Однако существует и другая точка зрения на судьбу Якова:
Галина Джугашвили-Сталина утверждает, что за ее отца немцы выдавали агента-двойника из Абвера.
Она считает, что есть все основания полагать, что отец погиб в неравном бою в середине июля 1941 года, а за Якова Джугашвили Берлин выдавал другого человека: агента-двойника из Абвера...
Вот что она говорила в интервью для «Комсомольской Правды»:
«Большое изумление вызывает ответ «сына Сталина» на простой вопрос - и это зафиксировано в очередном протоколе, - где он родился. Он называет город Баку!! Но в паспорте отца, который я храню, место его рождения - село Бадзи, Грузия. Перепутать поселок в Рачии, низинной области Грузии, со столицей Азербайджана? Невольно приходит мысль о небрежно, второпях составленной «легенде».
Есть и другие странности в деле о пребывании Якова Сталина в плену:
«Нет ни одной записи сына Сталина на магнитофон или кинопленку. Ни на одном из «протоколов» нет его подписи»
Действительно, за два года плена немецкие спецслужбы и пропагандисты почему-то не сняли ни одного кадра кинохроники, пусть даже негласно, с помощью скрытой камеры.
Ведь ничего нет!!! А уж как немцы умели снимать то, что им надо, это хорошо известно. Немцы снимали (и показывали на весь мир) очень многое, а вот Якова почему-то не засняли и не устроили так, чтобы пленку увидел его отец. Как, впрочем, нет и ни одной записи голоса Якова Джугашвили. Очень странно, что немцы упустили такую возможность передать «привет» И.В. Сталину.
В марте - мае 2002 г. Центр криминалистических экспертиз Министерства обороны РФ провел экспертизу образцов почерка Якова, а также немецких фотоматериалов с его изображением. Выводы категоричны:
«Письмо к отцу» на листовках... выполнено не Джугашвили Яковом Иосифовичем, а иным лицом с подражанием подчерку старшего сына Сталина. Записка от имени Я. И. Джугашвили от 20 сентября 1941 г. исполнена не Джугашвили Яковом Иосифовичем, а иным лицом». Что же касается снимков - это фотомонтаж с применением обильной ретуши и приема «зеркального отражения».
Сначала о письмах Якова:
Справка консультации номер 7-4/02 из заключения экспертов:
«Письмо от имени Якова Иосифовича Джугашвили от 19 июля 1941 года, начинающееся словами „дорогой отец“, исполнено не Джугашвили Яковом Иосифовичем, а иным лицом.
Специалисты Виктор Колкутин, Сергей Зосимов».
Итак,если верить экспертам, Яков не писал из плена отцу, за него это делал другой или другие. Кто? Так ли это важно? Главное — не он. Не сын Сталина.
Однозначны и выводы экспертов, о том, кто изображен на фотоснимках, сделанных немцами в период с июля 1941-го по апрель 1943 года во время возможного пребывания в плену старшего лейтенанта Якова Джугашвили.
На фотографиях, полученных из немецких архивов, после скрупулезных исследований методом сопоставлений и сканирования были отчетливо зафиксированы следы фотомонтажа и ретуширования.
Судебно-медицинский эксперт Сергей Абрамов говорит:
— Вырезалось изображение лица, переносилось на снимок вместо головы другого человека, переносилась эта голова.
Вот только забыли изменить форму всклокоченных волос, да и длина теней от двух фигур, изображенных на снимке, не соответствует расположению источника света, они подрисованы. Но это еще не все.
Промашку допустили немецкие пропагандисты и монтируя фотографию, где сын Сталина якобы запечатлен на допросе. Если изображение двух немецких офицеров не вызывает никаких сомнений, они настоящие, то фотооблик мужчины, выдаваемого за Якова Джугашвили, далеко не безупречен. Видны следы ретуши, и одет человек очень странно: китель на нем застегнут на левую сторону, по-женски. Оказывается, при изготовлении этого снимка было использовано зеркальное изображение другого снимка Якова Джугашвили, а вот перевернуть обратно немецкие спецы забыли.
Справка-консультация номер 194/02 из заключения экспертов:
«Снимки изготовлены путем фотомонтажа. Изображение головы исследуемого лица перенесено из других снимков и ретушировано.
Судебно-медицинский эксперт Сергей Абрамов».
Итак, фотомонтаж.
Главный судебно-медицинский эксперт Министерства обороны Российской Федерации Виктор Калкутин:
— Ни в одном, с авторством Якова Джугашвили, ни в другом случае ни одного достоверного фотоизображения на представленных снимках при криминалистическом исследовании не выявлено».
Теперь о проблемах языкознания пленного Якова:
В 1937 году, по совету отца, Яков поступает в артиллерийскую академию.
Из аттестации слушателя четвертого курса командного факультета академии лейтенанта Джугашвили Якова Иосифовича:
«Партии Ленина, Сталина и социалистической Родине предан, общителен, учебная успеваемость хорошая, но в последнюю сессию имел неудовлетворительную оценку по иностранному языку.
Старшина группы капитан Иванов».
