Выход из здания аэропорта, как и в любое другое пятничное утро, был переполнен людьми: кто-то спешил отправиться домой ближайшим рейсом, кто-то лишь успел вернуться в Париж из дальней командировки; десятки таксистов и людей, сдающих автомобили в аренду делали непроходимыми подъезды к главному выходу. Тем не менее, для Мигеля, летавшего ранее только через Орли, аэропорт Ле Бурже даже субботним утром казался относительно спокойным местом.
- Подожди, приятель, не спеши – расслабься, - О’Хара обратился к своему спутнику, резко остановив его. Увидев недоумение на лице Массиньи, он продолжил.- Ты должен сейчас поехать на такси в условленное место и подождать меня там…недолго.
- Хорошо, назови место.
- Кладбище Пер Лашез, - словно вспоминая, произнес Патрик. – У могилы Шампольона.
- Ничего более умного придумать не мог? – усмехнулся его собеседник, но, через несколько мгновений, он начал понимать, что это еще один безумный приказ Лукаса.- Ты хоть знаешь, кто такой Шампольона и как может выглядеть его могила?
- Ты должен сейчас отправиться туда и ждать меня.
- Как долго мне придется ждать? - с недоверием спросил Мигель.
- Будешь там ждать моего появления – это убедительная просьба. Моя просьба, а не дона Дженовезе.
- Почему я должен выполнять твою странную просьбу? – резко жестикулируя, произнес Массиньи, подойдя вплотную к собеседнику. – Сколько я тебя вообще знаю, чтобы позволить себе довериться такому как ты...
- Послушай, ты можешь и не там ждать меня – можешь просто отправиться вместе со мной. Но учти, приятель, если ты узнаешь о моих делах, отправившись вместе со мной, обратного пути уже не будет,- усмехнувшись, произнес О’Хара.
Массиньи оставалось лишь согласиться с предложением своего собеседника. В каждом его действии чувствовалось присутствие Дженовезе, пускай и находящегося на другом конце земли – Патрик сам выбрал таксиста, которому следовало повести его спутника в место назначения, и сам же с ним расплатился.
Болтливый шумный таксист оказался венгром, который, будучи подростком, вместе с родителями в сорок пятом году переселился из полуразрушенного Будапешта в один из восточных пригородов Парижа. Его разговоры казались Мигелю бесконечными. В одни моменты он рассказывал многое о себе и своей семье, не забывая упомянуть и интимные подробности, в другие – наваливался на своего собеседника грудой личных вопросов, а когда осознавал, что его собеседник, говоривший на непривычном для него провансальском диалекте, занят совершенно иными мыслями – начинал разговаривать сам с собой.
Когда за окном автомобиля показались северо-восточные кварталы, застроенные дешевым жильем, соседствующим со старыми складами и фабриками, Мигель попытался расспросить водителя о кладбище Пер-Лашез. Вскоре построенные сравнительно недавно многоквартирные дома сменились зданиями середины девятнадцатого века - небогатыми, но построенными людьми, любившими свое дело. Эти кварталы, девятнадцатый округ, еще помнили свое прошлое, когда они были лишь небольшими городками, граничившими с восточными окраинами одного из самых прекрасных городов в Европе. То и дело мелькали, доходные дома промышленников, квартиры в которых, позднее, раскупили лавочники и ремесленники, старинные мануфактуры и небольшие гостиницы, также давно потерявшие свое первичное назначение.
Вскоре автомобиль выехал на улицу Бельвиль. Справа, Массиньи мог разглядеть старые центральные кварталы города, а слева – кварталы двадцатого округа, бывшего некогда городком Бельвилем, позднее сросшимся воедино с Парижем. Именно здесь, у подножия холма Менильмонтан, раскинулось кладбище Пер-Лашез.
*************************
Первые несколько часов на кладбище провел в ожидании близ могилы Шампольона, украшенной небольшой копией египетского обелиска. Патрику уже удалось заставить его ждать – несмотря на то, что самолет прибыл в Париж в одиннадцать вечера, О’Харе удалось убедить своего спутника провести ночь в зале ожидания вплоть до самого утра. Теперь Мигелию казалось, что этот человек снова пытается использовать свой предлог мнимой «необходимости».
