Третья часть повести
«Шизофрения»
Он стоял на импровизированной трибуне, смонтированной на возвышении, как бы над площадью – над самой большой площадью столицы. А внизу ликовала толпа, громаднейшая масса народа. Оранжевые полотнища, оранжевые шарфы, оранжевые платки, освещенные множеством прожекторов, громкие крики различных ораторов и периодически возникающее из этой какофонии звуков его имя. А на больших мониторах его лик, кругом его портреты. На портретах он: молодой и красивый – таким, как он себя представлял и любил… Он видел только себя, он заполнил все пространство вокруг себя – он стал всем миром…
Куда исчезли страхи последнего времени: страхи потерпеть фиаско, страхи потерять себя и свое лицо... Как он любил созерцать свой лик в зеркале, как он любил думать о себе: как о неком помазаннике Божьем, об избранности своей, как о неком образце мужской красоты. И когда страшный диагноз - проказа, изувечил его лик, то была только одна мысль о смерти. Он потерял свое лицо и, казалось, что он потерял все. Но, ему объяснили, это все были козни врагов. А Кэт так прямо и сказала: «Это все русские, они не хотят, чтобы ты поднял Украину с колен…» Какой у нее прекрасный акцент и как она прекрасна в постели – только с ней он по настоящему почувствовал себя мужчиной. Он прижал к плечу свою, стоящею рядом, жену, даже не заметив мимолетное презрение ее взгляда. Все – теперь он Президент!
Чувство собственного величия переполняли всю его суть – он стал сутью сам. Ему казалось - он стал богом, богом этого бурлящего внизу моря людей. В мыслях своих - он был повелителем этой толпы, которую он называл своим народом… Как это приятно осознавать, что он владеет целым народом. Он, тот маленький сельский мальчик, которого не все любили, так как ему часто завышали оценки – куда ж деться, учительский сын. Он, который немного побаивался женщин, теперь властелин целого народа и всех его женщин. Теперь его все любят, все! Народ его избрал, и он в это уверовал…
1. Президент
- …Вы, думаете объект Кэт возможный кандидат? - Кейт Бросман, начальник отдела ЦРУ, мельком взглянув поверх очков на Франца Клеметца, продолжая внимательно всматриваться в фотографии симпатичного мужчины.
- Да, сер. Я бы его выделил из всех кандидатов, - сухо ответил главный аналитик отдела.
- Причины?
- Жесткая мотивация на власть…
- Так это у всех, - как бы пытаясь опередить собеседника (подчиненный все же), заметил босс.
- Да, но у него она скрывается внешним поведением, в котором доминирует черта услужливости, безропотной исполнительности, приверженца некой идее. Очень схожий тип со Сталиным, Хрущевым, да и Брежневым. Как вы помните, на них также никто не ставил – считали ограниченными, временными и просчитались. Да и внешние данные удачны для создания типа виртуального сексуального объекта для неосознанного проецирования.
- Очень скрытый малый, - толи спрашивал, толи рассуждал в голос шеф отдела.
- В общем-то, да. Любит деньги, что естественно для любого банковского служащего, особенно долгое время просидевшего в низких чинах. Конечно, умело скрывает свою любовь. Любит женщин, но боится потерпеть фиаско, поэтому Кэт легко справилась с ним. Хорошо владеет стандартной политической риторикой низко образованных масс. Тип ковбоя, так сказать. Ну, и самое главное – нарцисс, типичный нарцисс, с плохо скрываемыми страхами на сексуальной почве. То есть, абсолютно управляем. Если рядом будет умная женщина, а Кэт не глупа, то задача внешнего управления полностью решаема, даже простыми средствами НЛП, без применения спецтехники и спецсредств. Это тот случай, когда секс начинает управлять разумом – привитивизм низших рас.
- Хорошо, что все так просто, - шеф удовлетворенно чмокнул губами. - В принципе я с Вами согласен. Мы не можем допустить анархии среди этих варваров, а то они разрушат мир, как в свое время Рим…
- Вечный Рим, - тихо, как про себя, добавил к мысли шефа дисциплинированный подчиненный, ранее не допускавший таких вольностей, как перебить шефа или говорить без разрешения.
- Ничего вечного не бывает, - шеф доброжелательно принял добавление, - Ничего кроме Америки. Америка – вечная, - шеф испытывающее посмотрел на Клеметца.
- Да, Америка – это навсегда, - автоматически ответил Клеметц и где-то в подсознании вспыхнул образ плаката с изображение фюрера и надписью «Германия – это навсегда».
- Это хорошо, что навсегда, - шеф доволен сам собой и своей новой сотрудницей или любовницей, как кому угодно, сделал свое решающе распоряжение, - Будем разрабатывать его, как основного кандидата. А в качестве запасных вариантов продолжим разработку и этих, - и Кейт Бросман презрительно бросил на стол десяток фотографий.
* * *
- … Они взяли в разработку двенадцать человек, сер, - молодой и еще очень услужливый секретарь положил перед Председателем Ассоциации небольшую кожаную папку.
