(Редактируемая версия)
В Карнате Терелей разместился у местного старосты, тщательно привёл себя в порядок и попросил прислугу вычистить, как следует, одежду, вид которой после нескольких дней пути и ночёвок под открытым небом мог внушить неприязнь любому, даже очень доброжелательному человеку. Под вечер эльф отправился в славный по всей округе кондитерский салон.
Запах ванили витал в каждом переулке и в каждой нише вблизи островка сладостей. Завидев пёстрые зонты, Терелей почувствовал где-то внутри себя отголоски той, ничем не омрачаемой радости, которую испытал когда-то в детстве. "Пора предаться пресыщению!" - Решил эльф, приближаясь вальяжной походкой к заведению.
"Очевидно, удовлетворённость жизнью, является залогом процветания для людей, так же как и для эльфов" - думал Терелей, разглядывая прохожих, - "похоже, что различий между нами намного меньше, чем кажется на первый взгляд. Да и в чём, собственно, они заключаются? Мы очень похожи, ведь в каждом эльфе течёт хоть капля человеческой крови. И всё же разница между людьми и эльфами видна невооружённым глазом. Совершенно не ясно, что это, но я ощущаю эту разницу. И каждый человек её ощущает. Хоть никто не может описать эти различия словами в полной мере". Терелей поддался очарованию размышлений над вопросами, на первый взгляд, не имеющими значения. Его эльфийская любопытная душа стремилась разгадать загадки, окутанные доселе тайной.
Удобно разместившись в элегантном плетёном кресле, Терелей принялся оценивать, у которой из женщин, проходивших мимо, ноги стройнее, а которая из подрастающих девчонок станет настоящей красавицей и кто из сморщенных старушек была в молодости знойной сердцеедкой. Мужская часть населения почти не интересовала эльфа, он лишь присматривался, кто из молодых парней имеет телосложение атлета и признаки здравомыслия во взгляде - таких охотно вербуют в боевые отряды.
- Терелей Атуар, ты ли это? Приветствую в нашем сладком оазисе! - Звонкий голос нарушил безмятежную тишину.
- Ах, Лизет, дорогая, здравствуй! - Ответил эльф.
Мадам Трюфо, пышная и вместе с тем миниатюрная женщина, с румяным лицом и волнами огненно-рыжих волос, подошла, ведя за руку годовалую девочку. Девочка, такая же рыженькая, в светленьком платьице с рюшками и бантиками, казалось, светится в последних лучах заходящего солнца. Невозможно не улыбаться, глядя на этих двух барышень, одну, чуть постарше и другую, чуть помладше. Эльф подхватил девчушку на колени, а она некоторое время рассматривала его, затаив дыхание и так широко раскрыв глаза, будто увидала чудо какое.
- Что же ты так удивляешься, деточка? - Спросил Терелей юную даму.
- А, ага! - Весело прозвучал ответ малышки.
Затем она взвизгнула и засунула указательный пальчик в чашку и стала вымешивать остатки содержимого.
- О, да ты гадаешь на свежей кофейной гуще! - Искренне удивился эльф, отставляя подальше чашку и вытирая пальчик салфеткой. В ответ услышал её звонкое ойканье и айканье. Немедленно тот же самый палец сам собою воткнулся в кусок недоеденного кекса на тарелке. Снизу послышалось робкое:
- Ма-у-у.
Все взгляды обратились к источнику этого звука. У ног оказалась, видимо взялась ниоткуда, большая холёная кошка. Она смотрела на край стола с видом сироты, никогда не видевшей еды. Девчушка взяла крошечку кекса из тарелки и милосердно бросила кошке. Та, понюхала крошку, недоумённо глянула на девочку и снова уставилась на край стола. Эльф взглянул на мадам Трюфо. Она склонила на бок голову с озорной улыбкой. Он, как зеркало, повторил это движение.
- Твой кондитерский салон разрабатывает новую товарную линию сладких девочек? – Усмехаясь, поинтересовался Терелей. - Откуда этот дар природы?