Устав от бессмысленного пребывания вблизи от могилы великого египтолога, Массиньи отправился на прогулку по кладбищу. В Средние века район Пер-Лашез был предместьем, то подчинявшимся парижской префектуре, то частью городка Менильмонтан. С тех пор, как здесь появились первые дома, это место стало обителью разорившихся крестьян, палачей, мелких проходимцев и самой бедной части горожан, неспособной найти приют внутри городских стен.
Но с течением времени, это место сильно изменилось. У подножия холма, на месте пустыря, раскинулся огромный парк, на месте узких грязных улочек появились тенистые бульвары, а дома низов городского общества, отступив на северо-восток, уступили место домам новой буржуазии. Но лишь когда город окончательно превратился в часть Парижа, на месте старого парка появилось новое кладбище.
Мигель бродил по узким аллеям кладбища, фотографируя гроты и склепы, могилы светил разума и прекрасные, подобные живым людям, статуи, хотя и поставленные в честь умерших. Теперь это место казалось особенно пустым – лишь немногочисленные посетители томились у могил своих близких или других людей, память о которых для них была дорогой. То и дело, на аллеях попадались сомнительные личности – городские сумасшедшие, похожие на бесплотных духов, навсегда поселившихся в этом месте.
Устав от прогулок по кладбищу, растратив значительную часть пленки, он вернулся к могиле Шампольона, но, прождав там еще несколько часов, он снова начал бессмысленно ходить по кладбищу – теперь Массиньи выбрал путь между местом, где он должен был ждать Патрика и могилой Бальзака, синхронно пересекая это расстояние. Выйдя из такси, несколько часов назад, в магазине у центрального входа на кладбище он купил бутылку воды, но теперь её содержимое близилось к концу.
Он и не заметил, как солнце стало близиться к закату, а затем наступили сумерки. С наступлением тьмы Мигель начал нервничать, но, даже сквозь пелену злости, он прекрасно понимал, что не может покинуть это место. Он не знал, где искать О’Хару в Париже, а лишь этот человек был хрупким звеном между Массиньи и Дженовезе.
Просидев здесь до зари, он заснул, опершись спиной о каменную плиту. Когда он проснулся, уже близился полдень. Несмотря на то, что с чувством голода Мигель мог бороться, во рту у него пересохло – свой последний глоток воды он сделал после захода солнца.
- Какой сегодня чудесный день, - обратился он к первому человеку, которого он увидел у монумента «Умершим» - прекрасного и, одновременно, полного душераздирающей грусти творения человеческих рук. - Мне жаль, что в такой день я должен обратиться к незнакомцу с дурацкой просьбой.
В ответ, человек, к которому обратился Массиньи, несколько раз кивнул. Это был мужчина среднего роста, около пятидесяти лет на вид, с небольшими темными усами и треугольной бородкой, с густыми темно-каштановыми, хотя и уже тронутыми сединой, волосами и узким овальным лицом с тонкими чертами.
- Знаете, когда я в первый раз оказался на этом кладбище, в дождливый пасмурный день, у меня родилась одна мечта – встретить здесь прекрасную незнакомку, умирающую от тоски на могиле умершего мужа, которая попросила бы отвести её домой и обогреть. В объятиях со мной она забыла бы о былом горе и обрела бы новую надежду, - мечтательно произнес этот человек.
- У нас, кстати, есть нечто общее, - Мигель кивнул на камеру, висевшую на плече у его собеседника, а затем указал на свой фотоаппарат.
В ответ, незнакомец рассмеялся.
- Пожалуйста, купите мне воды и какую-то пищу, - Массиньи старательно выговаривал каждое слово. За последние годы он редко разговаривал на французском, а наречие, привычное для жителей Марселя, не всегда с легкостью воспринималось парижанами и франко-канадцами.- Возьмите это, - достав из кармана, он протянул собеседнику все мелкие купюры в франках, которые у него были. – Я плохо знаю цены в Париже, да и во Франции в целом, - пояснил он собеседнику, пересчитывающему деньги.
