Подкопив немного денег, поехали с дочкой на Канавинский рынок. Разыскали там ряды, где продаётся всякая живность. Вот начался собачий ряд. Идём быстро, апрельский холод подгоняет, да и желанного пуделя пока не видно. Наконец, остановились. Привлекла внимание белая щенячья мордочка, выглядывающая из-за пазухи пожилой женщины. Дочка протянула к нему руку. Щенок подался навстречу. Тянется, дрожа, к Анюте.
- Пудель?
- Пудель.
- Мальчик?
- Мальчик.
- Сколько стоит?
- Четыреста.
- У нас таких денег нет. Пошли, дочка, других посмотрим.
Идём вдоль ряда, смотрим на собак и щенков, а перед глазами белая мордочка с умными чёрными пуговками.
Терпение иссякло, боясь, как бы «нашего» не продали, спешим обратно.
Малыш всё ещё за пазухой. Услышав нас, снова, дрожа и настойчиво перебирая передними лапками, полез навстречу холоду и неизвестности.
- У нас нет четырёхсот рублей, есть только сто пятьдесят. Может, продадите?
Аня, не отрываясь, смотрит на красавца. Мне он уже тоже «влез в душу».
- Берите.
- Сколько ему?
- Две недели.
- Чем кормить?
- Тем, что сами едите.
Малыш перекочевал в Анютин рюкзачок, и мы поспешили на трамвайную остановку, чтобы ехать к Анютиной крёстной, к моей двоюродной сестре.
- Кок Люсь, а мне щенка купили! - едва переступив порог, сообщила крестница радостную новость.
- Ну, показывай!
Осторожно вывалили малыша из рюкзака на пол. Он осмотрелся и, повизгивая, стал на слабых, неуверенно ступающих лапках беспокойно ползать брюшком и носом по полу.
Остановился, приподнялся. На полу появилась лужа. Затем этих луж было ещё не одна и не две.
- Ты мне всю кухню затопишь, - благодушно журила щенка Людмила. – А какой ты породы, дружок?
- Пудель, - сказала я. Хотя, как только достали щенка из рюкзака, закралось сомнение: пуделёк ли это? Хвостик у него не купирован. Хотя ещё не поздно купировать. Приедем домой, в ветлечебницу сходим.
Попив теплого молока, наш пёсик успокоился, уснул.
На следующий день возвратились с покупкой домой. Бабуся наша не хотела, чтобы в доме была собака. Поставили её перед фактом. Она, конечно, обиделась и щенка смотреть не стала. Но спустя дня два – три бабушка уже влюбилась в белого с жёлтым ушком малыша. И разговаривала с ним, и на руки брала. Предложенное Анютой имя Тимка, Тимон, тоже понравилось всем. Хотя вскоре с лёгкой руки дочки у него появилось ещё одно имя – Монька. Щенок отзывался и на то, и на другое.
Со временем, шёрстка снежной белизны подросла, закудрявилась. И тут мы заметили, что мордочка Тимки приобретает вид, присущий другой породе – болонке. Всё стало ясно. Мордочку щенку постригли, чтобы подороже его продать. Потому без особой жалости и отдали его за предложенную нами сумму. Поскольку пёсика все полюбили, открытие нас не огорчило. Порадовались, что, не желая делать больно малышу, не пошли в ветлечебницу укорачивать ему хвостик.
К осени наш красавец и вовсе подрос. Умный был наш Монька. Не пришлось приучать его, чтобы по нужде на улицу просился, сам, казалось, это понял. Быстро освоил команды «Сидеть!», «Лежать!», «Место!». Любимой игрушкой стал небольшой мяч. Играя с Анютой «в футбол», без устали носился за мячом, а, поймав, иногда приносил его Ане, но чаще, хитро поглядывая, вынуждал отнимать у него игрушку, делал вид, что сердится, рычал, не выпуская мяч изо рта, увёртывался, убегал… В общем, весело было с ним.
