Париж. 1910-й. Мы жили на Rue La Fayette – район узких улочек, перекрестков и треугольных домов.
Мы жили втроем. Ты был женщиной, высокой и пышной. Я была мальчиком балетного телосложения, с таких еще древние греки ваяли свои статуи. Альберт был бисексуалом, богатым и умным. Мы любили его. Он любил красивые вещи. Я был художником, писал очень странные картины. Треугольники, стремящиеся к равновесию квадрата или прямой. Лишь он понимал, мог видеть их суть. Даже готовил мне выставку.
Мы жили втроем. Мы жили в аду. Мы любили его. Мы ненавидели друг друга, ведь самые страшные войны ведут за любовь.
Ты забеременела. Он не хотел ребенка, но все равно вы решили пожениться. Выбор между картинами и детьми делают в пользу детей. Я шагнул из окна. А что мне еще оставалось? Сволочь ты! Я так и не закончил лучшую из своих картин. Я ненавидел женщин.
Там, в красной комнате, я ползал по полу и выл навзрыд. Размазывал по лицу слезы и сопли. Просил их вернуть его мне. Но они сказали, что он не вернется на землю.
Тебя не было даже за красными шторами, тебе, вероятно, снился зал ожидания в аэропорту или на железнодорожном вокзале.
Тебя мне вернули. Теперь ты – мужчина, а я – женщина. Тебя лишили женского дара, меня сделали достаточно красивой, чтобы принять женскую суть. Теперь мы – любовники, чтобы перестать быть врагами. И у меня тоже отняли! Дар рисовать.
Учителя живописи лишь разводят руками. Бездарна.
Но ты не бойся. Кое-что они сохранили: мы по-прежнему можем любить.
Я помню, чуть дальше по улице огромный каштан изломал мостовую корнями. Я была в Париже в 2003-м, но всякий раз карта, как заколдованная, отводила меня от Rue La Fayette. Моя история так и осталась без доказательств. Только одно: я боюсь высоты.
Я рассказываю тебе все это, потому что жду ребенка. Мы назовем его Альбертом.