Задумавшись, незнакомец постоял несколько мгновений на месте, а затем быстрым шагом скрылся в конце аллеи. Здесь, у монумента «Умершим», Мигель мог просматривать ту аллею, которая вела к могиле Шампольона, но едва ли стоило ожидать, что там вскоре появиться Патрик.
Пока Массиньи ждал возле памятника, здесь появилось несколько человек, в том числе и один полицейский, не задержавшись здесь надолго, вскоре и они растворились среди тенистых аллей кладбища.
Вскоре на одной из аллей, ведших к центральному входу на кладбище, появился незнакомец, согласившийся выполнить просьбу Мигеля.
- Заберите это, - с улыбкой произнес незнакомец, протянув обратно деньги Массиньи. – Считайте, что это дружеский жест – ведь мне тоже могла бы понадобиться чья-то помощь.
Поставив на землю две небольших стеклянных бутылки с газированной водой, незнакомец, расстелил на каменной плите газету, стараясь не запачкать светлую ткань костюма. Присев, он жестом пригласил своего собеседника присоединиться к нему.
- Благодарю,- произнес Мигель, сев на газету.
- Кстати, кто вы? – спросил незнакомец, протянув своему собеседнику бумажный пакет, в котором, в фольге, лежал цыпленок в сухарях.
- Я – безумец. За последние несколько лет я успел померить маски мошенника, лжеца и труса. За последние несколько недель я успел сам влезть в несколько чужих ловушек, успел поведать одной незнакомке половину всего того, что сам знал о своем прошлом, и, вот, совсем недавно, сам добровольно пошел на поводу у безумца.
- Хорхе Ортега,- протянув руку, представился его собеседник, а затем, рассмеявшись, произнес.- Хотя я, наверно, такой же безумец.
- В таком случае, я – Мигель Массиньи.
- Вы – фотограф? – отпив глоток воды, произнес его собеседник.
- Я, в первую очередь, частный реставратор, искусствовед и археолог, правда, наверно, в самом широком понимании этого слова.
- А я – художник…в самом широком смысле этого слова, - задумавшись, он продолжил. – Кстати, вы из Прованса?
- Я родился в Марселе, но родным местом для меня всё-таки является Бостон, пускай и некоторые считают, что я свободен как ветер. В моих жилах смешались итальянская, бретонская и португальская кровь, хотя большинство людей признают во мне итальянца.
- Интересно, - задумавшись, произнес Хорхе. – Я бы попытался сейчас упомянуть и что-то о своем прошлом, хотя мое прошлое – это слишком долгая история,- улыбнувшись, он продолжил.- Надеюсь, мое настоящее станет не менее долгой и запутанной историей…- остановив взгляд на одном из надгробных памятников, он произнес. – Кстати, милый друг, скажите, а та незнакомка, которой вы рассказали о своем прошлом, была красивой?
- О, да, - мечтательно произнес Мигель. – Она была такой же, какой могла бы быть Лилит, снова появись она в обличии искусительницы.
- Вот видите, вы не пожалели рассказать многое о себе красивой девушке - так бы поступил и я.
Еще около получаса Массиньи проговорил со своим новым знакомым. Несмотря на расположенность Хорхе к своему собеседнику, Мигель старался быть осторожным, когда разговор заходил о его делах в Бостоне, опасаясь новых ловушек Дженовезе.
Уходя, Хорхе предложил своему собеседнику появиться в любой другой выходной день утром в саду Тюильри, возле пруда. Напоследок, он намекнул Мигелю, что собираются и реставраторы, не говоря уже о прочих людях, заинтересованных в архитектуре и живописи, и те, кто заинтересован в их услугах.