Теперь и бабуся в нем души не чаяла. Особенно нравилось ей, когда утром она выходила из спальни на кухню, а Монька, встречая её в прихожей, вставал на задние лапы и прыгал навстречу, повизгивая от радости.
Самое удивительное, нам казалось, что Тимон стал понимать нас. Иногда, выпроваживая его с кухни, Анюта говорила: «Выйди в прихожую!» Неохотно, но он подчинялся, стоило голосу придать некоторую строгость. Шёл туда, куда его посылали. Пёс быстро понял, что в огороде нужно ходить только по межам. Но, не дай бог, зайдёт в огород чужой кот, тут все межи для него сразу переставали существовать, и он мчался за котом так, что из-под лап летела земля и то, что посажено на грядах. Кошек он не трогал. С домашней Муськой дружил. Но кота Ромку недолюбливал, вынужденно сосуществовал.
На улицу старались Тимку не выпускать, гуляй за забором, рядом с домом, раз уж ты домашний пёс. А он не хотел быть домашним, убегал, научился отворять калитку.
Как-то приполз наш Тимон на передних лапах, задние, да и весь зад волочил по земле. Скулил жалобно, плакал. На него нельзя было смотреть без слёз. Думали, погибнет наш любимец. Но приласкали, успокоили, полечили. Быстро поправился.
Когда я уходила на работу, стоило выйти за калитку, её мы теперь запирали, набрасывая на штакетину проволочное кольцо, он начинал жалобно скулить и метаться вдоль забора, ища выход. Невыносимо было каждый раз смотреть на эти метания. «Что ж, - сказала я, сняв и выбросив кольцо, – становись уличным псом». И он довольный бежал впереди меня, задрав нос параллельно земле, калачик хвоста, казалось, становился ещё круглее, ещё значительнее. Таким образом, он стал провожать меня на работу каждый день. Сначала мой защитник облаивал всех встречных, кто смел поравняться со мной, то есть приблизиться ко мне. Увещевания не помогали. Тут он отказывался меня понимать. Постепенно, по-видимому, привык к прохожим и перестал ставить меня в неудобное положение, ведь иногда приходилось извиняться за его необразованность.
Чего он не мог на дух переносить, так это появление на дороге автомобиля, отовсюду бежал к нему и неистово облаивал. Я предчувствовала, что это может плохо кончиться, но как отучить, не знала. Сначала Тимка, облаяв машину, с видом победителя возвращался ко мне. Затем, поняв, что я его не одобряю, а иногда беру в руки прут, угрожая побить, он, выполнив свой долг защитника хозяйки, перестал подходить ко мне. Мы его, конечно, никогда не били. Да он этого и не боялся, страшнее было впасть в немилость, его могли оставить дома. Уже позже я узнала, как надо было вести себя в подобных случаях, но тогда…
А надо было, наоборот, радоваться его возвращению от дороги, хвалить за то, что он вернулся, и в дальнейшем, в то время, когда на дороге появлялась машина, переключать его внимание на что-то другое, приятное ему. Наверное, он бы понял, ведь он был хорошим учеником. Это его хозяйка, к сожалению, была недостаточно знакома с особенностями поведения собак и их дрессировки.
Однажды Тимон перепугал нас тем, что два дня пропадал неизвестно где. Бабуся говорила, что начались собачьи свадьбы, но сама переживала не меньше меня и Анюты. Явился он с виноватой мордой, и только поняв, что ругать его никто не собирается, наоборот, все рады его появлению, запрыгал на задних лапах. Усвоил когда-то, что эта его проделка приводит нас в неописуемый восторг.
Снова Тимка пропал, когда ему шёл уже шестой год. Опять переживания. Второй день прошёл, третий… Дали объявление в районной газете о пропаже, описав Тимкины приметы. Может, кто видел и знает, где он. Очевидец нашёлся. Мне позвонили на работу и сказали, что видели, как он с разбёгу по мокрому асфальту закатился под машину, что шофер вышел, поднял пёсика, положил его в багажник и уехал. Вот и всё. Другой собаки мы заводить не стали.