Солнце было уже высоко, когда Мигель оказался на площади Согласия. Забыв часы в сумке, он едва ли мог предположить, как долго шел пешком от вокзала Монпарнасс до этого места. Опершись боком о фонарный столб, он достал из чехла камеру, пытаясь выбрать удачный ракурс Луксорского обелиска, наследия египетских зодчих. Сделав несколько снимков и переключившись на фонтаны, украшавшие площадь, Массиньи почувствовал легкий хлопок по спине. Повернувшись, он увидел своего недавнего знакомого.
- Всё-таки ты решил прийти в Тюильри,- с дружеской улыбкой произнес Хорхе.
- Здравствуй, милый друг,- протянув руку, произнес его собеседник.- Сегодня чудесный день – я даже забыл о твоем приглашении.
- Тогда, пойдем – я сейчас сам направляюсь на площадь,- Ортега кивнул на папку, которую держал подмышкой.- Кстати, эти фонтаны,- указав на фонтаны Согласия, произнес он.- Конечно, великолепно смотрятся и утром, но наилучшие их снимки получаются вечером.
Несмотря на внешнюю гармонию, ничто не могло сравниться с атмосферой сада Тюильри. Раскинувшийся между улицей Риволи и спокойными водами Сены, сад словно сливался одно целое с площадью Согласия и ансамблем Лувра. В это место стекались многочисленные художники, архитекторы, странствующие музыканты, писатели, фотографы и люди, просто приходившие на непринужденную прогулку вдоль широких аллей парка и окаймлявшей его набережной. Сад привлекал и многочисленных студентов, приходивших с левого берега Сены.
Когда Хорхе и его спутник дошли до большого пруда, Ортега попросил подождать его, не более десяти минут, на скамейке, возле воды.
- Мигель, я, словом, случайно обмолвился одной знакомой девушке о тебе – вот она и захотела увидеть загадочного незнакомца.
Когда Массиньи поднялся со скамейки и повернулся, он ощутил то же чувство, что и несколько дней назад, в Шанноне – смущение. Если бы у него была розово-белая кожа, как у жителей Скандинавии, то, верно, его лицо покраснело бы от прихлынувшей крови. Перед ним стояла та девушка, которую он встретил у входа в паб, возле аэропорта.
Лишь простояв несколько мгновений молча, он осознал, что теперь у него появилась возможность её рассмотреть.
Высокая, с прекрасно очерченной фигурой, с черными волосами, спускавшимися до середины спины. На определенном расстоянии её глаза могли показаться лазоревыми, но, присмотревшись, Мигель понял, что этот цвет не так просто описать. При другом освещении они могли показаться темно-голубыми, а при ином – зелено-голубыми или, даже, зелеными.
Она была одета в рубашку кремового цвета и темно-коричневую юбку. Рукава были закатаны выше локтей, подчеркивая красоту её рук, достойных статуй Афины и Артемис. У нее была высокая грудь, а сложение незнакомки роднило её со статуями греческих богинь. В металлических деталях её пояса Мигель легко угадал кельтские мотивы.
Безупречной гармонией отличалось и лицо незнакомки. Представляющее собой удлиненный широкий овал, с нежными очертаниями, оно являло собой образец красоты, единой, от поросшего жесткими кустарниками побережья Андалусии до заснеженных вершин Шотландии. Прекрасный изящный профиль роднил её с изображениями критских богинь и смертными женщинами, запечатленными на холсте итальянскими мастерами. Красиво очерченный рот, миндалевидный разрез глаз, густые ресницы и черные, резко изогнутые брови напоминали об итальянках, уроженках Прованса и других дочерях средиземноморских народов. Но особого внимания заслуживал цвет кожи незнакомки – матовый, напоминающий цвет очищенного миндаля. Массиньи видел подобный цвет кожи у многих итальянок и француженок, равно, как и у многих англичанок, и прекрасно понимал, каким безупречным загаром может покрываться кожа незнакомки.
- Когда я встретил его на Пер-Лашез, тогда он умел говорить,- шутливо произнес Хорхе, оборвав тишину.
- О, Лилит,- вслух, на английском, произнес Мигель, обратившись к незнакомке так, как он уже прозвал в своих мыслях.- Ты меня сразила дважды: в первый раз, тогда в Шанноне, а во второй – сейчас. Истинная леди – очаровательная и непринужденаая, властная и нежная…
- Это – Фабьенн Галан. В Сорбонне она изучает окситанскую поэзию, а также галисийскую средневековую литературу, - Ортега решился представить незнакомку.- Она без памяти увлечена и архитектурой, и искусством реставрации…не говоря уже о живописи,- с улыбкой произнес испанец.
