Класс 400
Жарко. Мы входим в казарму. Как можно тише. Командир уходит с ребятами из треьего и пятого взвода налево. Мы с сержантом и вторым взводом направо. Нам проще. У нас всё понятно. Комната офицеров, Комната отдыха личного состава, спальняк. Четвертому взводу везет ещё больше. На них взлетка, оружейка и прикрыть нам задницы. У командира самые уродские помещения: сушилка — сдвоенное помещение, одно из которых сто пудово темное. Каптерка, кладовка и туалет. Туалет тоже, не подарок. Сдвоенное помещение, в первом — продольная перегородка из умывальников. Второе, туалет. Там вообще кабинки....
Мы прошли офицерскую и Ленинскую ( комната отдыха личного состава которая). Я легонько толкаю впереди крадущегося бойца, что бы привлечь его внимание. Бойца зовут Паша. Мы дружим, он адекватный и не тормоз. Паша оборачивается, и смотрит на меня, мол, тебе чего? Я, шепотом, что бы не услышал сержант, говорю ему:
- Круто! Мы как спецназ из Американского кино!
- Ага! Отвечает он, и улыбается.
Краем глаза замечаю как на меня пялится сержант я поворачиваю к нему лицо, и вижу, как он зло грозит мне кулаком. Услышал...
На четвертом этаже четырех этажной казармы всё чисто. Никого. Мы собираемся в левом крыле, возле кладовки. Парни закуривают. Командир, сержант третьего взвода и радист уединились в комнате офицеров. Все стараются подойти поближе к распахнутому настеж, без одной створки окну. Жарко.
Я стою от окна третий, облокотившись на стену. Я надеюсь, что она прохладная. Сквозь каску и броник я не чувствую её температуры. В руках автомат. Хороший, таких у нас в роте несколько штук всего. Я его еле выпросил у командира. У нас их называют «весло» нескладной деревянный приклад, калибр 7,62 мм. Отпускаю одну ладонь и трогаю стену. Теплая. Почти напротив меня стоит Паша. Он от окна второй. Из неоткуда появился Гном. Его Андреем зовут, но он самый здоровый во всей роте. На нем самый здоровый рюкзак. И у него пулемет. РПК. Но он прекрасно себя чувствует, он — самый здоровый. Он пролезает к самому окну и скидывает рюкзак на пол. Порывшись в нем, извлекает двух литровую бутылку из под колы, наполненную водой. У нас у каждого есть фляга, но эту воду мы бережем. Гном делает несколько огромных глотков и протягивает бутыль мне. Я пью, пока желудок становится невыносимо тяжелым, и передаю бутыль Паше. Он, попив, передает бутыль Гаврику. Гаврик, это Гарик, это Игорь. Он самый худой в роте. А ещё, он, кажется, во что-то верит связанное с Христом. Он скромно делает несколько глотков и передает почти пустую бутыль дальше парням.
Парни на перебой обсуждают, как мы круто вошли. Паша пересказывает мне свои ощущения:
- Правда, как в кино! Да ведь, да! Не унимается он.
- Да! Подтверждаю я и мы смеёмся.
Лицо Паши искажается, а за ним выростает облако пыли из разлетающейся штукатурки. Время остановилось. Я вижу, как не естественно его тело сползает по стене, а глаза смотрят в бесконечность. Звук, точнее грохот пробуждает мое сознание ещё до того, как Пашино тело успевает целиком упасть на пол, заваливаясь на правый бок. Я вижу как под грохот разлетается штукатурка и кирпичная кладка на той стене. Провожая её взглядом, вижу своего сержанта, который со взлетки, присев на колено мне что-то орет. Я не слышу. У меня шок.
Оказываюсь на полу, больно ударившись губой о доски. Мозги проясняться не хотят. Это Гном. Теперь он пытается меня поднять. Я смотрю на него. Что-то взрывается прямо у нас над головами. Слышно сквозь грохот, как пули жалят штукатурку и кирпич. Из-за пыли становится нечем дышать. Лицо Гнома совсем рядом с моим. Он просит, он говорит, что надо уходить. Я знаю. Надо. Мне страшно. Он говорит, что ему тоже, но так мы точно погибнем. Надо уходить. Начинаю приходить в себя.
Вскакиваю на четвереньки. Автомат на месте. Тело не болит. Ок. Начинаю движение. Стоп. Паша. Оборачиваюсь. Тел десять. Засыпаны штукатуркой. Да Паша погиб же . Поворачиваюсь в сторону выхода. Гном и мой сержант уже там, машут мне руками.
Канонада на секунду смолкает. Слышу сопение. Кто-то жив. Ору Гному, что тут кто-то жив. На четвереньках подползаю к трупам. Еле дышу. Один заваленный штукатуркой и кирпичом ревет. Хватаю рукой за подбородок и поворачиваю к себе лицом. Гаврик. Я не умею как Гном, проникновенно говорить. Хватаю за лямку броника, рывком поднимаю и начинаю тащить к выходу. Канонада возобновляется, но мы уже вне сектора обстрела.
