От автора (Этот рассказ редактировала моя обожаемая Эльза Арман)
Стыдные истории (Цикл “Рассказы не для всех» 18. плюс.) . Они немного печальные, в какой-то мере даже бессовестные, однако, написаны, видимо, не в лучший мой период. Дорогой читатель, прошу прощения заранее. Всем сердцем своим я не люблю, ненавижу жестокость. Особенно ту жестокость, что окрашена похотью. А еще страшно ханжество, оно-то и скрывает под собой тяжкие грехи. Хорош человек, про которого скажешь: что на уме его, то и на языке, если умен и щедр своим сердцем – значит, испытав все на свете, станешь праведником... коль не возненавидишь себя.
Читайте друзья мои, здесь образы, и только они в моей жизни выдуманы.. Хотя такого в нашей жизни много, ох…
БАНЯ
Каждый из нас хранит в себе бездну.
Время от времени мы вглядываемся в неё,
вновь и вновь содрогаясь от картин,
предстающих во всей своей чудовищной наготе.
Осенняя слякоть и промозглость, холод дождя за окном. Кажется, весь мир пропитан уныньем и тоской. Марево, туманное марево, какое бывает, когда осень погружает весь мир в сон. Я не торопясь пил горячий ароматный чай, сидя на кухне в доме моих друзей - молодых супругов, перебравшихся в нашу глушь из города И. Анна перебирала чистое белье, что-то тихо напевая себе под нос. Она была на шестом месяце беременности, поэтому напоминала эдакую вещь в себе. Олег что-то писал, сидя за компом и шурша клавиатурой. Шел сентябрь 1998 года.
-Ты проверил баню?- негромко спросил он, входя на кухню. Я только кивнул в ответ, пребывая в каком-то дрёмном отупении, сказывалась усталость последних дней. – Тогда мы с Аней пойдем. - Я опять кивнул в ответ. Хозяева направились в баню, прихватив с собой пару ведер чистой воды. Я же остался допивать остывший чай.
Немного погодя я набросил на плечи плащ и вышел покурить. Дождь почти перестал, и на улице была та самая, унылая осенняя пора, о которой принято писать поэтические строки. На вечернем небе, затянутом грозовым фронтом, не было видно звезд. Не знаю, что толкнуло меня пойти вдоль ветхого, местами покосившегося забора, вдоль старых стаек и свинарника, туда, где ярким пятном светилось небольшое оконце бани. Теперь, когда я нашел силы признать в себе эту порочную страсть к подглядыванию, мне довольно легко рассуждать о своем поступке. Ранее, то есть тогда, осенним вечером 1998 года, меня терзали чувства совершаемого греха. Сладкая смесь предвкушения чего-то постыдного, запретного и совершенно аморального, такое бывает в раннем детстве, когда ты подглядываешь за обнаженными взрослыми.
Став таким образом, чтобы свет из окошка не осветил моей трясущейся от холода фигуры, я стал с бесстыдной жадностью вглядываться в слегка подкопченное стекло. Анна уже сняла банный халат, под которым не было ни единой нити. Молодое упругое тело, слегка округлившийся живот и начавшая наливаться грудь, вызывающе торчавшие соски, воображение тут же дорисовало те невидимые с той точностью подробности, которые скрыло оконное стекло. Курчавые волосы, совершенно не подбритые на манер городских женщин, меж округлых ляжек под животом, и капельки пота, выступившие по всему её телу. Словно наяву, я ощутил запах бани, жара и распаренных потных тел. Вслед за ней разделся и Олег. Я невольно подался вперед, чтобы получше разглядеть его молодое налитое упругой мужской силой тело. Мне казалось, что и здесь я вижу капельки пота, текущие меж курчавых волосков на его груди. Мужчина Олег оказался что надо - широкая грудь, покрытая курчавым волосом, мышцы не голливудские, а именно те, которые как бы скрыты под тонким слоем жирка. На поверку такие могут быть и мягкими, и одновременно твердыми, как валун. Ягодицы, волосатые упругие, слегка оттопыренные.
