперь начинается самое интересное.
«Забавно! – подумала Гера, - что он имеет в виду?» Дочери Крона не пришлось долго гадать на этот счет. Оказавшись на ложе рядом с Зевсом, Амфитрита схватила кубок и закричала:
- Тост! Тост! Я должна сказать тост!
В пиршественной зале воцарилась тишина.
- Наш радушный хозяин говорил что-то о несовершенстве мира, - с усмешкой произнесла богиня, - мне трудно рассуждать об этом, да я и не хочу забивать подобными пустяками свою маленькую головку. Какое нам дело до всего мира, если судьба даровала нам сегодня самых прекрасных мужчин, какие только есть на небе, в море и на земле? Давайте выпьем эту чашу за наших божественных любовников, и за самого первого среди них – Зевса!
Осушив кубок, Амфитрита кинула его слуге, потом обвила руками шею Громовержца и поцеловала его прямо в губы. Подобная вольность до крайности возмутила Геру.
- О чем бормочет эта сушеная селедка? – прошептала она, обращаясь к Прометею. – Куда только смотрит ее муж? Или он решил уподобиться оленю, который скидывает старые рога лишь для того, чтоб тотчас отрастить новые?
- Что ты такое говоришь, кузина? - со смехом отвечал сын Иапета. - Если бы Посейдон был суровым ревнивцем, ему бы пришлось вечно смотреть за одной только своей женой. Как мог бы он тогда замечать красоту других женщин?
- Пусть он повнимательнее всмотрится в лица своих детей, - ядовито заметила Гера. - Боюсь он не найдет в них сходства с собственной физиономией. Зато они очень похожи на некоторых из его друзей!
Ее ответ так развеселил Прометея, что он едва не поперхнулся вином. Остальные гости также не страдали от скуки. Они беззаботно болтали о разных пустяках и рассеяно наблюдали за тем, как посредине залы кувыркалось несколько жонглеров. Девице, возлежавшей рядом с Аполлоном, этого показалось мало. Она соскочила с ложа и принялась отплясывать какой-то варварский танец, выбрасывая при этом в стороны ноги и выворачивая замысловатым образом руки. Не сшитый и не подпоясанный хитон распахивался на ней до самого пупка, открывая посторонним взорам гораздо больше того, что могла позволить себе самая невзыскательная скромность. Наконец девица устала и очень довольная вернулась обратно к своему кавалеру. Гости наградили бесстыдницу громкими аплодисментами, хотя (подумала Гера) ее скорее следовало отстегать по голой заднице.
- Фанты, Фанты! – закричала опять Амфитрита и первая бросила в хозяйский мешочек заколку своего эпомиса. Распущенная ткань сползла с плеча, обнажив ее правую грудь, но подобный пустяк нисколько не волновал богиню. Она ведь свято верила в неотразимую силу своей красоты и считала, что откровенный костюм нисколько ей не повредит. Гера отдала мальчику сережки. Остальные женщины также расстались с каким-то из своих украшений. Только Коронида пожелала вручить в качестве фанта свой свитый из золотых нитей пояс.
- Замечательно! – процедила сквозь зубы дочь Крона, - наша скромная принцесса правит в те же ворота, что женушка Посейдона! Впрочем, она уже столько раз развязывала свой поясок перед первым встречным, что ее невинность давно истерлась до дыр.
Тем временем фанты один за другим были извлечены наружу. Неведомый рок по новому перетасовал гостей таким образом, что Хиона досталась Посейдону, Пандора – Аполлону, Коронида – Прометею, длинноногая девица сделалась соседкой Гермеса, Амфитрита осталась с Зевсом, а Гере выпало лежать с Иксионом.
- Вот видишь, кузина, - заметил Прометей, - сама судьба бросает тебя в объятия прекрасного принца.
- Разве я похожа на тех дешевых шлюх, что вечно просыпаются в чужих постелях? – сердито спросила Гера. – Мне известно: они любят ссылаться на судьбу. Но я им совсем не пара. Поэтому, братец, зарубите на своем носу: если я и окажусь в чьих-то объятиях, то лишь потому, что сама этого захотела!
Прометей, ничего не ответив, перебрался на ложе Корониды. Освободившееся место тотчас занял Иксион. Принц был явно не в себе. Его пальцы были холодны, словно снег с вершины Олимпа, а тонкие, подрагивающие губы кривились в глуповатую улыбку. На лице застыло робкое и в то же время нагловатое выражение, как будто он хотел сказать: «Понимаю, что мои надежды чересчур дерзки, но мне обещали, что они непременно осуществятся!»
Посмотрев в его глаза, Гера возмущенно передернула плечами. «Я чувствую себя уличной женщиной, которой уплатили вперед за то, чтобы она переспала с невинным мальчиком!» – с отвращением подумала дочь Крона. Она готова была выбежать вон из залы и умчаться прочь с ненавистного ей пира. Но тут богиня взглянула на ложе Амфитриты и заскрипела зубами от бешенства. Ее похотливый муженек и негодная потаскушка лежали в объятиях друг друга и ворковали, как два влюбленных голубка! Одной рукой Зевс слегка сжимал пальчики соседки, а другая, потянувшаяся за кубком, застыла, не достигнув цели, на ее обнаженной груди. Их губы почти что сливались в поцелуе, и ноздри Зевса, жадно вдыхавшего запах волос Амфитриты, подрагивали от возбуждения. Когда виночерпий протянул Гере кубок, она с трудом подавила желание швырнуть его в голову прелюбодейке. Но вместо этого она судорожно облизала сухие губы, и, не слушая заздравных речей, несколькими большими глотками выпила все свое вино. Затем, повернувшись к Иксиону, она спросила без обиняков:
- Я тебе нравлюсь?
Физиономия принца расплылась в довольной улыбке и сделалась от этого еще глупее.
- Я безмерно восхищаюсь тобой, царица! – напыщенно произнес он. – Твои лучистые глаза, твои коралловые зубы, твои чудесные ланиты, - все это сводит меня с ума! Жду не дождусь той минуты, когда смогу доказать тебе силу моих чувств.
«Это означает, - сказала себе Гера, - что он готов запустить руку под мой подол». Выпитое вино неожиданно ударило в голову, в ушах зашумело. Пиршественная зала поплыла перед ней плавными кругами. Стараясь унять головокружение, богиня сжала ладонями виски и закрыла глаза. «Боже! Какой болван! – подумала она о сыне Флегия. – Сама царица богов решилась подарить ему свою любовь, а он сыпет плоскими комплиментами, словно я какая-нибудь тупоголовая погонщица мулов».
Между тем царь заметил, что гости устали от застолья и не прочь немного передохнуть. Возвысив голос, он предложил желающим пройти в сад или в приготовленные для них покои. Его приглашение оказалось очень кстати.
- Мне как-то не по себе, Иксион, - промолвила Гера. – Проводи меня в опочивальню и... что это ты говорил о своих чувствах?
Принц соскочил с ложа, галантно подал богине руку и повел ее прочь из зала. Выходя, Гера оглянулась и увидела, как Зевс с Амфитритой скрылись в противоположных дверях. Вид этой милой парочки всколыхнул в ее душе мучительную ревность.