- Ах, друг мой, это моя внучка, Дана! Чудо, совершенство! Не правда ли? - заискрилась множеством улыбок женщина.
- Как, уже? - Удивлённо вытаращился эльф.
- Да, мы тут время зря не теряли, - похвасталась Лизет. - А где же ты пропадал столько лет. Скучновато без твоих любезностей, видишь ли.
- Согласно древнейшей эльфийской традиции, я поддавался разнообразным издевательствам. Из меня выжимали последние соки, окунали в ледяную воду, скатывали, как мяч, с крутых скал, морили голодом, холодом, зноем, охотились на меня, как на зверя и ещё масса подобных испытаний. И всё это в рамках формирования моей зрелой эльфийской личности. Вот, сбежал от мучителей. Удалось!
Лизет весело расхохоталась. Её внучка взвизгивала за компанию.
- Ну да, выглядишь ты измождённо, нечего сказать. Одет в шелка, волосы вымыты дорогим шампунем, весь лоснишься, прямо как моя кошка! Нет, ты что-то укрываешь! Рассказывай, куда путь держишь?
- А я могу послушать ваши сплетни? - Раздался зычный голос.
Эльф перевёл взгляд с рыжей волнистой причёски Лизет в направлении подходившего мужчины. Ещё даже не успев разглядеть человека, эльф широко заулыбался, узнав владельца по его яркому голосу. К столику приближался рослый, грузный мужчина, смуглый с пышной чёрной шевелюрой, изрядно тронутой проседью, такими же иссиня-чёрными усами и с красивыми миндалевидными карими глазами в обрамлении неправдоподобно густых ресниц. Некогда яркий красавец, он и сейчас собирал обильный урожай женских заинтересованных взглядов. Терелей резко вытянул вперёд руку, брюнет сделал то же самое и раздался оглушительный хлопок встретившихся ладоней, ознаменовавший радостное приветствие старых друзей. Маленькая Дана застыла в изумлении, вытаращив глаза. Похоже, удивляться таким образом было её главным талантом. Пока мужчины тискали друг друга, не сдерживая радости, мадам Трюфо велела принести напитки и десерт за счёт заведения. Этим она лишила приятелей всякой возможности избежать рассказов о своих прошлых и будущих путешествиях со всеми подробностями. Маленькая Дана, всё ещё сидя у эльфа на коленке, развалилась на нём, как в кресле, сосала уже известный пальчик и вертела по сторонам головой. Эльфу понравилось ощущать тепло вертлявого ребёнка на своём теле, он гладил Дану по голове и целовал её в кудрявую макушку. Вскоре, однако, её забрала мама, и она отправилась слушать колыбельную.
"Странно, - подумал эльф, - эту чудную человеческую девочку на первый, очень беглый, взгляд было бы невозможно отличить от такой же эльфийской. Тем не менее, наблюдая за ней лишь мгновение, сразу улавливается отсутствие родства с эльфами. Запах немного другой, кожа не такая гладкая, иначе блестят глаза - что-то во всём этом, без сомнения, кроется. И это что-то находится в самой глубине нас, наших тел. Ведь трудно допускать, что мировоззрение или эмоции этой годовалой девчушки могут в её возрасте так сильно влиять на состояние её кожи или блеск глаз. Нет, не разница в способе мышления является основным отличием эльфов и людей, а нечто другое. И даже, возможно, именно это нечто является основой различий в способе мышления. Должно быть это нечто и удерживает мою Розали среди людей, как на привязи. Ах, Розали, Розали, почему для тебя оказалось невозможным оторваться от своих?.. - размышлял Терелей, ощущая волну горечи, поднимавшуюся в его груди. - А эльфы вообще от своих никогда не отрываются. Во всяком случае, никто не припомнит подобного". - Эльф ощутил странную пустоту в душе. На самом деле, у человека, связавшего свою судьбу с эльфом, жизнь становится в чём-то намного сложнее, а об этом эльф никогда не думал. У Терелея промелькнула мысль, что ему хочется расплакаться. Он опустил занавес над этой темой, отгородился от печальных мыслей, отряхнулся от накатившей грусти и сосредоточился на "здесь" и "сейчас", внимая беседе своих приятелей.