- После той встречи в Ирландии, я мог мечтать лишь о двух вещах: о том, чтобы увидеть тебя снова, чтобы никогда не забыть этот образ и о том, чтобы никогда тебя больше не увидеть, не искушаясь тем, чего у меня и так никогда не будет,- пожав плечами, произнес Мигель.
- А мне хотелось увидеть тебя снова, чтобы отдать долг…если ты не забыл,- с улыбкой произнесла Фабьенн.
- Мигель, я вижу, что вы практически знакомы,- снова прервав тишину, произнес Ортега,- Если ты позволишь, я оставлю наедине,- взглянув на девушку, он произнес.- Фабьенн, подожди пару минут – я хочу сказать несколько слов твоему новому знакомому.
Отойдя не менее чем на десять метров в сторону, он начал с ним беседу.
- Она снимает одну из моих квартир – на углу проспекта Менильмонтан и бульвара Шаронн – как раз, рядом с Пер-Лашез. Я вижу, что вы уже где-то встречались и постараюсь предположить, что ваше общение выйдет очень далеко за пределы дружеской беседы. Если ты, если ты захочешь снять жилье – можешь обратиться ко мне,- выждав некоторую паузу, Ортега продолжил.- Нельзя не почувствовать подвох, если один незнакомый человек помогает другому. Всё имеет свою цену…Знаешь, почему я помогаю тебе, как, впрочем, и помог Фабьенн год назад, когда она только появилась в Париже? – посмотрев в глаза собеседнику, Хорхе продолжил.- Когда я только появился в Париже, мне было двадцать один год, но у меня не было ничего: мою мать задолго до этого забрал грипп – она умерла от пневмонии, а мой отец умер от рака, моего брата убили коммунисты, наш дом в Валенсии сожгли бандиты-каталонцы, а мне самому пришлось бежать через Пиренейские горы во Францию. Когда я сошел на перрон на вокзале Монпарнасс, у меня не было денег ни на аренду квартиры, ни на краски, ни на, увы, обратный билет в Тулузу.
- Милый друг, у меня есть и достаточные средства и дорогие моему сердцу занятия – просто, есть люди, которые пытаются сломить и поставить меня на колени. Они, к сожалению, одержимы этой идеей, и у них нет ни чести, ни совести – лишь сомнительные принципы, которые они сами себе навязали для того, чтобы оправдать свои жестокие игры.
- Увы, это, как раз, то, что я и предполагал – просто, у тебя слишком много проблем. Вот поэтому я тебе и хочу помочь – потому, что вижу в тебе самого себя, каковым я был, когда только здесь появился…пожалуй, за исключением того, что я был на года три или, может быть, четыре младше. Не думай, что я стал бы помогать первому встречному бродяге,- с улыбкой произнес Хорхе, а затем продолжил, стараясь не задерживать девушку, стоявшую в десятке метров от них.- Голодный, потратив последние несколько франков на свежий батон хлеба и несколько яиц, ровно тридцать лет назад я ходил по аллеям Тюильри, отчаявшись найти работу в Париже, еще не забывшем Великую депрессию, на что я потратил немало дней. Тогда, поздно вечером, я подошел к одной пожилой супружеской паре и, едва зная французский, попросил у них несколько франков на хлеб…под честное слово, что верну, когда смогу найти работу,- рассмеявшись, произнес Ортега.- Я и не мог представить, что они смогут меня смутить – просто, пригласив на ужин. Они позволили мне прожить несколько дней в их квартире, а потом в редакции одного журнала, увидев мои рисунки, сделанные обычными чернилами, мне предложили место художника-иллюстратора. После этого я не раз навещал этих людей, ища способы отблагодарить – у них же я встретил и девушку, сестру мужа их дочери, которую полюбил, и которая родила мне замечательного сына. Лишь однажды они обмолвились о том, что ужаснулись, увидев меня на вечерней аллее – с их слов, настолько я был похож на их сына, погибшего на фронте Великой войны.
- Добрые дела бесценны,- произнес Мигель.