- Что ж, - пробормотала Гера, - клянусь Стиксом, я готова была пощадить Зевса, но он в очередной раз пренебрег мною. Тем хуже для него!
Следует сказать, что упреки Геры были справедливы лишь отчасти. Отправляясь на пир и приглашая с собой жену, Зевс вовсе не думал с кем-либо флиртовать. (Да это было бы и не разумно в его положении!) Выпить пару-другую кубков хмельного вина и поговорить по душам с Герой, - вот и все, что он предполагал сделать. Однако игра в фанты спутала Громовержцу все планы. Оказавшись за одним столиком с Амфитритой, он не мог не податься обаянию этой эффектной и весьма темпераментной богини. А она, по своему обыкновению, не преминула испытать на царе богов силу своих колдовских чар.
Выйдя из пиршественной залы, Зевс тотчас обнял свою спутницу, но она ловко выскользнула из его рук и быстро взбежала вверх по лестнице. Громовержец хотел уже броситься следом, но тут появился раб с факелом.
- Твои покои, о величайший, прямо по коридору, - объявил он подобострастно кланяясь.
- Очень хорошо! – внушительно промолвил сын Крона. – Но как нам быть с царицей?
- Прошу тебя, дорогой деверь, не беспокойся обо мне, - улыбаясь и словно подразнивая его, отвечала Амфитрита.
Она стояла на верхней площадке лестницы, облокотившись на перила и слегка покачивая в воздухе очаровательной босой ножкой. Багровые отблески горящего факела плясали на ее точеных плечах и на смуглой, по девичьи крепкой груди, на которой, подобно маленькому бутону розы, алел очаровательный сосок. Короткий, спускавшийся мелкими складками эпомис, обрисовывал чувственные бедра. Восхищенный Зевс глядел на невестку снизу вверх, раздувая от нетерпения ноздри, словно горячий жеребец, почувствовавший запах любимой кобылы.
- Я обязательно навещу тебя, царица, - пообещал он.
- Не знаю, сумею ли я развлечь тебя, деверь, - скромно потупив шаловливые глаза, промолвила Амфитрита. – Однако могу предложить тебе партию в кости.
- Это ты замечательно придумала! – согласился Зевс.
На этом они расстались, но ненадолго. Отделавшись от слуги, Зевс, прыгая, как школьник, через две ступеньки, взбежал на верхний этаж и с замирающим сердцем толкнул дверь амфитритовых покоев. Дочка Нерея сидела, подобрав ноги, на высоком ложе и держала в руках золотой стаканчик-басин. На коленях ее лежала доска-абакс с поблескивавшими на ней изумрудными (под цвет глаз) костями. По обе стороны от ложа возвышались два массивных серебряных лампадария. На каждом висело четыре или пять ярко горевших масляных ламп. Потоки света заливали комнату, не оставляя в ней ни одного укромного уголка. Между тем, ставни были сняты, и любой, кто находился сейчас в противоположном крыле дворца (все окна выходили во внутренний двор), мог видеть происходящее в комнате так же хорошо, как будто сидел прямо на подоконнике. Более неподходящей обстановки для тайного любовного свидания трудно было вообразить.
- Что это значит, моя милая? – удивился Громовержец.
- Я хотела сыграть в кости и, как видишь, жду тебя с нетерпением.
Озадаченный Зевс присел на краешек ложа. Амфитрита ссыпала изумруды в басин, встряхнула несколько раз и спросила:
- Итак, деверь, на что мы будем играть?
- На желание! - предложил Громовержец.
Амфитрита скорчила гримаску.
- Это слишком скучно! Мужские желания известны мне наперечет – все всегда стремится к одному и тому же, и одно есть вечная цель всего остального! У меня родилась идея получше. Каждый раз во время пира мы, женщины, соблазняем вас, играя в фанты. Одна обнажит до бедра свою ножку, другая - плечико, третья – грудь. Вы смотрите и млеете от удовольствия, а мы, бедняжки, как всегда, остаемся ни с чем. Давай переменим правила и сыграем на равных, и пусть мой эпомис встанет на кон против твоего гиматиона!
Зевс от души рассмеялся.
- И ты всерьез веришь, что это будет лучше?
- Да, ведь тот, кому повезет, получит больше, чем просто одежду, а у проигравшего отнимется только кусок ткани.
- Я согласен!
Положив перед деверем абакс, Амфитрита бросила на него кости.
- Десять! – воскликнул Зевс.
- Слишком мало для победы! – с сожалением заметила царица. – Теперь твоя очередь.
Сын Крона долго сотрясал басин и наконец высыпал его содержимое.
- Четырнадцать!
Амфитрита медленно поднялась на ложе и расстегнула вторую застежку. Тяжелая ткань с шуршанием скользнула вниз с ее плеч, груди, бедер и ворохом собралась вокруг ступней. Богиня шагнула в сторону, ловко подцепила эпомис носком ноги и бросила его Зевсу.
- Держи свой выигрыш, деверь!
Чтобы он мог лучше оценить ее красоту, дочь Нерея встала возле лампадария и заложила руки за голову. Право, ей нечего было стыдится своей наготы! Такой ладной, безупречно сложенной фигурки Зевс не видел уже давно. Желание, одолевавшее его весь вечер, вспыхнуло с новой силой.
- Ты прелестна, богиня! – воскликнул он в упоении. – Дай вкусить твоей любви, и проси у меня взамен все, чего пожелаешь.
- Так я могу отыграться? – спросила Амфитрита. - Спасибо, деверь, это очень любезно с твоей стороны. Вот только что мне поставить? Ты так обобрал меня, что не оставил даже клочка материи!
Богиня как будто задумалась на мгновение, но потом махнула рукой и сказала:
- Снявши голову, по волосам не плачут, а тому, кто проиграл оправу от бриллианта, впору бросить на кон сам бриллиант. Что ты скажешь, деверь, если я предложу саму себя?
- Я принимаю твою ставку! – в упоении воскликнул Зевс.
- И во сколько ты меня оценишь? – лукаво поинтересовалась она.
- Будем снова играть на твой эпомис!
Амфитрита удивилась, словно он, не подумав, произнес ужасную нелепость.
- Играть на эпомис? Ну, уж нет! – заявила она. – Где это видано, чтобы шкурка от граната стоила столько же, сколько сам очищенный гранат? Я скорее вернусь в зал голой, чем пойду на такое унижение.
- Хорошо, хорошо - поспешно согласился Зевс. – Готов прибавить свой гиматион. Итак: две одежды против одного твоего тела.
- Прибавь еще желание! – напомнила Амфитрита. - Ты ведь только что обещал исполнить любую мою просьбу. Или ты передумал?
- Нет! Я никогда не отказываюсь от данного слова!
Амфитрита опустилась на колени и взяла кости.
- Тогда я бросаю?
- Давай!
Изумруды высыпались на абак и подкатились к его приподнятому краю. Семнадцать!
- Теперь мне повезло больше, - заметил богиня. – Но все решит твой бросок.
Зевс, не глядя, сгреб кости в басин и тотчас высыпал их обратно.
- Шесть! – крикнула Амфитрита. – Всего лишь шесть! Теперь твоя очередь стоять голышом.
