С наступлением темноты, сад Тюильри и окружающие его кварталы, проснувшись от забвения вечерних сумерек, ожили той ночной жизнью города, которая привлекала многочисленных искателей. Здесь, вблизи от прохлады пруда, Мигель и Хорхе могли обсудить грядущие планы.
- А вообще, в Париже не так много мастерских, где создают музыкальные инструменты,- произнес Ортега. Уже более часа собеседники вели непринужденный разговор.- По крайней мере, их число несравненно с таковым в городах испанского Леванта. В Эльче, Аликанте и Сагунто есть огромное число мастеров, творящих прекрасные гитары, аккордеоны и мандолины, подобные неаполитанским. Мой отец был потомственным изготовителем аккордеонов. Наш род вел это дело с той поры, как в Испании утвердились Бурбоны…- на какую-то минуту Хорхе прервался.- Когда отец умер от рака, Энрике, мой старший брат, был готов продолжить дело.
- И, его убили? – осторожно спросил Мигель.
- Когда пала монархия, власть в новой республике оказалась в руках левых. Пока социалисты и левые либералы, делили власть, улицы нашего города, как и многие других, оказались во власти анархистов, каталонских повстанцев и прочих банд, прикрывавшихся красивыми лозунгами. Но другой стороной в этой борьбе были фашисты и монархисты со средневековыми взглядами на мир, хотя «Фаланги» тогда еще не было. Когда нашу мастерскую сожгли, нам с братом пришлось выбирать между анархо-социалистами и фашистами. Выбор подобный тому, выбрать пасть льва или крокодила…В чьих зубах ты выбрал бы оказаться? – Ортега обратился к своему собеседнику.
- К дьяволу, крокодил отвратителен – так что, я выбрал бы льва,- с улыбкой произнес Массиньи.
- Вот поэтому Энрике и выбрал сторону фашистов. Но, до появления «Фаланги», они сами были едва ли нормально организованной группой. Его отряд послали куда-то на север в Наварру, против басков, убивавших там мирных кастильцев. А я остался в Валенсии, ожидая его в безопасном месте – в случае успехи монархисты и фашисты обещали нам помощь. Оттуда Энрике уже не вернулся, а когда валенсийские анархисты узнали, за кого сражался мой брат, мне пришлось бежать во Францию, в Тулузу. Ну а что было дальше, ты и так уже знаешь…- с улыбкой произнес Хорхе.
- Кстати, известно ли, когда я отправлюсь на Корсику? – переведя разговор в другое русло, произнес Мигель, оглядевшись по сторонам.
- В пятницу, хотя, если у тебя получится, лучше – в четверг,- тихо произнес Ортега.- Но ты сначала должен будешь встретиться с одним человеком в Марселе – он познакомит тебя с подробностями, после которых ты выберешь, согласиться на задание, или же просто забыть обо всех этих разговорах,- вздохнув, Хорхе произнес. – Пока ты еще не слишком далеко зашел в это болото, но с каждым шагом путь назад становится все более и более призрачным.
Мигель с согласием кивнул, после чего собеседники снова вернулись к изначальной теме беседы. Парк все более заполнялся людьми, но теперь это уже были не, как утром, художники или музыканты, журналисты или студенты Сорбонны, а влюбленные пары и разного рода искатели приключений. Не прошло и получаса, как Тюильри превратился в еще более людное место, чем днем. Мигель и не заметил, как в нескольких шагах от него появилась девочка-подросток.
- Сир, это - вам,- обратившись к Массиньи, она протянула ему конверт.
Не скрывая удивление, Мигель взял конверт, не успев рассмотреть юную незнакомку, буквально, растаявшую на многолюдной аллее парка. Хорхе увидел довольную улыбку на лице своего собеседника после того, как тот открыл конверт и прочитал содержимое записки.
- Небеса сегодня ко мне благосклонны,- с улыбкой произнес спутник Ортеги, а затем, задумавшись, добавил.- Интересно, откуда у Фабьенн появилось свободное время…ведь занятия в Сорбонне длятся до конца июня.
- В последнее время, в Сорбонне не так уж и редко прерывают занятия на несколько дней, а то и на неделю,- произнес Ортега. – Во время войны университет превратился в некую пороховую бочку. С одной стороны, в университете, последние лет пятнадцать, учится немало мусульман. Дело в том, что берберы и, особенно, арабы с презрением относятся к любому физическому труду. Поэтому вожди магрибских племен, да и шейхи Аравии, отправляют своих сыновей в европейские университеты.