- Верно! К сожалению, пока эти люди были живы, я не нашел способ отблагодарить их. Но рад помогать таким же, как и я – лишь так, верно, я смогу вернуть тот долг,- вздохнув, Ортега посмотрел на часы.- Дьявол! Прости за этот утомительный рассказ – просто хотелось, чтобы у тебя не было лишних вопросов,- похлопав своего собеседника по плечу и помахав Фабьенн, Хорхе быстрым шагом направился по аллее в сторону площади Согласия. Еще когда они шли сюда, с Массиньи, он обмолвился о том, что у него не так много времени, и он идет к пруду лишь для того, чтобы передать своему знакомому архитектору какие-то бумаги.
Когда Мигель подошел к Фабьенн, она протянула ему свою, словно выточенную из мрамора руку.
- Сир, пойдем – я покажу Париж. Ведь я должна вернуть долг,- она произнесла это на, знакомом её собеседнику, окситанском.
Почувствовав прикосновение грубоватой, как у скульптора, ладони, она, двигаясь мягкой походкой, повела своего спутника за собой.
****************************
Показывая Мигелю все краски Парижа, его новая знакомая не забывала рассказывать и свою историю. Фабьенн Галан происходила из древнего бретонского рода, который вел свое происхождение от пиктов, переселившихся в Бретань после германского нашествия. В ней, как и во многих других французах и бретонцах, ирландцах и англосаксах, текла отважных мореходов пиктов. Эта кровь роднила Фрэнсиса Дрейка и Магеллана, Уолтера Рейли и Франсиско Коронадо, эта кровь роднила португальских корабелов и отважных бретонцев, рассекавших неспокойные просторы Атлантики.
Еще когда римляне пришли на берег Атлантики, они застали здесь многочисленные племена мореходов, пришедших с далеких берегов Иберийского полуострова на судах, сшитых из шкур. Заняв Уэльс и Камбрию, Корнуэлл и Бретань, эти племена, под именем бриттов, единым фронтом выступали против римлян и белгов.
Пикты были последними из завоевателей с юга, пришедшими на острова. Отличившиеся в борьбе с римлянами, оттесненные на западные земли, пикты создали ряд королевств в Камбрии и Каледонии, но и они не смогли дать отпор более сильным германским захватчикам. Основатель рода Галан был правителем одного из небольших королевств в Камбрии. Обескровленный в войнах с нортумбрийцами, Галан, как и некоторые другие мелкие камбрийские царьки, бежал в Бретань, дав начало новому знатному бретонскому роду, присягнув на верность бриттским королям. С тех пор Галаны успели послужить бретонским правителям, отличившись в войнах с франками и в крестовых походах, в плаваниях Кабота и в войнах с гугенотами. Когда эти земли стали частью французского королевства, этот древний, хотя и не очень знатный род успел отличиться во многих начинаниях короны, а затем республики.
К тому времени, когда в семье рантье Жозефа Галана, в Ренне, родилась его дочь Фабьенн, о прошлом семьи Галан остались лишь обрывки воспоминаний. За долгие столетия многие сыновья рода пали на полях сражений, умирая за Бретань, а затем, и за французское королевство, многие девы семейства нашли себе мужей из более богатых французских земель, а старый замок пришел в упадок. Именно вид запущенного замка в Бретани, впервые увиденного в детстве и родил любовь Фабьенн к делу реставрации.
Во время прогулки по Парижу Мигель успел услышать о невысоких, но неприступных скалистых грядах, окружающих замок, о дубовых рощах, окружающих дороги, построенные еще римлянами, о небольших глубоких озерах с зеркально чистой водой и многочисленных водопадах. Фабьенн рассказывала о спусках по быстротечным рекам, о лошадях, пасущихся на вечнозеленых лугах и о том, как прекрасно переждать дождь в прибрежном гроте.
- Это место имеет свою легенду, которую мне довелось услышать от нескольких человек,- произнесла спутница Массиньи, когда они, обойдя по левому берегу Сены, вышли в западную часть Сите.
- Расскажи мне эту легенду,- произнес Мигель, остановившись вместе со своей спутницей на западном краю острова, едва ли отличимом от носа корабля, плывущего по спокойным водам Сены.
- Еще до того, как здесь появились римляне, на южном берегу Сены жило племя паризиев, а северным, правым берегом овладели пришельцы-белги. На Сите тогда жила небольшая, никому неподвластная группа людей. Они занимались тем, что перевозили на лодках людей, желающих пересечь реку, и переводили по безопасным бродам скот. И белги, и паризии знали, что победа будет в руках того, кто сможет завладеть островом посреди реки.