Игра есть игра: если удача от тебя отвернулась, приходится платить! Зевс размотал гиматион и предстал перед Амфитритой во всем своем мужском великолепии. Взглянув на Громовержца, богиня вскрикнула и в изумлении всплеснула руками.
- Ах, деверь! – сказала она растроганно, - и это чудо предназначалось мне? Честное слово, я начинаю жалеть, что выиграла. Если когда-нибудь судьба опять сведет нас вместе - тебя, меня и его – мы составим славное трио. Но сегодня, увы, не наш день.
Амфитрита подхватила одежду - свою и Зевса – выскочила за дверь, захлопнула ее перед носом незадачливого кавалера и повернула ключ.
- Послушай, милый, - шепнула она сквозь щель, - вот мое желание: оставайся в этой комнате, пока тебя не выпустят, и ничего (слышишь, ничего!) не предпринимай. А если тебе станет скучно – посмотри в окно! Это зрелище тебя развлечет.
Богиня быстро облачилась в свой эпомис, оставила у входа в комнату плащ Громовержца, напустила на себя равнодушный вид и как ни в чем не бывало спустилась в пиршественную залу. Отыскав здесь глазами Прометея, она незаметно кивнула ему головой.
Между тем, Зевс был ужасно раздосадован тем, как нелепо завершилось его приключение. Конечно, ему ничего не стоило снести напрочь дубовую дверь, вместе с ее шипами и притолокой (также легко он мог разнести и саму каменную стену), но тогда его могли обвинить в нарушении данного слова. Положение выходило глупее некуда: вместо упоительных любовных утех он был обречен торчать голым в окне на потеху всей дворцовой челяди! Сын Крона уныло плюхнулся на ложе, рассеяно взглянул в окно и остолбенел… То, что он увидел, потрясло его настолько, что он даже думать забыл об Амфитрите. И было с чего! Прямо напротив, на том же этаже, но в соседнем крыле дворца, Зевс увидел свою жену в обществе какого-то чужого мужчины. Признаться, из-за волнений последнего часа он совсем позабыл о ее существовании. Но, как оказалось, Гера нисколько не тяготилась его отсутствием. Стоя в освещенной ночником комнате, она не торопясь раздевалась перед большим настенным зеркалом.
Онемевший от изумления супруг следил издалека за каждым ее движением. Вот она расстегнула золотую застежку, скреплявшую пеплос, сняла его с плеч, расправила и повесила на спинку стоявшего рядом кресла. Потом, также спокойно и невозмутимо Гера развязала пояс и обратилась с каким-то вопросом к неизвестному, стоявшему у дверей в глубине комнаты.
В то же мгновение таинственный совратитель подошел к его жене, взял ее ладонь и порывисто прижал к губам. Это был Иксион! Юноша заметно нервничал. Оно и понятно – происходившее с ним едва ли можно было назвать невинным флиртом! Принц снова скрылся в темном углу, а богиня не спеша извлекла булавки хитона, провела рукой по волосам и развязала скреплявшую их ленту. Во всех ее движениях не было ничего, что говорило бы о волнении или душевном трепете. Сколько раз, засыпая в своей спальне на Олимпе, Зевс видел те же размеренные, неторопливые движения тонких пальцев, снимающих кольца, извлекающих из ушей сережки, расплетающих косы. Сколько раз он наблюдал эту ниспадавшую волну белокурых волос, сколько раз провожал глазами ткань хитона, соскальзывающую на пол с ее нагого тела. Когда-то очень давно эта картина волновала Громовержца до безумия, но обыденность семейной жизни притупила остроту желания. Он перестал воспринимать Геру как женщину. Прохладная матовая кожа ее бедер, рыжеватый треугольник курчавых волос внизу живота, тонкий неуловимый аромат, исходивший от белых, полных грудей, не будили в его сердце давно угасшего жара. Случалось, он даже засыпал, не дождавшись, пока Гера окончит свой вечерний туалет!
Так бывало, и не раз, в их дворце на Олимпе. Но, увидев, как его скромная, стыдливая жена проделывает то же самое здесь, в чужом доме, перед чужим мужчиной, Зевс был повергнут в настоящий шок. Неужели его Гера, в чьей верности он никогда ни мгновения не сомневался, сейчас, прямо на его глазах, буднично и спокойно отдастся негодяю Иксиону, этому мальчишке, с которым знакома всего несколько часов? Зевсу показалось, что он бредит или одержим кошмаром.
А Гера даже не смотрела в его сторону! Она наклонила голову и что-то сказала своему спутнику. Нечестивый мальчишка, который успел уже избавиться от одежды, подошел к богине и обнял ее. Она же откинулась назад, прислонилась спиной к стене и застыла перед ним с блаженной улыбкой на губах. Иксион сначала истово исцеловал щеки и плечи возлюбленной. Потом, приподнимая одну за другой тяжелые груди, он принялся ласкать языком ее соски. Наконец принц припал ртом к ее сокровенному бутону и застыл так, стоя на коленях…
…Зевсу, который взирал на эту картину с большого расстояния, казалось, что он наблюдает страстное свидание любовников. Но, перенесись Громовержец в комнату напротив и подслушай происходивший тут разговор, он мог бы воочию убедиться в том, что видимость вещей далеко не всегда соответствует их сути.
Когда Гера оказалась в предназначенном ей покое и увидела в окне игру, которой Зевс беззаботно предавался в обществе Амфитриты, она так разозлилась, что тотчас успокоилась. Сомнения, донимавшие ее в течение целого дня, рассеялись и исчезли в один миг, как исчезает под первыми солнечными лучами туманная дымка на дне горной долины. Дочь Крона вдруг ощутила себя великой распутницей, и это чувство захватило ее своей новизной. Зато с Иксионом случилось прямо противоположное. Заметив в окне Зевса, вперившего в него свой грозный сумрачный взгляд, разглядев каменные желваки, ходившие под скулами Громовержца, он вострепетал великим трепетом и едва не пошел на попятный.
- Мы не можем предаваться любви в такой обстановке! – в ужасе промолвил он. – Ведь нас того и гляди испепелят перуны твоего мужа.
- Скажи, какие нежности! – фыркнула в ответ Гера. – А я думала, опасность тебя только раззадорит! Разве не об этом ты мечтал, когда затеял спор со своей сестрой? Впрочем, не волнуйся: перуны остались на Олимпе. Я позаботилась об этом заранее.
- Пусть так, - с тягостным вздохом согласился принц, - но почему бы нам не спуститься в подвал или не подняться на крышу, где нас никто не увидит?
- Ты сущее дитя, если спрашиваешь меня об этом! – возразила Гера. – Скажи, какой смысл в измене, если о ней никто не догадывается? Ее даже нельзя назвать настоящим грехом!
- И ты хочешь, чтобы я овладел тобой, чувствуя, как Зевс буравит глазами мой затылок?!
- Если это тебе так мешает, пойди и попроси его отвернуться! – с досадой отвечала Гера. – Я рискую куда больше твоего, но нисколько об этом не забочусь!
Она искренне желала воодушевить любовника, однако ее слова не произвели на Иксиона никакого впечатления. Он продолжал ныть и мямлить, что-то об обязанностях верного слуги по отношению к своему доброму господину. Слушать эту ерунду было совсем не интересно.
