Глава 1.
Перед ней лежало семь писем, ровно семь неотправленных, написанных аккуратным ровным почерком писем, обдуманных, отлежавшихся и быть может потому и неотправленных. В каждом из них она находила теперь ненадобность, жалость и унижение только к самой себе. Боль, иногда напоминавшая о себе, одновременно казавшаяся утихшей, все же не давала ей решительности как раньше, опустить эти письма в почтовый ящик. И теперь они лежали перед ней, невостребованные, ненужные ему, были только памятью, соединяющей их, ее и его, и теперь только несколькими исписанными листками бумаги.
… Теперь спустя 5 лет она читала их совсем по-другому, чем тогда когда красивым ровным почерком ложились слова, важные и значимые для нее. Сейчас не было слез, горьких, измученных ожиданием, оставалась только горечь и какая-то обида – внутри, где-то глубоко в сердце, не проходящая, иногда дававшая о себе знать.
Именно в таком состоянии она находилась сейчас,читая строчку за строчкой, то усмехаясь написанному, то бросая в невидимое куда-то свой взгляд, забывая, где в данный момент может находиться и не скоро возвращаясь к действительности. Это были ее думы о прошлом, воображение и мысли о настоящем. Она разложила их веером, их было ровно семь…
Письмо первое.
«Как мне хочется сейчас увидеть твое лицо, твои глаза, как мне хочется понять твое состояние сейчас, вдали от меня. Вряд ли по истечении столького времени ты вспоминаешь обо мне. Я же забыть тебя не могу. Казалось, любовь ушла – но все же мне иногда так неистерпимо больно, что невозможно справиться с прихлынувшим потом чувств. Постараешься отвлечься, помогает – ненадолго, а потом снова, все с новой силой. И где взять сил, чтобы забыть тебя. За время наших отношений я научилась многому – ждать, терпеть и понимать. Понимаю я и тебя, ты принял правильное решение и я ни за что на тебя не в обиде. Я отгоняю мысли о том, что могло бы быть совсем по-другому. А как же иначе. У каждого из нас своя жизнь и никто не собирается ее менять в силу разных обстоятельств, эти твои простые слова, сказанные однажды, стали по-истине мудрыми. Передо мной лежит твоя фотография, единственное, что осталось от тебя. Я смотрю в твои глаза, как-будто ловлю твой взгляд в тот момент, когда фотоаппарат запечатлел тебя. Ты же на ней – спокойный, безмятежный, слегка улыбаешься, будто пытаешься извиниться за ту боль разлуки, которую причинил мне. Но я давно на тебя не сержусь, во мне живут только самые хорошие воспоминания о наших отношениях…»
… Март. Рабочий день подходит к его логическому завершению. Сейчас соберу свои вещи и пойду в садик за дочкой. Дочке шесть лет. Уже готова одеться, заходит парень, вспоминаю, что где-то видела его, что-то приходилось даже печатать ему. Парень как парень, так себе, прошла бы, наверное, мимо – не оглянулась бы. А он пришел, вспомнил, что видно отблагодарить надо, за работу печатную, принес шампанского, шоколада, соков разных и предложил нам отпраздновать только что прошедший женский день. Трое девчонок (женщин!), двое детей и один он. Так и познакомились. Не могу сказать, что тогда почувствовала что-то похожее на влюбленность, был какой-то интерес. Все-таки нас было трое, все мы молодые, интересные, и, конечно, каждой из нас хотелось понравиться ему. Сидели мы долго и убедительно, поэтому и набрались хорошо. Шампанское (было что-то еще покрепче) сделало свое «черное» дело. Выяснив, как бы между прочим, где он живет, поняли, что до дома ему сегодня не добраться, а значит кому-то из нас надо брать его на поруки. Кратко посовещавшись и учтя, каждая из нас свое семейное положение и жилищные условия, решили, что ко мне он не пойдет, поскольку кроме моей семьи в тесной двухкомнатной квартире с нами проживает еще и мама. На том и порешили. Добравшись до дома, оказавшейся там первой (все домочадцы были еще на работе), расслабилась, как вдруг неожиданно позвонили в дверь. Доковыляв до двери в одном тапочке и на ходу что-то дожевывая, открыла ее и чуть не поперхнулась – на пороге стоял он. Наверное, я растерялась, потому что выглядела довольно глупо. А просьба была его настолько банальна, что отказать ему было просто невозможно: туда, куда его пригласили ночевать не оказалось телефона, а предупредить о своем ночном приглашении он просто обязан. Звонок оказался коротким, он быстро с ним справился и надо было бы уже уходить, ведь его там ждали, задержись он надолго, могли бы отказать в ночлеге, но было заметно, что уходить ему очень не хотелось. Я предложила ему кофе и он с удовольствием согласился. Мы пили кофе и болтали без умолку. Так началось наше с ним знакомство, наверное, с этого момента и возникла моя симпатия к нему. Потом, позже – он часто вспоминал, какое у него было непреодолимое желание поцеловать меня тогда в тот вечер дома, и как не хотелось ему уходить ни к какой подружке. Но уходить было надо. Попрощавшись, он обещал заходить к нам (ко мне) в отдел. Теперь он стал нашим другом. Мы виделись часто. Разрешали пользоваться ему телефоном, печатной машинкой, просто разрешали сидеть. Постепенно он становился нашим целым, «нашим сотрудником», нас уже стало интересовать, где он пропадал, круг его знакомых и некоторые стороны его работы. Чего греха таить, наверное, все это интересовало меня больше других. Он был со всеми одинаков: предельно вежлив и любезен, никого не выделял и было даже незаметно кому из нас он отдавал предпочтение. Зато со своей стороны я осознавала нарастание чего-то нового, прекрасного, покалывающего где-то глубоко в сердце. Мне тогда хотелось приключений, мне хотелось влюбиться, мне хотелось нравиться. И я добилась… приключений на свою голову.
