Полынь. рассказ
Память, из чего ты сложена? Мельчайшие разряды, импульсы, супервысокочастотные токи, магнитные поля, практически неизмеримой величины. Процессы, которые столь скоротечны и непредсказуемы, как и взаимодействие нейронов мозга, происходящие в его так называемой подкорке, мириады манипуляций.
Человек в старой штопаной телогрейке идет по застывшему, прибрежному илу. Ноги его трясутся, и сам он трясется. Морозно мартовским утром в Забайкалье. Он наклоняется к воде, грязная мозолистая рука ударяет в тонкую корочку льда. Лед поддается не сразу. Сначала трещит, прогибаясь, затем лопается с противным хрустом. Человек поднимает застывшую руку к потресканным губам и дышит. Облачко пара вырывается изо рта человека, он снова наклоняется, на этот раз, чтобы опустить в образовавшуюся полынью пластиковую бутылку. Вода медленно течет в неё, смешиваясь с присутствующей в ней жидкостью. Человека опять трясет. Он вытаскивает замерзшую руку с бутылкой из воды. Спирт, - дешевое иностранное поило, смешавшись с речной водой, мутнеет, приобретает молочный цвет. Запах ацетона и еще какой-то мерзости идет из горлышка бутылки.
Человек, поскальзываясь, спешит к забору. Там старые бревна. Он садится на холодное дерево, смахнув рукавом телогрейки иней. Прилаживает рядом с собой пластиковую баклажку. Из кармана вынимает кусочек хлеба, весь в махорке и пахнет от него грязью. Своеобразный запах карманной грязи, он присущ, так или иначе, всякой мужской одежде.
Человек достает и стакан, пластмассовый стакан от детского игрушечного сервиза. Некогда голубой его цвет, стал безнадежно серым, от въевшейся в него грязи.
Человек наливает жидкость в стакан. Выпивает залпом, рот его противно кривиться, потресканные с белым налетом губы, становятся мокрыми, капли с них текут по небритому, испачканному подбородку. Рвотный позыв сотрясает его тело, он с трудом успокаивает его согнувшись. Шарит рукой по бревну, находя кусочек хлеба, занюхивает.
Достает из кармана помятую пачку примы и черный, от въевшейся сажи, коробок спичек. Заглянув в пачку, достает окурок, спички не хотят зажигаться.
Затягивается, кашель сотрясает его, начинающее согреваться, тело. В груди что-то пронзительно хрипит.
Он откидывается на холодные бревна, затылок приятно холодит. Рука его шарит, натыкается на прошлогоднюю веточку полыни. Он подносит её к носу и вдыхает терпкий аромат. Аромат, пробуждающий память.
Летний вечер приятно пахнет черемухой и сиренью, парень возвращается с работы, закинув синюю куртку спецовки на плечо. Кепка на кудрявой голове сдвинута на затылок, и прохладный летний вечерок приятно холодит вспотевший лоб.
Вот и калитка, новое дерево струганных досок приятно пахнет, Шарик встречает молодого хозяина радостным тявканьем. Парень снимает кирзовые сапоги на крыльце. Слышится, как по радиоприемнику передают концерт полевой почты юности. Певец поет про то, что травы не успели от росы серебряной согнуться. И звучит в душе парня веселый припев.
Она моет полы на веранде, на ней легкий шелковый халатик, весь прилипший. Пряди длинных волос, цвета спелой пшеницы, выбились из косы, вскидывает на него глаза. В них радость. Что-то говорит ему, а он все смотрит, как капелька пота, играя искоркой радуги, сбегает у неё в вырезе платья. Протягивает руку, касаясь её волос, она кладет голову ему на ладонь, это простое движение так возбуждает его. Он прижимает её тело к себе, оно горячее, маняще-пахнущее. Она шутливо пытается оттолкнуть его руками, одновременно прижимаясь бедрами. Поцелуй длится вечность. В голове стучит что-то, она кружится, становится так….
Он снова выходит на крыльцо, рубашка на нем расстегнута, в волосках на груди его блестят маленькие капельки пота, ловя в себя лучики заходящего солнца. Вены на руках его большие сплетаются словно канаты. Он закуривает, слыша как, она зовет его ужинать, гремит посуда в комоде, а он все вдыхает дымок сигареты и чувствует на своих губах её мягкие, податливые губы. Он наклоняется, чтобы рассмотреть жучка, что карабкается по стебельку полыни у крыльца. Срывает листок и вдыхает запах полыни, запах своей радостной усталости.
Человек открывает мутные, гноящиеся глаза и наливает снова. На этот раз выпивает не торопясь. Занюхивает веточкой полыни. Чему-то улыбается, как улыбаются люди чему-то далекому, светлому. По небритой давно щеке его катится одинокая слеза.
Где-то гремят ведра, женщина средних лет в стареньком пальто идет к реке по воду. Она близоруко щурит глаза и видит, как уходит с бревен сгорбленная фигура в старой грязной телогрейке. Она морщит лоб и шепчет.
- Алкаши, все на свете пропили. А ведь каким парнем был, все наши девчонки по нему с ума сходили. Она глубоко вздыхает и идет по прибрежному илу к воде. Морозно мартовским утром в Забайкалье.