- Оставь эти бабьи бредни, - сердито приказала Гера, - и приступай к делу! Сорви одежду и задай мне как следует! В конце концов, мы сюда не в бирюльки играть пришли.
Но дочь Крона напрасно тратила свое красноречие! Весь дрожа от страха, Иксион принялся целовать ее, но действовал так вяло и робко, что совершенно вывел Геру из себя.
- Что ты тычешься в меня, как слепой кутенок в брюхо своей мамаши? – прошипела она. – Или тебе надо объяснить, как следует соблазнять любимую женщину? Перестань клацать зубами и целуй меня так, чтобы я чувствовала огонь сжигающей тебя страсти! Ты же не плошки с молоком облизываешь, а ласкаешь лоно самой повелительницы богов!
Но даже это энергичное напоминание не вдохновило принца. Он мечтал лишь об одном: поскорее бежать вон из комнаты! Между тем Гера опрокинулась на спину и чуть не силой втащила Иксиона на себя. Наступило то самое главное, роковое мгновение, которое она тысячи раз представляла в своих фантазиях. Богиня закрыла глаза и, желая придать орудию любовника верное направление, взяла его в руки. Увы, она нашла этот ничтожный клочок плоти настолько дряблым и бессильным, что о продолжении любовной игры не могло быть и речи. В порыве негодования Гера сжала кулаки. Иксион заверещал от боли.
- Послушай, что я тебе скажу, легковесная, ни на что не годная бездарь! – прошипела ему на ухо богиня. – Раз уж ты оказался на месте Зевса, то веди себя подобающим образом! Если ты сейчас слезешь с меня и обнаружишь перед всеми свою немощь, я собственноручно оскоплю тебя за твою неслыханную дерзость!
- Но что же делать? – простонал несчастный принц. – У меня ничего не выходит!
- Двигай, по крайней мере, своей задницей! Или у тебя отнялись все члены до единого?
Иксион, поднимая и опуская ягодицы, стал послушно изображать совокупление, а Гера лежала под ним, раздавленная обидой, и глотала злые слезы. Почувствовав, что мальчишка запыхтел от усилий, она несколько раз дернула бедрами и так исцарапала ему кожу на спине, что все ногти окрасились в алый цвет. Однако это было слишком слабым утешением за понесенное унижение. Когда Иксион затих, она заключила его в могучие объятия и едва не задушила негодяя между своими грудями.
- Вот она, эта пресловутая минута торжества! – прошептала Гера про себя. – Так тебе и надо, вздорная сумасбродка! Впредь будешь знать, с кем связываешься!…
Но Зевс не слышал этих слов! Наблюдая за тем, как его драгоценная половина содрогается в объятиях любовника, он готов был выпрыгнуть из окна. Его сердце буквально разрывалось от гнева, ревности, изумления и… безумного желания. Овладевшее им чувство было так незнакомо и ново, что он сам ему удивился.
- Что это со мной? – пробормотал Громовержец. – Неужели моя любовь к жене питается ее изменой?
Разобраться до конца в своих переживаниях он не успел. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и на пороге появился Прометей.
- Я вижу, ты уже выспался, дорогой кузен, - заметил он. – Пошли теперь со мной. Я покажу тебе нечто чрезвычайно забавное.
- Ты никак решил рассмешить меня? - хрипло спросил Громовержец. – Едва ли у тебя что-то выйдет. Я увидел сегодня столько, что уже ничему не смогу удивиться.
- Не торопись со скоропалительными заключениями, - осторожно посоветовал Прометей. – Наша жизнь такая замысловатая штука, что постоянно жди от нее подвоха!
Зевс вышел в коридор. Заметив под лавкой свой плащ, он машинально поднял его и обмотал вокруг тела. Прометей взял Громовержца под руку и куда-то повел его.
Спустившись, а затем вновь поднявшись по лестнице, они миновали несколько полутемных зал. Тут и там в укромных уголках сыну Крона мерещились притаившиеся парочки, застывшие в двусмысленных позах. Титан подвел Зевса к какому-то покою и остановился.
- Предупреждаю тебя, кузен, - заговорщицки подмигнул он, - это зрелище не для слабонервных, но, думаю, ты как-нибудь сумеешь его переварить.
Сын Крона толкнул дверь, вошел в комнату и замер, словно пораженный своим собственным перуном. Прямо перед ним на широком, богато убранном ложе возлежала в обнимку с Иксионом нагая Гера и, бесстыдно раздвинув ноги, предавалась неистовым любовным утехам. Оба любовника не обратили на вошедших ни малейшего внимания, словно утратили в сладострастной схватке, вместе со всякими представлениями о приличиях, также зрение, слух, да и все остальные чувства.
Некоторое время Громовержец ошалело взирал на происходящее. Потом, словно опомнившись, он одним прыжком подскочил к кровати, протянул руку, что бы схватить Иксиона за плечо и… провалился в пустоту. В тот же миг обе фигуры, сморщились, смешались, превратились в клубы разноцветного тумана, и медленно растворились в воздухе… Зевс обернулся к Прометею и посмотрел на него в немом изумлении.
- Это великолепно, братец! – закричал тот, изгибаясь от хохота и ударяя себя по ляжкам. – Если бы ты видел сейчас свою физиономию, ты бы лопнул от смеха.
- Что это было? – грозно спросил Зевс.
- Мое последнее изобретение! – гордо сообщил сын Иапета. – Тебе ли не знать, как я обожаю всякие забавные выдумки и розыгрыши! Прошлым летом мы развлекались огненными фокусами, а теперь лепим фигуры из тумана и заставляем их творить всякие несуразности.
- Так значит, это был мираж, призрак, наваждение, и на самом деле ничего не произошло? – спросил сын Крона, ощущая на душе огромное облегчение, будто человек, пробудившийся после кошмарного сна.
- Как это не произошло? - возмутился Прометей. – А великолепнейшая иллюзия, затмившая саму реальность? Признайся, что все вышло очень похоже. По крайне мере, мое искусство не оставило тебя равнодушным, а?
Зевс не нашел, что ответить и только развел руками.
- Будь у кого-то сомнение в безупречной добродетели нашей милой кузины, я бы никогда не решился представить ее в столь пикантном положении, - продолжал титан. – Но Гера во все времена была так удручающе порядочна, что наш маленький сюжет ее никак не скомпрометирует, разве что повеселит.
Громовержец криво усмехнулся.
- Шут гороховый! Думаешь, твое плоское трюкачество сможет кого-то рассмешить? – спросил он. – Берегись! Когда моя жена узнает о твоей проделке, она просто с ума сойдет от бешенства. Считай себя счастливым, если она выщиплет тебе не всю бороду, но ограничится только половиной.
- Пустое! – беззаботно отвечал Прометей. – Да и на что ей гневаться? Все знают мою кузину, ее характер и ее взгляды. Скажи кому, что царица богов, забыв о своем драгоценном величии, сошлась на пиру (пиши: на глазах у всех!) с первым попавшимся мальчишкой, и тебя подымут на смех!
- Ты прав! – согласился Зевс, - звучит ужасно нелепо.
