Анатолий Максимов. ТАК БЫЛО... 75. Книга вторая. Франция-Польша
Мария-Луиза (1)
Был август. Я был в Польше, и это был мой последний рабочий день перед летним отпуском.
Стасик занимал высокий пост, и от него зависела судьба контракта. Я чувствовал, что Стасик гнул в сторону нашего конкурента, рассчитывая получить несколько тысяч немецких марок – «за услугу» . Я мог бы ему предложить такую же сумму в марках или в долларах, но воздержался. Я знал, что решение принимается в Варшаве, а расчеты происходят в Швейцарии.
Многовековая борьба за независимость сделала поляков гордыми, заносчивыми по отношению к иностранцам и верными, порой наивными, друзьями.
– Послушай Стасик, – сказал я, – во время немецкой оккупации ты был в рядах м
Сопротивления. Потом, при оккупации Польши советскими войсками, ты боролся с непрошенными гостями. Сегодня ты готов, за несколько тысяч марок, продаться тем, с которыми ты боролся, рискуя жизнью!
Стасик посмотрел на меня покрасневшими глазами и залился слезами. Подошел к шкафу, достал бутылку «Зубровки», два стакана и кусок свежего хлеба.
– Послушай Анатолий, меня никто не оскорблял так, как это сделал ты! Если бы ты не был другом и если бы ты сказал неправду, я избил бы тебя вот в этом кабинете и вышвырнул бы в руки полиции! Понимаешь?
– Понимаю. Давай прекратим разговор на эту тему и забудем о контракте. Завтра я двинусь в путь на Черное море…
– Подожди уезжать, – перебил меня Стасик. – Дело с контрактом я пересмотрю. А как я смогу тебя предупредить, если будет что-либо новое для тебя?
– Пришли телекс на фирму с пожеланием хорошего отдыха, и я моментально приеду. Договорились?
Я послал телекс на фирму с указанием, чтобы меня моментально предупредили, если будет телекс от Стасика. Между тем, телексов было несколько, но меня не предупредили... и контракт был подписан моим конкурентом.
Я собирался навестить своих родителей и сестер и заодно отдохнуть на черноморском побережье. На следующий день, затемно, я сел за руль машины и на второй день, после долгой и напряженной езды, приехал в Варну и направился в гостиницу, в которой я обычно останавливался.
Не успел я раскрыть чемодан, как раздался стук в дверь и ко мне зашли «с визитом» мои парижские друзья: Людмила и Толя-старший (он был на три года старше меня).
– Тебя ожидает сюрприз, – сказала Людмила.
– Какой сюрприз?
– Узнаешь во время ужина!
Я неоднократно просил Людмилу, чтобы зря не болтала языком, но она меня не послушалась: взяла и сказала то, что нас просили держать в секрете! Неужели все женщины поступают, как она?
Я пошел на пляж окунуться после долгой и напряженной езды и полежать на мелком теплом песке.
Людмила и Толя-старший, мои хорошие давние знакомые, приезжают ежегодно в Болгарию и, в частности, в Варну. Причина такой «верности» Болгарии заключается в том, что оттуда они беспрепятственно летают в Советский Союз проведать своих родителей и родственников, чего они не могут сделать из Парижа.
Ни для кого не было секретом, что у Людмилы и у Толи были советские паспорта. По этой причине они не пользовались симпатией у тех, кто «остался верным» Белому движению и отказался от советских паспортов. Я не был обладателем советского паспорта, но с Людмилой и Толей поддерживал дружеские отношения. Они как-то попытались меня завербовать, рассказывая мне разные небылицы, окрашенные в густо розовые тона.
– Если вы хотите продолжать общаться со мной, – сказал я им, – то прекратите вашу нелепую пропаганду, тем более, что мы находимся в разных идеологических лагерях!
С той поры мы никогда больше не говорили о политике. Отношения между нами были нормальными – в том плане, что я уважал их убеждения и не старался их разуверить, а они не старались меня переубедить. Я ценил их доброту и отзывчивое отношение к окружающей среде, и этого было вполне достаточно для того, чтобы не ссориться с ними и не обращать внимания на тех, кому наши отношения мозолили глаза.
В Варне они были на привилегированном положении: их знали директора всех ресторанов, и в каждом из них был «свой» столик. Наступило время идти на ужин. Я спустился к друзьям и увидел в их компании знакомую по бриджу мне даму в Париже. Завязался оживленный разговор, и мы незаметно дошли до ресторана. Официант нас провел к столику и положил фирменное меню перед каждым из нас.
– Хочешь, я тебе открою секрет? – спросила Людмила, с чисто женской наивностью.