«помнишь, милый, как часто ты ловил мои взгляды: настойчивые, страстные и я не пыталась отводить своих глаз. Я смотрела на тебя, на ум приходит слово «всепожирающе», повторяя слова неожиданно придуманных мной тогда заклинаний, желая тем самым, чтобы ты все понял и полюбил меня. Наверное, что-то есть свыше, но у меня все получилось. Мы стали лучшими друзьями. Тогда дома: за чашкой кофе, слушая твои рассказы и всматриваясь в твое лицо, я поняла, что через несколько дней не смогу не думать о тебе».
Глава 2.
Письмо второе.
«Здравствуй, дорогой мой человек! Говорят время притупляет любое чувство, что оно излечивает от любых душевных недугов. Неправда! Слегка притупляет, но не излечивает никогда. Два года минуло после разрыва наших с тобой отношений. Да, вообщем, наверное, никакого разрыва и не было. Просто ты сказал, как всегда «до встречи» и больше не вернулся. А я ждала, я болела, я болела тобой. Я не перестаю тебя ждать и сейчас и больно бывает часто, неистерпимо больно в минуты одиночества, когда играет музыка, соединяющая нас с тобой в те времена, когда я была счастлива. Возможно, расставаться надо было как-то по-другому, может более резко, тогда можно было бы ненавидеть тебя, обидеться, обидеться сильно – до глубины души, а не питать иллюзий на встречу».
Тогда, в те дни, когда я была счастлива, я ждала каждой нашей встречи. В одну из таких встреч, я поняла, что влюбилась: сильно, как юная девчонка. Теперь с нежностью вспоминаю свое состояние и его первый поцелуй. Разве его можно забыть. Мы были у меня дома, рассматривали фотографии моих детских лет, я была настолько поглощена рассказом о своем детстве, так рассуетилась и раскраснелась, что почти не замечала его молчаливости, сосредоточенности во взгляде и возможно какой-то растерянности перед моей болтовней. Я это вдруг поняла, на какое-то мгновение замолчала, а он будто воспользовавшись моментом, мгновенно подвинулся ближе, отложив альбом с фотографиями в сторону и ощутив дрожь в моих руках, притянул меня к себе. Я почувствовала его губы: сильные, упрямые. Я до сих пор не могу забыть его поцелуя. Тогда я не боролась с совестью, мне казалось, что я не делаю ничего предусудительного. Я была вся в его власти. Сильное желание обладать им было выше моей совести, и я забыла о ней. Мы договорились встретиться в одну из суббот, чтобы целый день провести вместе где-то наедине. Мне стоило больших трудов выбраться из дома в субботу, но что-то придумав, я все-таки ускользнула из семьи. Мы провели чудесный день. Это была весна, снова «весна» в моей жизни. Мы стали любовниками. С чем можно соизмерить счастье неожиданно свалившееся на твою голову весенним мартовским днем? Даже он выглядел в этот день необычно – элегантно, подобрался весь как-то, похоже, что оказавшись в новой роли – он пытался блеснуть передо мной, наверное, и он находился под каким-то гипнозом от свалившихся вдруг перемен. Но я не замечала внешнего лоска, я восторгалась его голосом, его улыбкой, его глазами. От нахлынувшего чувства все пело в моей душе. Конфеты, шампанское, цветы – все было брошено к моим ногам. Впрочем, цветы. Их ему я не разрешила подарить, потом жалела об этом всегда, потому как дала понять ему, что цветы – это не для меня. Ведь по истечении нашего свидания девать мне их будет некуда и придется выбросить. Лучше бы я тогда согласилась их принять и выбросила бы потом! Меньше чем через год он подарит мне еще один букет цветов и я приму их, с тоской вспоминая о первых. Это будет торжественно, в день 8 марта! Именно тогда, когда я не собиралась никуда уже идти, готовясь к новому рабочему дню, подруга вызовет меня к себе, назвав его имя. Я вздрогну, все внутри запрыгает и только будет единственная мысль как выйти из дома в такой час (ведь уже поздно – по гостям в такое время не ходят). И вот я уже вижу его издалека: он стоит, держа большой букет белых роз и улыбается. Извиняется за то, что не поздравил накануне, а вырвал меня из семьи сейчас. Подаренные цветы и духи пришлось отнести на работу (в кармане всегда имелись ключи от входной двери) и поддержать таинственность создавшейся ситуации, хотя я предложила подняться ему ко мне – ведь он был знаком с моим мужем, но он отказался – видно боялся выдать как-то себя, наверное, и я бы тоже не справилась. Уже было поздно – мы не могли долго быть вместе, мне нужно было возвращаться домой, но как я была горда его поступком тогда! Слов не было, чтобы передать свое состояние. Мое сердце ликовало от радости, твердя и успокаивая себя, что он любит меня, что не мог он забыть обо мне, что приехал на какие-то считанные 30 минут, проделав длинный маршрут из одного города в другой только для того, чтобы поздравить меня. И это ли не достойно восхищения!