Пока Фабьенн начала свой рассказ, Мигель поглаживал нежную кожи её руки, проводя пальцами от локтя до мизинца. На какое-то мгновение ему показалось, что его собеседница немного смущена, но, улыбнувшись, она продолжила свой рассказ.
- Так случилось, что одна девушка, живущая с отцом, в маленькой рыбацкой хижине прямо здесь, на краю острова, влюбилась в парня из племени паризиев. Но на ней уже лежало тяжкое бремя – любовь воина-белга, одержимого незнакомой ему девушкой. Пока её мысли были заняты юношей паризием, воин-белг сходил с ума от одних только мыслей об этой незнакомке,- посмотрев в сторону реки, Фабьенн продолжила.- Оба племени не хотели терять драгоценное время и, по злой шутке своих богов, в одну ночь, одновременно, решили захватить остров. Пока паризии, начали переходить реку по броду, о котором им, под мучительной пыткой на огне, рассказал один островитянин, белги отправились через реку на лодках. Зная о предстоящей резне, воин-белг первым делом разыскал хижину очаровавшей его незнакомки. Не зная иного способа спасти её от своих соплеменников или от их противников, он, спрятавшись вместе с ней среди деревьев, растущих здесь на берегу, накрыл её своим телом.
На какие-то мгновения Фабьенн прекратила рассказ, но, взяв в руки прохладную ладонь своего спутника, она продолжила.
- Воин и не знал, что его хорошо вооруженные и многочисленные соплеменники проиграли плану горстки паризиев. Забросав горящими поленьями, они потопили лодки, в которых сидели белги, одетые в слишком тяжелые кольчуги, для того, чтобы иметь шанс выплыть. Лишь немногие из воинов смогли выйти на берег острова, чтобы встретить там еще более жесткий отпор. Когда люди, пришедшие с северного берега, потерпели поражение, а паризии были опьянены побоищем в селении островитян, один из юношей, пришедших по броду с южного берег нашел своего противника. Старший воин приказал ему убить белга и девушку, которую тот накрыл своим могучим телом. Узнав в той девушке незнакомку, мечтательно наблюдавшую за ним, каждый день, с берега острова, юный паризий, бросив на землю свой оружие, отказался выполнять безумный приказ. Когда здесь появились другие паризии, жестокий меч не пожалел никого: ни одинокую девушку из слабого беззащитного рода, ни воина из вражеского племени, ни их соплеменника, отказавшегося разделить с ними минуты безумия.
- Грустная история,- тихо произнес Массиньи. - Но ведь и паризиев постиг жестокий рок, когда они дали отпор римлянам.
- С тех пор, как еще помнят некоторые люди, странные вещи происходят в полнолунные ночи, подобно той, в которую, под серебристым светом Луны, два племени сошли на острове. Три призрака появляются на берегах сены: одни видят силуэт высокого крепкого воина, тихо стоящего на левом берегу реки, высматривая полюбившуюся ему девушку, другим являлась невысокая стройная темноволосая девушка – кутаясь в плащ, как и в ту ночь полнолуния, она высматривает юношу паризия, а третьи – какой-то смутный силуэт на правом берегу…силуэт того самого юноши, который проклят за неразделенную любовь и за деяния своих соплеменников.
- Прекрасно – думаю, Бретань знает еще больше подобных легенд.
- Ты прав…Кстати,- теперь глаза Фабьенн светились каким-то серебристым блеском. – Ведь только мой отец происходит из Бретани – моя мать же из Оверни, из тамошнего мелкого рыцарского рода. Овернь не так прекрасна как Бретань, но и там немало чудесных мест – там еще больше водопадов, еще больше стремительных рек и скалистых кряжей, окруженных дубовыми рощами,- Мигель чувствовал то притягивающее нетерпение и жажду поиска, которыми горела Фабьенн.- Поехали в Бретань…нет, не сейчас – немного позже,- произнесла собеседница Массиньи, глядя ему прямо в глаза.
Увидев улыбку на лице Мигеля и блеск в глазах, его спутница снова повела за собой.
Когда они дошли до собора Нотр-Дам, Фабьенн обмолвилась о том, что именно возле острова Сите, на правом берегу, в книжной лавке она впервые столкнулась с Хорхе. Когда, более полутора лет назад, проучившись год в университете Ренна, она перевелась в Сорбонну, ей еще не было и двадцати лет. Около года назад она ходила по парижским книжным лавкам в поисках полного атласа французских замков. Во время одного из своих бесплодных поисков она и столкнулась с Хорхе. Разговорившись с незнакомкой, узнав, что она, как и он сам много лет назад, подрабатывает иллюстратором, в одном из архитектурных журналов, Ортега решился помочь Фабьенн – он познакомил её с людьми, занимающимися составлением подобных атласов и познакомил с теми, кому дорого искусство реставрации.
