Я слышу его голос. Усталый, равнодушный. Я вижу его лицо, вечную сигарету в углу рта, нахмуренные брови. Мне жалко, бесконечно жалко этого незначительного человечишку в белом халате. В то же время меня посещает неожиданный образ – я вижу, как он неуклюже сжимает в обьятиях какое-то эфемерное существо, юное и светящееся предчувствием нового. Я всё же надеюсь, что мне показалось, и он вовсе не педофил. Мне ведь жалко его. Кажется, ничего не происходит, всё та же застывшая маска вместо лица, та же неторопливость движений. Незаметно Эд Крэйн перестаёт вызывать жалость, что само по себе уже преступление. Ему начинает везти. Он надеется, что ещё не слишком поздно, что жизнь можно начать заново, уже не в массовке, а на первом плане. Он вымогает деньги на светлое химическое будущее у любовника собственной жены (ведь он же имеет на это право!), но ясно ощущается, что даже шантаж – не его личный поступок, а воля судьбы, решившей наконец обратить внимание на сего убогого. Который оказывается не таким и убогим. Ужас охватывает, когда жертва плачется палачу, не догадываясь, что этот понимающий, заботливый сукин сын и есть шантажист, что скоро, очень скоро они встретятся в тесной комнате, выйдет из которой только один. Сцена смерти лишена визуальной живописности, как и во всём фильме, здесь главное – звук. Зритель захлёбывается горячей кровью, булькающей, клокочущей, распирающей лёгкие, пульсирующей, струящейся, не видя её, пока наконец из-под затихающего тела не покажется чёрная лужа. Лицо Эда не меняет выражения. Единственный момент во всём фильме, позволяющий заметить некое подобие чувства, это эпизод сообщения об аресте жены, но скорее всего, Эд Крэйн изобразил удивление специально для полицейских, ведь человек должен как-то реагировать, получая плохие новости. Когда жена повесится в тюрьме, когда окажется, что она была беременна от другого, он уже не будет даже пытаться. Он будет думать совсем о другом – о юной пианистке, играющей сонаты глухого Бетховена, о её хриплом голоске и ничего не значащих словах. В ней его будущее. Её великий талант даст его жизни новую силу и новый смысл. Он будет всегда рядом, и однажды она оценит это. Но вундеркинд оказывается посредственностью, а Эда арестовывают за чужое преступление. Он не будет сопротивляться. Он знает, что судьба просто сделала зигзаг,чтобы нанести удар неожиданно, пока он верит в свою безнаказанность. Безнаказанности не может быть. Умирает проходимец, заставивший Эда стать преступником, умирает неверная жена Дорис, умирает вероломный друг. Умирает Эд Крэйн. По-прежнему равнодушный ко всему и всем, даже к себе самому. Потому что его нет. И даже не хочется плакать. Хочется долго-долго молчать.
Стилистика, типажи и сюжет по замыслу должны отправлять зрителя в 50-е, но сама атмосфера картины ни на секунду не позволяет забыть, что это очень свежий и очень модный фильм. В 50-х киногерои были именно героями – отрицательными или положительными. Современный же герой является не субъектом, а объектом, орудием какой-то высшей силы, может даже инопланетян. Симбиоз попытки возврата к прошлому и повествования от имени героя «времени без героя» породил драматичный и очень интересный фильм , который стоит смотреть.