Strawberry fields forever!
(The Beatles)
1.
В Хельсинки Макс заразился шоппингом. Уговаривая подождать пару минут, полчаса отсутствовал на очередной распродаже. Рыболовные снасти, подержанные велосипеды, старинные значки, икебаны, пластинки с музыкой рок-н-ролл – все представляло интерес для Хитча. Опасения размотать отпускные заглушались детской радостью от копии картины Мунка, набора для бритья или футболки с надписью «I love Finnish fish». Скучая в тени пирамидального тополя, я тоскливо думала, нашей дорожной идиллии пришел конец.
Увы, это было начало. Апофеозом судорожной скупки вещей на дешевых распродажах стала покупка Максом второго рюкзака. Не снимая старый и держа наполовину заполненный барахлом новый, он рассеянно блуждал взглядом по витринам.
Оказывается, мужчины тоже страдают этим недугом, мой сарказм маскировал сожаление от практически пустого собственного кошелька. Гитара Хитча перекочевала ко мне, поскольку обязательства «купить подарки родственникам» вынудили Хитча не только заполнить второй рюкзак, но и приобрести дорожную сумку.
Ко времени ланча сосание под ложечкой выпроводило нас в очередную забегаловку, где пересчет финансов поверг приятеля в состояние депрессии.
- Не может быть! – Бормотание изучающего кошелек верзилы улыбнуло официантку и внушило надежду на прекращение буйной скупки. Всерьез обеспокоила мысль о прохождении таможни на обратном пути. «Ограничение на вывоз распространяется на превышение пятидесяти килограммов», отмахнулся Хитч. Я отрезвила его тем, что согласна носить из-за любви к музыке только гитару.
Вечером позвонили ребятам, которые согласились на сайте принять нас.
Пара обитала на окраине, напоминающей спальные районы Питера. Барельеф на старинных стенах повествовал о богатой истории дома. В квартире на третьем этаже царил интимный полумрак. Гленн и Ильва ждали, приготовив оригинальное кушанье – запеченную в тесте кукурузу. Состояние перманентного ремонта – свисающие клочьями обои в одной комнате и разрисованные мелками стены во второй – навевало ощущение театральной постановки, хотелось ставить сцены и дурачиться.
Наши сверстники получили жилье по наследству. Работая в Швеции и тратя несколько часов в день на пересечение границы, они заслужили тихий оазис. Вид из окна был потрясающим, долина вела к озеру, у которого находилось первое поселение будущей столицы. Девушка высадила кусты азалии и фиолетовый лилейник на спуске к долине. Небольшой участок перед домом также принадлежал им. Обосновавшись в старинном доме, ребята начали задумываться о детях, но у Ильвы не получалось забеременеть.
Пригубив из коробки захваченное из дома красное полусладкое вино, Макс сварил неплохой глинтвейн. Мы смаковали его из оранжевых витых бокалов, похищенных Ильвой с подставки-тролля в прозрачном буфете. Гленн достал коробочку табаку и, закрутив сигару, пустил ее по кругу. Макс присоединился, вставив ремарку о пользе самокруток.
В Финской столице медленно спадала жара. Чайки выхватывали рыбу, пикируя с высоты. На квадратные разноцветные балкончики высыпали разомлевшие горожане. Дети пускали мыльные пузыри, взрослые неторопливо переговаривались, наблюдая город.
Мы обсудили социальные проблемы в России и Финляндии, заработки среднего класса, досуг приличного бюргера и махинации нечестных предпринимателей, воспитание в условиях вседозволенности и права животных. Мы допивали захваченный мной из дьюти-фри на пароме сливочный ликер Vana Tallin. Слегка захмелевший Гленн вмешался, на великолепном английском поясняя ситуацию:
- They made us obey the hierarchy of human beings here in Scandinavia: first a Child, then a Woman, after her All Minorities – sexual, political, religious, ideological, later – A Dog and all beasts, and in the last place – a Man(3).