… Мне было с ним легко и просто, но порой возникала незримая преграда, некая отчужденность, за которой скрывалось неловкое молчание, нервирующее и изводившее меня, не от того, что нечего было говорить, а наверное, от нелепости возникших между нами отношений, отношений «любовников» - начинала «срабатывать» совесть, хотелось от этой непонятности избавиться, убежать, может быть на время, навсегда… Хотелось поставить все точки над «и», все понять и решить сразу, желание к чему-то подвести себя овладевало мной всегда, когда я видела его. Но когда видела – не могла ничего поделать, все уходило во мне куда-то на потом. И все-таки однажды между нами произошел похожий на подведение итогов разговор. Мы решили встречаться ничего не требуя друг от друга и не меняя привычного ритма жизни. На определенные темы даже установили табу. Он не спрашивал меня о муже, а я не интересовалась его любовными отношениями с женщиной, которая, наверняка, у него была. Как-то в разговоре я обранила, что он ну никак не подходит на роль моего мужа, если вдруг смогла бы быть одна. Он удивился, ожидая положительного ответа – ведь я же предпочла его мужу. Пытался понять, чем он хуже него. Вероятно сделал для себя выводы. С самого начала мы знали, что могли быть только любовниками. Он знал, что семью свою разрушать я не буду никогда. Может быть такое вынесенное решение и дало свой результат – наш скоротечный роман, длившийся около года, с его нежными порывами любви, с прослойками ссор и разрывов в процессе протекания и оборвавшимся концом. И даже если наш роман был бы гораздо хуже, чем все-таки был, все равно было все прекрасно, потому что это было со мной, и я чувствовала на тот период времени себя женщиной, влюбленной и похожей на любимую, и не важно мне было, романтично это или нет, потому что это было с человеком, которого я любила, и не важно, что я любила его всегда сильнее, чем он.
Глава 3.
Письмо третье.
«Здравствуй, милый! За окном падает пушистый снег. Как и тогда. Я стою у окна и всматриваюсь в даль. Как и тогда. Тебя рядом нет – ты у друзей в Ленинграде. Обещал приехать из Питера сразу к нам, но что-то задерживался и я ждала тебя, всматриваясь в одиноких прохожих. Снег падал большими белыми хлопьями на людей, окна, деревья, все было бело от снега, грозные тучи свисали над городом, готовые разом обрушиться и задавить своей тяжестью. Я всматриваюсь в снег, пытаясь увидеть знакомую фигуру, сначала ты кажешься маленькой точкой где-то далеко вдали, постепенно приближаясь, я узнаю знакомый силуэт и вдруг увидев, и окончательно убедившись, что это ты, не могу совладать со своим сердцем, которое так бьется и колотится, что готово выскочить из груди от радости. Ты пришел весь засыпанный снегом, смущенный, раскрасневшийся, пытающийся что-то объяснить. Но я окончательно обалдев от радости, не даю вымолвить и слова. Набрасываюсь на тебя с поцелуями, не стесняясь других своих сотрудников. Потом прихожу в себя, начинаю понимать где я. Стряхиваю с тебя снег, с куртки, с волос. Звучит медленная мягкая музыка…. Она звучит и сейчас. Ты научил меня слушать музыку, понимать ее, а я научилась в ней чувствовать тебя. Первые аккорды знакомой мелодии поднимают мне настроение и дают возможность пофантазировать … Мы снова танцуем, как и тогда (5 лет назад), близко прижавшись друг к другу. Одни, нас никто не видит. Ты обнимаешь меня, нежно целуя в шею, в волосы, в лицо, от этого у меня бесконечно бегут мурашки и чувствую себя любимой…»
… 5 лет назад. Вчетвером (подруга с другом и я с Ним) отмечали его отъезд в Ленинград. Собрались как всегда у меня. В период наших отношений мне везло с местом наших встреч. В течение почти всех дней была свободной моя квартира: муж и мама работали до вечера, дочка в садике. Мы часто встречались у меня: слушали музыку, разговаривали, пили кофе… На этот раз решили отметить какой-то праздник, по-моему 7 ноября и заодно его отъезд к друзьям в Ленинград. Накрыв наскоро на стол – много пили, смеялись, шуткам не было предела. Музыка сопровождала наше веселье. От плясок не хватало дыхания. А когда оставались одни в комнате – не хватало дыхания от поцелуев. Подруга где-то тоже веселилась в квартире. За весельем, музыкой, гамом мы не заметили возникшего и оторопевшего от неожиданности в дверях комнаты мужа. И опять свыше что-то помогло мне. В тот «роковой момент» мы просто сидели рядом и разговаривали, и в последствии мне было не трудно выкрутиться. Правда мою руку, лежавшую на его колене он вспоминал долго. Понять его можно – он ревновал.