Когда новый знакомый Массиньи ушел в сторону выходы с кладбища, Мигель снова остался в ожидании появления Патрика. Только теперь это ожидание казалось еще более трудным. Отсутствие нормального отдыха подорвало его силы – теперь даже дорожная сумка, казавшаяся довольно легкой еще в начале дня, была непросто ношей. Когда еще было светло, он продолжал ходить по ближайшим аллеям, стараясь не очень далеко отдаляться от уговоренного места, рассматривая могилы тех, кто смог оставить свой след в истории человечества.
Лишь когда солнце село, и восточные кварталы Парижа погрузились в сумерки, где-то, в конце аллеи, появился темный силуэт. Резкие движения, легкая, но в то же время, неровная и неуверенная походка – всё это стало знакомым Мигелю за последние дни. Но лишь тогда, когда этот человек, двигавшийся в сторону могилы Шампольона, приблизился на расстояние несколько шагов, в нем можно было разглядеть О’Хару.
- Ты только посмотри, это кладбище сильно отличается от бостонских – его не запирают на ночь, да и любой может здесь спокойно прогуливаться, - Мигель узнавал всю ту же знакомую насмешку, пускай и граничившую с хладнокровием.
- Иисус,- глубоко вздохнув, раздраженно произнес Массиньи. – Патрик, ответь мне на один вопрос. Просто ответь – почему Дженовезе послал со мной проклятого психопата, а не кого-то другого?
- Не злись, приятель. Ведь я тоже могу начать злиться, а от этого станет хуже только тебе. Ты думаешь, это только тебе пришлось ждать? Нет, поверь, я тоже провел всё это время не наилучшим образом.
Те надежды, которые появились у Мигеля в самом начале общения с этим человеком, теперь рухнули – это был не просто агрессивный, спивающийся человек, шедший на поводке за Дженовезе. Здесь стоял расчетливый психопат, играющий в собственные игры, пускай и неопасные для интересов владельца «Утопии». О’Хара проверял своего спутника – он проверял его выдержку, давал почувствовать ему себя в роли идиота, макал его лицом в грязь и заставлял идти за собой, проверяя, короток ли поводок.
- Кстати, приятель, я снял для тебя номер в отеле «Майе». За свой счет, кстати,- с насмешкой произнес Патрик.- А ты стоишь тут и скалишься, - развернувшись, он, жестом позвав за собой Массиньи, отправился по той же аллее, по которой сюда пришел.
Когда они дошли до центрального входа в Пер-Лашез, у края тротуара показалось такси, ждавшее Патрика и его спутника. Теперь Мигеля не покидало странное ощущение того, что он попал в еще более глубокую яму, чем та, которую можно было ожидать от Дженовезе.
************************
На выходе из отеля было малолюдно. Ранним воскресным утром лишь немногочисленные пешеходы и несколько посетителей кафе, на противоположной стороне улицы, нарушали утреннее спокойствие.
Мигель, едва ли успевший нормально выспаться, все еще обдумывал последний разговор с О’Харой. В четыре часа утра, за два с половиной часа до того, как Массиньи вышел из гостиницы, его спутник постучался в номер и, удивив наигранным спокойствием, сделал ему выгодное предложение.
Патрик передал, что Дженовезе, зажатый в тиски новых обстоятельств, дает Мигелю три недели свободного времени, которое он может потратить по своему усмотрению. Прежде, чем скрыться во тьме предрассветных улиц, О’Хара сообщил своему собеседнику, о том, что будет его ждать в воскресенье, десятого июня, утром, возле губернаторского дворца в Оране.
Устав от поиска нового подвоха, Мигель уступил место здравому смыслу – Лукасу, верно, было невыгодно давать человеку, согласившемуся выполнить его задание, три недели свободного времени, если только сам Дженовезе не столкнулся с новыми проблемами.
Доехав на такси до вокзала Монпарнасс, убедившись, что сможет уехать в Марсель в любое удобное время, Массиньи, оставив свои дорожные сумки в камере хранения, отправился на прогулку по городу.
************************
После того, как те люди, чье присутствие было лишним, покинули комнату, её пространство погрузилось в тишину. Лишь при свете настольной лампы, Лукас Дженовезе спокойно сидел, рассматривая своего собеседника.