- И как же они себя там ведут?
- Мигель, умножь неприкрытую ненависть на религиозность и, малопонятную другим, зависть,- вздохнув, Ортега продолжил.- С другой же стороны, в Сорбонне учится немало горячих французских и испанских юношей и девушек, открыто выступающих за продолжение войны в Алжире и за ужесточение карательных мер. Беспорядки, которые происходят в университете - малозначительны, но часты и цикличны и они закончатся лишь тогда, когда закончится звон в карманах арабских вождей,- разочарованно произнес Хорхе.
- Раз у Фабьенн немало свободного времени, я думаю, мы поедем куда-то за пределы Парижа,- с улыбкой произнес Мигель.
- Да, Франция многогранна…впрочем, и у Парижа есть две сущности,- загадочно произнес Хорхе и, увидев интерес в глазах собеседника, продолжил.- Одна сущность – это та, которую ты видел за несколько дней романтических прогулок по этому городу вместе со своей новой подругой: парки и бульвары, великолепная архитектура, красивые женщины, романтический дух свободы и непринужденности. Вторая сущность – северо-восточные кварталы и всё, что с ними связано: банды анархистов, притоны и многое-многое другое, с чем тебе лучше не сталкиваться. Впрочем, новым явлением там я назвал бы мусульманских фанатиков. Они появились, там, в разгар войны в Алжире, но уже выбрали самые агрессивные позиции, хотя, конечно они немногочисленны…пока.
- Прости, милый друг, но разве Вероник тебя не заждалась,- спросил Массиньи.
- Иисус,- произнес Ортега, взглянув на часы.- Я – тут, а она, верно, уже пришла в ресторан,- покачав головой, Хорхе, попрощавшись, быстрым шагом двинулся по аллее.
Мигель еще раз просмотрел послание от Фабьенн – предложение появиться в понедельник, в десять часов утра, у южного, главного, входа в Люксембургский сад.
***********************
Забрав рано утром сумки, в четверг оставленные в камере хранения, Мигель отправился на поиски проката машин. Найдя подобного дельца в нескольких кварталах к юго-западу от вокзала, Массиньи был удовлетворен возможностью оставить машину в Марселе, у партнера этого человека, а не возвращать её в Париж. Выбор остановился на спортивном «британце», с откидным верхом. Несмотря на то, что автомобилю было около пяти лет, а за все время он был лишь перекрашен, из белого в серебристый цвет, человек, занимавшийся прокатом, был безразличен к машине и предложил не очень большую цену. Лишь он в конце он намекнул Мигелю, что американские права и квитанция, выданная в прокате, едва ли освободят его от проблем, которые могут возникнуть в случае встречи с дорожной полицией.
Когда Массиньи оказался на площади, было уже начало одиннадцатого утра. Здесь было немноголюдно, и, ему не составило труда увидеть Фабьенн. Узнав человека, вышедшего из автомобиля, она, двигаясь плавным шагом, приблизилась к нему. Какое-то время Мигель молча разглядывал девушку, с которой ему предстояло разделить ближайшие несколько дней.
Движения Фабьенн были полны кошачьей грации. Она была одета в голубую рубашку и джинсы. Рукава рубашки были закатаны выше локтей, обнажая прекрасные очертания её рук. В браслетах, украшающих её запястья, можно было узнать кельтские мотивы. Её шаг, в мягких замшевых мокасинах, роднил Фабьенн с дикими лесными кошками.
Сейчас, в лучах утреннего солнца, её волосы казались особенно прекрасными – теперь в них можно было рассмотреть отблески вороненой меди.
- У нас есть два дня,- с улыбкой произнесла Фабьенн. После этого, её руки обвили шею Мигеля.
- Всего лишь три дня? – разочарованно произнес он, обняв свою собеседницу за талию.
- В Бретань? – с блеском в глазах произнесла Галан.
После того, как Массиньи кивнул, их губы слились в поцелуе.
- Значит, у нас есть три дня и полный багажник вина и холодных закусок,- произнес он, глядя в глаза своей спутнице.- В среду до полуночи я завезу тебя в Париж…
- До среды еще много времени,- прервала Фабьенн, прикоснувшись пальцами к губам своего спутника.- Ты знаешь?
- Ведь можно поехать по шоссе, связывающему, Париж и Орлеан и, не доезжая до Луары, свернуть на дорогу, связывающую Орлеан и Ренн.
