отчасти для темы полезно
http://www.proza.ru/2009/09/05/143
В обзоре «Металлы в пользу ранних скифов» http://www.proza.ru/2010/07/13/1262
приведены данные и выводы Евгения Николаевича Черных
http://ru.wikipedia.org/wiki/Черных,_Евгений_Николаевич, которые работают на версию о ранних скифах, достигавших по оценкам позднеантичных римских авторов господства в Европе и Азии за 2800 лет до основания Рима. Этому есть и иные подтверждения
http://www.proza.ru/2010/07/27/280
По сведениям Е.Н.Черных, к началу 21 века http://www.pereplet.ru/gorm/fomenko/chern.htm для памятников всех основных периодов эпохи раннего металла, сосредоточенных на территории бывшей Циркумпонтийской провинции - до, во время и после ее существования, - опубликовано почти две тысячи радиоуглеродных дат. Из них им с помощниками собрано и откалибровано более полутора тысяч датировок. Даты - как калиброванные, так и некалиброванные - аналитики всегда выражают в некотором интервале, показывающем степень вероятности предлагаемых датировок. Чаще всего, исходя из принятых в математической статистике приемов, употребляют две степени вероятности: 68%-ю и 95%-ю. Сам интервал зависит от ряда причин: характера и размера образца, методики анализа, участка калибровочной кривой, с которой связана корректировка данных.
Диапазон датировок охватывает немногим более 5 тыс. лет - примерно от 6100 до 900 г. до н. э. Самые ранние показатели ~ конец VII и VI тыс. до н. э. - относятся к материалам Малой Азии и Северной Месопотамии, однако металл в них тогда, да и позднее был очень редок и невыразителен. Несравненно более мощные и яркие металлургические центры Северных Балкан и Карпат медного века, образовавшие первую на нашей планете систему феноменальной Балкано-Карпатской металлургической провинции, датируются позднее. Об этом свидетельствует совокупность около 350 датировок. Максимальный размах их хронологического диапазона укладывается приблизительно в границы от 5700 до 2200 гг. до н. э. Однако при введении 68%-и степени вероятности диапазон резко сужается до интервала в 5000-3800/3700 гг. до н. э. или же 50-38 вв.
За веком меди следовал ранний бронзовый век, с которым связано формирование Циркумпонтийской металлургической провинции. К этому периоду относится наибольшее число датировок - более шести сотен. В согласии с относительной хронологией определяется и общий диапазон радиоуглеродных датировок: от 3800 до 2000/1900 гг. до н. э. Опять-таки 68%-й уровень вероятности этой совокупности датировок сужает рамки диапазона примерно до 3300-2500 гг. до н. э. (33-25 вв.).
Ранний бронзовый век сменяется средним бронзовым; материалы по-прежнему связаны с памятниками Циркумпонтийской металлургической провинции. Число откалиброванных датировок уменьшается почти на две сотни (более 300), а их общий диапазон представлен в интервале 3400-1400 гг. до н. э. Однако в сравнении с предшествующим периодом характер распределения датировок выглядит далеко не столь монолитным; легко заметить многовершинность фигур распределения. Бросается также в глаза, что один из максимумов фигуры среднего бронзового века 29-28 вв. до н. э. практически синхронен тому отрезку, что наиболее отчетливо выражен у фигуры раннебронзового века. Видимо, реальный 68% диапазон имеющихся датировок среднебронзового века должен располагаться в пределах 28-19 вв. до н. э.
Наконец, сравнительно немногочисленная совокупность материалов позднебронзового века соотносится с памятниками, существовавшими уже после распада Циркумпонтийской провинции. Общий диапазон датировок колеблется от 2400 (2300) и вплоть до 900-х годов до н.э. Однако наиболее реальный хронологический период для этой серии - от 1900 (1800) вплоть до 1000 (900) гг. до н. э.
По оценке Е.Н.Черных, не может не броситься в глаза определенное повторение в ритмике датировок: на каждый из периодов приходится около тысячи лет; это относится - по крайней мере, - ко всем трем фазам бронзового века. (Любопытно, но Геродот использовал меру «тысяча лет» для определения появления детей Таргитая от времён войн Скифии с полчищами Дария 1: П.З.).
Далее у ученого возникает целый ряд вопросов. Как, например, понять, что между хронологическими шкалами медного и раннебронзового веков существовал "провал" почти в пять столетий - между 38 и 33 вв. до н. э.? С другой стороны, фиксируеся явление как бы обратного порядка: почему происходит "наложение" друг на друга датировок раннего и среднего периодов бронзового века на протяжении 3-4 столетий - с 28 по 25 вв. до н. э.?