Председатель сидел в удобном кресле возле небольшого дубового столика. Блики света, отбрасываемые языками пламени камина, смешивались с бликами солнечного света, пробивавшимися из-за матовых штор, создавая иллюзию кострища, по центру которого находилось лицо Председателя. Теперь Председателем Ассоциации и одновременно Великим Магистром стал Ричард Дворский – бывший секретарь, бывшего Председателя и Великого Магистра Ордена. Высший Совет Ассоциации зачитал завещание Великого Магистра, как бы написанное им за сутки до его смерти – считалось, что все Магистры обладали даром предчувствия или чувством времени. Завещание зачитал старейший член Совета, после вскрытия стола-сейфа Магистра. Хотя никто, из слушавших завещание, не знал почерка Великого Магистра и не видел факта вскрытия сейфа. Но кто обращает внимание на столь не значительные проблемы, когда решаются судьба, может быть, всего мира. Предыдущий Великий Магистр письменно просил Совет сделать ставку на молодого Дворского, как наиболее приемлемую и подготовленную кандидатуру, тем более что… Лишь некоторые члены Высшего Совета Ассоциации знали или догадывались, что Ричард Дворский был сыном Магистра. Члены Совета и Магистры Ордена не обременяли себя узами брака – они ведь считались властелинами мира, а властелинам не обязательно выполнять формальности мира – они их сами устанавливают.
Магистры Ордена или Ассоциации имели одинаковые права в принятии решений и правом «вето» владел каждый из них. Но в обязанности Великого Магистра было вменено соблюдать все ритуалы Ордена и координировать выполнение решений Высшего Совета. Негласное правило гласило – приоритетом на пост Великого Магистра пользовались его сыновья. Кто и когда придумал данные правила, никто уже и не помнил или не желал помнить. При желании можно было бы довести, что данное правило появилось не так давно – с тех пор, как в пору совершеннолетия вступил Ричард – сын предыдущего Великого Магистра… Но на данный момент они устраивали членов Ассоциации и ее Высший Совет. Как правило, Председатель не управлял большими финансовыми или другими ресурсами – он был символом или лицом Ассоциации. А символы и лица при необходимости менялись, увы…
Ричард Дворский был Председателем и мог формально считаться тринадцатым Великим Магистром династии, генеалогическое древо которой слегка подправил его отец, скрыв свое настоящее происхождение. И теперь все его называли не Ричардом Дворским или мистером Ричардом, а просто господином Председателем. Великим Магистром его еще не называли, хотя право должности на это он имел – Великим Магистром стают потом, заслужив это звание своими действиями, решениями. Но Ричард для себя уже твердо усвоил, что он теперь Магистр Ордена властелинов мира – Ассоциации управляющей всеми основными финансовыми потоками и при помощи их решавшей свои, только ведомые Высшему Совету задачи. А Высший Совет возглавлял он. Он был первым Председателем не имеющим формального звания Великий Магистр. Но все это не столь принципиально – Высший Совет, состоящий сплошь из одних Великих Магистров, теперь возглавляем им. Кое-чего не нравилось ему в решениях Высшего Совета и он решил постепенно изменить тактику его действий.
Тот же Высший Совет назначил секретаря новому Магистру. Ричард знал, что это соглядатай и, в случай чего, исполнитель воли Совета. Когда-то и его инструктировали на Совете, без присутствия Великого Магистра. Власть, даже самая высокая власть должна была контролироваться. Но Ричард, еще не побывав в роли Председателя, решил, что властью он ни с кем не поделится.
Страх перед бременем огромной власти сменился на осознание своего всемогущества. Теперь он желал только одного – доказать всем членам Высшего совета правильность их выбора, в чем он, лично, и не сомневался. Далее в планах Ричарда было: разобраться в истинной расстановке сил в иерархии Ассоциации, чтобы не допустить потери приобретенной власти, а по возможности и усилить ее. Он уже желал быть не просто Великим магистром, а Властелином Мира.
Но пока Ричард также был лишь членом Совета и Магистром. Да, он еще стал и Великим Магистром – самым молодым Великим Магистром – ему только что исполнилось 42 года, Магистру-отцу было за 80. Но что это значило для других членов Совета или членов Ассоциации, он еще не знал. Но что-то подсказывало ему, что к абсолютной власти его могут и не допустить – слишком сложной была система контроля за всеми членами и не только Ассоциации, но и Высшего Совета.
Он посмотрел на себя в старинное зеркало и теперь явно увидел свое сходство со своим шефом – предыдущим Великим Магистром. Тонкий с горбинкой нос, сухие, плотно сжатые губы, казалось неподвижные стального цвета глаза и тонкие, еле заметные пока, причудливо изогнутые морщины, придавали этому лицу какой-то зловещий вид. Тот самый вид, которого по началу своей службы в качестве секретаря Великого Магистра так боялся Ричард.
Да, да, теперь Председателем и Великим Магистром называли его – и это так тревожило душу. И как показалось Ричарду, не только он один осознавал свое исключительное место в иерархии людских судеб. Он заметил и даже почувствовал (!) страх своего личного секретаря перед собой. Взгляд секретаря поневоле был прикован к лицу Ричарда – он не только боялся власти этого человека, он любовался этим лицом. Теперь в этом лике сосредоточен образ власти – власти, не знающей границ в человеческом воображении. Те же самые чувства когда-то испытывал и Ричард. Теперь уже Ричард навсегда останется Магистром. И только – Ричард Дворский исчезнет, растворится в истории среди многих простых смертных, как появился новый Магистр, причисляя себя к клану бессмертных. Ничего не меняется в этом мире – мире людей…
- …Двенадцать человек, как двенадцать апостолов, - Магистр, как бы нехотя и мельком рассматривал фотографии с прикрепленными к ним краткими характеристиками людей, запечатленных на них. – Рейхард, Вам не кажется, что что-то есть таинственное в нумерологии. Магия чисел мне всегда казалась более значимой магии слов.