Кенез, так зовут мужчину, первым делом ударился в воспоминания. Время от времени он отправлялся вместе с эльфами в путешествия в качестве оружейника. В основном это были миссии военного характера. Глупо было бы брать знаменитого оружейника в торговую или дипломатическую миссию. Но хороший оружейник всегда пригодится в обозе военных патрулей или в отряде наёмников. Кенез в таких случаях был практически незаменим.
Он всегда обладал необыкновенной сноровкой и работоспособностью, а свою работу выполнял с наивысшим возможным качеством. Вояки за это просто обожали его. Что может быть полезнее клинка - боевого товарища - когда враг ломится в ворота и норовит влезть в каждую щель. Такой клинок, как преданный друг, храбро встретит любую шальную голову и убедит её в своей правоте, проникнет сквозь любую кольчугу и доберётся до самого пламенного сердца, чтобы напиться кипящей гневом крови, догонит самую хитрую, в панике улепётывающую, спину и научит её владельца встречаться с врагом лицом к лицу. Пусть даже в следующем перевоплощении. Что может быть уместнее мощного острого ножа, выхваченного внезапным движением натренированной руки, когда враг заманит тебя в ловушку и подберётся к тебе настолько близко, что совратит тебя смрадом своей отрыжки и вынудит сделать лишь один молниеносный удар, но такой, который избавит тебя и от его отрыжки, и от него самого? И лишь капля его густой протухшей крови, медленно стекая с лезвия, нечаянно шмякнется на носок твоего сапога. Возможно ли дожидаться свою недальновидную жертву в засаде и не располагать арсеналом звёзд Кенеза, специально придуманных им самим для того, чтобы, выпущенные поочерёдно и быстро, они рвали плоть в мелкие клочья, не давая противнику ни малейшей возможности удрать или хоть бы сообразить, что с ним происходит. А когда серия рвущих укусов заканчивается и противник постигает правду о своём положении, ему остаётся лишь несколько минут для молитвы или проклятий (в таких случаях молитвы произносятся словами проклятий). То есть, речь идёт о том, что Кенезу на самом деле было что вспомнить и без всяких преувеличений можно сказать, что этих воспоминаний хватило бы на сотню баллад.
Мужчины любят вспоминать своё героическое прошлое, даже если оно стало бородатым от вымыслов. Они смакуют свои россказни, как старое доброе вино, вспоминая все мельчайшие подробности, но особенно не относящиеся к делу. Чувствуя себя поэтами, они вдохновенно выстраивают замысловатые фразы и непременно хвастаются невероятными знакомствами и связями с сильнейшими мира сего. Кенез и Терелей в этом смысле абсолютно ничем не выделялись на фоне всего остального мужского рода.
Моментально войдя в азарт к радости своей собственной и сидевших вокруг зевак, они пересказывали друг другу всё более неправдоподобные истории. Общий ход событий имел примерно такую очерёдность: сначала были упомянуты эпизоды охоты на диких и ужасных животных, полные риска и отважных решений, затем пошли байки о партизанских баталиях с лихими, как ураган, пустынными племенами, а под конец, естественно, надлежало приплести ко всему этому девиц, охочих до любовных утех.
"У-уф! Кровь и погоня, погоня и кровь, а потом поцелуй - никакого разнообразия. Ух, как банально, никчёмно! Какие же простецкие потребности у мужиков, будь то эльф или экзотический красавец. Умереть можно от скуки, слушая сказки о том, как они измельчают друг друга в кровавый паштет", - думала Лизет, слушая очень внимательно. Мадам Трюфо поддалась очарованию рассказчиков. Они так красочно описывали события, происходившие десятилетия назад, так живописно представляли участников, что трудно было не поддаться искушению слушать. Незаметно для себя госпожа превратилась вслух и зрение, поскольку вид рассказчики имели не менее завораживающий, чем их байки: эмоции одна за другой меняли выражение лиц, глаза блестели, жесты наглядно демонстрировали то, о чём шла речь.