«… Как все это живо и как давно это было. Я бы многое отдала, чтобы вернуть те времена. Сейчас, по истечении столького времени я могу признаться себе, что испытывала безумную страсть к тебе, а ведь тогда даже и не догадывалась об этом и не могла объяснить своего состояния. Мне казалось, что просто боготворила тебя. Но страсть – это нечто большее чем даже любовь. Любовь без страсти проходит тихо. На память сразу приходят строчки какой-то советской поэтессы. «Любовь без страсти – это дружба. Страсть без любви – почти вражда». А если и то и другое присутствуют… При каждом твоем прикосновении меня «било как электрическим током», дрожала каждая клеточка тела, лихорадило как при болезни, и я не могла распознать эту «болезнь». Но испытывала при этом глубокое наслаждение и одновременно страх, страх потерять тебя. Я упивалась каждым твоим поцелуем, которые ты дарил мне. Видно тебе это тоже доставляло удовольствие. Они были разные наши поцелуи: смешные и серьезные, у каждого из них был свой оттенок, то ли радости, то ли грусти, то ли желания, но я уже тогда чувствовала, что в твоем поцелуе не было оттенка страсти, той страсти, которую испытывала я. Я хотела, всем сердцем хотела поселить ее и в тебе. Я добивалась твоей любви. Безрассудно выполняя каждое твое поручение, связанное прежде всего с твоей работой, я шла наперекор себе, рискуя своим положением в семье, может быть авторитетом у своих друзей, но тогда я и не думала ни о ком другом, как только о тебе, я не ждала от тебя каких-то громких хороших слов и комплиментов, но когда я слышала ласковое «…. для меня сделает все», для меня не было большей награды, поверь. И это ли не любовь. Я любила тебя. Я люблю тебя и сейчас, далекого и недосягаемого. Сейчас же, по истечении времени, оглядываясь в прошлое, сознаю, сколько было сделано ошибок, которые бы уже не повторила. Возможно, любив тебя без остатка, я не дала тебе шанса на любовь, твердя себе «что моей любви хватит на двоих». Кто-то из великих говорил: «С сердечными чувствами дело обстоит как с благодеяниями. Кто не в состоянии оплатить за них, тот становится неблагодарным. Сильная любовь женщины ослабевает чувства мужчины». Возможно я переборщила, люби я тебя спокойнее и более прохладней, я добилась бы большего. От каждой жизненной «коллизии» можно вынести соответствующие уроки, сделать выводы и не допускать тех грубых ошибок, которые были допущены. Человек учится на них, так ли? Научилась ли чему-нибудь я на своем горьком опыте…»
Глава 4.
Письмо четвертое.