– Открой.
– Мария-Луиза, так звали даму из Парижа, нам позвонила сюда и спросила, приедешь ли ты этим летом в Варну. Ты понял, в чем дело? Она приехала сюда только ради тебя!
Я был немного удивлен тем, что мне рассказала Людмила. Конечно, Мария-Луиза была привлекательной наружности и приятной собеседницей, но ничто мне не позволяло думать о том, что…
Во всяком случае, мы вкусно поужинали и приятно провели вечер. Должен сказать, что поданные нам блюда не фигурировали в меню, а были приготовлены старшим поваром по указанию директора ресторана. Одним словом, мы были привилегированными посетителями.
Наше время протекало между пляжем, кондитерскими и ресторанами.
На пляже, недалеко от нас сидела группа советских туристов. Людмила вступила с ними в разговор и выяснила, что они остановились в гостинице по соседству с нашей.
Нас расспрашивали о Париже, Версальском дворце, музеях, универмагах и прочих достопримечательностях. Мы решили, чтобы не подводить наших собеседников, об эмиграции не говорить.
Из дальнейшего разговора мы узнали, что они незнакомы «с ночной жизнью» этого курорта – после ужина им разрешается пройти лишь в прилегающий скверик, «выкурить последнюю сигарету перед сном», и только!
– Сегодня мы пойдем в цирк, – сказал Толя-старший. – Хотите, мы за вами зайдем?
– Спасибо, нам не полагается выходить в город после ужина.
– Почему?
– Такое распоряжение начальства.
– Как, по-вашему, мы можем поговорить с вашим начальством?
– Поговорить вы, конечно, можете, но из этого ничего не получится.
Вечером нас провели к руководителю группы, который сделал вид, что не ожидал нашего визита и не знает причины нашего прихода.
– Вы с какой группой приехали? – спросил он.
– Мы приехали в одиночном порядке и остановились в соседней гостинице, – ответил я.
Наступила пауза. Руководитель, человек грузного телосложения, наверняка нас «взвешивал»: в одиночном порядке мало кто выезжает за границу, значит…
– Собственно, вы по какому поводу? – спросил он.
– Приехал цирк, может быть, это могло бы кого-либо заинтересовать?
– Пускай идут, только после цирка – домой!
Мы пожелали руководителю группы спокойной ночи и вышли на улицу. К нам присоединились трое петербуржцев: муж с женой и их друг.
– Он (начальник группы) обычно никого не отпускает вечером в город, а с вами разрешил, – сказала жена. – Это почему так?
– Объяснение проще простого, – сказал я. – Руководители такого профиля все время ходят в шорах и придерживаются трафаретных заданий и решений. Его озадачило, что мы приехали «в одиночном порядке», значит, решил он, у нас есть какие-то права, то есть, что мы находимся на каком-то определенном, недоступном ему уровне. В нем, видимо, заговорил шкурный интерес – как бы не влипнуть! А другое ему и в голову не приходило!
Отпуск Марии-Луизы подходил к концу. За день до ее отъезда я пригласил ее, Людмилу и Толю в ресторан.
– Ты не жалеешь, что приехала повидать нашего друга? – спросила Людмила, отставляя бокал с шампанским.
– Нисколько! – ответила Мария-Луиза. – Надеюсь, что наша встреча возобновится, как только вы вернетесь в Париж.
Так мир устроен, что каждый из нас, будь то мужчина или женщина, ведет два образа жизни: один – в семейной обстановке, а другой – вне семьи.
Для большей ясности, мне надо вернуться на несколько лет назад. В то время я считал себя человеком нормальным, которому необходимо создать семью. И я женился… Родились дети…
Пока мы с женой занимались спортом, наши разговоры велись на одну и ту же тему: тренировки, соревнования, дружеские встречи и т.д. Когда же по работе я должен был уезжать в длительные командировки, спорт сначала отходил на задний план, а потом вовсе исчезал с моего горизонта. Тут-то и выяснилось, что нас с женой ничего не объединяет.
После двадцати лет совместной жизни, я взял бритвенный прибор и зубную щетку и ушел из дому. Кто виноват в том, что произошло, жена или я – вопрос второстепенный. Главное заключалось в том, что мы оказались на разных полюсах и что совместная жизнь стала невозможной.
Мой уход из дому был осужден моими детьми и многими приятелями по спорту. У каждого была «личная теория о нашем разногласии», и, как полагается в таких случаях, я оказался изолированным: ни здравствуй, ни прощай!
Между тем, некоторые из моих «судей» несколько позже сами побросали своих жен и обзавелись любовницами.
Бог с ними – это их дело!
Продолжение следует.