Последний день

Светлана Бараней
В ночь с четверга на пятницу  Илюше Варакину приснилось, что в воскресенье, лишь только пробьет на старых часах полночь, он умрет. Илюша проснулся в полной тишине и невообразимом страхе, весь мокрый и холодный – глянул на будильник, но, пока не пришел в себя, не мог понять, сколько времени. А, когда, наконец, сообразил, услышал писк – пора было на работу.

Страх окончательно ушел вместе с привычными утренними процедурами. Илюша помылся под душем (семь минут), побрился (десять минут), выпил кофе с бутербродом (пятнадцать минут), почистил зубы (три минуты) надел костюм со свежевыглаженной рубашкой и модного красного цвета галстуком (тринадцать минут), запер дверь и вприпрыжку сбежал во двор – к машине – темно-бордовому «Бентли» (пять минут). Итого дурацкий сон выбил его из привычного графика всего на каких-то две минуты, которые, помниться, он потратил на душ, так что придется поторопиться, чтобы успеть на работу вовремя.

Илюша завел мотор и покатил по Кутузовскому. В голову пришел давешний сон. Он попытаться вспомнить визуальный ряд, который привел его к мысли о том, что в субботу он умрет. Илюша напрягся и даже зажмурился (но быстро отказался от этой идеи, потому что иначе он мог умереть гораздо раньше срока, врезавшись в «Ауди» едущей впереди дамы), как вдруг зазвонил телефон. Из «хэндс фри» понесся хорошо знакомый голосок секретарши Илюши, славной маленькой Верочки. Она, согласно заведенной между ними традиции, зачитывала список предстоящих на сегодня дел. Это была очень хорошая традиция, дающая Варакину ежедневный пятиминутный выигрыш  времени. К приезду в офис не нужно  перечитывать ежедневник – он готов к встречам и переговорам.

На сегодня не было ничего из ряда вон выходящего, и Илюша просто наслаждался голосом Верочки в ухе, вяло думая о том, не пригласить ли ее сегодня вечером в ресторан. Эта мысль приходила ему в голову регулярно, но то ли было лень, то ли он забывал, и Верочка оставалась без ужина.

Илюша Варакин был бизнесменом средней руки, но все же достаточно богатым, чтобы иметь несколько квартир в Москве, одну в Париже и виллу в Таиланде. Чем он занимался – для других всегда было загадкой, и многие думали, что для него тоже. Великое дело иметь управляющего, который честно и за большие деньги взвалил на себя весь груз Илюшиной ответственности. Варакин был красив, умен, галантен, увлекался дайвингом и горными лыжами, фитнесом – словом, был типичным символом начала тысячелетия. Кроме того, он ничем не болел, проходил тест, который предсказал наличие в будущем здоровых полноценных детей, любил поухаживать за девушками, и делал это так гламурно и галантно, что каждая вторая думала, что минимум через полчаса он предложит ей руку и сердце. Когда же этого не происходило,  все равно казалось, что он сделает это через день-два, и всю оставшуюся жизнь девушка жила сладким ожиданием этого момента. Еще у Илюши было много друзей и мало врагов. Он умел быть удивительно тактичным с теми и с другими, так что можно было не считать пару недоброжелателей, которых разорил даже скорее не Илья, а его управляющий, которого ненавидели гораздо больше Варакина, потому что он уж точно был настоящей бестией и даже носил кличку Черт.

Каждую пятницу, вот как сегодня, Илья с приятелями направлялись в закрытый клуб, где они умеренно выпивали и вели разговор о разных – важных и не очень -  делах. Женщин там не было.
После недлинного рабочего дня, традиционной планерки с управляющим и обсуждения отчета о приобретении …дцатой нефтяной вышки на Крайнем Севере, заключении контрактов об экспорте, импорте и другой прибыли варакинской фирмы, Илья, поддавшись порыву, выписал пару премий заслужившим этого сотрудникам, и со спокойным сердцем и хорошим настроением отправился в «Черную жемчужину». Там его уже ждали Павел, Андрей и Арсений – давние приятели по незатейливым шалостям хорошо обеспеченных людей.