«Здравствуй, любимый! Никто и ничто не может помешать думать о тебе, воспоминания не могут быть забыты, если их хочется помнить. Я все помню, связанное с тобой, это дает мне силы и какую-то уверенность в себе. Да и просто – это очень приятно, вспоминать то, что было связано с тобой, вспоминать те приятные часы и минуты, проведенные вместе…»
Я помню нашу поездку на дачу. Заснеженный февраль. Дача далеко. Но у нас много сил, еще больше желания. Мы приезжаем туда уже не в первый раз. Но вдвоем едем – первый, и тем более своим ходом, на автобусе (автомашина была в это время не на ходу). Мы качались из стороны в сторону, держась за поручни из-за резких остановок и поворотов автобуса до дачного поселка, поддерживаемые со всех сторон людьми, потому как и они ехали куда-то, и улыбаясь, смотрели друг другу в глаза. Это ли не идиллия. Когда мы едем в машине, наши глаза редко встречаются друг с другом – это и понятно, ему надо смотреть на дорогу. В прошлый раз на даче мы были с компанией друзей. Было весело, но не так романтично как сейчас, одним. Дача, новая, недавно кем-то построенная, наши друзья сняли ее пополам, для того, чтобы спокойно отдохнуть, не быть сдавленными временем, вообщем-то полностью расслабляться. Вот мы и расслабляемся, то вместе, то по очереди. Очень удобно и приятно. Наши встречи всегда происходили спонтанно, в «жутких» условиях, потому как – либо мы встречались у меня дома, либо у подруги в квартире, либо где-нибудь еще, что всегда было сдавлено рамками времени или неудобствами помещения. Сейчас мы могли быть полностью свободными – нас не смущало то, что было не особенно уютно в еще необустроенной даче, что не было горячей и холодной воды (приходилось растапливать снег и греть его на плите), все это нас не смущало – нам было хорошо вдвоем, в тот момент нам было, действительно, хорошо и просто вдвоем, мы пили какое-то вино, ели фрукты, и занимались любовью…. до исступления. Разве это не сверхблаженство?
Страсть – великое чувство, оно заставляет все тело дрожать как от холода, хотя в комнате чуть ли не тридцать тепла от натопленной дровами печки, в порыве любви забываешь обо всех своих комплексах, деланное или естественное стеснение уходит куда-то на задний план, у тебя уже нет рамок приличия – все становится естественным, выпитое вино только подыгрывает, помогает успокоиться и взять инициативу в свои руки. Впрочем, инициатива всегда была в моих руках. Я всегда заводила его первая, так уж повелось. Взлахмаченные, уставшие, истомленные в неге, мы вставали и плелись пить кофе. Шуткам и байкам не было предела. Мы не пытались выяснять так и невыясненные отношения, не пытались поставить все на свои места, нам не хотелось портить те прекрасные мгновения, которые доставили нам столько удовольствия. Утомленные и расслабленные потом мы возвращались домой. Разве нам было плохо вдвоем? Но на самом деле, каждому из нас видно что-то не хватало. Я часто замечала его задумчивым, казалось, он как-будто что-то всегда решал про себя, его порой слегка нахмуренный взгляд сменялся спокойным, иногда глаза приобретали оттенок усталости и равнодушия, тогда мне казалось, что я делаю что-то не то, навязываюсь свободному мужику, отнимаю у него драгоценное время, потому как я должна быть с семьей, а он по моим понятиям мог бы встречаться со свободными девушками. Я пыталась поговорить с ним на эту тему, но он постоянно мягко уходил от нее, оставляя меня ни с чем. Одно я знала, знала четко – отношения наши скоротечны, ничего из них получится не могло, они были обречены с самого начала. Я очень боялась разрыва, не хотела его, старалась отодвинуть его как можно дальше, и однажды он услышал мои слова «не бросай меня, я не хочу, чтобы ты бросил меня сейчас, я не готова пока к этому», он улыбнулся, ответив «не волнуйся, в мои планы пока не входит тебя бросать».
Но через месяц мы уже расстались. Вышло все само собой. Он приехал после большого перерыва (до этого его не было около месяца), я не знала, как вести себя с ним: радоваться неожиданной встрече или обидеться на то, что он за этот месяц меня ни разу не вспомнил, а приехал наверняка по необходимости. Мы сидели в присутствии моей подруги, пытались отшучиваться, что де «забыли уже твое лицо, еще немного и забудем как зовут». Подруга поняла меня и мы смогли поговорить наедине. Я догадывалась (и сердце меня не обмануло), что разговор наш - последний, это как-бы подведение итогов , но тогда я слишком любила его, чтобы простить и отпустить навсегда. Мы не говорили слов расставаний, не было слез и взаимных упреков, но и не было надежды на воскрешение наших отношений. Я поняла (уже сейчас, не тогда), что он очень устал (боже, я и сейчас пытаюсь оправдать его), тоже как и я, устал от неопределенности наших отношений, возможно ему хотелось убежать, спрятаться и больше не встречаться. Он никогда не говорил, не показывал вида, что ему одиноко, но я то знаю, что значит быть на втором плане, особенно для мужчины (сама то я побывала в этой роли); ему хотелось семьи, любимой жены, детей, это иногда проскальзывало в его словах, хотя об этом он старался часто не говорить. И все же я видела его опустошенность и какую-то потерянность, он хорохорился, старался быть на высоте, встречался со своими друзьями в Ленинграде и в других городах, но я то видела, что ему было очень одиноко и нечем было заслонить пустоту своей души. Ему нужен был близкий человек – женщина, которая могла бы понять его, разделить с ним его одиночество, развеять его тревогу, тревогу его жизни. Я ни по каким параметрам не подходила ему на эту роль. Мы оба эта знали. Мы расставались. Вероятно в тот момент и он не мог знать, произойдет ли встреча еще. Но думаю, именно тогда он принял решение, решение своей жизни – я ему не нужна. Это не было предательством, но, наверное, так я тогда не считала. Он просто ушел, бросил меня, и мне было обидно до глубины души, что произошло это именно со мной. Сейчас по истечении пяти с лишним лет могу сказать, что поступил он очень мудро. Тогда было очень больно, но – было бы еще больнее, если это наступило бы еще позже. Сила привычки большое дело, она прорастает в людях, как ростки растений, и вырвать ее из себя… дело очень нелегкое. Самой разорвать отношения с человеком, которого я боготворила, мне тогда, да и сейчас, было бы не под силу, поэтому наш разрыв был необходим нам обоим.