К тому времени, когда, огромной петлей пройдя через весь Париж, остановившись лишь в нескольких кафе, Мигель и его спутница снова вернулись к набережной у сада Тюильри, солнце уже садилось далеко на западе.
- Скажи, Фабьенн, почему твой выбор остановился на мне? Разве во мне есть что-то особенное? – спросил Массиньи, смотря прямо в глаза. Его собеседница, стоя на высоких каблуках, была ненамного ниже, чем он сам. Теребя правой рукой нежную кожу её локтя, левой он держал её за талию.
- Тогда скажи, почему ты тогда сам со мной разговорился в Шанноне. Там, под козырьком паба,- с улыбкой произнесла его собеседница.
Смотря прямо в глаза своему собеседнику, она, обвив руками его шею, притянула к себе. Чувствуя на шее прикосновение теплой нежной кожи её предплечий, Мигель мог рассмотреть на её губах блеск капелек вина, выпитого в кафе, в двух кварталах от этого места. Не прошло и нескольких мгновений прежде, чем их губы слились в поцелуе…
************************
Пока дневные сеансы закончились, а до более популярных вечерних оставалось не менее полутора часов, у Элвиса Коннелла появилась возможность занять весь своего кинотеатра для себя и своей подруги.
- До шести часов сеансов не будет,- покачав головой, произнес работник кинотеатра, обращаясь к Лартеру, появившимуся на входе в здание.
- Приятель, передай Элвису, что к нему пришел Джереми. Он знает, что я должен к нему прийти.
Работник кинотеатра кивнул и, с заметным недовольством направился по коридору в сторону входа в зал. Через несколько минут он вышел из зала и резким жестом позвал гостя за собой.
- О, Джереми, а я и не ждал, что сегодня придешь.- Коннелл вместе со своей подругой Кимберли смотрел «Лолиту» - новый фильм Стэнли Кубрика.
- Ты говорил, что у тебя есть какое-то интересное предложение,- приветливо подмигнув Кимберли, Лартер сел рядом с Элвисом.
- В общем, есть один наркоман. Это парень мулат-пуэрториканец. Раньше он жил среди своих, в пуэрториканском квартале, и работал на мясном комбинате. Когда соплеменники узнали, что он употребляет героин и уже давно уволен с комбината, его прогнали. Еще когда он работал, ему удалось взять в долг, чтобы расплатиться со своими соплеменниками и с людьми, торгующими героином, немало денег у одного парня из Южного Бостона. Но даже когда его уволили, он умудрился убедить этого парня, что у него есть работа. Мало того, ему даже удавалось выплачивать проценты…- на какое-то время Коннелл задумался, а затем добавил.- В общем, он должен шестнадцать тысяч долларов.
- Обычный наркоман? – усмехнулся Лартер.
- Ко всему прочему у него нет никакого жилья. А чтобы покупать новые дозы и выплачивать проценты своему кредитору, хотя последнее он уже давно перестал делать, он взламывает и обчищает автомобили,- теперь Элвис занял выжидательную позицию.- Заплатишь двенадцать тысяч Альфонсо – парню из Южного Бостона, у которого наркоман занял деньги, и заплатишь еще три тысячи мне.
Выслушав своего собеседника, Лартер с согласием кивнул. Теперь он испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен, с какой легкостью удалось выйти на путь осуществления плана, придуманного им за полчаса, но, с другой стороны, уже сейчас Джереми начали мучить сомнения.
**********************************
Когда Мигель проснулся, Фабьенн уже была в душе. Всего лишь шесть часов назад, в два часа ночи, они вернулись в квартиру, которую Галан снимала у Хорхе. Быстро одевшись, он направился в квартиру в противоположном конце коридора, в которой жил Ортега. Еще на Пер-Лашез его новый знакомый обмолвился о том, что Вероник, его жена, уехала на несколько дней к своим родителям, в Дижон, и Массиньи мог не бояться, что его появление кого-то побеспокоит.
С приветливой улыбкой, после непродолжительного стука, Ортега, пригласил своего собеседника вовнутрь.
