Мироходы, часть 2, глава 22. Переправа

               


      Местность все чаще горбилась холмами. Впереди угадывалась бескрайняя горная страна. А здесь, в предгорьях, лес все больше перемежался обширными полянами, на которых возвышались одинокие  дубы-патриархи. Земля под ними усеяна желудями, уже выпустившими красно-зеленые ростки. Тут же алели нежные лепестки цикламен.
      К полудню третьего дня после схватки со смердяками, вышли к реке и очутились на берегу вспухшего и помутневшего от весеннего разлива потока. Вдаль уносились грязно-бурые шапки пены и разный сплавной хлам, собранный паводком с леса.
      - С ходу нам такое  не одолеть, - с сожалением заметил Иван Ефимыч.- Надо делать дневку. Себя в порядок привести, о припасах позаботится и о переправе подумать.
      На сухом высоком пригорке развели жаркий костер. Разделали двух  тощих весенних зайцев, подбитых из пращи по дороге, да тетерку. Софья тщательно отдраила песком котелок. Иван Ефимыч вырезал, на скорую руку, деревянные ложки. Те, которыми жрали смердяки, выбросили. Из собранных по пути съедобных корешков и тетерки, сварили похлебку. Нанизав на деревянные шампуры куски зайчатины, испекли  на углях шашлык.
      После не очень сытного обеда, Софья помыла посуду и устроилась вздремнуть. Мужчины, сидя у костра, держали совет. После долгого обсуждения, пришли к выводу, что надо искать переправу в верховьях реки, ибо  река там будет уже, а течение слабее.
      Ночевка была неудобной. К утру выспались плохо. Встали  какие – то помятые, с хмурыми лицами. Растянувшись вереницей, долго шли по низкому болотистому берегу. Паводок на глазах спадал. Потом река круто повернула в сторону гор.
      - Слава богу,- обрадовался Иван Ефимович. – Река-то повернула в нужном направлении. Может и переправа будет не нужна.
      Это подняло настроение. Путники оживились, даже ускорили шаг.

      Кочковатые низкие берега постепенно сменились галечниковыми.  На отмелях скопились кучи плавника и хлама. Через пару часов утомительной ходьбы, река повернула к ущелью с крутыми, скалистыми берегами. Пробираться по крупным скользким валунам стало еще труднее. Вода посветлела. Скорость течения усилилась. Гремели и пенились частые перекаты и небольшие водопады. Вскоре отвесные скалы окончательно перекрыли путь.
      - Ну, что ж, братцы, видимо не судьба дальше шагать по пути с водичкой, - подвел итог Иван Ефимович. – Надо забираться в горы.
      Перед подъемом на скалы решили сделать привал и осмотреться. Но, открывшаяся крутизна скал, не оставляла надежды на удачу.
      - С полчаса назад, я приметил немудрящий распадок, ведущий наверх, – нарушил молчание Николай. – Больше ничего подходящего я не заметил. Правда, он довольно крутой, но других вариантов  нет.

      Спустя час путники стояли возле упомянутой расселины. Вешняя вода, когда-то промывшая этот крутой, извилистый желоб, еще струилась струйками по его каменистому днищу.
      Высоту брали, что называется, приступом. Федор сердито  ворчал и чертыхался больше всех.
      - Федька, ты бы брал пример с Софьи. Женщина, не чета тебе, молча карабкается наверх.
      - Нашел, Колька, с кем сравнивать. У нее ноготки, что коготки – хорошо цепляются. Да и легонькая она. Ее даже ветерком вверх подталкивает.
      Так, с шутками и вздохами, одолели нелегкий путь. Наверху «альпинисты» распластались на большой, нагретой солнышком  плите песчаника.

      После небольшого отдыха – осмотрелись. Впереди, на юго-западе, взору открылось бескрайнее голубовато-дымчатое царство горной тайги. Сгрудившись на плоской вершине прибрежной скалы, с восхищением и тревогой всматривались туда, где в таинственной дали скрывалась конечная цель их устремлений.
      - Красотища-то какая! - Восхитилась Софья, - какие просторы!
      - Хороша Маша, да не наша, - возразил Федор. – Чужое это все. Не ласкает душу. Не зря говорят – на чужбине и собака тоскует по своему двору. Эвона, братцы, не миновать нам переправы. Река-то петляет и уходит в сторону. Все же придется форсировать ее.

      В поисках переправы прошли несколько ухабистых километров. Ущелье стало намного уже. Реку, пожалуй, можно было и перейти, но о спуске вниз, по отвесным скалам, не могло быть и речи. В одном месте самый узкий разрыв между верхом скал достигал восьми, или даже шести метров. А дальше берега снова разбегались. Внизу, в темноте и тумане, клокотал поток. На краю обрыва росли искалеченные ветрами и непогодой три лиственницы. Они стояли почти вплотную друг к другу. Их ветки переплетались между собой. Николай оценивающе осматривал деревья.
      - Если их срубить и удачно повалить – мост получится. Высота вполне достаточна.

      Походный топорик звенел, отскакивая от костяной неподатливости древесины. Федор, то и дело смахивая пот, упорно рубил. Потом обратился к Николаю. – Давай, поработай ручками. А то, боюсь, перерублю. Тебе не останется.
      Так, сменяя друг - друга, добились, наконец-то, успеха. Лиственница многоголосно заскрипела и, обрывая недорубленные волокна, с шумом рухнула поперек ущелья. Но от резкого удара о камни, обломилась вершина. Дерево  рухнуло вниз.
      - Эх, екира-мара! Сколько поту напрасно пролито. – Вздохнул Федор.– Задумано толково, а получилась без толку.
      Николай, поплевав на ладони, принялся рубить соседнее дерево. Спустя час их труд увенчался успехом. Вторая лиственница легла удачно. Удар о камни смягчила обломленная вершина первого дерева, которая удержалась на верху.
      - Еще бы и эту свалить, да жаль – коротка. А то бы не мост, а мечта получилась.
      Обрубили лишние ветки, что бы не мешали переходу.
      Первым, почти бегом, переправу одолел Федор. За ним смело пошла Софья. Николай хотел взять у нее мешок, но она отмахнулась. Переход завершил Ефимыч.