- А помнишь, как мы уводили тебя из плена в Тургарском ущелье? - Всё больше воодушевляясь, говорил Терелей.
- О-о-о, да! Памятка солидная осталась у меня на ноге на всю жизнь! - Подхватил Кенез.
- Помнишь, последний час ночи, когда и комарик не пискнет? Мы должны были прийти и уйти как тень - быстро, тихо и незаметно. А тут на тебе: сидишь прикованный к здоровенному камню за ногу! Вот сюрприз! Отсечь цепь мечом - да ну его: не известно, сколько шальных тургаров на грохот сбежится. Там у них горы, как сыр, все на дырах, а по этим дырам их тьма-тьмущая лазит, словно стадо крыс.
- Ох, как же они меня там, в этих своих норах измучили! Я совсем уже ничего не соображал, когда вы за мной пришли. Когда пара крепких пацанчиков меня подхватила и поставила на ноги, я подумал: "Вот ублюдки! Они меня укоротили!". Я же думал, что это тургары пришли за мной, и снова будут отрывать от меня мою драгоценную плоть по кусочкам. Тургары же все низенькие, а тут амбалы пришли с меня ростом. Я ведь уже совсем перестал тогда надеяться хоть на какую-то помощь.
- Да, рычал ты с такой ненавистью, что я подумал, будто ты хочешь остаться. Потом, чувствую, ты меня по голове гладишь и ухмыляешься. Вот, чёрт, думаю, ну и попался мальчик! Ты мои волосы схватил, намотал на руку и шепчешь: "Не уходи, только не уходи!". Да, думаю, и как тебя спасать после этого? А ты: "Эльфы, братцы, умираю!". Отлично, думаю, есть ещё надежда.
- Тургары все кучерявые и бородатые. Я когда просёк, что у вас волосы другие, не знал, что думать: то ли спасение близко, то ли у меня предсмертные видения.
- Ну, я тебе скажу, что выглядело это, несколько иначе, я даже опасался за своё мужское достоинство. - Заметил эльф с напускной обиженностью, за чем последовал дружный смех слушателей.
- А цепь никак нельзя было отсечь на месте - она толстенная, одним махом не разрубишь, грохот стоял бы неимоверный, а уходить надо было как можно тише и бегом. И мы этот твой камень поволокли! Никогда не забуду. Тяжёлый, от земли его не оторвать, везде цепляется, да и тебя, почти что, на себе тащить надо. Мы про такой вариант вообще как-то не подумали, не то пошли бы всем отрядом. Ха! Мы этот камень потом, когда перепилили цепь, засунули в подъёмный механизм моста. Мост так и остался стоять сломанным. Как же ты там, родимый, вообще выжил? Утром я на тебя глянул, ох, ёлы-палы, подумал, кровяная колбаса высшего сорта. Я их тогда люто возненавидел, тварей! Это что же у них в головах делается, что они такие вещи со своими же собратьями вытворяют? Да с ними никаких отношений вообще иметь нельзя!
Эльф на минуту задумался, вспоминая жуткие подробности происшествия, после которого тургары, этот мелкий, безжалостный, озлобленный на всех народишко занял одно из первых мест в его списке тех, кого следовало опасаться и избегать. А в вынужденных отношениях с чумазыми, коварными подлецами надо принимать самые строжайшие меры безопасности и никогда не покупаться на их радушные белозубые улыбки и фальшивое гостеприимство.
- Я после той истории чудом оклемался, - нарушил зависшую тишину Кенез. - Лет пять и вовсе боялся покидать Аргольф. Ещё долго в темноте мне мерещились их кровожадные рожи. - Здоровенный и сильный мужчина нахмурился, у него задрожала щека от нервного тика.
"Да-а, видать мужичкам-то, ой, как не сладко приходиться. - Мадам Трюфо молча, но совершенно искренне сочувствовала, - И чего они вообще лезут в самое пекло?.. Ну, а кто же будет делать их мужскую работу?.."