Объяснения (к сожалению, пока гипотетические), по мнению Е.Н.Черных, могут быть получены, исходя из характера исторических процессов, происходивших в эпоху раннего металла. Например, исчезновение ярких культур, втянутых в систему Балкано-Карпатской металлургической провинции медного века, представляло собой реальную катастрофу: этнокультурная картина плавного и относительно спокойного развития на значительном пространстве сменилась трагическим, взрывоподобным ее распадом6. Этот процесс, вероятно, был похож на гораздо более позднюю эпоху Великого Переселения народов середины I тысячелетия н. э.: тогда их "броуново движение", длившееся около пяти столетий, охватило огромные области Евразии. По Е.Н.Черных, в огне и хаосе этих перемещений погибли такие казавшиеся неколебимыми социальные колоссы как Римская или Ханьская империи. Сорванные с мест своего постоянного обитания народы почти не оставили после себя памятников стабильного существования (здесь очень можно поспорить: П.З.).
Культуры Балкано-Карпатья распались, и - на удивление - от их блеска мало что было воспринято в следующую эпоху. Контраст между социальными объединениями эпохи ранней бронзы и сообществами, которые им предшествовали, но к тому времени уже сгинули, весьма впечатляет. Облик культур, пришедших на смену исчезнувшим, был совершенно иным. Несходными оказались и основные их технологии производств. (подобные противопоставления характерны для археологов, гипертрофирующих разрывы технологических культур и не учитывающих преемственность ностратических общин по гаплогруппам: П.З.).
Тут у самого же Е.Н.Черных возникает вопрос.
А как объяснить другой, противоположный по характеру феномен - наложение друг на друга шкал раннего и среднего периодов бронзового века? Культуры второй половины IV и III тысячелетий до н. э. плавно развивались в рамках единой системы Циркумпонтийской провинции. Процессы эти были непрерывными и тесно взаимосвязанными на огромных пространствах. Археологические памятники сравнительно похожи; их трудно отличать между собой, из-за чего возникает путаница в относительной датировке и разнесении их по фазам внутри бронзового века. Эта неопределенность сильно отражается на релятивно-хронологических построениях, приводит к размытости границ между обеими шкалами внутри той единой системы, в которую они оказались втянутыми.
Этим же, кстати, объясняется в основном и частичное взаимное наложение шкал среднего и позднего периодов бронзового века. Распад Циркумпонтийской провинции не носил столь внезапного катастрофического характера, как в случае с более ранней Балкано-Карпатской системой. Но, в отличие от последней, отчетливые следы ее воздействия ощутимы в культурах позднего бронзового века почти на всех территориях. Видимо, поэтому и здесь возникла неопределенность при отнесении материалов того или иного поселения или погребения к соответствующей эпохе.
И, наконец, последнее: о соотношении между радиоуглеродными и письменными системами дат. Целый ряд весьма ярких материалов из Месопотамии уже давно датирован в традиционной археологической манере на базе письменных источников. К ним относятся великолепные "золотые" комплексы из знаменитого Царского некрополя Ура и другие, в основном синхронные им. Большинство "традиционных" исследователей датирует их средними столетиями III тысячелетия до н. э. (т. е. около 26-25 вв.) Серии радиоуглеродных калиброванных дат говорят, что их следует отнести на 2-4 столетия раньше, т. е. к 29-27 вв. до н. э.
К последним определениям примыкают большие серии датировок органики из слоев легендарной Трои, в которых более 100 лет назад Г. Шлиманом были найдены всемирно известные и богатейшие золотые сокровища. (Шлиман их считал золотом царя Приама; и здесь остаются спорные вопросы: П.З.). Все даты этих "золотых" троянских слоев также колеблются по преимуществу в пределах первой половины III тысячелетия до н. э. Е.Н.Черных ограничился здесь лишь этими примерами. И добавил, что после того, как корректировка дат с помощью калибровочных кривых вошла в практику археологических исследований, когда стали применяться не единичные даты, а их большие серии, отчетливо проявилась необходимость в целом заметно удревнить все основные периоды эпохи раннего металла в Старом Свете.
Вот этого медиевисты не очень любят.
По Е.Н.Черных, радиоуглеродный метод датирования был открыт и внедрился в практику археологических работ около 50 лет назад. Еще раньше стала широко применяться дендрохронология. Давно ушли в прошлое споры о возможности и целесообразности включения этих приемов в арсенал археологических методов. Ныне "С - это важнейший метод установления возраста древних культур от позднего палеолита до железного века. Дендрохронология "отвечает" за возраст более поздних памятников археологии и истории. Что же касается наложения шкал, неточностей, провалов, то это - обычные, рутинные для любой исследовательской практики вопросы, которые должны совместно решать и физики, и биологи, и археологи. Во всяком случае, "биокосмические часы" теперь повсеместно отмеряют археологическое время существования человечества.
В работе Черных Е. Н.
ЕВРАЗИЙСКОЕ ЯДРО КУЛЬТУР В ПОЗДНЕМ БРОНЗОВОМ ВЕКЕ И "ТРИАДА
ЭПОХ" (
http://adaptation.iea.ras.ru/reports/2008/section-2.pdf и др.)