Мы расстались. Как обычно, чмокнув друг друга в щечку. Его слова «до встречи» до сих пор звонким колокольчиком звучат во мне. Разве я могла забыть эти слова, на протяжении пяти с лишним лет я буду смотреть в окно и ждать его, сначала там, где мы часто встречались, а потом там – где ни разу он не был.
Глава 5.
Письмо пятое.
«Здравствуй, любимый! В любви, как на войне, кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Также есть временные неудачи, падения и свои преимущества – взлеты. Я не считаю себя проигравшей или выигрывшей. Просто и в наших с тобой отношениях были и взлеты и падения. Отношения были плавные, ровные, но иногда они сходили и на нет. Мы не ссорились, но было какое-то непонимание – тогда ты просто пропадал, а я как всегда ждала тебя, с грустью смотря в окно. Я боялась требовать от тебя чего-то, не имела права на это – знала, что это не метод удержать тебя. Ты волен поступать как хочешь, хочешь приедешь, хочешь не приедешь, хочешь поедешь к друзьям в другой город. Мои желания были только моими. То, что я желала, редко происходило на яву. Однажды ты предложил мне разводиться, но я отвергла это предложение, быть разведенной с ребенком, не имея никакой перспективы – это не для меня. Я всегда боялась неопределенности, я знала, что развод не принесет мне ничего нового, ведь ты не собирался взять меня в жены. Теперь, смотря на все это со стороны, кажется, будто я никогда не любила тебя – ведь за любимым и в огонь и в воду, а я осматривалась… наверное, бывает и такая любовь. Наша любовь прошла все стадии отношений от зарождающихся дружеско-нежных до апогея, верхушки отношений, когда она достигается и достигать больше нечего, тогда наступает предел, который неизбежно и ведет к завершению отношений. Любые отношения чем-то завершаются: либо браком, либо дружбой, либо разрывом… наши отношения были предопределены»
… Мне всегда хотелось взять от наших отношений больше чем дала бы мне судьба. Я торопилась выиграть время, не потерять драгоценных дней, я чувствовала в периоды нашего затишья (именно тогда, когда мы будто-бы поссорились или разошлись), что упускаю лучшие дни для встреч, я уже тогда понимала, что являюсь инициатором этих встреч, то есть я ведущая всех наших отношений. Может быть поэтому казалось, что я настаивая на каких-то встречах, которые и мне то не нужны вовсе, то есть, мне казалось, что я давила на него, сама того не сознавая. А мужчины, ох как, не любят давления. Да, что теперь копаться. Прошло уже более 5 лет, года страстной любви и четырех лет ожидания…
… Взлеты. К ним можно отнести самые лучшие наши встречи, часы, мгновения, проведенные вместе, да их не так уж и много. Одна из последних встреч была довольно романтичной, но и рискованной одновременно. Мы поехали по его какому-то делу в Жуковский, ненадолго, что говорится туда и обратно, кто бы мог знать, во что мне обойдется эта поездка, инкогнито не получилось, впрочем муж так и думал, что я была у подруги, но явившись около двенадцати домой, скандала я не миновала, да еще мама, которая напридумала разных страшных историй со мной, нервничала и обливалась слезами по якобы убиенной дочери (сейчас, уже кажется ситуации – ничего особенного, но не тогда) все эту романтическую историю довершила, испортив ее красоту и блеск. Сейчас уже кажется, что нет в ней ничего особенного, в этой нашей встрече, но сколько было в ней романтики тогда, когда я рядом сидела в его машине и мы мчались сами не зная куда, проезжая незнакомые деревушки и города, останавливаясь, чтобы где-нибудь купить поесть и попить, слушая музыку и не переставая говорить о чем-то, пусть даже о ерунде, наслаждаясь звуками собственных голосов и улыбок. И кто-бы сказал, что автомобиль не самое лучшее место для любви, тот не прав – романтичнее и экзотичнее него нет ничего. Неудобства кажутся удобствами, антисанитарии вообще нет, если есть минеральная вода и т.д. Недаром говорят, с милым и в шалаше рай. Но видно никто из нас не хотел этого рая, каждый из нас был доволен «своей сложившейся жизнью», ни под каким предлогом не хотел ее менять, довольствуясь редкими встречами друг с другом или быть может все-таки каждый из нас сомневался в силе своих чувств и что-то переделывать было просто страшно. Рушить свой построенный годами быт.