- Слова – это тоже числа, но числа более лаконичны, как мне кажется, сэр, - тихим и услужливым голосом ответил новый секретарь нового Магистра.
- Числа лаконичны, Рейхард, особенно когда это счета, - лицо Магистра изобразило улыбку, - хотя примитивно думать, что вся магия чисел в банковских счетах. Напротив, числа связанные с деньгами - это самые примитивные числа, предназначены как раз для примитивного мышления, не вызревших приматов. Этими числами мы правим этим миром не совершенных людей. А вот числа истории – самые загадочные числа. Даты, судьбы – это счета истории…
Магистр приподнялся, подошел к окну, отодвинул штору. Яркий свет полуденного зимнего солнца еще более подчеркнул некую зловестность лика Магистра – и он это знал. Магистр-Ричард подумал о своем отце. Никаких сыновних чувств – ведь он даже не знал о существовании отца как такового. Воспитанник престижных закрытых учебных заведений, где все были детьми высших небожителей без жесткой привязки к личностям, именам, фамилиям – Магистр был воспитан, как сын власти, а не человека. Хотя, чего скрывать, в детстве очень часто хотелось чего-то теплого, ласкового и доброго, что дают родители. Но родители были приемными: они были добрыми, но все же не родными. Он вспомнил зловещий лик Магистра, сравнил с собой…
- Интересные аналогии подбрасывает нам история. Небольшой клочок Земли Обетованной дал миру Мессию. Свежая кровь христианства взбродила в центре славянского мира. И вечно Русь противопоставляла себя сынам израелевым, противостояла и поклонялась. Вот и теперь двенадцать особей, из которых мы должны выбрать Иуду, играющего роль Мессии. И кого же предлагает им Клеметц?
- Он предлагает объект под номером двенадцать.
- Последний в списке, почему всегда последний назначается первым – также магия чисел. «…И тогда последние станут первыми...», - И опять магистр подумал о себе – он, вроде бы, безродный, ведь ни матери ни отца он так и не знал, стал первым…
- Самый подходящий экземпляр: внешние данные, плохо скрываемые пороки, комплексы, примитивные страхи, легко управляем. Типичный представитель низшей расы, - губы секретаря изобразили гримасу презрения.
- Да, это он предлагает им, но насколько я знаком с Вашим докладом, Рейхард, его основной кандидат – женщина. Не правда ли, оригинальный ход. На ее должны поставить не они, а мы – я правильно понял, Рейхард?
- Да, сер.
- И Вы с этим, как я понимаю, не очень согласны?
- Обоснование Клеметца, мне кажутся, надуманы, так сказать, слишком философски и не конкретны. Это что-то сродни эзотерике. Эти утверждения о доминировании мужского начала и возрождении женского, эти астрологические выводы… Инь, янь – какая-то китайская философия, со смесью астрологии, гелиологии… - Сказав последнее предложение, секретарь Магистра задумался, интуитивно он почувствовал некий дискомфорт, как от не верного ответа на экзамене.
Магистр повернул лицо к Рейхарду, внимательно всмотрелся в черты своего секретаря, чего раньше не делал – он хотел найти сходство с … собой. И Ричард подумал о, по всей видимости, со схожим взглядом четыре года назад после года работы с Магистром. Тогда он увидел не холодный взгляд серо-стальных глаз, а что-то человеческое, может быть даже то самое - отцовское. Но себя он никак не мог представить в виде покровителя, отца своего секретаря. Секретаря он не выбирал – ему его назначили. И Ричард прекрасно понимал, что это одна часть ушей и глаз Совета. А возможно это и ликвидатор. Уж много чего странного было в его избрании Великим Магистром. Его предшественник, вроде бы, имел неограниченную власть и никогда не шел против воли Совета, но умер как-то уж неожиданно…
Много чего было неясно в сущности Совета и Ассоциации. Декларации – это одно; логика, связующая во едино различные события и факты – это другое. И это другое говорило, что Ассоциация с ее напыщенным Советом и всеми этими, почти языческими, ритуалами – это чья-то незамысловатая пьеса. И истинный правитель мира – главный сценарист и режиссер этой пьесы. Увы, подступа к нему нет, хотя управляющие куклами спектакля нити видны, почти «не вооруженным глазом». Ричард подозревал, что об этом смиренно догадывались практически все члены Совета Ассоциации. И, наверное, только предыдущий Магистр, пусть это будет даже его отец, пожелал сам побороться за ту самую Абсолютную Власть над миром. Его предшественнику это не удалось. И желание свое он постарался передать своему сыну, так сказать, по наследству. Желание и знания, как добиться того, чего он так и не смог достичь. Путь его был не верен, ибо он не приблизился к заветной цели.
Ричард же намеревался вести свою политику захвата мировой власти. Ему немного претила философия его предшественника и, возможно, отца – он решил, что будет более решительным и практичным. Но, правила игры требовали от него определенного стиля поведения. Ритуалы и поклонение толи мудрости, толи псевдомудрости, играли не последнею роль в представлении данного стиля. И ничего проще не было, чем копировать стиль Великого магистра, в которого было чему поучиться создание иллюзии преемственности – первый и необходимый шаг к созданию иллюзии стабильности, иллюзии поклонения неким идеалам или некими людьми. Все же людьми… Даже если они на самом верху человеческой пирамиды, они, прежде всего люди. А значит им присущи все человеческие слабости, самая главная из которых – страх перед смертью и, как защита от него, завышенные самооценки своей значимости – присвоение себе ранга богов.