автор привёл ряд новых интересных данных. (все рисунки смотреть по источнику)
Он справедливо отметил, что важнейшим и определяющим признаком эпохи раннего
металла (ЭРМ) следует, безусловно, считать освоение человеческими сообществами
(культурами) прогрессивной технологии металлургии и металлообработки. В ряду
открытий, кардинально изменявших отдаленный от нас тысячелетиями мир, без сомнения,
одну из наиболее решающих позиций занимала металлургия, а точнее – горно-
металлургическое производство. Становой скелет современных цивилизаций, чаще всего
относимых уже к "постиндустриальным", целиком обязан металлам. Без них в нашей
нынешней жизни не может обходиться ничто – ни самое большое, ни микроскопично
малое.
Люди научились выплавлять металл из руды, а из металла выделывать орудия, в
результате чего резко возросла производительность труда: обычно так звучал (и звучит
поныне) старый, в целом верный, но вместе с тем весьма упрощенный вариант толкования
основных последствий и роли металла. Конечно, – спору нет! – даже мягкая медь и уж тем
более ее разнообразные сплавы в работе более эффективны и пригодны, нежели камень
или кость. Но уже существенно реже обращают внимание на связанное с этим открытием
и почти немедленно возникшее международное разделение труда. Причины последнего
были обусловлены резкой неравномерностью распределения минеральных богатств по
Планете (рис.1). А ведь разделение народов на производителей металла, с одной стороны,
а, с другой – на его потребителей сыграло колоссальную роль в восхождении
человеческих сообществ к структурам современного мира.
Еще реже обсуждается проблема поистине революционного воздействия постижения
металлургии на мировоззрение древних. Ведь тогда, пожалуй, впервые человек коснулся
до тех пор неведомой для него тайны. Оказалось, что неживая природа способна
кардинально менять свои суть и облик: посредством отнюдь не элементарного
воздействия на зеленый хрупкий камень мощного огня удавалось получить совершенно
иное, тяжелое вещество красного цвета – медь. Самородки этого металла в природе
встречались, но крайне редко. Все это, несомненно, порождало в головах древних
смятенную мысль о некоем тайном мире неподвластных человеку сверхъестественных и
могучих сил, коим подчинены неисчерпаемые, но надежно скрытые от глаз богатства
недр. Им же подчинялась и стихия огня. И только некоторым – редким и притом
наделенным особым даром – персонам выпадала фортуна налаживать с этими силами
загадочный контакт и пользоваться их расположением. Кажется, с этого времени и
началось обособление профессиональных групп и кланов умельцев данного промысла. И
уже из их рядов зачастую выдвигались столь значимые для древних фигуры колдунов,
знахарей, шаманов. Так выкристаллизовывался в мире еще один вид разделения труда.
Рис. 1. Карта-схема горно-металлургических областей и центров в Северной Евразии
ЭРМ – евразийский феномен. В ЭРМ, конечно же, следует усматривать чисто
евразийский феномен. Именно в Евразии к финалу ЭРМ сложилось обширное и
представленное рядом блоков ядро высокотехнологичных культур. В данном ядре
зарождались и реализовывались важнейшие открытия и постижения, позволившие
исследователям выявлять те линии развития, что могли связывать эту отдаленную эпоху с
современностью.
В период территориального и технологического апогея – к началу второй половины II
тыс. до н.э. – территориальный охват относимых к ЭРМ евразийских и североафриканских
культур не превышал 40–43 млн кв. км, что составляло не более трети всей обитаемой
суши Земли (рис.2). Черты более поздней горно-металлургической активности во всех
прочих областях – в Африке (южнее Сахары), в Мезоамерике – существенно отличались
по своим кардинальным признакам от евразийских [Kohl, Chernykh, 2003]. Важнейшим и
определяющим фундаментом выделяемой эпохи должны служить чисто технологические
аспекты. Металлоносные культуры ЭРМ различных регионов Евразии могли включать
самые разнообразные и несходные друг с другом признаки социального характера. Линии
и динамику социального развития различных человеческих сообществ той эпохи резоннее
рассматривать как бы особняком, однако в тесной связи с металлургической технологией
и на ее фоне.
2
Рис. 2. (см.выше) Зона металлоносных культур Евразийского ядра к финалу Эпохи Раннего Металла
(конец II тыс. до н.э.)
Начало реальной ЭРМ относится к V тыс. до н.э. Однако этой стартовой позиции
предшествовал весьма длительный "прото-металлический" период, охватывавший почти
четыре тысячелетия (IX–VI) и представленный по преимуществу памятниками Анатолии,
Северной Месопотамии и отчасти Леванта (рис.3). То был т.н. период ярких "точечных
технологических взрывов". Его признаки отмечены исключительно колоритными
поселениями с аномально развитыми для того периода различного рода структурами:
Чайоню-тепеси (рис.4), Невали-чори, Ашикли-хюйюк, Чатал-хюйюк и др. [Mellaart,1967;
Ozdo;an, Ozdo;an, 1999; Yalcin, Pernicka, 1999; Yalcin, 2003]. Феномен каждого из них
вспыхивал как бы совершенно внезапно и изолированно от иных и даже соседних. Однако
затем он столь же стремительно сгорал, не оставляя за собой явных наследников-
продолжателей [Черных, 2002; 2004].