- В будние эти дороги перегружены,- покачав головой, произнесла Галан. – Лучше поехать, начав путь через юго-западные пригороды, через Шартр и Ле-Ман. Там много старых дорог, которыми мало кто пользуется.
Поцеловав в губы свою собеседницу, Мигель направил автомобиль в Версаль, выехав на старую дорогу, построенную после окончания Великой войны.
Начав путь со своей очаровательной спутницей, Массиньи по достоинству смог оценить спортивный британский автомобиль, производства компании «Гаражи Морриса». Как и любому другому человеку, привыкшему к управлению самолетом, многие американские автомобили казались ему слишком неуклюжими в управлении. Этот же автомобиль едва ли уступал мотоциклам или легкомоторным самолетам.
Взявшись за руки, проезжая мимо прекрасных мест, Мигель и его спутница вели непринужденную беседу. Холмы, украшенные величественными громадами замков, то и дело чередовались с низинами, засаженными садами и виноградниками. Когда они, миновав старинный Шартр, остановились на берегу реки, Фабьенн, вспомнив, нырнула рукой в сумку и достала оттуда небольшую книжку в кожаном переплете, протянув её Массиньи.
- Ты интересовался книгами о неизвестных годах жизни Доменико Гирландайо. Один человек, читающий лекции в Сорбонне, несколько лет назад купил её в Порту…Она написана на португальском,- с очаровательной улыбкой добавила Галан.
- Теперь, мне осталось найти человека, знающего португальский язык,- теребя страницы, сделанные из высококачественной иберийской бумаги, произнес Массиньи.
- Хотя этой книге не более ста лет, язык и стиль, в котором она написана, не очень сильно отличается от такового в средневековых галисийских изданиях, - поцеловав своего собеседника в губы, произнесла Фабьенн.- В общем, эта книга написана на волне ностальгии по эпохе Ренессанса. Здесь написано о неизвестных годах жизни многих итальянских мастеров…хотя, конечно, знаток португальского тебе все равно пригодится.
- Благодарю тебя. Надеюсь, то, что здесь написано, окажет мне помощь в поиске,- погладив нежную кожу запястья своей спутницы, произнес Мигель.
На какие-то мгновения он задумался. Эта книга едва ли могла ему помочь. Она было рассчитана на то, чтобы увлечь читателя, а не ознакомить его с фактами. В задании Дженовезе ему могли помочь лишь результаты исследований, а не домыслы.
- Фабьенн, ты сможешь найти для меня еще какие-то книги на эту тему, в библиотеке Сорбонны? – осторожно произнес Мигель.
- Я помню, ты говорил о Риме…- произнесла Галан.
На какие-то несколько мгновений она задумалась. Повернувшись в сторону собора, шпили которого возвышались над Шартром, она, теребя воротник рубашки, что-то вспоминала, а затем, повернувшись к своему спутнику, продолжила.
- Я знаю одного человека, увлеченного этой темой. В своих исследованиях она пытается подчеркнуть роль папского Рима в эпохе Ренессанса и в жизни многих мастеров. Если этот человек еще в Париже, на выходных я с ним обязательно поговорю…Ну а теперь - в Ренн,- нежно поцеловав в губы, произнесла Фабьенн.
Массиньи снова завел машину, и они смогли продолжить свое путешествие. Не прошло и часа, как они миновали величественный замок, возвышающийся над Ле-Маном. По мере приближения к Бретани местность менялась: многочисленные четко очерченные парки сменились немногочисленными участками древних лесов, виноградники сменились яблоневыми садами, а вдоль дороге все чаще и чаще тянулись вересковые пустоши. Когда они приблизились к Ренну, Фабьенн предложила продолжить путь не по шоссе, а по небольшой грунтовой дороге, проходящей вдоль вершины холма, с которой открывалась панорама города.
- Мы можем заехать в город, а можем, сразу, отправиться в Броселианд. Отсюда, около тридцати километров на юго-запад.
- Ты мне покажешь Броселианд? – с интересом произнес Мигель. Проведя пальцами по его подбородку, Галан кивнула.
Путь в сторону леса лежал по нескольким грунтовым дорогам, проходящим по вершинам пологих холмов. За вершиной очередного холма показался сам лес. Дорога упиралась в небольшую пустошь, от которой, через лес, расходилось не менее десятка троп. После того, как Мигель оставил на пустоши автомобиль, Фабьенн, взяв его за руку, повела по одной из троп.