- Паша, Андрюша, Арсений, - по очереди пожал им руку Илья.
- Илья, - поддерживая салфетку, привстал каждый.
- Ваняша, - будь любезен, - приветствовал Илья гарсона, - принеси виски. И, когда, парень, чуть старше Ильи, боднув головой воздух, удалился, - вновь повернулся к приятелям. – Господа, как поживаете?
- Нормально. Говорили, что нужно бы на уик-энд выбраться за город. Иван Петрович Гальский на шашлык приглашает, сегодня мне прислал мэйл, и я подтвердил, что мы не против. Ты как?
- Без проблем, - ответил Илья, - и вдруг с ужасом понял, что в воскресенье ночью должен умереть, а завтра…Завтра его последний день. И он проведет его вместе с этими в общем-то неплохими ребятами и своим старым знакомым банкиром Гальским на даче на Рублевке. – Нет, - вдруг быстро сказал он, у меня назавтра планы, я, ребята, извините, не смогу…
- Женщина? – поинтересовался Аркаша. – Бери женщину. Там без ограничений.
- Да. То есть, нет. – Мне нужно поработать, кое-что проверить. Очень жаль, правда.
- Ну ладно, - согласились Паша, Андрюша и Арсений, покивав головами. Они понимали, что бизнес есть бизнес, а шашлыков в жизни будет еще много.

Гарсон Ваняша принес виски без содовой и льда – как любил Илья - и меню. Илья заказал фирменных лобстеров, которых в «Черной жемчужине» делали превосходно. Пока они, как три маленькие птички, движениями, которым позавидовала бы любая постящаяся модель,  склевывали с тарелок еду и, отщипывая, как требовали правила хорошего тона, крошки от куска хлеба, велись положенные разговоры.

- Андрей, - спрашивал Паша, - что за девушка, с которой тебя видели в «Че Геваре» позавчера?
- Это племянница. Ей нечем было заняться, вот и пристроилась ко мне.
- Красивая. Познакомишь?
- Не могу. Она обручена с Колесовым.
- Банкиром?
- Да. Он по делам уехал, велел за ней присматривать. Могу познакомить с другой куколкой. Она очаровательна. Работает в модельном агентстве. Отец – три миллиарда долларов дохода в год.
- Идет. Не очень страшная?
- Как все. Утром лучше не смотреть.

Они уже выпили по четыре виски, и разговор перешел в более непринужденное русло. Илья вдруг вспомнил свой сон, и у него возникла потребность рассказать о нем друзьям.

