В городе воробьи не то, что в селе — смелые, подлетают к человеку близко. Если селянин из озорства может разорить гнездо воробья, да и коты деревенские уж очень охочи до воробьятинки, то горожане могут и подкормить птаху. То ли у них, во всяком случае у бывших селян, ностальгия по селу, а, следовательно, пробуждается желание покормить какую-либо животину, то ли в генах прочно отложились деревенские инстинкты. Домашних птиц, попугаев там разных, щеглов и другую птичью мелочь может позволить себе завести далеко не каждый, а голубей и прочую птицу — разве что на даче, и то далеко не все.
Антон мотался по городу по делам служебным, мотался, да почувствовал, желудок что-то скучать начал. Тоскливо так на желудке сделалось, что мочи нет. А он как раз вышел из солидного учреждения. Рядом с остановкой городского пассажирского транспорта беляши пекут. Ха-арошие беляши! В других местах брал — не тот вкус. Нет, не тот! А здесь и мяса в беляш ложат по совести. Есть, конечно, и в других беляшных хорошая на вкус выпечка, но зато там мяса с гулькин нос, надо под микроскопом искать.
Остановился Антон, отстоял очередь. И вот он, вожделенный беляш! А до чего ароматный! Вкуснятина!
Взгляд Антона остановился на воробьях, многие из которых сидели на нехитрых столиках, многие на асфальте, и все поглядывали голодными глазами-бусинками на беляш. Ну, как птичек не покормить?! Город — не деревня! Здесь все жучки-червячки передохли от газов да стрессов. И как люди ухитряются выживать в экстремально опасной для жизни атмосфере?
Отщипнул он от беляша, протянул в руке, но не бросил, как другие, на землю, а так и оставил лакомый кусочек в руке. “Подлетайте! Еште!” - говорил его взгляд.
Воробьи, увидев кусочек прожаренного теста, взлетали, на лету клевали, но много ли клюнешь на лету! Хотя воробьи умеют не надолго зависать на месте.
Один воробей оказался храбрее других. Он сел на кисть руки, посмотрел на человека и, видимо, решив, что тот с ним ничего плохого не сделает, начал деловито клевать подрумяненный кусочек изредка бросая на ЧЕЛОВЕКА настороженный взгляд. Другие воробьи взлетали, отщипывали крохотные кусочки, садились у ног Антона, спокойно проглатывали пищу и вновь устремлялись за кормом. Храбрый птах сидел на руке и не торопясь деловито отклёвывал небольшие аккуратные кусочки. Но вот весь кус склёван. Храбрец исследовал руку на предмет попадавших от других птичек крох. Ничего не найдя, он раздосадованный слетел с ладони.
Антон ещё отщипнул от беляша. Тот же воробей (присмотритесь, воробьи все разные, нет абсолютно похожих друг на друга) смело взлетел и сел на ладонь. Пока другие птахи взлетали и, зависая, отщипывали небольшие кусочки, храбрец не торопливо насыщался. Но вот один нахальный и жадный воробей умудрился оторвать большой кусок. Кто ему не давал сесть на ладонь и спокойно клевать корм? Нет, надо обязательно оторвать большой кусок, который наглый голубь к тому же и съел! От большого куса осталось то, что было зажато пальцами. Смельчак недовольно чирикнул и склевал остатки пиршества, внимательно осмотрел ладонь — не осталось ли хоть чуточного кусочка? На прощание клюнул палец, Антон понял, что птах поклюворучкался с ним, и маленькие крылышки подняли лёгкий живой комочек.