Мигель уже рассказывал своей очаровательной спутнице о том, что часть его происхождения связана с этими местами и, в семье, ему не раз доводилось слышать предания об этих древних местах.
Казалось, что Фабьенн знает каждую тропу в этом лесу, каждый дуб и источник. Она показала Массиньи места, где друиды приносили вражеских воинов в жертву богам, места, где древние старики, вступив в воду ручья, выходили из него стройными юношами, места, где, по преданию, похоронены могущественные колдуны.
- Знаешь, что это за место? – с загадочной улыбкой произнесла Галан, когда они оказались в густо заросшем овраге, где прямо над тропой возвышались огромные каменные глыбы.
- Долина, из которой нет возврата,- произнес Мигель, обняв свою спутницу за талию. Сквозь ткань рубашки он чувствовал приятное тепло её тела.
- Здесь Моргана губила рыцарей – она уводила их в безвременье. Пока в долине пролетали мгновения, на самом деле проходили года и десятилетия…По некоторым преданиям Моргана, в древности, была богиней Морриган. Её чтили и загадочные Туата де Дананн, и гэлы, и пикты. Воины дарили Морриган свою любовь, они отдавали свои жизни, сражаясь и убивая во славу этой богини, а, в ответ, она были им благосклонна. Величайшей удачей было увидеть во сне, перед битвой, черноволосую зеленоглазую Морриган. Но время шло, и о ней стали забывать. На смену гэльским богам пришла вера христиан. Теперь воины дарили свое внимание не богине, а безликому вселенскому разуму. Властная и прекрасная Морриган осталась лишь в легендах и преданиях. Когда-то удачливые вожди и цари любили её, а она дарила свою любовь им. Оказавшись забытой, она не ушла из мира людей, а превратилась в фею…в фею Моргану. Она не просто так уводила рыцарей в безвременье – она мстила потомкам вождей, забывших её. Лишь Артур, самый славный из бриттских королей, удостоился её любви, пускай и безответной. От Артура она породила Мордреда – жестокого и несчастного, но сильного и могущественного, продолжившего дело мести потомкам тех, кто отвернулся от его матери…
- Дух Морганы еще жив здесь - в шуме ветвей и в этих безмолвных каменных глыбах, в воде чистых прудов и в бесконечных тропах,- произнес Мигель.
Он аккуратно прикоснулся к браслету, украшавшему запястье его собеседницы, а затем провел пальцами по бархатистой коже её предплечья.
- Верно, здесь стоит безумец, который в своей прекрасной спутнице видит нежную и властную Моргану, могущественную колдунью,- произнес он проведя пальцами по её подбородку.
- А я вижу того, в ком жив дух Артура…
- Не Артура,- прервал её Мигель, прижав к себе.- Во мне жив дух Мордреда – раба чужих жестоких игр, безумного искателя любви.
После этого их губы снова слились в поцелуе. Отстранившись, взяв своего спутника за руку, Фабьенн снова повела его за собой. Пока они гуляли, среди древних каменных глыб, выточенных мастерами, пришедшими с Иберийского полуострова, и капищ друидов, по тропам, окутанным листвой дубов и каштанов, казалось, что лес погрузился в безвременье. Где-то, вслед за ними, по узким тропам, устланным камнями, следовала и невидимая Моргана.
Казалось, что в это будничное утро и живые люди, и древние духи уступили им лес. Лишь когда они вышли к пруду, прозванному в преданиях Зеркалом Фей, Мигель увидел здесь группу людей – хранителей древних гэльских традиций. До этого, на тропах, им попадались лишь одинокие путники, нашедшие свободное время для паломничества в эти древние места.
Когда, обойдя еще раз Броселианд, сделав множество фотографий своей спутницы, Мигель вывел Фабьенн к пустоши, где они оставили автомобиль.
- Фаб, куда мы поедем? Сейчас половина четвертого,- произнес Массиньи, поглаживая предплечье своей собеседницы.
- На полуостров Крозон.
- Ведь ты мне покажешь путь? – в ответ, его спутница, очаровательно улыбнувшись, кивнула.
*********************************
Солнце было уже далеко на западе. Около часа назад Мигелю удалось выехать на узкий полуостров, похожий на язык дракона. Здесь, в юго-западной его части, меловые скалистые обрывы нависали прямо над бесконечными пляжами с белым песком. Небо над Атлантикой казалось кристально чистым, и океан был обозрим на десятки километров.
- Со скал, окружающих наш замок, Эруан Фау, в такие ясные дни можно разглядеть скалистые очертания…Завтра мы туда поедем,- произнесла Фабьенн.