- Знаете, я сон видел, - сказал он, глядя в стакан, и обращаясь как бы ко всем троим. – Мне приснилось, что завтра – мой последний день на земле, а в воскресенье я умру.
- От чего? – встрепенулся Арсений.
- Не знаю. Просто умру.
- Ты к врачу ходил давно? - обеспокоено произнес Андрей. – Я читал, что такие сны – это следствие какого-то тяжелого заболевания, которое сигнализирует о себе таким вот странным образом. – Может, у тебя болит что?
- Да нет, не болит.
- А мне кажется, - вступил в разговор Павел, – это результат нервного перенапряжения. Надо, наверное, к психиатру сходить.
- Это из-за этого ты с нами не едешь? – догадался Аркаша. – Брось, старик. Если уж суждено умереть, проведи последний день достойно, на природе. Шашлыков поедим, водочки выпьем, глядишь, и рассосется.
- Не, ребята, мне, правда, работать надо, - сказал Илья. – А про сон – это я так просто сказал.
- Мне тоже такие сны снились, - закивал головой Андрей. Он был старше них года на три, занимался фармацией и имел представление о многих недугах. – Вот, к примеру, снилось, что бегу я на электричку, и не успеваю. Уговариваю себя: «беги, черт возьми, быстрее», а она уезжает, и вот я стою, как дурак, на перроне, и только огни вижу вдалеке.
- Ну и что?
- А потом мне объяснили знающие люди, что в моей жизни наступил как бы некий кризис, которого я страшно боюсь, боюсь не вскочить в последний вагон электрички, которая суть жизнь, и остаться на пустом заплеванном перроне, то есть где-то вдалеке, на обочине. И, как только мой сон проанализировали, я сразу стал как-то увереннее в себе, подтянулся и дела пошли в гору.
- Ну а как это к моему сну относится?
- Вот ты постарайся его проанализировать. Что есть такое смерть. Смерть – это  не-бытие, то есть, в отличие от бытия, отсутствие необходимых жизненных функций, как то: дыхания, зрения, слуха, обоняния, осязания. Во сне ты смерти испугался? Значит, боишься за что-то, связанное с этими функциями. Первое – организм может действительно подсказывает тебе, что один из органов не в порядке. Ты на зрение в последнее время не жалуешься?
- Нет, а что?
- Онтологически отсутствие жизни чаще всего связывают с отсутствием зрения, света. Отсюда поговорка: «покинул белый свет», Потом отсутствие осязания. Может быть, у тебя с деньгами проблемы? Черт мухлюет?
- Да нет, я сегодня с ним общался. Бизнес на плаву.
- Значит, не все ладно – что-то тебя подспудно беспокоит. Знаешь, однажды мне бумагу принесли на подпись. Прочитал я бумагу – все хорошо, второй раз – тоже все хорошо. Проверил все – подпись, печать, дата. Еще раз перечитал – идеально. А внутри какой-то голос, как только заношу ручку подписать, начинает трындеть так противно – «не подписывай, не подписывай». Я поборолся с голосом, отложил листок, секретарю сказал, что в конце дня отдам. Через несколько часов сходил пообедал плотно, выкурил сигару – словом, отдохнул. Пришел, глянул еще раз на бумагу – и увидел, чуть чувств не лишился – там вместо трех нулей стояло пять. Это на пятьсот тысяч я соглашался лекарств у одного поставщика приобрести. Сам сначала не заметил, а подсознание сработало – остановило в критический момент. Вот и тебя, Илюша, подсознание предупреждает – проверь ты своего Черта.
- Ты не любишь его просто.
- За что его любить  - не поздоровается лишний раз – все из него надо тащить клещами.

Так незаметно разговор перетек на обсуждение управляющего, потом на котировки акций, и, в конце концов,  зашел так далеко от первоначальной темы, что никто уже не вспоминал о сне Илюши. Кроме него. Вдруг среди знакомых слов мелькало какое-то выражение, какая-то фраза, возвращавшая его к мысли о скорой смерти, и почему тот или иной словесный пассаж служил этим напоминанием – Илья сказать не мог, но каждый раз внутренне содрогался. И еще: где-то внутри у него вдруг подспудно поселился мелкий, подлый страх. Этот страх заставил Илью оставить машину на автостоянке ресторана и воспользоваться услугами таксиста. Он слушал, как молодой, веселый парень рассуждает о жизни – в ярких, сочных выражениях, совсем не свойственных людям его рода деятельности, и смотрел в окно.

      -      …а я тогда ему и говорю, - умер твой карбюратор…
- Что, простите…
- Ну карбюратор, говорю, умер. А он мне…
- Остановите, - приказал Илья.
-
Оставшиеся полкилометра до дома он прошел пешком.

Ночью ему, вопреки ожиданиям, ничего не приснилось.

Следующее утро было серым, совсем не оправдывавшим эсхатологических ожиданий Ильи. Он пытался воскресить вчерашние эмоции, но внутри ничто не отзывалось на его призывы ощутить близость смерти. Он ухмыльнулся. Итак, сегодня его последний день. «И чем же мы займемся в последний день?» - думал Илья, принимая электронную почту. Интересного сегодня было мало – одни рассылки бизнес-журнала, три проскочивших сквозь сито антиспама предложений купить а.окна, б. двери, в.дорогих проституток с прогрессивными скидками. «Эти спамеры стали такими изворотливыми», - думал Илья, попивая остывший кофе. Он нехотя почитал о новостях биржи и пошел в спальню сменить пижаму на домашний костюм, на ходу щелкая пультом управления телевизором.