- Ha-ha-ha! – Заливалась я, органически ощущая единение и братство с финскими друзьями.
Не понимая половины сказанного, Хитч сдержанно смеялся. Полночи они обсуждали с Гленном скольки-то цилиндровые ретроавтомобили, обращаясь ко мне за помощью в переводе. Психуя от невозможности понять технические характеристики очередного двигателя, я просила рисовать иллюстрации. Макс взрывался, двадцать минут изображал на странице блокнота нечто абстрактное в духе Пикассо, нервно зачеркивая и дергая листы.
Мы болтали с Ильвой на кухне о кулинарии, декорациях в спальне и уходе за садом. Я вспомнила редкие названия саженцев, пригодилась многолетняя мамина муштра на даче. Наконец Ильва постелила в соседней комнате, и наши друзья удалились на боковую.
Роскошный синий диван с плюшевыми островками принял усталые тела путешественников. Стянув футболку и обнажив загоревшие за неделю плечи, Макс улегся с краю. Я вытянулась с другой стороны, путаясь в длинной комбинашке Ильвы. Неестественное молчание и отсутствие движения грудной клетки вызывали желание рассмеяться. Наверное, обоим думалось об одном.
Наутро встретились за большим обеденным столом, на который Ильва выставила горшочки с запеченным мясом и картофелем, украшенным базиликом. Ели с аппетитом: финны завтракали перед привычной дорогой на работу, мы перед очередным путешествием. Выпив свежевыжатого грейпфрутового соку, мы приняли душ, собрались в дорогу и вскоре ехали по новому хайвею.
Тепло попрощавшись с ребятами и немного погрустив после разлуки, мы нашли попутку в Миккели.
2.
Макс объяснил, заехать к землякам в небольшой городок – необходимый долг вежливости, его мать дружила с супругами Ликконен, которые получали вид на жительство в Финляндии. У Лены отсюда родня, к которой решили вернуться. Обустроившись в новой стране, она нашла супругу работу водителем автобуса. Не без трудностей, они пытались приспособиться к провинциальной жизни.
Коттедж супругов находился на берегу роскошного озера Питкаярви. Чистейшая вода, круглогодичная рыбная ловля делали регион популярным среди любителей активного отдыха. Домики в Миккели строили не особо утепляя - многие жильцы приезжали только на лето.
Наш приезд застиг Лену и Виктора в заботах по дому, жена пересаживала лилии, муж копался в машине. По-крестьянски вытерев руки о передник, женщина пригласила нас в дом. Ей было около сорока двух, но выглядела хозяйка моложе, в ярком сарафане, перекрасившись в золотисто-русый, с ямочками на щеках. Виктор, напротив, был грузным темноволосым мужчиной, редко вступающим в разговор.
Вдоволь накупавшись в озере, мы вернулись в дом и распили завалявшуюся на дне рюкзака бутылку украинской водки. Спиртное прогнало отчужденность, вскоре мы, полулежа на тахте, обсуждали преимущества и недостатки заграничной жизни.
- Столько проблем, - делилась Елена, - взяли кредиты, никакого отдыха. Хорошо, что дети взрослые, - от моих предыдущих браков и у бывшей жены Вити. Не надо поднимать малышей, а своих не хотим. А вы?
Я поперхнулась. Пнув меня под креслом, Макс усмехнулся:
- Думаем над этим.
Оказалось, он представил меня своей девушкой, чтобы было меньше расспросов, и попросил подыграть. Это было слишком!
Вечер начинался неожиданно, мы слегка опьянели. Не верилось, что завтра последний отпущенный по моей визе день.
- Договорились с транспортом? – Заплетающимся языком спросила Лена. «Вечером из Лаппеенранты в Выборг отходит автобус», ответил Хитч. «Лучше мы отвезем», но Макс отказался от предложения. «Почему?» - шепнула я на балконе. Хитч не объяснил.
Супруги уговорили-таки воспользоваться их машиной.
- Нам по пути в Выборг, подбросим до электрички, - поставил точку Виктор.