Последние сомнения, еще копошившиеся в его душе, окончательно затихли, и он вернулся на пир в веселом расположении духа. Грубая, необъяснимая измена, свидетелем которой он стал, оказалась на поверку глупой шуткой, нелепым розыгрышем. Убедив себя в этом, Зевс испытал такую радость, что простил Прометею его предерзостную проделку, хотя негодный зубоскал и заслужил хорошей взбучки.
Гости, освеженные кто сном, а кто непринужденным общением с соседкой, вновь заняли места за столами. Виночерпии наполнили кубки. Флегий увидел, что пришла пора произнести новый тост, и дал знак Аполлону.
- Я думаю, - сказал тот, приподнимаясь на ложе, - хватит нам пить за мужчин, пора вспомнить о женщинах. Пусть женоненавистники кричат на всех углах о несовершенстве мира, я не устану славить его до тех пор, пока он озаряется улыбками наших милых прелестниц. За всех красавиц и за первую среди них – нашу повелительницу Геру!
- Браво, племянничек! – откликнулся со своего места Поседон. – За тебя, сестрица!
Гера порозовела от удовольствия. Тост пришелся ей по вкусу. Была и другая причина для радости – появившийся вслед за Зевсом Прометей кивком головы дал понять, что их план блестяще осуществился. У дочери Крона сразу отлегло от сердца. Единственное, что портило ей настроение, так это соседство Иксиона. Поворачиваясь в его сторону, она вновь и вновь вспоминала минуты их позорной близости и мучительно морщилась, будто от зубной боли. А несчастный принц, поймав в очередной раз холодный взгляд богини, вздрагивал, как от удара плеткой. «Она ни за что не простит моего прокола! – с ужасом думал он. – Быть мне битому и не раз. Впрочем, пусть, лишь бы не забили до смерти».
«Что я искала и что могла найти в объятиях этого молокососа? – спрашивала себя царица богов. – Разве может быть счастлива с другим женщина, познавшая хоть раз мощь сладостных ударов и тяжесть тела самого владыки миров? Ах, Зевс, мой ветреный, лживый любовник, мой неверный супруг! Я и мучаюсь только от того что знаю наверняка: другого такого нет во всей вселенной!» Такие вот мысли проносились в голове у Геры и Иксиона. Оба вздохнули с облегчением, когда неугомонная Амфитрита вновь затеяла игру в фанты.
- Пора, пора! – закричала она. – Надо подпустить свежую струю в наше тихое болото. Не жадничайте подруги, а то останетесь куковать до утра с вашими старыми кавалерами!
- А нам, может быть, только того и надо! – задорно отвечала ей Хиона и, обхватив за шею Посейдона, крепко поцеловала его в губы.
Бравый бог морей отвечал ей сразу пятью поцелуями: первый он запечатлел на виске, второй – на щеке, третий – на шее, а четвертый и пятый еще ниже; благо, свободный, легко распахивавшийся хитон не мог служить ему даже слабой преградой. Амфитрита погрозила шалунам пальцем и выразительно нахмурила бровки, словно строгая нянька, одергивающая не в меру разыгравшихся детей. Тут к ней подошел мальчик с мешочком для фантов, и богиня вручила ему свой пояс. Ее короткий эпомис, сшитый лишь в одном месте – под самыми подмышками, широко разъехался после этого в стороны, открывая соблазнительный изгиб бедра. Но кого могла смутить подобная очаровательная вольность, тем более после четвертой чаши вина? Лишь Гера в негодовании передернула плечами. Сама она бросила в мешок свое кольцо и с нетерпением стала ждать, кого на этот раз пошлет ей судьба. Оказалось, что Гермеса! Избавившись от постылого Иксиона, дочь Крона была рада даже этому. Аполлону выпало лежать с Пандорой, Прометею – с Коронидой, Посейдон и Зевс поменялись своими спутницами, а Иксион вернулся к длинноногой девицей, которая, выпив подряд несколько кубков вина и истратив на фанты все свои застежки, валялась на ложе изрядно пьяная и голая.
Сын Майи быстро пересек залу и легко вскочил на высокое ложе.
- Я счастлив, что мы оказались вместе, тетя, - вкрадчиво сказал он.
Гера благосклонно кивнула ему. Хитрый и изворотливый Гермес всегда старался поддерживать с мачехой хорошие отношения. Пусть она не любила его, как не любила всех внебрачных детей своего ветреного супруга, но все-таки относилась к нему более терпимо, чем к остальным.
- Наша вчерашняя встреча была такой короткой, что мы не успели объясниться, - заговорил Гермес.
Гера усмехнулась.
- Выходит, ты тоже крутился возле этой коровы? – спросила она. – И что в ней такого особенного, что вы все слетелись к ней, словно мухи на варенье?
- Мне поручили освободить эту девушку, тетя, а значит, я всегда должен находиться поблизости.
- Освободить Ио? Этому не бывать никогда! – промолвила богиня. - Можешь передать тому, кто тебя послал: эта мерзавка останется в образе коровы до конца своих дней. И ничего, слышишь? Ничего! Не заставит меня изменить мое решение!
И куда только делось напускное добродушие! Как всегда в минуту гнева, глаза Геры потемнели, ноздри яростно раздувались и трепетали, словно у горячей кобылы. Она бросила на Гермеса испепеляющий взгляд, таивший в себе целую дюжину молний, но он без труда выдержал его и даже улыбнулся в ответ.
- Я уже слышал эти слова не далее как вчера из уст бедняги Аргоса, - сказал сын Майи. – Что поделаешь! Теперь он никогда не сможет их повторить!
- Мне известно, что ты хитрый интриган, всегда готовый на всевозможные каверзы. Однако, эта корова подарена мне самим Зевсом. Он не посмеет нарушить данное слово!
- Конечно, не посмеет, - согласился Гермес, - но ты можешь сама отказаться от нее, тетя. Никто не вправе запретить тебе этого.
- Отказаться?! – Гера даже подскочила от возмущения. - С какой стати, хотела бы я знать! Я не собираюсь ни от чего отказываться!
- Тогда давай совершим обмен. Назови свою цену, а я постараюсь добиться для тебя всего, чего ты только пожелаешь.
- Нет! – отрезала богиня. – Мне ничего от тебя не надо.
- Зря ты отталкиваешь меня, тетя! – покачал головой Гермес. – Я бы мог тебе пригодиться. Ты же знаешь: молчаливые враги куда полезней болтливых друзей.
- Не вижу между ними никакой разницы!
- И напрасно! Вот я, например, при желании мог бы поведать отцу о некоторых любопытных вещах, касающихся Иксиона и тебя, но я молчу, и буду молчать дальше, если, конечно, ты не вынудишь меня к откровенности.
Прозрачный намек Гермеса заставил Геру побледнеть, но она быстро оправилась от смущения.
- Догадываюсь, куда ты клонишь, племянник, - отвечала богиня, - но, увы, твой удар бьет мимо цели! Зевс знает обо всем не хуже тебя и, как видишь, совершенно спокоен.
- Это до поры до времени, - возразил сын Майи. – Я знаю, что твой сообщник Прометей сумел обмануть его, но есть одно обстоятельство, которое заставит Зевса взглянуть на эту историю по-другому. Видишь ли, тетя, окна той комнаты, в которой наш глубокоуважаемый титан демонстрировал свои фокусы, выходят в сад, а не во двор. Пока что Зевс ничего не заметил и, наверно, не заметит, но если кто-то обратит на это обстоятельство его внимание, он естественно сообразит, что увидеть происходившее там из покоев Амфитриты было невозможно.