Пятое же тысячелетие ознаменовалось столь же неожиданным зарождением и
формированием реального горно-металлургического производства, но отнюдь не в
ожидаемых областях Анатолии или Северной Месопотамии. Это произошло как бы в
стороне от древнейших центров – на Северных Балканах и в Карпатском бассейне. Там
образовалась обширная зона чрезвычайно развитых земледельческо-скотоводческих
культур с изумительно высоким уровнем горно-металлургического производства
[Черных, 1978; Тодорова, Димитров, 2005]. Именно с этого времени и резоннее всего
отсчитывать этапы истории собственно ЭРМ .
Рис. 3. (см. выше) Ареал древнейших памятников IX–VI тыс. до н.э., в слоях которых встречен
металл:1 – Чатал Хюйюк, 2 – Ашикли Хёйюк, 3 – Норшунтепе, 4 – Невали Чори,
5 – Чайоню Тепеси, 6–8 – Ярымтепе I, II, Телль Магзалия
Великолепные коллекции медных орудий и золота из Варненского могильника в
Болгарии (рис.5) стали своеобразным символом этих культур [Ivanov, 1991]. Тогда же
складывается первая в Евразии Балкано-Карпатская металлургическая провинция (рис.6),
охватившая примерную площадь в 1,8–2,0 млн кв. км [Chernykh, 1992, p.48–53, fig.15],
где отливались и отковывались многие тысячи экземпляров тяжелого оружия и орудий
(рис.5 : 6,7). Медь из балканских производственных центров достигает бассейна Нижней
3
Волги, преодолевая путь свыше 3 тыс. км. Прародина же "протометаллических" культур –
Анатолия и Ближний Восток – остались тогда по неясной причине как бы периферией
технологического прогресса: их резкое отставание от балкано-карпатских синхронных
культур в этом отношении вполне очевидно и не может не удивлять.
Рис. 4. Пос. Чайоню Тепеси на юго-востоке Анатолии: IX–VIII тыс. до н.э. Отлично
прослеживаются фундаменты каменных сложных построек, среди которых встречены
сотни малахитовых и медных примитивных по форме изделий
Рис. 5. Золотые украшения и медные орудия из различных погребений Варненского
некрополя в Восточной Болгарии (V тыс. до н.э.; медный век – начало ЭРМ)
4
Производство и нормативный фактор. В этой связи уместно, пожалуй, обратить
внимание еще на один чрезвычайно важный аспект развития металлургии, который
практически никогда не затрагивался в специальной литературе. Каковыми же
представлялись те генеральные задачи, что преследовало металлургическое
производство в каждой конкретной культуре? И в чем заключались нужды того или
иного общества, которым должен был удовлетворять либо выплавленный на месте, либо
полученный иным путем металл? С какими целями – а ведь они могли быть весьма и
весьма несходными – отковывали и отливали мастера сотни тысяч и даже многие
миллионы изделий из разнообразных металлов?
Оказалось, между прочим, что дешифровку данной проблемы никак невозможно
отнести к простым и заурядным. По всей вероятности, можно полагать, что ее ложная
трактовка привела к ряду досадных ошибок в оценках всей долгой истории горно-
металлургического производства и связанных с ним человеческих культур. Но, кажется,
ярче всего роль этого аспекта проявляется при сопоставлении металлургии Старого и
Нового Света, а если быть более точным, то Евразии и Южной Америки. То были два
резко противоположных и контрастных по своей сути направления в развитии
металлургии. В большинстве областей Евразии основная доля металла шла на
изготовление орудий и оружия. В Андийских очагах изумляющее своей необузданной
фантазией металлообрабатывающее производство обслуживало практически лишь
ритуально-религиозные нужды (рис.7). Базой этой удивительной "индустрии" служили
золото, серебро, медь, а также сложные по составу сплавы этих металлов. Какое-то время
на разных материках параллельно функционировали "рациональный" и "иррациональный"
[Черных, 1982] либо даже "супериррациональный" (!) пути развития данной индустрии
[Черных, 2005; Ровира, 2005; Alva, Donnan, 1993; El Oro de America, 1992].
Нормативный фактор существования культур строго определял все поведение культуры;
причем формовал он не только ее идеологические догмы, но подчинял также и ее
основные производства [Черных, Венгеров, 1987].
Рис. 6. Ареал Балкано-Карпатской металлургической провинции медного века
(начало ЭРМ)
Условные обозначения: А – горно-металлургические центры Балкано-Карпатья; В – зона
экспорта меди из горно-металлургических центров в регион оседло-земледельческих
племен культуры Кукутень-Триполье; С - зона экспорта меди из горно-металлургических
центров пастушеским степным племенам Восточной Европы
5
Рис. 7. Андийский горно-металлургический центр; доколумбово время
(конец I тыс. до н.э. – 14/15 вв. н.э.).