Сгущающиеся сумерки вызвали ностальгическое единство, вскоре мы голосили в караоке русский рок и шансон, пока в стену не забарабанили соседи. Лена бушевала:
- Имеем право буянить до одиннадцати!
Было без четверти. Виктор урезонивал жену и прятал глаза.
- Ты никогда не слушаешь! – Подвыпившая женщина вырывалась и опасно для многочисленных вазочек размахивала руками. – Отпусти, я хочу петь с гостями!
Желая скрыть смущение от свидетельства семейной сцены, я отправилась в сад искать спутника.
3.
Тусклый свет энергосберегающих фонарей едва освещал деревья. Слышалась мягкая поступь дождя. Прибив остриженную траву, смачные капли шлепали по листьям и раскачивали цветочные чашечки. В кустах соседской смородины спрятался ежик.
За столиком под разлапистой елью курил Макс.
- Неловкая ситуация, – нарушила я тишину.
Погрузившись в мысли, тот буравил взглядом небо. Серое полотно заволокло обозримое пространство и безраздельно властвовало, не позволяя надеяться на прекращение дождя.
«Что было ожидать?» думалось заложникам инициативы посещения супругов. Облюбовав рассохшуюся скамейку, мы нашли приют под нескончаемым финским небом. Дуэт ссутуленных спин свидетельствовал о нежелании возвращаться в душный семейный быт. Повсеместно моросило, дождь бил по веткам, яростно тряся хвойные ладони.
Исподлобья взглянула на Макса, тот искал в однотонной пелене что-то свое, будто разрешал загадку. На лице отражались одновременно досада и покорность судьбе. «Напрасно приехали», наконец выдал он.
За ужином неловкость затушевалась напускным спокойствием. После занялись делами, пользуясь предлогом уединиться. Перетряхивающий рюкзак Хитч, исчезнувшая на кухне Лена, возящийся на антресолях Виктор и принимающая душ Саламандра переосмысливали вечер.
Морщинистое небо обещало хранить сокровенные переживания.
4.
Нам постелили на старом диване, походившем в разложенном виде на неумело разломленный апельсин. «Лень выбросить», пояснил Виктор. Спальный предмет злостно скрипел пружинами, пока ворочались в попытке заснуть. Нечаянно мы повернулись друг к другу: не успела зажмуриться, когда Макс открыл глаза.
Есть вопрос, на который нельзя ответить утвердительно:
- Ты спишь? – мы задали его одновременно, и засмеялись.
В соседней комнате кашлянула Лена.
Ощутив во сне пустоту рядом с собой, поняла: Хитч ушел. Было около пяти утра, дождь продолжался. Набросив плед, я прошмыгнула на кухню и сварила кофе. Доносящийся из спальни храп Виктора не лишал дом ощущения заброшенности. Щемящее чувство заставило надеть дождевик и нарушить обет затворничества.
У озера виднелись знакомые силуэты. Было трудно заставить себя подойти к ним или отвернуться и уйти. Они сидели на нашем месте, голос женщины выдавал недавний плач.
«Лен, это всегда трудно…» - «Только вы, мужики, не понимаете!» - «Я тоже думал, легко начать по-новому…» - «У тебя другая история».
Больше не хотелось слушать. Позволяя дождевым каплям опасно скатываться с уступов ключиц в область декольте, я слизывала те, что огибали крылья носа и обнаруживали губам свою соленость.
По возвращении я долго не могла заснуть. Услышав открывающуюся дверь, притворилась спящей. Хитч лег с краю, стараясь не разбудить. Мне показалось, он вздохнул, когда я отвернулась к стене.
Опустив небо, невидимый челнок швейной машинки бесшумно пристрачивал землю ливневыми нитями. Тучи выступали единым фронтом, дождь шумел до самого утра.
5.
Перекинувшись через Макса, наутро я убежала на озеро. Прозрачная водная чаша гостеприимно приняла мое тело. Сокровенное купание распугало вокруг мелкую рыбешку.