В этот момент Олег поднял глаза и вгляделся в окно, однако быстро темнело и мне везло. Я вновь отпрянул, однако неведомая порочная сила вновь заставила меня устремить взгляд в окно. Анна наливала в огромные тазы воду, что-то весело щебеча. Мне совершенно не слышно было слов, однако услужливое воображение просто слило окружающие меня осенние звуки в милую моему сердцу кантату. Олег что-то отвечал, медленно намыливая мочалку, и приветливо улыбался. Нежно, едва касаясь, он стал тереть спину и ягодицы жены, мыльная мочалка, лаская, спускалась все ниже, его движения становились все неровнее и, наконец мочалка заскользила в складке меж ног и ягодиц. Урывчато и быстро, словно воришка-карманник, она чертила мыльные дорожки на пояснице Анны. Мне бросилось в глаза его естество, оказавшееся не слишком большим, однако довольно толстым и упругим. Им он как бы невзначай касался бедер облокотившейся на полок Анны. Белая мыльная пена плавными разводами ложилась на выгибавшую спину Анну и тонкими струйками стекала вниз к ложбинке меду ягодиц. Олег продолжал. Его движение теперь рисовались мне неким магическим, завораживающим действом, все более и более притягивавшими меня к окну. В какой-то миг все сомнения в неблаговидности моего поступка были просто отброшены, и я отдался пороку.
Жадно вглядывался я в запотевающее оконце, моля о том, чтобы они не заметили моего похотливого взгляда. Анна, словно кошка, потянулась, явно испытывая наслаждение от прикосновения мягкой мочалки, повернулась лицом к Олегу и игриво провела кончиками пальцев от середины груди мужа до его отвердевшего и готового к бою члена, оставив мыльный след на прилипших волосках его груди. Голова моя закружилась, и я ненадолго закрыл глаза, чтобы окончательно не сойти с ума. Все тело мое вдруг наполнилось жарким, вожделенным трепетом. Теперь я не спускал глаз с лица Олега.
Иногда мне кажется, что в тот момент я не мог видеть всех тонкостей этой игры. Однако именно тогда я понял, что воображение, присущее подгядывальщику, услужливо дополнит все, что делает недоступным грязное стекло. Олег запрокинул голову и властно надавил на плечи жены, показывая ей дорогу вниз. Анна присела, одновременно полив на его член воды из ковша и тут же начала ласкать его языком. С трудом я удержался от того, чтобы не припасть к окну, ибо боязнь быть разоблаченным, где-то в глубине сознания забила тревогу. Сделав лишь одно неосторожное движение, я мог полностью лишить себя удовольствия лицезреть любовную игру молодых людей. Словно охотник, скрадывающий дичь, я затаился, заставив себя чуть-чуть отодвинуться в тень сарая. Впрочем, это не помешало мне видеть, как руки Олега гладят мокрые волосы Анны, увлеченно сосущей его член. Предательское воображение дополнило картинку видом тонких слюнок на губах женщины, и даже подобием запаха, выделявшегося при этом. Я не замечал холода и вновь начавшего накрапывать дождя, тело мое было охвачено страстным трепетом, заставлявшим кровь шуметь в ушах так сильно, что этот шум заглушал мысли. Словно животное, необузданное и дикое, я сжимал в холодной ладони свой набухший член, который неизвестно когда успел вытащить из штанов. Видимо, я так сильно сдавил головку, что почувствовал боль. Это немного привело меня в чувство, вырвав из лап вожделения. Запоздалый стыд смешался с коротким наслаждением, когда рука моя стала липкой.
Наконец Анна поднялась, скользнув грудью и животом по груди Олега и повернувшись к тазу, стала намыливать голову, как ни в чем не бывало. Олег еще некоторое время стоял, упёршись руками в полок и, как мне казалось, содрогался от наслаждения. Слезы ненависти и жалости к себе текли по моим щекам, я повернулся и побрел к крыльцу.
Где-то громко залаяла собака, и я поспешил обратно в дом. Этой осенью я уехал в город И… чтобы продолжить учебу….
Конец.