«Человек, которого не было» – единственный фильм, на который я ходила два раза. Не в последнюю очередь он произвел на меня впечатление умелой работой со звуками всех участников кинопроцесса – от композитора до актеров. Благодаря тому, что в кинотеатре фильм шел без перевода, на языке оригинала, я могу оценивать каждый персонаж не столько по его поступкам, сколько по персональной мелодике, несущей большую смысловую нагрузку, чем реплики, часто даже вступающей в полемику с самим значением слов.
Проходимец–гомик, разговаривая с Эдом Крейном, вроде бы не делает неприличных предложений напрямую, но его сонные, вальяжные интонации не оставляют сомнений в его намерениях. Другой персонаж, соблазняющий главного героя, – маленькая потаскушка в исполнении Скарлен Йохансен – действует иначе. Ее ничего не значащие слова и тяга к глухому Бетховену, ее порочный хриплый голос и неумелая игра на пианино гармонируют с неторопливым и опять же хриплым тембром Билли Боба Торнтона. Это легко дает понять зрителю, что влечет их друг к другу.
В «Любовном настроении» голоса пары влюбленных также схожи и тоже контрастируют с окружающими их в быту шумами – криками соседей, вечно играющих в маджонг. Но стоит пойти дождю, как внешняя среда сливается с внутренним мироощущением этих двоих, и вот тогда к мягкому шелесту воды присоединяется музыка, которую не раз потом будут использовать на телевидении, незабываемая, минималистичная, точная, элегантная, но в то же время не теряющая национального китайского колорита – она является связующим звеном для людей, которым никогда не быть вместе. Она сродни тонким чертам лица Мэгги Чун, в то время как тема из «Человека, которого не было» в той же скупой манере описывает грубые типажи Торнтона и Йохансен. Причем во втором случае музыка также не соответствует голосам второстепенных персонажей – засыпающему в кресле старику, энергичному проныре–адвокату и другим сочным краскам, использованным в кинокартине.
Ярчайший пример – сцена убийства Эдом Крейном своего лучшего друга. Сцена смерти лишена визуальной живописности, как и во всем фильме, здесь главное – звук. Зритель захлебывается горячей кровью, булькающей, клокочущей, распирающей легкие, пульсирующей, струящейся, не видя ее, пока наконец-то из-под затихающего тела не покажется черная лужа. Причем Крейн не меняет выражения безразличного лица.
Так же работают шумы в «Любовном настроении» – они выражают то, что по правилам приличия скрывают китайские маски лиц. Только в первом случае это кипучая ненависть, а во втором – легкое дуновение романтики.
Оба фильма сняты в стиле ретро. Один повествует о 50-х, а другой – о 60-х годах двадцатого века. Несмотря на удачную стилизацию картинки, звуковая атмосфера картин ни на секунду не позволяет забыть, что на дворе двадцать первый век. В обоих произведениях важную роль играет молчание. Оно играет в прямом смысле, и смысл этот так же различен, как различны американская и восточная культуры.
Само название «Человек, которого не было» напрямую обозначает, что без слов Эдда Крейна не существует. В таком контексте неудивительно, что даже смерть проходит почти незамеченной для него самого. Китайская же традиция не ставит знак равенства между молчанием и смертью. Паузы здесь наполнены и даже переполнены. Можно вообще весь фильм назвать паузой – одной большой паузой между появлением перманентно командировочного мужа и перманентно изменяющей жены. При этом мысли зрителя стремительно текут, переваривая то, что сами герои переварить не могут, так что паузу Кар Вая нельзя сравнить с пустой паузой Сокурова или Иоселиани. Этим и отличается Кино – в нем играет не только звук, но и тишина.