Слова Гермеса потрясли Геру до глубины души. Мрак заблуждения, в котором она пребывала со вчерашнего дня, вдруг рассеялся; разрозненные эпизоды слились в целостную картину, и дочь Крона с ужасом поняла, что стала жертвой чудовищной интриги. Ну, конечно же, Прометей не случайно оказался рядом с ней вчера ночью! Как ловко сумел он воспользоваться ее отчаянием, чтобы затянуть в свои грязные сети и соблазнить на то, в чем она теперь так глубоко раскаивалась! И как подло он подставил ее в последний момент! Блудливый титанишка, ничтожное отродье недобитого племени! Ах, с каким наслаждением она сведет с ним когда-нибудь счеты и скормит воронью его жалкую печень. Но мечтать об этом сейчас не время. Ведь самое ужасное в ее истории то, что не Прометей играл в ней главную роль. Подлинный враг все это время скрывался в тени и скинул маску лишь сейчас, чтобы предъявить свой счет. Как умная женщина, повелительница богов сразу поняла, что проиграла, но, тем не менее, она решила бороться до конца.
- Ты полагаешь, наверно, - надменно спросила Гера, - что коль скоро я в твоих руках, ты можешь требовать от меня всего, чего не пожелаешь?
- Боже упаси, тетя! – живо отозвался Гермес. – Как ты могла подумать такое! Я говорил всегда и готов повторять вновь и вновь: дружба с тобой есть моя главная и неизменная цель! Заметь, что в этом деле у меня вообще нет никакого личного интереса. Я и впутался в него лишь потому, что так пожелал отец.
- Лживый, самолюбивый, настырный мальчишка! – пробормотала Гера. – Не прикидывайся скромником, я все равно никогда тебе не поверю! Эта гнусная затейка от начала до конца твоих рук дело, ведь ты готов влезть в любую дырку, лишь бы показать всем, какой ты ловкий пройдоха!
- Всегда преклонялся перед твоей проницательностью, тетя! – с готовностью согласился Гермес. – Не буду спорить: ты попала в самую точку. Но давай покончим с препирательствами и подведем итог. Смотри, как хорошо все складывается. В этом деле участвовали пятеро, каждый со своим интересом, и все могут считать себя в выигрыше! Я горжусь тем, что разрешил задачу, казавшуюся неразрешимой. Прометей довольно потирает руки, так как сумел исподтишка напакостить Зевсу. Ты смогла утолить свою месть. Иксион показал сестре, что он тоже горазд на ловкие проделки. Лишь мой отец не получил ничего, кроме пары рогов. Но он об этом никогда не узнает, а если ты вернешь свободу Ио, он также почувствует себя удовлетворенным.
- А если я откажусь? – спросила Гера, уже зная, что согласится.
- Последствия этого неблагоразумного шага будут чрезвычайно печальны! – вздохнул Гермес. - Не знаю, как и от кого (но, разумеется, не от меня!), Зевс узнает о том, что на самом деле было между тобой и принцем, а также о том, как Прометей пытался обвести его вокруг пальца. Отец будет безмерно огорчен своим открытием, и вы трое непременно почувствуете на себе всю силу его разочарования. Что до меня, то я останусь в стороне (ведь я здесь вообще ни при чем!), но буду тяжело расстроен, тетя, со слезами созерцая твои страдания. Поэтому умоляю: хорошенько подумай, прежде, чем решишься на такой недальновидный поступок.
- Все это полная чушь! – заметила Гера с очаровательной небрежностью в голосе. – Если бы я захотела, то могла бы любой твой довод повернуть против тебя. Но мне надоел наш разговор, и право, эта никчемная корова не стоит уделенного ей внимания. Изволь, я верну ее мужу, но только с одним непременным условием!
- Каким?
- Я сама скажу обо всем Зевсу! Это будет мой маленький подарок ему, дар любви, если хочешь.
Гермес понимающе кивнул.
- Я уже говорил, тетя, что не имею тут никакого личного интереса. Если все решится между вами само собой, полюбовно, я буду только рад. Но умоляю тебя: не откладывай задуманного! Пусть все свершится сегодня же вечером.
Оба так увлеклись разговором, что совсем забыли о пире. Между тем, тот продолжался своим чередом, и Флегий вновь взял слово.
- Как говорится, всяк жеребец знает свою кобылку, а всяк кобель – свою сучку! – заметил он. – Мы коротали сегодня время, как умели. Кто повеселился от души, за того я душевно рад, а кому ненароком взгрустнулось – тот возьмет свое на следующем пире. Пусть теперь кавалеры вернутся к своим избранницам, и выпьем за любовь. Ибо всякий, кого она находит, счастлив, насколько может быть счастлив живущий в нашем несовершенном мире.
- За наших любимых! - закричал Посейдон, - шут с ним с этим несовершенством (далось оно вам, в самом деле!), а я вот прямо говорю: как только вернусь домой, задам своей женушке жару по первое число! Я буду не я, если не сделаю ей сегодня ребенка. Так, что милости просим к нам через десять месяцев на родины!
Мужчины встали со своих мест и разошлись каждый к той даме, с которой явился. Зевс опять возлег рядом с Герой, взял ее руку и поцеловал. Гера с недоверием посмотрела на него.
- Сегодняшний пир был не такой веселый, как всегда? – спросила она.
- Почему ты так решила, дорогая?
- Ведь я весь вечер маячила у тебя перед глазами!
- О, Гера! – вздохнул Громовержец, - бывай мы почаще на дружеских пирушках, наши ссоры случались бы не в пример реже!
Царица хотела ответить какой-нибудь колкостью, но, посмотрев в печальные глаза супруга, неожиданно передумала. Вместо этого она сделала то, чего не делала уже очень давно – поднесла руку мужа к губам и тоже поцеловала ее.
- Ты была так ослепительна сегодня! – тихо продолжал Зевс. – Твои глаза, руки, волосы, твой ласкающий голос, все было такое волнующее, такое зовущее…
- Неужели ты успел это заметить? – спросила она со смущенной улыбкой.
Но Зевс, не слушая, продолжал говорить, со все возрастающим воодушевлением:
- А твои полные груди с твердеющими сосками, чутко отзывающиеся на каждое касание! А нежная гладь живота, белизна бедер или бархатистая кожа на ягодицах? А терпкий, горьковатый запах твоих подмышек, когда ты лежишь, закинув руки за голову, вся отдавшись моим ласкам? Ни одна женщина не в силах сравниться с тобой в искусстве обольщения!
- Что… что ты такое говоришь, дорогой, - с запинкой промолвила дочь Крона. – И где ты… умудрился подсмотреть все это?
- Я видел это сегодня собственными глазами! – воскликнул Зевс, резко приподнимаясь на локте. – Все было так явственно и реально, но предназначалось не мне. Ведь ты была с другим мужчиной!
Гера молчала, охваченная ужасом.
- Но потом мне объяснили, что все-все, увиденное - бред, мираж, - тихо и как будто с сожалением проговорил ее супруг, опять опуская голову.