Обстрел усилился. В ход пошли минометы. Здание медленно, но верно начало исчезать с лица земли. И мы вместе с ним. От сержанта я узнаю, что в роте паника. Много убитых и раненых Командир пытается наладить оборону. Это совсем не просто: у противника минометы и гранатометы. Прибежал Степан из третьего взвода, сказал сержанту, что командир засек несколько огневых точек, из которых по нам стреляют. Мы вчетвером смотрим на карту. Похоже, у нас самая не выгодная позиция. Я предлагаю занять штаб. Огневых точек в нем не обнаружено.
Сержант и Гном смотрят на меня. Я смотрю на них и понимаю, что это мне и придется делать. С надеждой оборачиваюсь на Гаврика. Он сидит на корточках прислонившись спиной к стене и опустив голову бормочет себе под нос. Вслушиваюсь. Он молится! Меня разбирает злость. Я уже хорошо себя чувствую. Я соглашаюсь занять штаб. Степан убегает сказать командиру, что бы тот дал команду прикрыть меня. Сержант дает мне зеленую ракету с назиданием, если всё чисто, дать знак. Спускаемся к двери. Сверяем часы. Две минуты до моего выхода. Минута. Мне снова становится страшно. Десять секунд. Пять. Я слышу, как усилился огонь с нашей стороны. Пора. За спиной слышу: «Пошееееееел»! Ноги бегут сами. Не быстрее чем мне хотелось бы, не медленнее, чем могут. Я ими не управляю. Снова за спиной слышу, орет сержант: «Ваааальтеееер, приииигниииииись, предуууроооок»! Вжимаю голову в плечи, больше тело не дает ничего с собой сделать. Он сковано страхом.
Сколько метров плац? 50? 100? Бесконечный? Я уже снова ничего не слышу. Кровь пульсирует в ушах так, что стук сердца из пяток заглушает все остальные звуки. Вламываюсь в двери. Ещё одни. Маленькая лесенка. Впереди «аквариум», справа дежурка. Не останавливаясь пролетаю лесенку, ствол на дежурку. Пусто. Внимание и ствол на «аквариум». Пусто. Врезаюсь в ближайшую дверь. Заперто. Сажусь на колено. Направляю ствол в темный коридор. Ничего не вижу. Вслушиваюсь. Только канонада на улице. Глаза привыкают к темноте. Жарко. Встаю. Осторожно проверяю двери. Заперто. Заперто. Заперто. Теряю осторожность. Ногой в следующую. В следующую. Заперто. Заперто. Следующая. Дверь слетает с петель. Открыто. В помещении темнота. Вглядываюсь. Пусто. Теперь второй этаж. Там тоже кабинеты. Третий. Ещё один этаж. Четвертый. Здесь классы. Обломки парт и наглядных пособий. Плакаты на стенах. Двери в некоторые распахнуты. Заглядываю. Всё быстрее и быстрее. Чисто. Почти вприпрыжку срываюсь с места.
Я не разобрал слов. Но это рация. Останавливаюсь. Снова бешеный стук в ушах. Сердце, сердце, тише! Пожалуйста! Включается мозг. Он говорит, ты подумай, почему по штабу до сих пор минометы не садят? Думаешь, никто не видел, как ты сюда бежал? И сам отвечает: «Видел видел, ещё как видел. Тут есть противник».
Подхожу к двери. Надпись гласит, что это касс 400. Я знаю, это здесь. Я проверял его уже. Дверь заперта. Вслушиваюсь. Редкие шорохи. Он там. Собираюсь духом. Удар ногой в область замка — не идет. Ещё! Нет. Три пули. Удар. Дверь на распашку. На всякий случай присаживаюсь. Нет ответной реакции. Вглядываюсь. Шкафы почему-то собраны в середину. Проскальзываю к косяку. Вслушиваюсь. Ничего. Может ошибся? Заглядываю. До шкафов никого. На улице рвут казарму мины. Парни. Сколько я уже здесь? 15 минут? Час? Больше?
Я внутри. Перепрыгиваю парту, прислоняюсь к стене между окон. Он сидит на корточках и смотрит на меня. СВД направлена в мою сторону. Юное лицо, короткая стрижка из под банданы цвета городского камуфляжа. Черная майка, городской камуфляж разгрузка и штаны. На ногах кроссовки. Мой автомат не смотрит в его сторону. Я знаю, что прицелится он мне не даст. Жму спусковой крючек, пытаясь направить скачущую в руках машину в сторону врага. Сквозь огонь своего автомата вижу ответные вспышки. В сравнении с моими хлопками, его выстрелы, как молоты. Бам! Бам! Бам! Бам! Бам!