Различные южноамериканские культуры (1–7), а также царский некрополь Сипан в Перу
(8–11). 1 – 10: Золотые, серебряные, медные изделия, а также предметы изготовленные из
сложных комбинированных сплавов этих металлов; 11 – глиняная модель
металлургической печки; изображен процесс дутья древними металлургами
Иные важнейшие технологические инновации ЭРМ. Кроме горного дела и
металлургии, с ЭРМ с Евразийским ядром оказались сопряжены те фундаментальные
новшества в различных областях технологии и социальных организаций, которые
кардинально изменяли жизнь и мировоззрение человека. Главнейшей инновацией в
технологии производств явилось формирование комплексной производящей экономики –
или же металлопроизводства в комбинации с производством пищи, то есть с земледелием
и скотоводством. В комплексной экономике ЭРМ нетрудно увидеть древнейший
эмбриональный прообраз социо-экономических систем современного типа.
Результатом прогресса горно-металлургического производства явилось
международное разделение труда и развитие на этой основе многотысячекилометровых
торгово-обменных связей на пространствах Евразии: протяженность такого рода путей
могла достигать 3, 4 и даже 5 тыс. км. Тогда же формируются т.н. металлургические
провинции, включавшие производственные очаги и культуры потребителей металла на
гигантских пространствах в несколько миллионов квадратных километров. Провинции
являлись особыми системами производящих центров, где применялись сходные или даже
аналогичные приемы технологии в металлургическом и металлообрабатывающем
производствах. При этом родственный характер продукции особенно выпукло отражался
на морфологии орудий и оружия.
6
Прочие кардинальные инновации ЭРМ проявились в сферах механики (колесо и
колесный транспорт); в освоении новых видов энергии (приручение лошадей и волов под
упряжь, коня под верховую езду, верблюдов под вьюк и т.п.); в информационной
технологии (системы письменности), а также в социальных организациях
(государственные образования с письменностью, городская революция) и
монументальной архитектуре (храмы, крепости).
Следствием ускоренного, порой скачкообразного развития явилась неравномерность
исторического развития человеческих сообществ; причем неравномерность эта
неотвратимо нарастала с каждым шагом прогресса.
"Скачкообразное" расширение зоны металлоносных культур. Внезапный коллапс
Балкано-Карпатской провинции датируется началом IV тыс. до н.э. Формирование же
сменяющей ее Циркумпонтийской металлургической провинции происходит уже после
почти пятивекового хронологического хиатуса – лишь близ середины IV тыс. до н.э.
Металлоносные культуры делают мощный территориальный скачок. В раннебронзовом
веке (до середины III тыс. до н.э.) провинция покрывает площадь около 4,8–5,0 млн кв. км.
В последующем – среднебронзовом веке, во второй половине III тыс. до н.э. – новый
пространственный рывок приводит к расширению этой центральной системы Евразии до
5,6–5,8 млн кв. км. И за пределами Циркумпонтийской провинции к концу III тыс. до н.э.
металлоносные культуры оккупируют новые пространства (до 10–12 млн кв. км).
Последний и самый мощный территориальный рывок свершили вновь зарождающиеся
металлоносные культуры на рубеже III–II тыс. до н.э. Сам "прыжок", по существу,
завершается к середине или же к третьей четверти II тыс. до н.э. Культуры-неофиты (в
отношении знаний о металле, металлургии и металлообработке) возникают или
появляются на новых громадных и занятых перед тем народами каменного века
территориях площадью до 23–25 млн кв. км. К этому времени ареал сообществ ЭРМ
достигает своего максимума в 40–43 млн кв. км (рис.8). Данный период чаще всего
определяют уже поздним бронзовым веком. Металлоносные культуры охватывают
пространства Северной Европы и Присредиземноморской Африки – севернее Сахары.
Занятыми оказываются большинство регионов Азии, но за пределами их ареала, в зоне
сообществ каменного века, остаются обширнейшие регионы северо-востока этого
континента (рис.8).
Пространственная стагнация. Изумляющий нас парадокс исторического развития
заключается в том, что апогей ЭРМ очертил рамки той территории, в относительно
строгих границах которой протекали все ключевые исторические события последующих
трех тысячелетий евразийской истории – после формирования сообществ Евразийского
ядра. Почти 30 последующих столетий контуры территориальных границ этого ядра
колебались весьма незначительно. Во всяком случае, изменения эти представляются столь
малозначимыми, что никак не могут быть сопоставимы с территориально-
хронологическими рывками предшествующих фаз ЭРМ.
Эпоха "раннего железного века", наступающая следом за ЭРМ в I тыс. до н.э.,
привносит могучие революционные изменения в металлургию, экономику и военную
организацию евразийских народов. Однако эта технологическая инновация практически
не выходит за географические рамки, установленные финалом ЭРМ. Возникают в
последующие эпохи и распадаются блоки культур и государств, включая, к примеру,
греко-персидское противостояние и завоевания Александра Македонского. В этих же
границах заключена и эпоха знаменитой триады "Рим – Парфия – империя Хань",
являвшейся стержневой в Евразии для финальных и начальных столетий двух сменяющих
друг друга эр. Однако и тогда установленные границы Евразийского ядра если и
расширяются, то очень мало заметно.