В новостях было то же, что и вчера, и Илья мысленно порадовался тому, что мир не изменился. На юге бушевал ураган, север был объят странной погодной аномалией – уже неделю там шел снег и даже обманутые медведи впали в спячку, запад заливало дождями, а восток сотрясался от самого страшного землетрясения за всю историю человечества. Илья прошелся по каналам (сто двадцать пять, включая эротический, детский и спортивный), заинтересовался парой передач – в одной рассказывалось о модном в нынешнем сезоне горнолыжном снаряжении, в другой давалась оценка на международном рынке ценных бумаг – впрочем, больше пятнадцати минут времени у него ни та, ни другая у него не отняла. Он также успел мельком глянуть на жизнь земноводных в неволе, отрывок из старого фильма, передачу о жизни звезд Голливуда, новости спорта, новости моды, новости музыки, просто новости, еще просто новости, розыгрыш автомобиля, симфонический концерт, современный фильм, передачу о новинках DVD, и еще чего-то, что он тут же забыл, как будто бы этого и не было. В последний раз, щелкнув пультом и обнаружив, что последняя передача оказалась первой, Илья снова направился на кухню, чтобы перекусить. Телевизор он не выключил и, пока ел хлопья, слушал далекое бормотание диктора – эти звуки, равно, как и все другие, которые в течение дня изрыгает мегаполис, его успокаивали и создавали нужную вибрацию, совпадающую частотой с вибрацией его мозга и позволяющую думать о разных вещах.
Например, о том, что нужно забрать с автостоянки машину. Как и вчера, Илья вызвал по телефону такси, и через двадцать минут, в течение которых он полировал ногти на руках, оператор перезвонила ему на мобильный и сообщила, что у подъезда его ждет вишневая «Ауди». Илья спустился и велел водителю ехать в «Жемчужину». На Садовом кольце попали в пробку – несколько нетипичное для выходного дня явление, но, когда подъехали ближе, то увидели, что причиной затора стала авария, и в тот момент, когда «Ауди» поравнялась с местом происшествия, Илья успел разглядеть, за милицейским оцеплением, как спасатели автогеном вырезают из синей «десятки» окровавленный кусок мяса. Илья сглотнул и отвернулся. Он снова подумал о смерти и о своем сне и машинально взглянул на часы. Было около двух, и пробка тянула еще минимум минут на двадцать. Внутри сделалось совсем холодно. Он захотел пригласить вечером в ресторан Веру, и даже попытался отыскать в записной книжке номер ее мобильного, но прервал операцию на последней цифре. Илюша устыдился слабости, но в том ежедневнике, который  держал в собственной голове – самом надежном и интимном – пометил, что, когда вернется домой, обязательно подберет нужные слова, чтобы приглашение не выглядело спонтанным мальчишеством и уж точно не начальской прихотью, официальным прикрытием похоти. А пока Илья решил избавляться от проблем по мере поступления, тем более что за этими мыслями они уже почти подъехали к «Черной жемчужине». Илья заплатил на стоянке положенную сумму и домой уже ехал самостоятельно.

Пробка рассосалась, искореженную машину увезли, и Илья немного успокоился, страх отпустил. Оставшиеся минуты до дома он почти перестал думать о своем сне, а, если эта мысль ненадолго задевала его сознания, то звучала примерно так: «Что, право, за глупость я выдумал».
Время было обеденное. Несколько минут Илья раздумывал: заказать ли обед в японском ресторане, спуститься в бистро по соседству, или разогреть в микроволновке упаковку рыбных палочек с гарниром. Он выбрал последнее, потому что японской еды не хотелось, а спускаться снова хотелось еще меньше. Илья включил телевизор (новости, новости, новости, порнушка, мультик, новости…) и, мельком глядя на экран, сунул в печку обеденную упаковку и пошел в бар за бутылкой коньяка. Сначала он налил себе чуть-чуть, но потом передумал и заполнил  бокал почти до краев. Приятно было развалясь на диване лениво перелистывать каналы, пить коньяк и ждать, пока умная микроволновка сама сделает за тебя все дела. Под такие мысли он даже чуть-чуть не задремал, но маленький «пинг» заставил его очнуться. Обед был вкусным, как никогда, и  Илья снова записал в свой интимный ежедневник, что нужно сказать домработнице отныне покупать эту заморозку. От коньяка немного закружилась голова, а после еды  потянуло вздремнуть, что Илья с удовольствием и сделал, накрывшись мериносовым пледом. Сон был такой сладкий и так мало напоминал его позавчерашнее видение, что, когда кто-то грубо и резко позвонил, Илья несколько секунд не мог понять, где он и что от него хотят.