У меня кончается магазин. Я смотрю на врага. Его магазин тоже пуст. Я не попал. Пытаюсь почувствовать своё тело. Он тоже. Он вскакивает на ноги. В моем подсумке ещё четыре магазина. На его ноге закреплена кобура. Я не успею перезарядиться. Срываю с себя автомат и делаю скачек. Провожу серию ударов. Один он пропускает хорошо. С злорадным сожалением завидую ему, у него есть пистолет, сука! На мой взгляд, он легче меня килограмм на десять. Готовлюсь к новой серии. Провожу. Гад прет в ближнюю дистанцию. Ловит ещё удар. Твою мать! Он же борец! Нет! Нет! Нет! Открываю глаза. Во рту пыль, не могу дышать. Он сидит на мне и что-то пытается сорвать с разгрузки. Черт! Это же нож!
Высвобождаю правую руку от его колена и хватаюсь за гарду его ножа. Изворачиваюсь. Левая рука на свободе. Вцепляюсь в шею. Его визг превращается в хрип. Рывок корпусом вперед. Долбаный броник! Толкаю его от себя и захватываю ногами лицо. Нахожу его нож в своей правой руке. Чувствую под ягодицей шевеление. Тварь тоже хочет жить. Лезет за пистолетом. Инстинкт самосохранение опережает мое удивление. Уже краем глаза я вижу его движущуюся руку с пистолетом. Короткий замах и удар в область сердца. Стук пистолетной рукоятки о мою каску. Выдергиваю нож. Короткий замах. Он смотрит сквозь меня, как Паша. Его руки раскинуты. Пистолет лежит рядом с его телом. Я хватаю его, вскакиваю на ноги и направив в голову нажимаю спуск. Спусковой крючок не идет. Щелкаю предохранителем. Осечка. Передергиваю затвор. Патрон не вылетел. Патронник был пуст. Под телом снайпера растекается огромная лужа крови. Опускаю пистолет и сползаю по стене. В голове, как на огромном белом экране кинотеатра появляется надпись: «А ракету»? Жарко.
На корточках подползаю к окну. Выглядываю. От казармы почти ничего не осталось. Но перестрелка продолжается. Даю ракету. Перезаряжаю автомат. Меняю позицию и прикинув дистанцию до видимых мне фигурок, стреляющих в сторону казармы открываю огонь. Первой ко мне пришла очередь из чего-то очень крупного. Укрываясь от повторной очереди, замечаю парней в грязных камуфляжах, бегущих через плац. Гнома не узнать невозможно. Повесив чей-то автомат на плечо, стреляя со своего РПК от бедра, он волок за шиворот кого-то мелкого. Гаврик. Подумалось мне.
Надо прикрыть парней. Я высовываюсь в окно и начинаю стрелять по вспышкам. Из крайнего дома вырвался сноп огня. Снова тяжелые, крупнокалиберные снаряды посетили мое скромное укрытие. Они пришли выше моей головы примерно на метр, откалывая огромные куски штукатурки и нещадно выгрызая кирпич.
Мне было уже не страшно.
Ко мне в класс вломились Гном, сержант и всё причитающий Гаврик. Сержант приказал мне забрать у Гаврика оружие и патроны. Тот отдал всё без вопросов и зажавшись в уголке перешел на шепот. Сам сержант облюбовал СВД. Бесцеремонно обыскав труп в поисках патронов, он посмотрел на Гнома и заявил:
- Ты посмотри какой у нас Вальтер вояка! Двадцать минут не мог с бабой справится!, и повернувшись в мою сторону добавил: - Ты прежде чем на ножичек её надеть, небось на копьё своё нашампурил?!
Я был поражен, но как бы мне не хотелось, организм не смог включить защитных механизмов и впасть в шок. И чего-то смешного в его замечании я не нашел.
- Прости, что так долго. Было единственное что я смог из себя выдавить.
- Не обижайся. Бывает. Это война. Сержант перешел на серьезный тон.
- По вертушкам не стрелять!!! Это свои!!! раскатился крик командира по еще целым этажам штаба.
- По вертушкам не стрелять! Радостно подхватили выжившие командиры взводов.
Я подскочил к Гаврику и начал трясти его за плечи, пытаясь донести до него новость по приближающейся поддержке с воздуха. Я не сразу обратил внимание, что он молчит. Схватив его обеими руками за каску я заглянул в его лицо. Оно было бледным. Губы синими. Глаза закрыты.
- Аркашкааааа!!! -заорал я что было сил. - Аааркаааашшшкккаааааааа!!!
Аркадий был у нас вроде медика. Говорят, даже образование соответствующее имел. Он прибежал минут через пять.
- У вас тут чего?
- У нас тут Гаврик не отзывается. Ответил я.
Аркадий только глянул на его лицо и тут же констатировал, что перед ним жмур. Общими усилиями мы сняли с Гаврика бронежилет. Под правой подмышкой Гаврика Аркадий нам показал небольшое отверстие от осколка. Тот просто истек кровью, которую за пылью и потом никто не заметил.
Гул приближающихся вертолетов мы встретили радостным огнем по позиции противника, сержанту моего взвода из трофейной СВД удалось погасить крупнокалиберный пулемет и никого к нему не подпускать. После работы Ми 24-х за нами пришло два Ми -8. Живые поместились в один.