Чарли думала об этом с прошедшего вечера. Если бы не было подачи, то не было бы пришедшего, и столь чёткого понимания.
Теперь она знала причину сбоя своих чувств, причину их отличия от приблизительной нормы. Дискомфорт, постоянно сопровождающий любой род её привязанностей, был следствием субстанциального свойства сущности Чарли, коренился в сердцевине её духа. Поэтому, болезненными были мысли о матери, о коте, о том, что бывало мимолётно мило, когда она рассматривала всё вышеупомянутое через призму четвёртого измерения - в перспективе потери. Если же симпатии и привязанности были направлены не из неё, а на неё, Чарли напрягалась, испытывала чувство гадливости, либо вовсе приходила в бешенство.
Она просто не хотела, чтобы мир к ней прикасался, и всякий раз вздрагивала, когда его длань событийно, или иным образом, дотрагивалась до её существования. Это было похоже на те чувства, что испытываешь, если тебя заключает в объятия неприятный, чужой тебе человек, в доме, куда ты попал по ошибке.
У Чарли были перспективы, были обязательства, который хомо сапиенс принимают на себя согласно свободе выбора. Она могла продолжить обучение в ВУЗе, получить научную степень и стать гордостью матери, могла отправиться за рубеж, став предметом похвал и зависти знакомых, могла решить свои финансовые и кармические проблемы удачными браком, однако….
Однако, проснувшись этим летним, раскалённым полднем, Чарли уже точно знала, что ничего этого делать не будет. Никогда, чтобы не сулили ей, как бы не запугивали.
Она замрёт изваянием самой себе, отгородившись от навязчивых и чуждых прикосновений мира, и, не смотря на всё невзгоды, верными спутниками следующими за этой позой, она всегда сможет утешиться тем, что осталась верной самой себе. Она будет ждать, чтобы быть.
Чарли будет собственной судьбой, собственной мечтой и собственной смертью – так и естественней, и проще.