7
http://sciam.ru/2006/7/img/metalurgia1.jpg
Рис. 8. Хронологические этапы сложения ареала металлоносных культур Евразийского
ядра ("скачки" распространения металла)
В эпоху великого переселения народов I тыс. н.э. гунны стремительно прокатываются
от Китая вплоть до Галлии. Спустя несколько сотен лет еще более сокрушительными
предстанут монгольские завоевания, покрывшие львиную долю пространств культур
Евразийского ядра. Однако отряды этих воинственных скотоводов-кочевников никогда не
посягают на выход за пределы некогда и неведомо кем строго очерченного
территориального лимита. С юга весьма странной преградой для инвазий несравненно
более развитых культур (скажем, для римлян) служила Сахара. На юго-востоке
Азиатского континента столь же мощные культуры (к примеру, китайские) не изъявляли
какого-либо стремления пробиться и оккупировать необъятный северо-восточный
"неолитический" край этого материка.
Феномен "неодолимого" географического барьера для высокоразвитых культур
Eвразийского ядра удивляет тем более, что культуры верхнего палеолита, никак не
сопоставимые буквально по любым признакам технологического развития с
позднейшими, примерно 40–15 тыс. лет назад преодолевали и мрачную Сахару, и
выстуженные евразийские полярные равнины, "перетекая" через ледяной мост Берингии
на громадный Американский материк и в конечном итоге осваивая его вплоть до
Патагонии.
Здесь же, в Евразии, уже с конца II тыс. до н.э. мы сталкиваемся с необъяснимой
стагнацией в пространственном расширении высокотехнологичных культур. Теперь почти
все связи, фактически вся энергия культур Евразийского ядра направлена не за его
пределы, но сфокусирована на внутренних системах, заключенных в некогда очерченных
рамках. По этой причине едва не все взаимодействие между культурами протекает в
границах этого ядра (рис.8). Сформулированная проблема является, на взгляд автора,
одной из наиболее запутанных и трудно объяснимых в мировой истории.
Уже после 1500 г., вслед за загадочным трехтысячелетним "затишьем" культуры
Евразийского ядра, локализованные, прежде всего, на его европейском фланге,
стремительно взламывают устоявшиеся и традиционно стабильные пространственно-
ограничительные барьеры. Наступает время Великих Географических Открытий, период
ломки и подчинения (а в ряде случаев даже уничтожения) фактически всех культур
прочих двух третей поверхности Земли, остававшихся тогда еще за пределами
Евразийского ядра и потому неведомыми для его обитателей. Не исключено, конечно, что
освоение эффекта огнестрельного оружия послужило дополнительным импульсом
8
свершившегося прорыва. Однако возможно ли лишь эту мощь считать определяющим
фактором решительных перемен?
Сначала на юг и запад двинулись португальцы с испанцами. За ними последовали
англичане с голландцами. Спустя почти столетие немногочисленные отряды российских
казаков перевалили Урал и устремились на восток – в Сибирь, к Чукотке и далее к
Америке, старательно обходя с севера трудно одолимые для них степные культуры
Евразийского ядра…
С этих пор и сам мир, и представление о нем все быстрее и быстрее претерпевают
кардинальные перемены. Касается это как характера его сложения, так и представления о
нем людей сообществ Eвразийского ядра.
Структура евразийского мира. ЭРМ явилась тем рубежом, когда структура и
характер мира Евразии вполне явственно начали приобретать некоторые черты, в том или
ином виде сохранившиеся вплоть до нового времени. Зачаточные его признаки стали
проявляться уже со времени Балкано-Карпатской провинции или же V тыс. до н.э. О
многих из них – типа международного разделения труда или же тысячекилометровых
торгово-обменных путей – мы уже вели речь. Теперь же обратимся к аспектам той
картины, о которых мы лишь упоминали или же говорили исключительно скупо.
Рис. 9. Ареал и основная структура Циркумпонтийской металлургической провинции в
раннем и среднем бронзовых веках (вторая половина IV – III тыс. до н.э.)
Так, в Евразийском ядре мы легко улавливаем наличие крупных и сходных по ряду
важнейших признаков блоков культур. Первый из них – южный – или же, точнее, юго-
западный. В данном блоке сосредоточены высокоразвитые земледельческо-
скотоводческие оседлые культуры, порой городского типа, с письменностью, а также с
принципиально новой государственной системой организации (Месопотамия, Левант,
Египет, Анатолия и проч.). Другой блок – юго-восточный, или китайский. Его культуры
локализованы преимущественно в бассейне Хуанхэ. По ряду хозяйственно-культурных
признаков он напоминает юго-западный, однако, благодаря длительной изоляции от
Запада, черты его несут следы несомненного своеобразия. Намного более выпукло
предстают связи последнего с северными культурами.