Лежа на коленях у своего спутника, она разглядывала океан. Разгоряченная поцелуями и ласками, Галан, словно кошка, урчала. Поглаживая нежную поверхность её предплечья, Мигель прикоснулся к браслету, украшавшему её правую руку, обнаженную до середины между локтем и плечом.
- Эруан Фау…- произнес Массиньи, рассматривая очертания дракона, запечатленные мастером-ювелиром.- Логово змея, ведь так?
- Ты знаешь бретонский? – с интересом произнесла Галан, погладив его губы.
- Нет,- покачал головой её собеседник. И, теребя её темные локоны, продолжил.- Всё это – из обрывков преданий, которые я слышал в семье.
- Эруан Фау, в переводе с бретонского – Логово Дракона. По преданию, первый Галан, пришедший из Камбрии отличился тем, что выжег логово дракона и взял в себе же бриттскую деву, когда-то плененную в логове. Но это лишь легенда…- задумавшись, Фабьенн продолжила.- В некоторых частях нашего края драконьими логовами называли обители германцев-разбойников. Такое разбойничье логово было и на месте нашего замка. Там обосновались не то франки, не то саксы. Они уводили скот и похищали жен бриттских царей. Местная знать, разрозненная и обессиленная в междоусобицах, не могла овладеть этим логовом, окруженным скалистой грядой.
- А затем, пришел первый из рода Галан? – с интересом спросил Мигель.
- Когда бретонские царьки узнали, что в одном из заливов, на кораблях, сшитых из бычьих шкур, высадился пиктский царь с горсткой верных людей, они пообещали ему эти земли, если он сможет разбить разбойников…С тех пор, как там был построен замок, наша семья называет его Логовом Дракона,- нежно поцеловав в губы своего собеседника, она добавила.- Завтра я тебе его покажу.
Мигель и его спутница до сумерек просидели в автомобиле. Лишь когда небо стало черно-серым, они выехали с этого небольшого полуострова, огибающего окрестности Бреста.
********************************
Дорога, ведущая из Морле, небольшого города в окрестностях Бреста, постепенно превращалась в неширокую грунтовую тропу. Если бы кто-то ехал навстречу Мигелю, то одному из водителей пришлось бы полностью съехать с дороги. В нескольких километрах от побережья дорога полностью оборвалась, превратившись в узкую тропу, пролегающую через яблоневые сады.
- Эруан Фау в нескольких сотнях шагов отсюда, - произнесла Фабьенн, когда они, захватив сумки с оставшейся провизией и вином, оставили автомобиль в этом тихом месте.- Эта тропа упирается в замок.
Когда они начали свой путь по это узкой тропе, Массиньи осознал, что сами сады были одним из старых средств защиты Фау. Кроны яблонь скрывали от назойливых глаз чередования рвов и невысоких каменных стен. Даже сейчас, несмотря на то, что рвы сильно заросли, а от стен остались руины, незваный гость мог бы здесь легко заблудиться. Тропа окаймляла невысокие, но неприступные скалы, широким полукругом окружавшая замок.
- А вот и он? – произнесла Галан, когда они обошли скалы.
Перед Мигелем предстали стены, широким кругом охватывающие замок. По словам его спутницы, когда-то они достигали высоты в четыре с половиной метра и были украшены деревянным надстройками для немногочисленных защитников замка. Но, когда Бретань стала частью Франции и о былых бриттских вольницах короли вскоре забыли, владельцам замка пришлось уменьшить высоту стен в полтора раза, а пристройки – разобрать. Теперь остатки стен были овиты плющом и виноградом.
По словам Фабьенн, вплоть до шестнадцатого века на этом месте был лишь донжон, подземелье которого стало подвалом замка. Сам замок представлял собой трехэтажное строение, не более восьми метров высотой. Оно было сложено из неотесанных камней, за исключением нескольких деревянных балконов и пристройки для челяди. Первый этаж, в помещение которого Мигеля ввела его спутница, вмещал в себя, ныне пустующий, амбар для зерна, кухню и зал, пол которого был застлан каменными плитами.
- Это место служило и столовой, и залом для гостей, и часовней,- произнесла Фабьенн.- Здесь, - она кивнула на большой, сложенный с высоким мастерством, камин.- Когда-то собиралась вся семья. Ковры и мебель уже давно вынесены, за исключением дубового стола,- разочарованно произнесла она.
- А где выход на второй этаж? – с интересом произнес Массиньи.