Это всего лишь ошиблись номером, но сновидение ушло. Илья сладко потянулся и приготовился перевернуться на другой бок, чтобы попробовать возобновить ощущения, но случайно бросил взгляд на часы, и холодный пот струйкой пробежался по спине, куда-то под резинку трусов от «Кальвин Кляйн». Часы показывали пять пи эм, что соответствовало русскому семнадцати ноль-ноль. Илья пулей вскочил с кровати и заметался по комнате. Точнее металось его вспотевшее тело, а разум безуспешно пытался его успокоить, уговорить рассуждать в адекватных дефинициях. Но сколько бы Илья мысленно не произносил умных слов, тело все меньше подчинялось ему. Еще появилась какая-то неприятная дрожь в коленях, заставившая Варакина рухнуть на диван и припадочно задергать ногой.

Он еще не понял, что делает, а рука потянулась к трубке, чтобы решительно набрать номер. Чей? Да хоть Верин – ему нельзя оставаться одному. По пути телефонного сигнала Илья судорожно придумывал нужные слова, но толком не успел, потому что взяли трубку.

- Вера,  это ты? – прошептал Илюша.
- Я, Илья Владимирович, - испуганно ответила она. – Вы что-то хотели?
- Я, Вера, да. То есть хотел. Вера, я хотел пригласить вас поужинать.
- Но…Но я не могу. Мы с мужем идем в театр.
- С мужем?
- С мужем, Олегом. И билеты у нас куплены, - добавила Верочка.
- Да, да, извините, ради Бога, Вера. У меня просто…Очень важный ужин…Там одному…Не полагается, и я подумал…Извините…
- Да все нормально, Илья Владимирович, вы бы заранее предупредили, мы бы что-нибудь придумали.
- Нет, нет, Верочка, извините за беспокойство. До свидания.

Разговор с Верой уколол его. Илья даже не предполагал, что у секретарши, которую он пытался пригласить на обед в течение нескольких последних недель, есть супруг. Тело, как всегда случается после сильного напряжения, стало слабым. Илья откинулся на спинку дивана и нащупал лентяйку. Новости, новости, новости.… Значит, только что минуло шесть.

Варакин подошел к столу и, не переставая коситься в экран, что трактовалось его  «я», созерцающим себя извне, как максимальная степень озабоченности событиями, политической ситуацией и принадлежностью к кругу людей, называющими себя «бизнес-элита», включил ноутбук. Он принципиально не держал компьютера, потому что читал в модном журнале, что компьютеры существуют для забав и офисных работ, а каждый уважающий себя коммерсант должен работать только на дорогом небольшом лаптопе. Илюша вошел в интернет и заставил себя почитать аналитическую статью о надвигающемся на отрасль кризисе, однако попялившись немного на бессмысленные буквы, развернул «Избранное» и через личный пароль зашел на немецкий порносайт. Илюша стеснялся своего пристрастия и никогда не говорил о нем даже самому себе, как будто кто-то мог подслушать его мысли. Сегодня ему, как зарегистрированному члену, дозволялось посмотреть и потрогать мышкой, трансформировашуюся в пятипалую ладошку, здоровую сисястую немку с белой гривой огромным лошадиным крупом, которому для полноты картины не хватало хвоста. Немка под его рукой вертела наглым задом и выставляла на показ свой малиновый от напряжения клитор, елозила и зазывала к виртуальному соитию, что Илья и сделал, электронной рукой оглаживая ей причинные места, а настоящей расстегивая ширинку и производя фрикционные движения. В момент оргазма Илюша коротко и мощно вздохнул, не проронив сквозь сжатые зубы ни звука, сжал член и, придерживая рукой горячее белое семя, поспешил в ванную. Ему, как всегда сделалось стыдно, и он, надеясь обмануть память, выйдя из ванны, старательно уставился в экран телевизора и отключил порнокартинку.
Время было покушать. Варакин снова отправился на кухню, открыл холодильник, но на сей раз ограничился тарелкой мюсли с обезжиренным молоком и чашкой горячего зеленого чая с двумя английскими бисквитами.