Северные степные и лесостепные пространства Евразии оккупированы
скотоводческими культурами. По большей части – это номады, очень подвижные и
воинственные. Их сообщества охватывают практически всю Великую Евразийскую Степь
от низовьев Дуная вплоть до Внутренней Монголии и Северного Китая. Здесь также
резонно различать два блока – северо-западный и северо-восточный. Граница между ними
чаще всего проходила по Саяно-Алтайской горной системе, но далеко не всегда эта грань
отличалась достаточной стабильностью.
Впервые разделение на южный и северный блоки четко проявилось еще в раннем
бронзовом веке с возникновением Циркумпонтийской провинции: здесь в течение около
9
полутора тысячелетий, то есть с середины IV вплоть до рубежа III и II тыс. до н.э.,
наблюдалось противостояние южного (юго-западного) и северного
(восточноевропейского) блоков (рис.9). Характер культур в этих блоках отличался резким
контрастом буквально по всем основным признакам. Недвусмысленное сходство
отмечалось лишь в сравнительно стандартном наборе ведущих форм медного и
бронзового оружия (рис.10). По всей вероятности, именно с помощью относительно
"стандартных" форм металлического оружия и удалось поддерживать тысячелетний
баланс между двумя контрастными и конфронтационными совокупностями социальных
организмов.
Степные сообщества расширяли свои ареалы к востоку и почти всегда оставались
практически неуязвимыми для более высокоразвитых культур южных блоков. Напомним,
к примеру, что китайские правители эпохи Шан, Западного или более позднего
Восточного Чжоу вынужденно перенимали у глубоко презираемых ими варваров –
северных кочевников – формы металлического оружия и многое из характера их военной
организации [Karlgren, 1942; Loehr, 1956; Переломов, 1981; Линдафф 2005]. Для
Восточной Европы ныне хрестоматийными кажутся подробно описанные Геродотом и
потому хорошо известные провальные попытки персов разгромить неуловимые конные
отряды скифов.
Блоки кочевых скотоводов продержались в Евразийской степи практически до 18–19
ст. Kоварная "дикая" степь продолжала страшить инокультурное население даже с ростом
на севере крепнущего Российского государства.
Арабы и норманны. Тема корней современности, углубленных в тысячелетние
культуры некогда сформировавшегося Евразийского ядра, поразительно интересна. Ее,
конечно же, нереально осветить в краткой статье даже тезисно. Поэтому мы можем лишь
обозначить некоторые из основных вех подобного рода корневых связей. И, наверное, тот
пассаж, которым мы хотим завершить данную статью, может показаться в нашем
контексте вполне неожиданным. Однако сюжет этот столь тесно связан с народами
Евразийского ядра, что обойти его молчанием не очень хочется.
Кратко речь пойдет о судьбах лишь двух маргинальных – хотя бы в культурно-
географическом отношении – народов. На юге – это арабы, обитатели пустынного
Аравийского полуострова, на севере – норманны (викинги или варяги), обретавшиеся в
скандинаво-балтийском регионе. В раннем Средневековье (7–10 вв.) их активность
сыграла выдающуюся роль в формировании генеральной картины культур Евразийского
ядра. Ведь последствия их деяний мир весьма остро ощущает вплоть до дня нынешнего.
Как известно, учение Мохаммеда, зародившееся и развившееся в недрах полукочевых
арабских племен, привело к фантастически быстрому распространению ислама и
одновременному завоеванию Омейядами гигантской территории от Пиренеев вплоть до
Западного Китая1. Парадоксальным явилось также и то, что новая мировая религия
родилась отнюдь не в среде высокоразвитых культур юго-западного блока. Ведь
малочисленные группы арабских скотоводов-торговцев, в целом, были чужды по многим
главнейшим проявлениям своей культуры коренным обитателям этих областей. На
западном фланге христианам удалось остановить неудержимое продвижение исламских
воинов лишь в начале 8 ст. к северу от Пиренеев. И вот уже более тысячелетия граница
между христианским и исламским мирами колеблется, но колебания эти не очень
существенно меняли общий баланс2.
Другие – уже североевропейские и также немногочисленные маргиналы – викинги,
или норманны, – никакой новой идеологии не несли. В конечном итоге они полностью
перешли в лоно христианства. Норманнов в первоначальном появлении их на материке
интересовали лишь захваты и грабеж. Стремительно выполняемые морские передвижения
и прекрасная военная организация выковали из них первоклассных воинов. И лишь
несколько позднее, в 9–10 вв., их увлекал уже захват властных позиций, приобретение
статуса родоначальников новоиспеченных династий. Под их рукой формировались новые
1 В регионе Тянь-Шаня в 751 г. на р. Талас арабы разгромили даже китайское императорское (танское) войско, однако далее на восток
они уже не продвигались.
2 Отвоевав Испанию, христиане утратили Византию.
10
социальные организмы: ведь почти все североевропейские государства испытали их
мощные и порой сокрушающие удары. Уже в Средиземноморье варяги столкнулись, в
конце концов, с арабами. Однако и те, и другие, видимо, исчерпали свои силы и изменить
ситуацию в свою пользу уже не могли.