Запомним эту неудовлетворительную оценку по иностранному языку, полученную в 1940 году.
Через год, в 41-м, немцы, составляя протокол допроса плененного Якова Джугашвили, напишут буквально следующее:
«Группа Арби. Центр. Отдел 1С/АО. Штаб.
19 июля 1941 года.
Джугашвили владеет английским, немецким и французским языками и производит впечатление вполне интеллигентного человека».
Вот такой получается парадокс: еще в сороковом году в аттестации Якова отмечалось неудовлетворительное знание лишь одного иностранного языка — английского, а этот Яков владел тремя языками!
Имеются воспоминания тех, кто жил с Яковом в одном бараке и в «Любеке», и в «Хомельбурге», и в последнем месте пребывания Джугашвили — в особом лагере «А» в Заксенхаузене. Но дело в том, что никто из этих людей не знал и не видел Якова до войны, за исключением вышеупомянутого капитана Унжинского, который, с его слов, видел Якова до войны в спортзале, в ходе занятий по физподготовке. Однако дочь Якова Галина, неоднократно встречавшаяся с Унжинским категорически утверждает, что тот ничего не мог рассказать про Якова, кроме «общих слов».
Вот что она говорит: «Снова выныривает из небытия Ужинский... Слово в слово он повторяет свой прежний рассказ о знакомстве с сыном Сталина, о том, как он, Ужинский, пристрастил его к работе в лагерной мастерской, где заключенные вырезали из кости шахматы и где «Яков научился вырезать так красиво», что немецкие офицеры выстраивались в очередь, чтобы получить «сувенир» от сына Сталина. (Насколько мне было известно, отец никогда не увлекался резьбой по дереву и по кости. Как он мог так быстро и успешно освоить это довольно сложное ремесло?) Когда же в лагере начинается эпидемия тифа, Якова переводят в барак Ужинского, и они «спят на одних нарах», поверяя друг другу «самое сокровенное». Что же именно? Ужинский с трудом вспоминает о машине: «Яков мечтал купить после войны машину...» (Зачем мечтать о машине человеку, если она у него уже есть? Любимая машина, прозванная «галкой», и, по-моему, меня назвали Галиной в честь этой машины.)
Ужинский общался не с отцом, я поняла довольно четко. Месяц в одном бараке и - ничего! Я его спрашиваю: «Ну что, вы вспоминали о семьях!» «Вспоминали», - он отвечает. «И что?» - «Все самое хорошее!» Вот опять общие слова!». Действительно, не похоже, чтобы Ужинский был хорошо знаком с «самым сокровенным» из личной жизни Якова Джугашвили.
А вот показания Эмиля Зекла - унтер-офицера, служившего охранником в том же Хаммельбурге («Неделя», № 12, 1988 г.): «Яков Сталин был заключен в одиночку барака № 6. Там он не смел ни читать, ни писать. В 7 утра я подавал ему кофе, затем на полчаса выводил его во двор, окруженный колючей проволокой. На ночь его камера закрывалась тяжелыми железными решетками на две двери, которые закрывались на два замка». Сколько же «сыновей Сталина» было в Хаммельбурге? Двое? Один спал с Ужинским на нарах, другой содержался в строгой изоляции за решетками и замками? Где тут выдумка, где реальность
Согласно архивным материалам, по 7-му механизированному корпусу (в него входила артбригада отца) последний бой, из которого отец в числе уцелевших не вышел, был дан в окрестностях села Копти Витебского района. Об этом-то бое и рассказал один из уцелевших солдат другу нашей семьи генералу Артему Сергееву: «Боеприпасы кончились. Пошла рукопашная. На старшем лейтенанте было много крови».
Сын Сталина был артиллерийским офицером и честно разделил судьбу однополчан. В то время в этом не было ничего особенного. Сыновья Хрущева и Микояна тоже сражались на фронте и тоже погибли. Узнав о гибели сына Сталина - в первый год войны немцы внимательно просматривали документы, найденные у погибших в бою советских офицеров, - немецкие спецслужбы и решаются на фальсификацию. Возможно, роль лейтенанта Джугашвили согласился играть его земляк-сослуживец, попавший в плен, который знал очень немного о характере и довоенной жизни сына Сталина. Возможно, немцы для участия в спектакле нашли «своего пленника». Легенда составлялась спонтанно, на основании скудной информации. Отсюда и неловкость двойника, его промахи, оговорки. Быть может, для маскировки спецоперации были приняты и другие меры. Разъяснятся ли все детали до конца - неизвестно. Впрочем, надеюсь, что со временем история «плена» моего отца будет отметена как явная нелепость». Это – мнение дочери Якова о судьбе отца.
Есть вопросы и по немецкой версии смерти Якова Джугашвили в плену.
Из показания охранника Харфиша следует, что около 20 часов 14 апреля 1943 года он получил задание запереть дверь в проволочном заборе, разделявшем бараки с военнопленными. Вдруг Яков Джугашвили с криком «часовой, стреляй!» стремительно бросился мимо Харфиша к проволоке, через которую проходил ток высокого напряжения. Харфиш какое-то время пытался образумить Якова, но когда тот все-таки ухватился за проволоку, выстрелил ему в голову с расстояния 6—7 метров. Джугашвили разжал руки и откинулся назад, оставшись висеть на проволоке.