Глава 6.
Письмо шестое.
«Здравствуй, милый! От прошедшей любви в душе всегда остается приятный след. Воспоминания. Я назвала их когда-то подарками будней. Такие дни (будни) дарят нам потом подарки, которых нельзя забыть – их можно назвать воспоминаниями. Они греют нам души. Все плохое уходит, а воспоминания живут в сердце. Знакомые слова. Слова из письма, которое когда-то было адресовано тебе. Оно и сейчас у меня. Их было два. И еще мой рассказ «Рыбицы», мое творение от вдохновения. Никогда не думала, что смогу что-то написать. Писать мне нравилось; наверное, переписка с друзьями еще в школе проторила дорожку к писательству сиих рассказов… и, конечно же, вдохновение, как о нем я могла забыть! Именно вдохновение помогало мне тогда брать ручку и садиться за письма, которые потом вошли в рассказ. Довершив рассказ, полная гордости и убежденная в том, что у тебя останется память обо мне – я вручила его тебе, на суд. Наверное, польстила. Как бы мне хотелось сейчас знать, живы ли мои писания? И если они живы, то значит – у тебя есть повод – редко, но иногда их открыть и невзначай прочитать, а значит вспомнить нашу любовь»…
… Рыбицы. Уже сейчас не могу вспомнить, что меня подтолкнуло к их написанию. Тогда мне казалось все очень легким, свободным, парящим… как моя любовь к нему. Слова ложились сами на бумагу, не нужно было рыться в словарном запасе, листы исписывались, заменялись другими, строчки выстраивались одна за другой, получался стройный текст, который нравился сразу. Сюжет появлялся без колебаний и утверждался внутренне (мной собой). В процессе написания я даже раза два давала читать ему свои наброски. Он был горд, что пишу о нем. Улыбался от удовольствия прочитанного, если читал рядом и говорил много слов одобрения потом, а я плавала в лучах славы. Слава, она мне не была нужна никогда. Я хотела своим рассказом прежде всего показать еще раз, как люблю его, как вижу наши отношения – гораздо романтичнее в прозе, чем в жизни. Пыталась строчками рассказа донести до него правду всей своей любви, историю жизни и желание быть с этим человеком, пусть не навсегда. Некоторые главы рассказа, действительно, выдуманы, но выдуманы так, как если бы это было в жизни, в моей и его, как если мы были единым целым. Рассказ не был бы рассказом, если бы в нем не было художественного сюжета, поэтому я и придумала историю с ребенком. Что в этом предусудительного! Женщина встречается со свободным мужчиной, сама будучи замужем, встречается тайно, как и все любовники, потому что влюблена в этого мужчину, понимая, что делает что-то не то и пытаясь сохранить свою семью сама разрывает с ним отношения и … оставляет ребенка, его ребенка, плод их любви, скрыв все от мужа! Ну прямо, островская Катерина! И тем не менее Лариса – сильная женщина, пережить разрыв с любимым мужчиной ей очень тяжело, но она справляется с этим, она преодолевает желание все рассказать мужу, как ей кажется она поступает очень мудро и сохраняет семью, «а там, что будет», ее ждет появление желанного ребенка, но не от мужа, и еще одно испытание – выдержит ли? Но она выдерживает все. Она полна энергии, сил и именно это ей дает ее ребенок, названный его именем. Это ли не сюжет к мыльной опере! – буду критична. Ну и пусть мыльная, или не мыльная, зато моя, произошедшая со мной и главным героем – им. И не собираюсь я, оперу эту, печатать в многотиражных изданиях или ставить сериал. Это память. Прежде всего для меня, когда-нибудь обязательно заберусь почитать и вспомню все.
Глава 7.
Письмо седьмое.
«Здравствуй, милый! Я получила награду за свое ожидание. Четыре года отсутствия… а как-будто это было вчера. Ты почти не изменился, поистине правда! Мужчин меняет, наверное, только возраст. А ты еще молод, ведь только – 30.