- Час ночи,- посмотрев на часы, спокойным тоном произнес Джереми Лартер, впервые сидевший напротив владельца «Утопии», а не сбоку от него.
- А в Париже, где сейчас находится наш друг, уже семь утра,- развел руками Лукас.- Иеремия, я ведь надеюсь, что ты не злишься на меня из-за столь позднего…или столь раннего, смотря с какой стороны посмотреть, приглашения. Я бы не стал тебя назойливо звать сюда, если бы не знал, что ты находишься в ресторане, всего в нескольких кварталах отсюда.
- Лукас, просто кратко сформулируй свой вопрос, а я постараюсь также кратко ответить,- делая вид, что не понимает того, чего от него действительно хочет владелец ресторана, произнес Джереми.- Я позаботился о том, чтобы через три дня прибыла моя семья, поэтому мне надо еще уладить некоторые вопросы.
- Наличие умения мыслить – вот, что отличает людей от животных,- многозначительно произнес Дженовезе.- Позволь попросить тебя - не делай вид, что ты этого не умеешь,- выждав паузу, он продолжил.- В ночь с четверга на пятницу кто-то приковал наручниками Корнелио к его же собственной машине и оставил на железнодорожном пути. Когда машинист все-таки сумел остановить, нашего окружного прокурора уже не было в живых.
- Жаль, что жизнь так коротка и непредсказуема.
- А знаешь, что беспокоит меня? То, что некоторые люди постоянно пытаются нарушить правила игры, в которую сами же согласились играть. У них есть только одно дешевое оправдание – они тешат себя мыслью, что их соперник тоже нарушает правила,- увидев, что его собеседник не менее хладнокровен, чем был ранее, Дженовезе продолжил.- Ты знаешь, что в Бостоне нет людей, которые просто так нагло убили бы окружного прокурора – это сделали бы лишь последние безумцы, не понимающие, что смерть далеко не самое худшее, что может ждать того, кто совершит подобный плевок в сторону заинтересованных. Конечно, подобное могли совершить и какие-то уличные бандиты из, например, негритянского гетто, но…они просто убили бы его на месте, а не стали бы везти на другой конец города и приковывать на пути движения поездов.
- Почему ты уверен, что я имею ко всему этому какое-то отношение?
- Если бы я был в чем-то уверенным, то легко забыл бы о нашей былой дружбе,- с улыбкой произнес Лукас.- Я даю тебе три недели на то, чтобы найти убийц Корнелио…
- А я тебе даю три недели на то, чтобы найти убийц Лоренцо,- резко перебил его Лартер, веко которого снова начало дергаться.
- Ты хочешь сравнить убийство окружного прокурора, покушение на которого вряд ли совершил бы даже последний идиот, и смерть парня, у которого врагов было больше, чем жителей в этом городе? – посмотрев на потолок, Дженовезе с насмешкой произнес.- Хотя, я согласен – ты получишь убийц ДиМуччи, а я получу убийц Корнелио,- посмотрев в глаза собеседнику, он добавил.- Мне дали три недели на то, чтобы я нашел их, поэтому, если ты не найдешь убийц, то я поделюсь, с некоторыми людьми, своими предположениями, а они уже пойдут по своей тропе…поверь, это не лучшей исход для тебя.
На мгновение скривившись, Лартер посмотрел в глаза своему собеседнику.
- А как же наш спор?
- Микель отдохнет три недели. У него будет время отдохнуть, собраться с мыслями и получше познакомиться с творчеством Гирландайо,- делая вид, что уступает, произнес Лукас.
- Хорошо, я согласен на твои условия, - после этих слов Джереми жестом указал на дверь.
Через несколько минут после того, как владелец «Утопии» позвонил на первый этаж, появился уборщик, уведший гостя по каменной лестнице. Теперь у Лукаса было время оценить нынешнюю победу. Не торопясь звать в комнату людей, ждавших за дверью, у деревянной лестницы, он сидел, рассматривая поверхность стола. Пока Лартер был обременен поисками фантомов, а Массиньи – лишним отдыхом, в распоряжении Дженовезе осталось поле битвы.