- Внутри нет лестниц. Чтобы подняться наверх, необходимо пройти через подвал,- с улыбкой произнесла его собеседница и повела за собой.
На протяжении столетий Галаны занималась производством яблочного вина – сидра. До тех пора, пока семья не перебралась в Ренн, подвал служил хранилищем этого напитка. Когда-то через более широкий внешний вход сюда закатывали бочки с сидром, укладывая их в нишах, вдоль стен. Пройдя через внешний выход, они оказались с обратной стороны здания. Деревянная лестница соединяла балкон второго этажа с землей.
- В случае опасности её всегда можно было разобрать,- произнесла Фабьенн, кивнув на лестницу.
- Интересная планировка – мне уже приходилось видеть такую,- с этими словами Мигель вспомнил здание «Утопии».
Второй этаж, на котором располагались спальни и библиотека, представлял собой гораздо более удручающее зрелище, чем зал. Сама лестница уже успела изрядно прогнить, а комнаты выглядели слишком запущенными.
- Всю мебель и книги из библиотеки мы, за последние несколько десятилетий, успели вывезти в Ренн, - пояснила Галан.
Спутница Мигеля не повела его на чердак, где располагались кладовые, пояснив, что внутренняя лестница, ведущая наверх, из одной из спален, слишком прогнила. Спустившись со второго этажа, они вернулись в зал.
- Это место просто чудесно – своей неповторимой атмосферой, - восторженно произнес Мигель, раскладывал на столе бутылки с вином и, завернутую в плотную бумагу, закуску.
- В прошлом году я наняла мастеров, которые полностью отремонтировали крышу – теперь здание хотя бы не будет заливать во время дождей,- произнесла Фабьенн, обняв за талию своего спутника, раскладывавшего на столе сыр и жареных цыплят.
- Ты знаешь…эта ночь на пляже…я её не забуду никогда,- медленно говорил Массиньи. Завершив свое дело, он повернулся к собеседнице и прижал её к себе.
Их губы слились в долгом поцелую. Отстранившись, Фабьенн посмотрела на своего спутника. Увлекшись огнем, который горел в его темных глазах, она вспоминала прошлую ночь. Остановившись в небольшом отеле на берегу, они провели её на одном из безлюдных пляжей, на берегу Ла-Манша, близ Морле. Там она позволила Мигелю овладеть своим прекрасным телом, достойным богини Артемис.
- Фаб, ответь же мне, почему тогда, в Шанноне, ты вступила в беседу со мной,- говорил Массиньи, покрывая поцелуями её шею и предплечья. – Почему именно со мной?
- Но ты же ведь сам заговорил со мной,- с улыбкой произнесла Галан, погладив его подбородок.- Я тебе кое-что покажу.
Взяв его за руки, она повела в сторону одной из стен зала. Здесь, от потолка до пола, было закреплено множество плотно прижатых друг к другу дощечек. На пергаменте было запечатлено семейное древо Галанов. На протяжении столетий мастера выжигали на деревянных дощечках имена предков членов рода, двигаясь от пола к потолку. В верхней части древа, доделанной недавно, Мигель чувствовал работу Фабьенн.
- Вот оно…бессмертие,- восторженно произнес Массиньи, рассматривая центральный ствол древа.- Трудно поверить, что в твоих братьях живет тот же дух, что и в первом Галане. Трудно поверить, что в их жилах течет его кровь,- взгляд Мигеля переключился на герб, размещенный на табличку, между ветвями дерева.
- В жилах детей моих братьев тоже течет кровь основателя рода, и эта же кровь будет течь в…жилах наших детей,- обвив шею своего собеседника руками, она нежно поцеловала его в губы.
- Но они будут Массиньи, а не Галан,- произнес Мигель, прижав свою спутницу.
- Правильно. Я уверена, у нас родятся прекрасные дети,- говорила Фабьенн, осыпая поцелуями лицо и шею своего спутника.- У нас будет квартира в Париже, на набережной Сены, а по выходным мы будем ездить…в наш замок, на берегу Атлантики, - проведя губами по его подбородку, она продолжила.- г еще, у нас будет свой герб – в нем пересекутся черты старого герба Галанов,- она кивнула на изображение черного ворона, сидящего на рукояти меча, пронзающего дракона.- И черты герба нового рода.
- И это – прекрасно,- произнес Мигель, осыпая поцелуями лицо и руки своей прекрасной спутницы.- Прекрасно, если у нас будет такое будущее…