Как часто я представляла нашу встречу и вот она произошла…»
… Дверь приоткрылась и кто-то вошел. Я привыкла к постоянно заходящим людям, иногда не поворачивалась к ним лицом, продолжала печатать или что-то писать, одновременно отвечая на их вопросы, поэтому и в этот раз я не обратила внимания на вошедшего, продолжая дочитывать какой-то документ, на который надо было срочно ответить по телефону. Но что-то смутило меня, знакомые интонации в голосе ли, ласковое обращение ли или шестое интуитивное чувство, подсказывающее внимательно посмотреть на входящего и …я остолбенела… Какое-то время я не могла найти нужных слов. Наверное и вид мой со стороны был обескураживающее глуп. Хорошо, что в комнате никого больше не было. Он улыбнулся знакомой до боли улыбкой. И только потом, через некоторое время я смогла произнести: «Господи! Это ты! Как же долго тебя не было!»
«…. Я снова увидела глубину твоих бездонных глаз, твою детскую лучистую улыбку, услышала мягкий вкрадчивый голос. Ты рядом и ты не со мной. Я могу до тебя дотронуться и через несколько минут ты снова исчезнешь. Явь ли это? Я пытаюсь ущипнуть себя, убедиться, что это не сон, что мы снова вместе. Надолго ли? Навсегда? Я узнаю от тебя, что не женат, что чуть не женился и теперь жалеешь об этом. Но самым потрясающим для меня была новость, что ты ушел в религию. Ты и бог? Я с трудом в это верю. Я не могу понять тебя, почему? Да вообщем то и не понимаю. Твоя работа никогда не была связана с церковью. В связи с чем ты принял такое решение? Ведь чтобы принять для себя бога нужно отречься от всего земного! Я задаю тебе кучу вопросов. Слушая тебя, взахлеб рассказываю о своих новостях. Пытаюсь доказать тебе, а может быть и самой себе, что счастлива, делая оговорку, что заслуга в этом твоя и мне ничего не надо. А в каждом потенциальном мужчине, жаждущем стать моим любовником, пытаюсь отыскать твои черты, потому что до сих пор люблю тебя. И не найдя их – посылаю всех к черту. Смотрю на тебя, пытаясь запомнить выражение твоего взгляда и ловлю себя на мысли: как же я любила тебя! Теперь ты снова рядом и я рада видеть тебя, более того, я могла бы подумать о наших отношениях с тобой, но чувствую, глубиной души чувствую, что нет той девичьей резвости, как 5 лет назад, когда только познакомилась с тобой. От восторженной девочки не осталось и следа. Я стала более твердо ходить по земле. (Вероятнее всего, своей страстной любовью обламала себе крылья). Желая всем сердцем встречи еще, я разумом оставнавливаю свое сердце в желании снова начать отношения. Зачем? Зачем снова мучать себя ожиданием встречи, бесплодной любовью и уничтожающей душу страстью. Мы ведь никогда не будем вместе. Мы уже обо этом говорили. Мужа своего я не оставлю никогда, а если получится, что придется разойтись, все равно нам не быть вместе. У нас никогда не будет общих детей, я не смогу родить тебе ребенка! А ведь ты так его хочешь! Если бы все было так, как по «рыбицам», но видно это судьба.
Я не хочу больше тебя любить. Наверное, нам не нужно и больше встречаться, чем дальше друг от друга находишься – тем глуше чувство; на расстоянии оно притупляется, тем спокойнее и легче. Я поняла по последним твоим словам и прощальному взгляду (хотя мы и обменялись телефонами), что мы больше никогда не встретимся. Но это и к лучшему….»
«… Сейчас по истечении времени, перед моими глазами часто возникает твой печальный взгляд из окна машины, брошенный мне на прощание. Я задержалась перед открытой дверью, чтобы посмотреть вслед твоей медленно отъезжающей машине (привычка провожать тебя взглядом осталась до сих пор). Наши глаза встретились, (какое –то время улавливая настроение друг друга – мы смотрели улыбаясь одними глазами), чтобы расстаться навсегда. Уже тогда я поняла, что это конец. Конец всем нашим отношениям. И вернуть их никакими силами невозможно».
«… Я не хочу больше никого любить. Я запрещаю себе это чувство, оно не может мне заменить мою любовь, оно не сможет мне принести ничего кроме боли, неистерпимой боли, не проходящей, так зачем делать себе раны, которые не заживают».
… Она не дождалась его звонка, пока была на работе. Ей оставалось три дня и она должна была уйти в отпуск. Но и отпуск не принес ей вдохновения, находясь дома, она постоянно вспоминала их встречу. Обвиняла себя, что не так вела себя с ним: была слишком горда и сдержанна в эмоциях, не показала ему, что до сих пор любит его. А теперь вот не находила места, потому что не могла связаться с ним. При встрече он дал ей телефон, но там отвечали, что он уже не живет по этому адресу. Не зная, что предпринять, она решилась на письмо, которое знала, что пошлет ему – без колебаний.