Да, ему намекнули, что Великий магистр его отец, может быть… Все может быть – он часто улавливал то самое не зримое сходство себя с Магистром и некую «не служебную», так сказать, связь. Он вспомнил, когда его настигло известие о смерти Великого Магистра, то первым было щемящее чувство необратимой трагедии или горя, а может и утраченной любви…
Как бы там ни было, он был наследником Великого Магистра: духовным или физическим – да, какая сейчас разница – он должен добиться того, чего желал тот…
- Я рад, Рейхард, что в Вас не ошибся – Вы не боитесь высказывать свое мнение, которое может не совпадать с моим. Вы независимы, поэтому и имеете право на ошибки, которые еще успеете исправить. Увы, я такой возможности не имею… - так тогда говорил его отец (Ричард уже был уверен в том, что предыдущий председатель был его отцом) – Великий Магистр. Он тогда как-то уж очень по старчески вжал плечи и в играющих бликах, пробивающегося сквозь шторы солнца, стал похож на сказочного гнома. И Ричард вспомнил, как однажды он пожалел своего шефа и даже был момент, когда ему хотелось пасть пред Магистром на колени и сказать что-то очень теплое, может быть, человеческое…
- …Рейхард, философия – это единственное, что отличает людей от животных. – Магистр говорил не как отец, а как строгий учитель, - Философия, как стремление к мудрости, к осмыслению, а не к действию. Мы ошибочно думаем, что животные очень мудры, потому, что живут в мире ощущений и рефлексов, как отклики на ощущения. Поэтому животные, как нам кажется, практически не допускают ошибок. Животные живут в гармонии с маленьким миром, ареалом своего обитания – их путь развития конечен. Любой вид низшего животного мира обречен на вымирание, и лишь только люди, люди высших рас – на развитие. И все благодаря осмыслению своего бытия, постижение мудрости сотворения и существования мира. Рефлексы – это для рабов. А разум - это философия. Клементц - мудр, и все хорошо просчитал. Они будут разрабатывать двенадцать апостолов, а мы лишь одну Маргариту. И мы победим. Вы, наверное, заметили, как успешно продвигаются наши «женские» проекты в некоторых государствах. Женщины-президенты – это не победа феминистики – это наша победа. Во время течки самая захудалая сучка может управлять целой сворой здоровенных псин. Женщина-самка управляет стадом самцов-мужчин, а мы женщиной – не правда ли мудро, как Вы находите, Рейхард?
- Я как-то не задумывался, сер, - честно признался секретарь, ощущая еще больший страх пред осознанием могущества этого, казалось, молодого и смертного человека. – Единственно, чего я не понял, почему мы ставим на одну женщину, ведь мужчин двенадцать?
- Кто Вам сказал, что на одну – кандидаток несколько. Но только одна прогрызет сама себе дорогу. Та, которая победит остальных, будет нами поддерживаться. Мы лишь будем отслеживать и немного поддерживать женское начало, возможно, даже через мужчину, как в нынешнем случае с Украиной. Главное – это женское начало. Ведь наша нация исповедует главенствующее право женского начала. И все женщины, которых мы ставим главами государств – еврейки. И Украиной будет править еврейская женщина, - последнюю фразу Магистр сказал твердым голосом, - мы вобьем клин в это славянское братство.
- Это очень мудро, я только сейчас это понял.
- Это хорошо, Рейхард, хорошо… Если Вы этого не поняли раньше, то будем надеяться, что и другие не поймут. Пока не поймут, а когда и поймут, то будет поздно. – Магистр на мгновенье задумался, а потом тихо, как бы разговаривая сам с собой, добавил, - Хотя, что изменится, если они это и поймут?...
…За окнами старинного замка шумели многолетние вязы, липы, дубы. Дятел старательно выстукивал свою, лишь только ему понятную азбуку Морзе. Вот его клюв ударился во что-то не природно твердое, дятел удивленно дернул головой и перелетел на другую ветку.
На вычислительном центре небольшого военного городка Подольск-90, зафиксировали резкий скачок в одном из датчиков интегральной системы слежения за замком Магистра. Особого вреда данный аномальный всплеск не принес – это был лишь один из датчиков. Так что вся беседа Магистра со своим секретарем была зафиксирована полностью. Правда, под не ритмичный стук дятла…
Этого Ричард не знал и не знал он о том, что его разговор прослушивался другими членами Совета, кстати, независимо друг от друга. Его назначение было компромиссом между Великими Магистрами, так и не решившими, кто из них займет место умершего. Все они считали Ричарда Дворского недалеким и самоуверенным молодым человеком, которого легко убрать. Так считали не только члены Совета. Если бы эти самые члены Совета знали, что тот, кто выбирал их, также считал их недалекими, самоуверенными, но может не совсем молодыми…
* * *
- …И кто это за одна, на кого они решили поставить, - генерал Кулебяка как бы нехотя спросил подчиненного, - наша газовая принцесса?
- Возможно, товарищ генерал, но и не только она, - ответил майор Иванющенко, который и доставил доклад из центра обработки данных, - мы рассматриваем несколько вариантов.
- Алексей Сергеевич, Вы так давно работаете у нас, пора отвыкать от этого казарменного этикета. Мы с Вами лишь сотрудники. Я Ваш шеф, бос и никаких «так точно», «есть» и все такое. Следите за собой – вы офицер, но не армейский.