Тут много непонятного. При контакте человека с проволокой, по которой проходит напряжение в 500 вольт, смерть от паралича должна наступить мгновенно. Зачем же Харфишу нужно было еще стрелять, причем не в ноги, не в спину, а сразу в затылок? Не означает ли это, что Якова или человека, выдававшего себя за Якова, вначале застрелили, а потом уже бросили на проволоку?
Удивительно и то, что фотография висящего на проволоке Якова, представленная в уголовном деле Имперского управления криминальной полиции фашистской Германии, очень нечеткая.
Согласитесь, что эти факты дают основания для очень серьёзных сомнений в официальной версии нахождения и гибели Якова в плену.
Завершим рассказ о судьбе Якова Джугашвили ещё несколькими малоизвестными документами.
Доклад ТАСС, за начало 45 года, (доложено было только Сталину и Молотову).
"Радиопередача. Лондон, вещание польского правительства, польский язык, 6 февраля, протокольная запись. Специальный корреспондент газеты "Дейли мейл" сообщает: Германские власти выделили 50-60 тысяч союзных военнопленных в качестве заложников, среди них находится король Леопольд, племянник Черчилля, Шушниг, сын Сталина и генерал Бур. Генерал Бур находится в заключении в Берхтесгадене, причем немцы всячески пытаются добиться от генерала Бура выступления против России. Однако все их попытки остались тщетными".
В апреле 1945-го появились сведения от военнопленных союзников, встречавших его в лагерях. По их свидетельствам, Яков Иосифович вел себя вполне достойно и предателем не был.
"Лондон, 18 апреля (ТАСС). Парижский корреспондент газеты "Манчестер гардиан" пишет: "Среди освобожденных союзных военнопленных находится несколько польских офицеров, которые были вместе с лейтенантом Джугашвили, сыном Сталина, и капитаном Блюмом, сыном Леона Блюма, в концентрационном лагере около Любека. Немцы доставили Джугашвили в этот лагерь под именем Демидова, но он настаивал на том, чтобы его называли его собственным именем, и отказывался подчиняться приказам, если его называли иначе. Он был захвачен в плен в июле 1941 года. Его поместили в камеру со стеклянной стеной, у которой всегда сидел охранник. Польские офицеры, посещавшие его для того, чтобы разговаривать и играть в шахматы, должны были вносить свои имена в список, находившийся у охраны.
Когда Джугашвили прибыл в Любек, видно было, что он страдал от жестокого обращения и недоедания, но побыв в лагере, он поправился. Поляки делились с ним получаемыми ими посылками, приглашали его разделить с ним пищу и предоставили в его распоряжение одного из своих ординарцев. Однако, все время пребывания Джугашвили в лагере свобода его передвижения была строго ограничена. Его вера в победу ни на минуту не изменила ему, и он убеждал заключенных, что Сталинград не падет. Особенно он был доволен, когда было получено известие о победе у Эль-Аламейна. Джугашвили заявил заключенным, что интервью, которое приписывала ему германская печать, было чистой мистификацией... Его увезли в неизвестном направлении вместе с капитаном Блюмом, чувство достоинства и поведение которого произвели большое впечатление на польских пленных, так же как и поведение Джугашвили..."
Существуют публикации в журнале «Штерн» за 68-й год, в которых куратор генерала Власова Вильфред Штрик-Штрикфельт рассказывал о том, как безуспешно пытался склонить сына «отца народов» к измене.
В послевоенное время на Западе пытались разыграть и уж совсем фантастические «карты» откровенных самозванцев:
"Радиопередача. Рим, итальянский язык, 23 мая, 19 часов 30 минут, протокольная запись. Цюрих. Майор Яков Джугашвили, сын маршала Сталина, освобожденный из одного из концентрационных лагерей, прибыл в Швейцарию".
И вот продолжение этой же байки, спустя несколько лет:
В августе 1949 года в датской газете "Информашон" была помещена статья о детях Сталина. (Надо сказать, в 1949-м тема детей Сталина, в связи с его 70-летием, в западной прессе оживилась). Так вот, был там абзац и о Якове.
"О старшем сыне Сталина - Якове, который был взят в плен немцами во время войны, утверждают, что он находится в эмиграции в Швейцарии. В шведской газете "Арбетарен" опубликована статья Остраница, который будто бы лично знаком с Яковом Сталиным. Утверждается, что Яков еще в молодости был в оппозиции к отцу".
Потом эту тему западные СМИ тихо прикрыли, утратив всякий интерес к мифическому «майору Я. Джугашвили».
Судьба Якова полна загадок, которые будут не скоро разгаданы. В любом случае (гибель в бою или смерть в плену) он вел себя достойно и не опозорил себя предательством.
Знал ли его отец, о судьбе Якова? Знал и переживал о нём.
Светлая ему память!
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/08/03/299