Рис. 10. Стандартные наборы основных категорий бронзовых орудий и оружия в южном и
северном блоках Циркумпонтийской провинции
Так в Евразийском ядре сложилась еще одна сложнейшая социально-политическая
макроструктура, хитросплетения которой люди пытаются разрешить вплоть до III тыс. н.э.
В финале мы еще раз напомним об одном из тех положений данной статьи,
представляющемся автору одним из ключевых. Эпоха раннего металла, безусловно,
явилась в Евразии переломным периодом развития. Именно тогда в ядре евразийских
культур начали скручиваться клубки тех запутанных проблем, которые мучают
человечество уже многие тысячелетия.
11
Сп и с о к и с п о л ь з о в а н ных и с т о ч н и к о в
1. Линдафф К.М. Как далеко на восток распространялась металлургическая традиция? //
РА. - 2005. - №4.
2. Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. - М., 1981.
3. Ровира С. Технология археометаллургии в Южной Америке // РА. - 2005. – №4.
4. Тодорова Х., Димитров К. Современные исследования археометаллургии в Болгарии //
РА. - 2005. - №4.
5. Черных Е.Н. Металл–человек–время. - М.:Наука, 1972.
6. Черных Е.Н. Горное дело и металлургия в древнейшей Болгарии. - София, 1978.
7. Черных Е.Н. Проявления рационального и иррационального в археологической
культуре (к постановке проблемы) // СА. - 1982. - №4.
8. Черных Е.Н. Парадоксы развития металлургии в Передней и Малой Азии // Проблемы
археологии Евразии. К 80-летию Н.Я. Мерперта. - М., 2002.
9. Черных Е.Н.. Эпоха раннего металла в Евразии: переломный период развития //
Евразия. Этнокультурное взаимодействие и исторические судьбы. Тез. докл. научн.
конференции. Москва,16 –19 ноября 2004. - М., 2004. - С.101–104.
10. Черных ____________Е.Н.. Пути и модели развития металлургии (Старый и Новый Свет) // РА. -
2005. - №4.
11. Черных Е.Н., Венгеров А.Б. Структура нормативной системы в древних обществах
(методологический аспект) // От доклассовых обществ к раннеклассовым. - М., 1987.
12. Alva W., Donnan Ch.B. Royal Tombs of Sipan. - Los Angeles, 1993.
13. Chernykh E.N. Ancient Metallurgy in the USSR. The Early Metal Age. – Cambridge, 1992.
14. El Oro de America. - Sevilla, 1992.
15. Ivanov I.S. Der Bestattungritus in der chalkolitischen Nekropole von Varna (mit einem
Katalog der wichtisten Graber) // Die Kupferzeit als historische Epoche. Teil 1. - Bonn, 1991.
16. Karlgren B. Some Ritual Objects of Prehistoric China // BMFEA. - 1942. - Vol. 14.
17. Kohl Ph.L., Chernykh E.N. Different Hemispheres, Different Worlds // The Postclassic
Mesoamerican World. - The University of Utah Press: Salt Lake City, 2003.
18. Kristiansen K. Europe before History. - Cambridge University Press, 1998.
19. Loehr M. Chinese Bronze Age Weapons: The Werner Jannings Collection in the Chinese
National Palace Museum, Peking. - University of Michigan, 1956.
20. Mellaart J. Catal Huyuk. - London, 1967.
21. Ozdo;an M., Ozdo;an A. Archaeological evidence on the early metallurgy at Cayonu
Tepesi // Der Anschnitt. - 1999. - Bhft.9.
22. Yalcin U. Metallurgie in Anatolien // Der Anschnitt. - 2003. - Bhft.16.
23. Yalcin U., Pernicka E. Fruhneolithische Kupfermetallurgie in A;ikli Hoyuk // Der Anschnitt.
- 1999. – Bhft.9.
Приведённые данные соотносимы с важными эпическими рубежами, отмечаемыми в отечественной истории различными источниками, включая Геродота, позднеантичных римских авторов, ранних и поздних (с включением Сказания о Словене и Руссе) христианских летописей. Эти соотношения отчасти указывают на отражение в эпосе реальных исторических событий, начиная с направлений перемещения этносов или их частей.
http://www.ipdn.ru/_mod_files/ce_images/Gotchet/72_9.jpg
Лукавые попытки словоблудья
http://new.chronologia.org/volume6/tur_int.html
Время Плина и Сколопита
Бро;нзовый век — выделяемая на основе данных археологии эпоха человеческой истории, характеризующаяся ведущей ролью изделий из бронзы, что было связано с улучшением обработки таких металлов как медь и олово, получаемых из рудных месторождений, и последующим получением из них бронзы. Бронзовый век является второй, поздней фазой эпохи раннего металла, сменившей медный век и предшествовавшей железному веку. В целом, хронологические рамки бронзового века: 35/33 — 13/11 вв. до н. э., но у различных культур они отличаются. http://ru.wikipedia.org/wiki/Бронзовый_век