Богиня протянула руку и погладила его жесткую, заросшую щетиной щеку.
- Я тоже хочу признаться тебе кое в чем, - неожиданно сказала она. – Не ты один грезил сегодня наяву: я также видела тебя в окне таким, каким ты уже давно мне не являлся. Ты стоял мощный и грациозный, как лев, готовый ринуться в битву; под твоей кожей перекатывались буграми мышцы; голова на могучей шее была наклонена набок, крепкие бедра напряжены, ноги чуть согнуты и широко расставлены. Все в тебе: каждый мускул, каждый волосок - дышали страстью. Блаженна женщина, познавшая любовное упоение в объятиях такого мужчины! А что сказать о самом сосредоточии твоей мужественности? Сколько было в нем напористости и пыла! Неопытная девица, наверно, испугалась бы его необоримой силы, но та женщина, что хоть раз испытала всепоглощающую власть вожделения, в нем одном могла найти все, что ей потребно для счастья. Блаженно лоно, принявшее в себя и укротившее этого могучего зверя… Ах, все это было так явственно и реально, но предназначалось не мне - ведь ты был с другой женщиной!
– Ты оказалась во власти наваждения! - пробормотал смущенный Громовержец. - Кто-то сыграл с нами прежестокую шутку!
- Не стоит удивляться этому, раз мир остается несовершенным, - с улыбкой напомнила Гера.
- Но в мире нет другого владыки, кроме меня, а у богов не было и не будет иной повелительницы, помимо тебя! – живо возразил Зевс. – И когда наши желания стремятся к единой цели, ничто не может им помешать. Забудем о прошлых разочарованиях. Если жаждешь воочию увидеть зверя, изготовившегося к прыжку, то вот он, совсем рядом с тобой!
С этими словами сын Крона перекатился на бок и сдвинул края своего плаща. Взору Геры открылся его могучий великан, уже поднявшийся во весь рост и грозно нацелившийся на неведомого противника.
- Да, - выдохнула она, - я вижу! И даже слышу его призывный рык!
- Ответь ему тем же, царица!
- О чем ты говоришь, повелитель? – смущенно отвечала Гера. – Такая откровенность на глазах у всех будет граничить с непристойностью.
- Подари нам хотя бы одно мгновение! Жар любви стынет, если нет надежды на взаимность.
- Но стыдливость требует к себе уважения!
- Нет ничего соблазнительней стыдливости, забывшейся в порыве страсти!
В голосе Громовержца было столько желания, что богиня не нашла сил ответить отказом.
- Упрямец! – прошептала она, краснея. - Ты сумеешь совратить саму святость! Смотри, раз тебе так хочется!
Повернувшись лицом к мужу, Гера распустила пояс и приподнялась, что бы освободить нижнюю часть одежды. Другой рукой она быстро сдвинула ткань, скрывавшую под собой ее бедра, лобок и живот. Распаленный супруг был ослеплен восхитительной белизной ее нагого тела.
- Все! - сказала Гера через мгновение и быстро оправила одежду. – Дождешься, что праздные болтуны будут судачить обо мне, как о последней распутнице!
- Пусть судачат! – воскликнул Зевс в упоении. – Разве наша любовь постыдна или противозаконна? А теперь поспешим отсюда и завершим то, чему уже положили начало.
Гера нисколько не возражала. Спрыгнув с ложа, Зевс легко подхватил ее на руки и аккуратно поставил на пол.
- Прощай, Флегий! – сказал он. – Твой пир удался на славу. Мне никогда не забыть часов, проведенных под твоим кровом.
Остальные гости также засобирались домой. Царские конюхи быстро запрягали лошадей в колесницы и одну за другой подавали их к дверям дворца. Зевс посадил жену в свой крылатый экипаж. Не дожидаясь остальных богов, он стегнул коней и стремительно умчался прочь.
- Куда это они направились? – спросил Аполлон, - ведь им надо совсем в другую сторону.
- Оставь их в покое, - с улыбкой отозвалась Амфитрита, - поверь, сегодняшнюю ночь твой отец и мачеха проведут не в постели.
- Так было всегда; привычки Зевса мы знаем не хуже собственных, - заметил Прометей. – Меня больше удивляет сделанный им выбор. Ведь он похитил с пира свою собственную жену!
Пересмеиваясь, боги пожелали друг другу спокойной ночи и разъехались в разные стороны. Между тем, Зевс гнал во весь опор застоявшихся лошадей и не проронил ни слова, пока внизу в лунном свете не засеребрилась длинная лента Пенея. Тогда он резко спланировал вниз и посадил колесницу на узкую поляну у самой реки.
- Ты не хочешь возвращаться в наш дворец? – спросила с удивлением дочь Крона. – Мы что же останемся здесь, и будем любить друг друга прямо на улице?
- Необыденность - лучшая приправа к любовному чувству, - промолвил Зевс. - Дома, в нашей старой спальне все пойдет так, как бывало уже тысячи раз. Разве прохладная речная вода не лучшее место для омовений, а густая трава, убранная цветами, – не самое мягкое из лож? Луна заменит нам ночник, стволы деревьев – стены, звездное небо – крышу опочивальни.
- Дорогой, - возразила Гера неуверенно, - тебе не кажется, что это место всего лишь чей-то сад? Только не говори мне, что мы затеем любовную игру прямо под чужими окнами. И что нам делать, если хозяин решит подышать среди ночи свежим воздухом?
- Мы прикажем ему убраться прочь и не беспокоить нас своим идиотским присутствием!
Гера пожала плечами, сошла с колесницы и отвязала от ног сандалии. Нагретая за день земля была теплой и мягкой, но с ближайших гор веяло легкой прохладой. Мешаясь с запахом фиалки, над берегом вился тонкий аромат роз. Из кипарисовой рощи неподалеку доносилось пение соловья, тихо шелестела листва, и мягко шуршали среди камней струи речной воды.
- Я чувствую себя так непривычно, - призналась дочь Крона, - словно вернулась в далекое детство.
Зевс стянул с себя гиматион, бросил на траву и замер в молчаливом ожидании. Его крепкое прекрасное тело казалось в лунном свете незнакомым, даже чужим. Гера, скрестив руки, расстегнула застежки на плечах и отпустила облегавшую ее ткань. Пролетело мгновение, и вот она стоит среди вороха ниспавшей одежды. Слабый ветерок, целуя, обвивает ее обнаженное тело. Сердце в груди бьется как-то по-особенному сильно, с тревожными толчками и сладостными замираниями.
- Хорошо, - воскликнула богиня. – Славно и хорошо!
Муж, притянув, обнял ее так крепко и горячо, как умел обнимать на всем свете только он один. Его могучая грудь вздымалась и опускалась, словно кузнечный мех, горячее дыхание обжигало лицо. Запрокинув голову и слегка приоткрыв рот с мелкими жемчужными зубами, Гера смотрела снизу вверх в его черные глаза и чувствовала, как мощный поток чувств отрывает ее от земли и уносит прямо вверх, в бесконечное звездное небо. Но вот Зевс взял ее за руку и повел за собой…
Когда боги приблизились к реке, из воды навстречу им поднялись две полупрозрачные девичьи фигурки. Это были речные нимфы. Усадив Геру с Зевсом на камни, они натерли их тела ароматным песком, а потом омыли водой из маленьких хрустальных кувшинчиков. Вслед за нимфами появилось несколько дриад в коротких хитонах, с головками, увенчанными миртовыми венками. Каждая имела при себе большое хлопковое полотенце и золотую коробочку для притираний, наполненную благоуханной амброзией. Обтертая и умащенная ими кожа тотчас начала светиться призрачным, голубоватым светом.