- Так точно... Хорошо, простите… Но я думаю, Виктор Тимофеевич, что кроме нее есть еще кандидатуры. Если правильно расставить акценты, то фавориткой может стать и другая.
- Да, я знаю. Но эта наиболее предпочтительна: энергетика, деньги, банки – главный ее козырь. Но это под нашим контролем. Открытая поддержка из стороны Тель-Авива, там очень интересуются украинскими землями…
- Они всегда ими интересовались. Но Вы правы - это ложный след…
- Ее брать под полную разработку?
- Да. И еще. Не упускайте из виду жену-американку. Скорее всего, у нее тоже еврейские корни, иначе они ее не подсунули этому банкиру. Это довольно таки амбициозная особа, она вполне может травануть своего муженька, если почувствует возможность стать царицей. В русской истории уже были прецеденты, когда пришедшая, как бы Катерина, делала государственные перевороты.
- Екатерина Вторая?...
- Да, и заметьте, у нее тоже были хорошо замаскированы еврейские корни.
- Интересная нация…
- Это не нация, дорогой Алексей Сергеевич – это сброд, без роду и племени. Это гонимая отовсюду часть человечества. В любой нации есть свои изгои, свои носители Зла, как категории. Вы вот можете сказать, что есть негры-русские или китайцы-русские? Нет. А вот никого не смущает тот факт, что в любой нации есть свои евреи, свои как бы изгои или «избранные».
- Но, вся история, да вот и Библия…
- Вот в том то и дело, что гонимые отовсюду отщепенцы родов, придумали себе миф об избранном народе. Хотя они ничего и не придумывали – все религии мира утверждают народ, их исповедующий, избранным. Вот поэтому все гонимые называют себя евреями, то есть избранными. В более глубокой трактовке они, как бы свидетели Явления Бога, как прообраза Истины. Мол, только за это их и гонят. А раз их изгнали, значит, они мученики, значит, их избрал их Бог – мученик. Вот поэтому они и стремятся к мировому господству, уверовав в свою исключительность. И религия их построена на мести за свое, как бы, мучение.
- Но их же гнали, значит, было за что.
- Это вопросы, скорее всего, физиологии человека и развития сознания, как части развития вида. Всегда были вырожденцы, не желаемые доминанты. Их или убивали, как в Спарте, да и не только в Спарте – многие племенные, родовые культуры, тех же каннибалов, применяли метод физического уничтожения, как метод селекции более предпочтительных доминант в развитии. Второй метод – метод изгнания, а может и побега. Это ведется еще из первобытных родовых отношений. Так формировались те самые знаменитые еврейские черты: выживания в любых условиях, стремление к интригам, к власти. И очень важная особенность евреев – отсутствие чувства Родины, чувства родового гнезда. Достигнув желаемых властных высот, изгои начинали толи мстить, толи утверждать свое биологическое превосходство, уничтожая всех неугодных. Еврейские шабаши – самые страшные и бессмысленные бойни. Возьмите нашу революцию и ее «красный террор», идеологизированный, канонизированный евреями. Бедные еврейские мальчики, обиженные на весь свет, решили свести счеты со своим окружением. И в результате 60 миллионов русских было уничтожено только во время репрессий, а сколько было убито во время бессмысленной гражданской войны. Или та же Вторая Мировая: полуеврея Гитлера толкали на Россию еврейские олигархические кланы. И весьма загадочно принимал свои решения другой, но уже грузинский еврей – Джугашвили…
- Да, но холокост…
- В том то и дело, что никакого холокоста и не было. Высшие касты чужими руками уничтожали разную мелочь – геном свой, как говориться, чистили, да и решали свои проблемы конкуренции внутри кланов. Нет у них национального единства и национальной идеи – есть только принцип выживания. И объединяются они только тогда, когда это им выгодно. Гитлера поставили на трон еврейские деньги, да и промышленность Германии была практически еврейской, не говоря об американских ее инвестициях. Война же шла против славянской и арийской культуры. Ведь славяне и немцы имеют, как ни странно, общие генетические корни. Немецкая нация как бы представляла практическую сторону деятельности ариев – они же создали почти все, чем гордиться наше технократическое человечество. А славяне – это что-то отвечающее за духовность арийской расы – расы прародительности человечества, как некой формы космической материи, и не меньше. Ну, а мифы создавались, чтобы прикрыть истинные цели массового истребления людей. Чтобы понять это, нужно просто сравнить цифры сожженных в крематориях и расстрелянных славян с другими национальностями. Вот и сейчас Ассоциация или, как они сами ее называют, Орден во главе с этим, уже новым, Великим Магистром что-то готовит. Мы только знаем о бактериологическом и генетическом оружии нового поколения, да о разработках радиологического контроля населения. Их не зря изгоняли, не зря. Даже сейчас они не понимают, что, начиная войну против всего человечества, они воюют в первую очередь против себя - уничтожая почву под своими ногами.
- А почему не взять, да и одним махом не покончить с этим Орденом «избранных», - Алексей Сергеевич презрительно скривил тонкие губы.
