Милиционера Костю Грушина не устраивала ни зарплата, ни отсутствие личной жизни, ни даже купленные позавчера ботинки – они давили на пальцы и придавали его походке некоторую несовместимую с милицейским статусом прыгучесть. Но когда несчастный деревенский участковый решил, наконец, скинуть опостылевшие ботинки, рядом закудахтал мотоцикл Гриши-летчика (а не падал бы он так часто пьяненьким, был бы просто Гришей).
– Слышь, Константин Сейч, там у дачников – буза. Ясновидящий объявился. Языком всякое молотит, прямо Насрадамтус.
– Откуда взялся? – выяснял по ходу Грушин, подпрыгивая в направлении дач рядом с тарахтящим «пешим ходом» Гришей.
– Говорят, на дачах же и жил. Только был тихий. А тут его молнией позавчера шибануло, еле в себя пришел, а потом – прозрел.
Костя разозлился. Он и без предсказателя будущее свое видел явственно: до кровавых мозолей ноги будут сбиты!
...Возле ворот на шестисоточные участки толпился народ. Раздвинув толпу, Грушин заглянул внутрь плотного кольца. Там, красный от смущения, стоял маленький мужичок в кацавейке. Он мял в руках кепку с надписью «Freedom» и тараторил на все темы подряд:
– Шведы проиграют! Кабачков не будет, зато яблок будет много – через два года. Что? – переспросил он, глядя куда-то в толпу. – Горбачев? Да нет, живой будет. Он не президентом уже, а в фонд пойдет работать. В Америке? Не, там все без перемен. А потом президент их с теткой оскандалится. Нет, не со своей. У него роман будет. Наш? Не, однолюб.
Вопросы сыпались как из рога изобилия. Грушин тоже заслушался, но его заметили и подтолкнули вперед. Откашлявшись, он взял под козырек:
– Участковый Грушин. А вы кто, товарищ?
– Я – Кротов, – залившись краской, ответил мужик в кацавейке.
– Кро-тов? Понятно. А проповедуете что?
– Да не проповедую я... – мужичок стал алым.
Тут вперед выступила крупная дама в красной шали:
– Вы, товарищ участковый, не сердитесь. Просто Николай Николаич у нас – особенный. Его молнией ударило, слышали, какая гроза была? Сутки лежал в лежку, а потом пришел в себя и тут ему и открылся дар предсказания будущего. Третий глаз! Но товарищ Кротов говорит, что знает: его дар не будет вечным! Вот он и торопится сообщить...
– Третий глаз, говорите? – Грушин склонил голову, испепеляя ясновидящего взглядом. – Как же, мы про циклопов в курсе. И мы циклопов таких... А, Кротов?
– Да! – пискнул мужичок, став белым.
– Вам, молниеносный вы мой, надо к доктору! А не людей смущать. Прекратите вещать, не радио! Расходитесь, товарищи, – замахал руками Грушин.
Дачники, ворча, подались в стороны. Кротов, развернувшись, тоже было двинулся прочь, но потом повернулся и, набравшись храбрости, рванул к Грушину.
– Вы, товарищ Грушин, мне всегда были симпатичны, – забормотал он. – Вы при исполнении, я понимаю. А я ведь ничего такого. Вы простите, я, эта... Словом, я... просто прошу вас – подмигните лошади, голубчик! Ну, прошу вас! Только непременно подмигните, ладно? И не поминайте лихом: мне ж недолго осталось, они рядом уже.
– Кр-р-р-отов! – взревел Грушин. – Я вам сейчас подмигну вместо лошади! А ну, марш домой! Пили, небось? Безобразие! Еще слово – засажу на трое суток!
Кротов засеменил прочь. Глядя ему вслед, Грушин заметил на его затылке ярко-красное пятно.
– Это от молнии выгорело, товарищ начальник! – с готовностью, не оборачиваясь, крикнул Кротов. Грушин вздрогнул и, махнув рукой, пошел в сторону дома.
* * *
... Больше Кротов не «вещал», а в конце лета – пропал. Деревенский алкаш Михалыч клялся, что среди ночи видел, как «железяка серебряна спустилась с небес, и через двери огненны забрало вовнутрь бедного Кротова в евоной кацавейке». От переживаний Михалыч запил окончательно, и истории про инопланетян особо никто не поверил.
...Через три года ушедший на повышении Грушин был по-прежнему не слишком доволен окладом и абсолютно одинок. В какой-то выходной он бесцельно бродил по городу; его привлекла афиша цирка и он от скуки купил билет. Место ему досталось прямо на первом ряду, между светловолосым шкетом со связкой огромных шаров и грузной дамой в костюме.
Первое отделение было добротным, но обычным; а на второе был заявлен немецкий цирк с программой «Волшебная страна». Сценарий был слизан с приключений Гулливера в стране лошадей-гуингмов: по арене носились великолепные лошади, между ними сновали люди, то перестреливаясь, то обнимаясь, то спасая прекрасную принцессу. «Принцесса» и вправду была прекрасной; Грушин даже начал вспоминать школьный немецкий, чтобы без запинки попросить у фрау Вайс автограф. Действие двигалось к финалу, как вдруг огромная белая лошадь, на которой гарцевала фрау, сначала встала на дыбы, а затем забилась в каком-то припадке. Она носилась по арене, топча людей и предметы; цирк взревел, люди бросились врассыпную, отчего лошадь взбесилась окончательно. Неожиданно она развернулась и понеслась на Грушина, сверкая налитыми кровью глазами. Миг – и она замерла перед ним. «Подмигни лошади!» – вдруг вспомнил Грушин. И, замирая от страха, подмигнул...
Лошадь вдруг остыла; он взял ее под уздцы; потом стащил с мокрой спины бездыханную фрау Вайс. Она приоткрыла глаза и уткнулась светлой головой в его шею.
...Он уехал вместе с ней в Гамбург, потому что жить друг без друга они не могли. Потом они приезжали к нему в Москву. Правда, когда родился их первенец, мальчик по имени Кротоф, пара Грушин-Вайс решила осесть в Мюнхене. А потом родилась дочка Молния...
* * *
... В тот вечер они решили оставить детей на няню и отправиться в театр. «Милый, иди, интересный сюжет! – закричала фрау Грушин-Вайс из комнаты. Грушин, повязывая галстук, прошествовал в комнату.
«...На месте остановки неопознанного летающего объекта сожжена трава, но такое впечатление, что пришельцы зачем-то покидали тарелку. Может быть, они хотели исследовать непонятный предмет одежды, обнаруженный неподалеку на поле...» Камера крупно показала коричневатый «предмет».
– Это называется кацавейка, – тихо сказал Грушин. – А Кротов, видать, все-таки сбежал от них, хитрец...
– Кротоф не сбежаль, он весь здесь! – заволновалась супруга.
– Конечно, милая, – сказал Грушин и улыбнулся, целуя ее в макушку.
Ольга Q