Темное небо отблесками неоновых огней, собирало вечернюю Москву в клубы. До полуночи оставалось совсем немного времени –  каких-нибудь три с половиной часа. Илюша Варакин немного поразмыслил, какой пиджак из пяти имеющихся у него для этих целей надеть, и остановился на кисло-оранжевом, очень дорогом, купленном в специальном магазине в Англии, присовокупил к нему соответствующие по стоимости штаны, ботинки и рубашку. Постоял перед зеркалом, направился к двери, но потом как будто бы передумал, сел на диванчик в прихожей и положил  голову на руки. Если бы кто-то  увидел его, сидящим вот так, то предположил бы, что Илюша пребывает в той крайней степени отчаяния, которая мешает смертельно больному человеку полностью наслаждаться существованием. Однако Илюша всего лишь думал, чем заняться в последние часы перед сном, потому что в клуб вдруг идти расхотелось. Перебрав несколько мало-мальски подходящих вариантов, он решил почитать одну из немногих принадлежащих ему художественных книг. Илюша, не спеша, разделся, аккуратно повесил пиджак в шкаф, снял дорогие туфли, облачился в халат и побрел к стеллажу. Выбрав книгу (Пелевин, сборник рассказов и повестей «Желтая стрела») Илья немного почитал модного автора, правда, через несколько минут, так и не сосредоточившись на виражах стремительного сюжета, обряженного в яркое тряпье стилистических  выкрутас, решил принять ванную и продолжить проникновение в Пелевина уже в постели.

Илюша сидел на бортике замысловатой формы глубокой (больше, чем нужно телу, но в самый раз для  статуса) ванной и, подставив руку под струю, смотрел, как вода поднимается по стенкам. Медленно разделся, насыпал морской соли, поболтал рукой, подождав, пока она раствориться и погрузился в приятную горячую истому. Несколько минут Илюша лежал, выставив из воды голову и колени. Когда колени начинали охлаждаться – Илья, не спеша, зачерпывал воду и тонкой струйкой лил на них, впадая в состояние, сродни медитации. Через несколько минут он и вправду задремал, и ему приснился еще один сон, явно навеянный Пелевиным. Как будто бы Илюша ехал на большом поезде куда-то в дальнюю командировку. Он был в самом конце пути и уже стоял в тамбуре, к ноге жался чемодан, а за окном была непроглядная ночь. Илюша не помнил  города, но ему казалось, что он уже бывал здесь. «Извините, - остановил он пробегающего проводника – молодого парня с гладко бритым черепом и чапаевскими усами, - что это за место»? «Не могу знать, барин», - виновато пробормотал проводник и упорхнул в темень тамбура. Поезд замедлил ход, и Илья оказался на узкой асфальтированной платформе. Асфальт был очень старый, от времени он растрескался и в эти трещины перла высокая трава, так что казалось, что асфальта нет вовсе. Больше ничего вокруг на многие километры не смущало сон полустанка. Пока Илюша оценивал обстановку, поезд, который он на всякий случай придерживал за поручень, начал тихонько двигаться, набирать с каждой минутой скорость. Илюша не удержался, отпустил его на свободу, и поезд, заржав, как жеребец, рванул на волю, в темные степи, а Илюша от толчка упал,сильно расшибив ногу об каменный бордюр платформы. «Черт-те что», - подумал он, потирая саднившее колено, и поковылял к брошенному чемодану, сел рядом с ним, прижал к груди и как будто бы впал в оцепенение. Через несколько минут его внимание привлек  человек, почему-то оказавшийся здесь ночью. Человек неспешно шел по рельсам куда-то вдаль, в темноту, которая начиналась сразу за последним тусклым фонарем. «Эй, подождите!», - закричал Илюша и, подхватив чемодан, ринулся следом за незнакомцем. «Что вам угодно?», - спросил тот и повернулся. «Я хочу знать, где я, - сказал Илья. – Хочу найти какое-нибудь пристанище и лечь спать, потому что много суток уже в пути. Помогите мне». «Пристанище? - усмехнулся человек. – Вот же оно, ваше пристанище». И небрежно ткнул пальцем в глубокую яму, вырытую прямо на путях. «Поторопитесь, юноша, - сказал незнакомец. – Скоро двенадцать».