- Потому, дорогой Алексей Сергеевич, что разрубив Гордиев узел, цели не достигнешь – его опять свяжут. Тем более что метастазы живут в организме человечества и они часть его. Да и эта Ассоциация всего лишь ширма, прикрывающая истинных игроков спектакля под названием «Всемирная власть». Они раскладывают свой не хитрый пасьянс из придуманных ими долларовых купюр, и думают, что правят всем миром. Уничтожить можно все и вся, но как быть с переплетением судеб, культур. Ведь это все человечество – очень сложный организм. Изгои, отверженные были и будут всегда – это необходимая часть развития любой культуры. Все революции и апокалипсические войны активировались униженными и гонимыми. В еврейской культуре кроме силового решения вопроса доминирования очень важную роль играет идеологическая часть, религия. Это сродни некой национальной, групповой шизофрении. А шизофреники, живущие, как бы, в другом мире, могут много бед натворить в мире реальном. Пока будем противодействовать или лечить, а там видно будет. Главный вопрос человеческой философии – это не есть первичность Бытия или Сознания. Главный вопрос философии человеческой – это борьба Добра и Зла. И вся суть вопроса – определение Добра и Зла. Все величайшие умы склонялись к мысли, что это суть человека, а борьба этих сущностей и есть развитие. Не бороться, значит, обречь себя на забытье: борьба – это жизнь, наша жизнь…
* * *
- …Борьба Добра и Зла… - тихо сказал Отто фон Клеметц, как бы отвечая своим мыслям. Огромное водное пространство, шум океана и ощущение своей слабости, малозначимости перед громадной силой океана, всегда вызывало мысли, выходящие за рамки быта и работы.
Отто фон Клеметц задумался, прищурясь, посмотрел на слегка розоватый заход солнца над океаном. Он любил отдыхать на берегу самого большого океана мира – Тихого океана. Все его коллеги, знакомые стремились попасть в Калифорнию, на горячие пляжи Майями или на различные экзотические острова – а Отто фон Клеметц любил прохладу. Сила безбрежных океанских волн, как дуновение высшего разума, открывали некие, казалось, ранее не постижимые истины. Суета мегаполиса, какие-то постоянные, совершенно бессмысленные проблемы, дела, превращали жизнь в пролонгированное движение маленького зомбированного человечка. Другое дело пустынное побережье океана… Он чувствовал себя здесь потомком древних мореплавателей, покоривших в свое время Атлантический океан и задолго до Колумба открывших Америку. На берегу этого океана ему казалось, что он покоряет стихию куда большею, чем его предки. Он должен был покорить или примирить две вечные противостоящие силы: Добро и Зло. Со стороны Атлантики на Америку накатывала одна сила, со стороны Тихого океана – другая. С одной стороны – ценности старой Европы и рабы Африки, а вот с другой… С другой была Азия и Россия.
С Европой как-то было все просто: много примитивной лжи, сытости, лицемерия и алчности – все, на чем, как бы строилась человеческая цивилизация. А вот Азия… Громадный Китай с его непонятой культурой, волнующей философией и не скрываемой политикой китайской гегемонии. Индия: страна легенд, сказок, нищего народа и космических ракет. Нищий природой, но богатый нефтью и Восток. И Россия…
Отто фон Клеметц, потомственный прусак, одновременно любил, ненавидел и боялся России. Это шло не от разума от тех неизведанных генетических корней нашего мышления. Чем больше он изучал прошлую и современную историю этой станы, ее культуру, тем более чувствовал, чем понимал, что не может действовать против этой страны. Все больше и больше Отто фон Клеметц не хотел приносить вред России. Да, он любил Америку. Америку не разухабистых ковбоев, а ковбоев-тружеников, Америку фермеров и рабочих конвейеров. Ту Америку, которая приютила не только его родителей, но множество других изгоев, из других стран. Америку, которая давала уверенность в завтрашнем дне; Америку, ликовавшую после высадки Армстронга на Луну; и Америку искренне скорбящей над гибелью «Шатла» и своих солдат, погибших в очередной горячей точке. Он был готов защищать эту Америку. Он искренне ненавидел мусульманских экстремистов, хотя, как аналитик мог понять их чувство мести за убитых во имя прибыли нефтяных монополий своих сограждан. Но Россия…
Его отец, убегавший вместе со своими родителями от надвигающейся русской армии; он, пропитанный геббелевской пропагандой; он вышколен на антикоммунизме, что всегда ассоциировалось только как антируссизм – он все это, как мог, передал ему, своему сыну. Но Отто фон Клеметц уже не мог, как отец, ненавидеть Россию. Противодействовать – но не ненавидеть. Он был уже американцем, гражданином страны, которая не понятно, почему всегда боролась с Россией - всегда, даже не понимая этого. Странно, чем больше его заставляли работать против России, тем меньше ему хотелось это делать. Особенно сейчас, когда его привлекли к работе в Меморандуме…
Что-то страшное было в словах представителя Ордена о превосходстве арийской расы, о его Отто фон Клеметца превосходстве. Он помнил свое детство, рассказы отца и детские книжки, рассказывающие о превосходстве арийской расы. И вспомнил он то жуткое ощущение конечности жизни, когда впервые, на экскурсии, уже после войны, увидел печи Освенцима. Но причем здесь арийская раса и евреи. Ведь его пытались убедить в том, что евреи и арии это одно и тоже. Ему показали какие-то бумаги, из которых следовало, что он, Отто фон Клеметц, представитель древнего, аристократического и… еврейского рода. Его пытались убедить, что он представитель высшей расы и должен бороться за ее возрождение. Он сделал вид, что согласен, хотя в тот момент времени он вспомнил страх и унижение пережитые им в школе – ведь он был немцем, представителем побежденного государства. Он вспомнил тех сильных негритянских мальчиков, бедные терроризировавших кварталы Нью-Йорка, где начинал свою американскую жизнь. Высшая раса… Что это такое высшая раса. Опять война, опять смерть, разрушение, во главе которого опять какие-то гермафродиты, вырожденцы и безумными лицами и идеями. Арии, тевтоны, викинги – эти могучие персонажи из древних легенд, как-то совсем не увязывались с образами тех, кого он знал, как евреев.