Окончив свое дело, прислужницы скромно удалились, оставив супругов одних возле их колесницы. Крошечный и весьма заурядный сад между тем неузнаваемо преобразился: множество прекрасных цветов, распускавшихся обыкновенно в различные сроки, теперь разом поднялись из земли, чтобы приветствовать могучих небожителей. Кроваво-красные анемоны, нежные левкои, душистые нарциссы, белые лилии, густые гиацинты и золотистые шафраны, покачивались на длинных гибких стеблях, готовые принять на себя горячие тела любовников. Гера упала ничком на это мягкое, цветочное ложе, возносившее ее над жесткой землей, и вся отдалась неистовым ласкам супруга. Первое его прикосновение было, как всегда, самое жгучее и томительное: слегка сдавив мочки ушей, Зевс скользнул крепкими ловкими пальцами по шее жены и стал гладить ей спину. От его прохладных ладоней исходили волны сладостной неги. Проникая сквозь кожу, они приводили в трепет мышцы, наполняли желанием каждую клеточку, а потом стекали по позвоночнику куда-то глубоко, в самый низ живота, рождая там ответную волну наслаждения. Забыв обо всем, Гера провожала движения мужа тихими стонами. Вот его руки опустились на ягодицы, прошлись по внешней стороне бедер и добрались до самых пяток. То прижимая пальцы, то отпуская, Зевс стал ласкать ее ступни, что привело Геру в настоящее исступление. Перевернувшись на спину и гибко изогнувшись, богиня потянулась навстречу возлюбленному, а тот сначала покрыл поцелуями каждый пальчик на ее ногах, потом исцеловал лодыжки, пах, живот и грудь, мягко захватывая зубами и чуть покусывая набухшие соски. Наконец он навис над ней - огромный, тяжелый, косматый, словно зверь, - и резко проник в ее влажное горячее лоно.
- Давай! – прошептала дочь Крона, вся содрогаясь от мощных ударов, распластанная и словно пригвожденная к упругому цветочному ложу. Каждый толчок его бедер отзывался в ней упоительными спазмами. Токи наслаждения затопили тело, а перед глазами завертелись и начали неистовую пляску разноцветные круги.
- Давай! Еще! Еще! Еще! – повторяла она все быстрее и все громче, судорожно кусая губы и чувствуя, что между ног у нее взрывается настоящий вулкан. Хоровод цветных бликов вдруг разлетелся на мириады ослепительных искр. Сознание затуманилось, окружающий мир померк и растворился в потоках захлестнувшего ее блаженства.
- Все! – прошептала Гера и лишилась чувств…
Когда она вновь пришла в себя, Зевс лежал рядом с ней и нежно гладил по животу.
- Я люблю тебя, - сказала она, не раскрывая глаз.
- Да, дорогая, - ласково отозвался он.
- Ты не понял! - возразила она. – Я говорю, что люблю тебя!
- Я знаю! – повторил муж.
- Ты опять ничего не понял! – сердито воскликнула богиня, приподнявшись и устремив на него сухие горящие глаза. – Я люблю, люблю, люблю, люблю… одного тебя!
Произнося каждое слово, она припадала к его могучей груди и впивалась в нее своими маленькими жемчужными зубками. Темные отметины от жадных поцелуев-укусов расцветали на коже, словно зримые следы клокотавшей в ней страсти.
- Я знаю, что ты не достоин моей любви, что ты легкомысленный ветреник, не способный на серьезное чувство, - шептала она. – Я хотела ненавидеть тебя, я даже готова была изменить тебе! Но я ничего не могу с собой поделать, потому что безумно, рабски люблю тебя!
- Гера, - отвечал Зевс растрогано, - я тоже люблю тебя, именно потому я и здесь.
- Если бы я не была бессмертной, - тихо сказала она, - мне б хотелось умереть вот так на твоей груди, зная, что ты весь принадлежишь только мне одной.
Громовержец ничего не ответил, лишь сжал ее руку.
- Ты был так нежен и добр со мной, - продолжала богиня, что я хочу сделать тебе маленький подарок. Помнишь ту корову, которую я хитростью выманила у тебя вчера утром? Так вот, я возвращаю ее обратно! Бери эту телку, она мне больше не нужна!
- Право, милая, - промолвил удивленный супруг, - я не ожидал от тебя такого самоотвержения.
- Я сама от себя не ожидала, - серьезно отвечала Гера, - ведь я отдаю ее без всякого сожаления. А теперь иди сюда, мой славный, неистовый лев. Твоя рабыня, твоя львица вновь готова служить тебе…
Их уста слились в жадном поцелуе, охваченные сладкой истомой члены напряглись, готовые к новому акту любви, но тут внезапное вмешательство положило конец их безмятежным играм. С шумом распахнулось окно в доме неподалеку. Чей-то заспанный голос стал сердито выговаривать привратнику:
- Что за кошачий концерт устроили сегодня в моем саду? Леонтиск, сонная образина, что ты дрыхнешь, как вол после работы? Спускай собак, говорю тебе, и поживее, пока я сам не стравил тебя гончим!
В тот же миг с громким гавканьем и рычанием в сад ворвалась целая свора злых псов. Некоторые из них тут же вцепились в бессмертную плоть Громовержца, и пока он мужественно отбивался от зубастых хищников, Гера успела вскочить на колесницу.
- Ну же! – крикнула она. – Быстрей иди ко мне!
Подпрыгнув, Зевс оказался рядом с женой. Гера щелкнула кнутом и лихо присвистнула. Сорвавшись с места в галоп, кони стремительно взмыли ввысь.
- Подумай только, какая наглость! – вне себя от возмущения воскликнул Громовержец.
– Травить собаками самого царя богов!
- А также его благородную супругу! – со смехом добавила Гера.
- Их счастье, что я сегодня не при оружии. Устрой я здесь свой обычный фейерверк, их родственникам не пришлось бы сильно тратиться на погребение!
- Забудь об этих жалких смертных, - сказала богиня. - Лучше подумай, как нам теперь быть. Твой плащ остался на земле, мой - тоже. Хороши мы будем, разгуливая нагишом по Олимпу. Одна надежда, что удастся добраться домой до восхода солнца.
- Ты права, - согласился Зевс. – Дай мне вожжи, я буду править.
- Ни за что! – возразила Гера. – Я сама стану своей спасительницей.
Она стегнула лошадей и крепко прижалась к супругу, который обнял ее одной рукой. Встречный ветер обдувал их нагие тела и с силой трепал длинные волосы. Оба были безмерно счастливы, как могут быть счастливы в этом несовершенном мире одни только блаженные небожители…
6. http://www.proza.ru/2010/08/03/610
"Эротикон" http://www.proza.ru/2013/07/10/377