На берегу ожидал Хитч.
- Ты видела нас вчера, слышал шаги.
Дрожа от утренней прохлады, я насухо вытиралась.
- Не хотела вмешиваться в личное.
- Мы были близки до замужества Лены. Сейчас им нелегко - адаптационный период, следовало ожидать. Понимаю, вчерашняя ситуация тебе неприятна.
Купальник шумно выпустил озерную влагу.
- Я действительно обещал матери заехать, она не в курсе, что нас что-то связывало. Но это в прошлом.
- Для тебя?
- И для Елены.
Стало немного легче, я кивнула.
Завтрак прошел задумчиво, все машинально уплетали омлет с помидорами, запивая йогуртом.
Переодевшись в сарафан с открытым верхом, я вышла из спальни.
- Спина здорово обгорела! - заметила Лена.
- Исправим, - Макс достал из рюкзака крем, - не зря взял.
6.
Пообедав, собрались и выехали. В машине молчали, не желая вспоминать вчерашнее. Лаппеенранта красовалась заливом, парусниками и рыбными лавками, сувенирными рядами и цветочными гербами. Не беспокоя долгой проверкой, финские таможенники проштамповали паспорта, на российской границе тоже быстро пропустили.
Под Выборгом застряли в привычных дорожных пробках. Пыльный город усмехнулся – в помине не было дождя. Повествуя о другой реальности, влажный купальник звал обратно на озеро. Решив не тащиться до города электричкой, вышли у автовокзала и попрощались с супругами.
На удивление быстро подошедший автобус забрал искателей приключений. Сдав рюкзаки в багажное отделение, вскоре клевали носом сзади, разморило в дорожной духоте.
Снилось финское небо и бесконечный дождь, водители на трассе, падающий на меня в салоне самолета рюкзак...
Под Питером автобус тряхнуло, пассажиры заворчали и засуетились. Я лежала на коленях у Макса, тот распутывал мои волосы и улыбался.
Забрав рюкзаки, поспешили в метро и почувствовали себя иностранцами в городской кутерьме. Отдых закончился, выпустив облако легкой грусти.
7.
- Едем к тебе? - Хитч прищурил глаза. Приобретенная в Миккели кепка оттеняла загорелый нос.
Сбросив в общаге рюкзаки, прогуливались по парку.
Тени деревьев искушали прохладой в надоевшей жаре августа. Пили минералку, крошили пиццу голубям, бросались недозрелыми каштанами.
Соревнуясь в глупых вопросах, выясняли:
- Заберешь все покупки?
- Скоро на работу?
- Как мозоли?
Один вопрос был стоящим:
- Бывает заколдованное небо?
Хотелось продлить вечер, но киевский поезд отходил через пару часов.
Суета на вокзале вызывала растерянность.
«Кто будет смазывать тебе спину?» - поинтересовался Макс. Обняв, почувствовала шершавую как язык кота, щеку.
«Жду лучший снимок», провокационно сказал Макс. И уехал.
Огорчилась, не найдя дома Kodak. Наверное, пропал из багажного отделения. Впечатления от поездки не умещаются в фотоснимках, но дороги. Как тогда под дождем, ощутила непоправимую грусть.
Через неделю позвонил Хитч:
- Где обещанные снимки?
- Знаешь…
- Нашел фотоаппарат в рюкзаке, повод приехать в отпуск за свой счет!
Присланная по электронной почте фотография изображала сплошное серое полотно. Вспомнила даже, когда запечатлела этот вид.
«Проси месячную визу», значилось в комментарии.
------------------------------
Комментарии к трем главам:
(1) - Это ее первый полет.
(2) - Поймаем вас тут снова – депортируем в Россию!
(3) - Иерархия живых существ в Скандинавии выглядит так: на первом месте ребенок, затем женщина, после – различные (сексуальные, политические, религиозные, идеологические) меньшинства, после них собака и другие животные, и наконец мужчина.