Но русские… Они ведь никогда не утверждали своего морфологического превосходства – они всегда боролись за некое духовное преобладание, за духовные приоритеты. «Бог – это Дух, и Ему следует поклоняться, - вспомнилось Библейское». В России не жаждали поклоняться Золотому Тельцу, хотя их к этому все время толкали, учили, навязывали тол, что называлось культурой денег, культурой тела, культурой материальной. «Беда России – дураки и дороги…» Нет, это не беда России – это ее отличие. Для Духа нет расстояний, Духу не нужны нравоучения и не нужные знания – он вечен и бесконечен. Но что такое Дух, что такое Бог…
Отто фон Клеметц мог часами стоять возле океанского берега, размышляя о чем-то вечном и бесконечном, как этот океан. Шум волн, звуки ветра и крики чаек, что еще нужно для разума насыщенного информацией, для разума, пытающего эту информацию превратить в знания, в истину…
- … Мужчина, Вы мне не поможете? – из раздумья его вывел, прозвучавший, как выстрел, женский голос.
Странно, к нему обратились не привычным «сер», «мистер», а как-то не по-американски – «мужчина». Возможно это не стандартное обращение, а может то, что обращалась женщина, не вызвало негативную реакцию. Он мгновенно оценил внезапно появившеюся женщину. Первая мысль была о том, кто она и почему появилась так внезапно на этом пустынном берегу, ведь раньше он ее здесь не видел. Как представитель разведывательной службы, он знал, что случайностей в мире не бывает. Но именно почему-то сейчас вспомнился университетский преподаватель математики, молодой русский профессор, читавший лекции по теории вероятностей и математической статистике. Он всегда старался шутить по-английски, но на русский манер. То он доказывал, что математическая статистика это лженаука. А на теории вероятностей он утверждал, что исчисленная вероятность ни что по сравнению со случаем. «Что такое вероятность в 0.999 – ничто, - говорил он озадаченным американским студентам, привыкшим к точности и практицизму, - а вот тот самый случай, один из тысячи, такое может натворить…»
Может этот был тот самый случай. А может этот акцент, с которым к нему обратилась незнакомка…
- Да, что случилось, мадам? – ответил почти машинально Отто фон Клеметц.
- У меня, это, - было видно, что женщина старается подобрать правильные слова, что характерно для тех, кто иностранный язык изучал, но мало находился в инородной языковой среде, - машина не заводится. Я не могу ехать. А меня ждут…
«Странно, а меня никто не ждет, - подумал Отто фон Клеметц, стараясь повнимательней изучить и запомнить эту женщину, разведчик все-таки».
Стройная сероглазая шатенка лет сорока-сорока пяти, ухоженное лицо не лишенное привлекательности, а как на фон Клеметца, то и красоты – утонченной красоты. Одета она была, вроде бы, и просто, но наблюдательный разведчик заметил, что костюмная пара была пошита из отличной английской шерсти, а модель бежевой, льняной блузки была явно из дорого бутика. Да и пьянящий запах дорогих духов как бы утверждал, что эта женщина не из низших слоев общества.
- Чем могу помочь, - как бы соглашаясь с ее доводами, предложил свою помощь Отто фон Клеметц.
- Вот, видите моя машина, - женщина развернулась, указав рукой на прибрежное возвышение, вдоль которого шла не широкая, усыпанная мелкой галькой, дорога.
Отто фон Клеметц увидел очертания серебристого «Ягуара». «Ого, - подумал он, хорошая машина всегда вызывала восторг любого мальчика росшего в Америке».
- Что же, посмотрим, - Отто фон Клеметц неторопливо зашагал в сторону к машине, стараясь подстроится под не ритмичный шаг своей спутницы.
Женщина передвигалась осторожно, время от времени балансируя руками, стараясь не упасть. Ее туфельки на не высоком, но тонком каблучке не позволяли вольготно чувствовать себя среди смеси песка и мелкой прибрежной гальки.
- Вы позволите? – Отто фон Клеметц предложил даме руку.
- О, Вы так любезны, - она охотно положила свою ладонь в его руку, - я Вам очень признательна. Я живу здесь недалеко в Эрнибурге, а моя дочь с зятем в Порт-Лэнде. У них сегодня годовщина свадьбы, я приглашена в гости, и вот незадача. Звонить не охота – ведь у них сейчас гости. А сервисная служба – это так долго. А я так не люблю опаздывать…
Странное чувство овладевало Отто фон Клеметцем все больше и больше. Голос этой не молодой, но очень привлекательной женщины, напоминал легкий речитатив из классической оперетты. Но больше всего Отто фон Клеметца волновала ее рука – теплая, мягкая и очень нежная. Казалось, что давно забытые чувства юности вновь нахлынули на стареющего мужчину. Он вдруг понял, что ему очень хотелось бы, чтобы эта женщина его ждала. И, что очень взволновало его – он понял, что желает эту женщину…
Когда-то Отто фон Клеметц был женат, он даже хотел иметь детей. Но его молодая жена, как истинная американка, видела семью, прежде всего в материальном достатке, в своей карьере и карьере мужа, а уж потом в детях. Они расстались… Потом были другие женщины, подруги и так случайные встречи. Были и проститутки. Со временем чувства притупились, а сексуальную энергию все больше и больше поглощала работа – сублимация или преждевременная импотенция, кто его знает. Но вот неожиданно даже для себя он почувствовал нечто…
Подошли к машине. Новое открытие ожидало Клеметца – дверь дорогой машины была открыта. Ключи находились в замке зажигания, на заднем сидении лежали какие-то коробки, судя по их внешнему виду – подарки. Отто фон Клеметц хотел было предостеречь эту женщину от подобного поведения, но почему-то сдержался – он просто наблюдал за ней. Женщина подошла к машине, села за руль, повернула ключ зажигания – привычного звука стартера не прозвучало. Она повернула лицо к Клеметцу, как бы виновато улыбнулась и развела в сторону руки, немного передернув плечами.