Илюша проснулся в холодной ванной. Колени превратились в льдышки, от приятности не осталось и следа. Илюша быстро поднялся, докрасна растеря махровым полотенцем и потрусил по коридору, который теперь казался неимоверно холодным, в комнату. Юркнул там под одеяло и начал судорожно сдвигать-раздвигать ноги, чтобы согреться. Через некоторое время, это вполне ему удалось, Илюша даже смог безболезненно вытянуть из под одеяла руку и зацепить недочитанного Пелевина. Варакин открыл книгу на первой попавшейся странице. «Пьяные проводники, наконец, управились с подстаканником, труп шмякнулся о землю, подпрыгнул и покатился вниз по откосу. Вслед полетели подушка, полотенце, два красных венка и мраморное пресс-папье – покойный, судя по всему, был человек заметный.
- Я хочу туда-а, - пропела девочка на несуществующий мотив, там-там, там-там…»

Варакин захлопнул книгу и поспешно, как из захлопнувшейся тугой двери, выдернул из страниц большие пальцы. Читать расхотелось совсем, а до двенадцати было еще с час. С некоторого момента – наверное, с отказа Верочки, Илюша стал думать об этой цифре, как о приоткрывшейся в другой мир щели, и как он не старался миновать эту щель, она с неотвратимостью и жадностью надвигалась на него, так, что Варакин почти уже смирился с тем, что придется туда заглянуть. Он попытался вспомнить свой первый сон, в котором сообщили, что как только пробьют большие старые часы, он умрет, но никак не мог вспомнить ни подоплеку видения, ни откуда должны были взяться эти часы. Вроде бы к нему подошел человек и сказал – а вот что – Илюша совсем не помнил. Он машинально щелкнул лентяйкой и попытался найти биржевые новости, бросил. Полежал еще немного.

Прошло минут двадцать. Неторопливо, придавая значение каждому шагу, Илюша поднялся с кровати, накинул халат и снова отправился в ванную. Она была еще заткнута пробкой, и розовая, под цвет кафеля, вода, все еще вяло обменивалась теплом с окружающей средой. Илюша помочился, потому что ему уже давно и нестерпимо хотелось этого, сбросил халат и второй раз за этот вечер влез в неуютную воду. Залеживаться было бессмысленно, поскольку вполне можно было подхватить какое-нибудь простудное заболевание, например, пневмонию, поэтому Илюша, как толковый бизнесмен, сразу перешел к делу. Он максимально высоко поднял колени, так что они почти коснулись подбородка, обхватил их руками и, обездвиженный, аккуратно скатился на левый бок и немного вниз. Его тело как раз повторило контуры ванной, вода полностью скрыла Варакина, и на поверхности осталось только одно сероватое от холода ухо, да кончик бакенбарды. Илюша терпел сколько мог, потом тихими отрывистыми бульками стал выпускать воздух из легких. Когда же и там ничего не осталось, и его организм стал готов принять в себя розоватую грязноватую воду, Илюша глубоко вдохнул, засучил ногами, ухо  тоже задергалось, вызывая на поверхности ванной маленькое цунами, достаточное все же, чтобы выплеснуться наружу, на розовый с подогревом кафель. Прошло три минуты. Илюша совсем затих, но холодеющие руки продолжали сжимать голые  колени.

На Спасской башне часы пробили полночь…