- Ты предупредил леди, что будешь здесь? – спросил Хорхе, когда он, и его гость пили кофе на балконе, выходящем на бульвар.
- Конечно. Я оставил записку на кровати,- кивнул Мигель, а затем, вспомнив, достал из кармана брюк деньги.- Скажи, сколько денег Фабьенн тебе должна за квартиру и сколько будет должна в ближайшее время?
- Считай, что нисколько. Так уж складывается, что две из четырех квартир в этом доме заняты постояльцами все время, а одна – время от времени, а другая, увы, практически все время пустуют. Пока никто не желает её снять, Фабьенн ничего за нее не платит, а когда, что случается очень редко, появляются желающие, да и то сомневающиеся, снять квартиру, она платит такую же сумму, как и те люди, с которыми я имею дело очень долго. Так что, можешь пока жить у нее.
- Благодарю тебя, хотя свободного времени у меня не так много и вряд ли я здесь проживу больше двух недель - скоро мне нужно будет отправиться в Алжир.
- Адское место – особенно, если тебе придется летом там проводить раскопки,- на время Хорхе прервал беседу, пытаясь что-то вспомнить.- Слушай, я помню, ты говорил, что самолеты – твоя страсть. Может быть, ты знаешь неплохих пилотов…хотя бы тех, которые могут летать на не очень большие расстояния на старых грузовых машинах,- не дав собеседнику возможность высказаться, он добавил.- Идеальный вариант, если этому человеку нечего терять, если он находится на дне нормального общества или он является настолько безрассудным, чтобы добровольно влезть в любые неприятности.
- То есть этот человек должен быть безумным искателем проблем? – с интересом заметил Массиньи.
- Вот именно. Ты, видимо, наслышан о войне в Алжире. Вот уже несколько месяцев длится перемирие, но оно имеет лишь декларативный характер. Мне нет смысла сейчас рассказывать о том, что испытывают сейчас люди, живущие там. Я лишь кратко скажу, что человеку, которого ищет одно военное ведомство, предстоит совершить несколько грузовых перелетов.
- Сколько времени всё это займет?
- Две недели. И, конечно же, этому человеку хорошо заплатят, причем, с хорошим авансом.
- Хорхе, ты уже нашел этого человека…Я – тот безумец, который готов выполнить это задание,- глаза Мигеля загорелись блеском.
- Нет, мой друг, ты – дурак, а не безумец, если полагаешь, что я позволю втянуть тебя в эту грязь. Впрочем, подобный рывок с твоей стороны был предсказуемым,- с улыбкой произнес Ортега.- Если я тебя втяну в это болото, если я тебя познакомлю с этим миром, то обратная дорога для тебя уже будет закрыта.
- Если я бы услышал об этом месяц назад, то сам считал бы дураком того, кто согласится на это. Но, Хорхе, так уж случилось…- Мигель прервался нервным смехом.- Меня втянули в болото, гораздо более темное и опасное,- Массиньи видел недоумение в своем собеседнике.- Мне тоже нужно в Алжир и нужно познакомиться тамошним болотом, прежде, чем я в него влезу. У меня достаточно свободного времени, а деньги, сколько бы не заплатили люди, о которых ты говоришь, не окажутся лишними.
- К дьяволу,- Хорхе задумался, глядя в окно. – Ты не маленький мальчик, чтобы я тебя отговаривал, остановившись, хотя бы, на очевидных опасностях. Хотя,- Ортега рассмеялся.- Лет двадцать пять назад я бы тоже согласился на подобное безумие.
Несколько минут они просидели в тишине. Допив кофе, Хорхе резко прервал минуты молчания.
- Всего, нужно будет совершить около шестнадцати полетов: восемь – с Корсики в Оран, восемь – из Орана на Корсику. Примерно, восемь полетов в неделю. Ты сможешь совершать все перелеты туда и обратно в будние дни, а в выходные можешь видеться с Фабьенн,- с дружеской улыбкой произнес Ортега, а затем, посмотрев на часы, добавил.- Кстати, тебя, наверно, уже заждались.
Хлопнув себя ладонью по лбу, его собеседник быстрым шагом направился в сторону входной двери. Когда Мигель, пройдя по коридору, дошел до двери квартиры, в которой жила Фабьенн, он услышал голос Хорхе, все еще смотрящего ему вслед.
- Мне жаль, но я должен еще раз напомнить, что пока у тебя есть шанс передумать. Но…если ты уже войдешь в это болото, то обратной дороги из него не будет.