- Откройте, пожалуйста, капот, - попросил Клеметц.
- А как это делается? – опять, виновато улыбаясь, спросила незнакомка.
Клеметцу стало приятно от этой почти детской улыбки. И он почувствовал нежное тепло где-то внутри, возле солнечного сплетения.
- Вы разрешите, - он глазами указал на салон машины.
- Ах, да, разумеется, - торопливо ответила незнакомка, все также очаровательно улыбаясь.
Отто сел в салон машины, в ней стоял устойчивый запах кожи салона и ее духов. Других, «мужских» запахов: сигарет, мужской косметики – Отто не отметил. И почему-то от мысли об отсутствии мужчины в окружении этой женщины ему стало приятно. Он нашел кнопку управления замком капота. Вышел из машины, приподнял капот, осмотрел двигатель. Двигатель был в идеальном состоянии. Но вот клемма от аккумулятора слетела. Клеметц, как и всякий американец, любил и разбирался в автомобилях немного больше простого пользователя. Но в той легкости, с которой он обнаружил неисправность, ничего особенного не увидел – женщина была иностранкой.
- У Вас открутилась гайка от клеммы на аккумуляторе, клемма слетела. Как я понимаю, у Вас нет запасной гайки?
- О, мистер, я даже не знаю, как она выглядит, - женщина все также улыбалась, казалось, что поломка машины ее совсем не тревожит, она начала говорить, как все женщины - обо всем, даже когда их не спрашивают. – Боже, это же новая машина. Мне ее сын подарил. Он сказал, что с первого миллиона сделает мне настоящий американский подарок. Я думала, что такое американское он мне подарит. Я думала американцы – это все ковбои. Все, на что я надеялась, так это американская шляпа, как в рекламе «Мальборо». А он мне машину! Я ему говорю, что это не американская машина, а английская. А он мне отвечает, что американцы любят хорошие машины не зависимо от их национальности…
Клеметцу нравилось слушать ее голос. Ему казалось, что более приятного женского голоса он и не слышал. Он уже перестал понимать суть ее болтовни или рассказа. Но привычка решать проблемы по мере их поступления победила проблему желания продолжить обсуждение темы подарка сына. Клеметц постарался тактично прервать тираду своей случайной знакомой.
- Мэм, простите, мне нужно подойти к своей машине и возможно я смогу Вам чем-то помочь.
- Ой, - всплеснула своими ухоженными руками женщина, - это Вы меня простите. Я такая болтушка. Меня зовут Надя, то есть Надежда Павловна. Я русская, а здесь я в гостях у сына. Он у меня уже получил американское гражданство. Жена у него американка, а зовут Наташа. А сегодня у них годовщина свадьбы и скоро день рождения моей внучки. Ой, простите, я опять болтаю…
Клеметцу уже хотелось просто смеяться. Ему было радостно. Какое забытое чувство радости…
- Вы меня подождите здесь, моя машина недалеко. Через пятнадцать минут я вернусь…
- Хорошо, я Вас буду ждать, - ответила она как-то совсем уж буднично, без всех этих женских ужимок.
Для Клеметца данная фраза стала неким поворотным пунктом – он так желал, чтобы его ждали…
* * *
- … Видишь ли, Виктор, в природе человеческого поведения очень много загадок, очень… - профессор на миг задумался, и привычно массажировал переносицу. – Но это если привязываться к деталям. А если рассматривать поведение человека в неких увеличенных, абстрактных объемах, то все сводится, как сказано в Библии, к служению Духу или Тельцу. Древние мыслители не имели микроскопов, поэтому не забивали свои знания о большом мире мелкими деталями – они мыслили масштабнее, в космических, так сказать, категориях. Человек, в отличие от других видов, живущих на Земле, снабжен разумом. А это инструмент, всего лишь инструмент для расширения энтропии жизни в относительно замкнутом пространстве нашей маленькой витасферы. «Бог – это Дух, и Ему следует поклоняться» - так говорили древние. Бог во всех философских системах мира – это Творец всего сущего, а в проекции на мир человека – творец мира людей. И человек, как подобие Его должен быть творцом. Творить – это развиваться. Все преобразование мира людей – это творение. И это есть основа доминирования Духа в поведении человека. Но есть другая, дуалистическая, так сказать, сторона человеческого бытия – доминирование за счет присвоения результатов такого вот творения. Человек позиционирует себя, как доминант, присваивая себе как бы достижения культуры вида. Но не объять необъятного, не поглотить все и вся. Вот и появились деньги, как эквивалент отношения к культуре вида – появился Телец. Телец – это тупик. Дух безбрежен. Нельзя одновременно служить Духу и Тельцу, нельзя… И все, что ты рассказываешь – есть отображение этого древнего постулата. Масонство появилось сразу с появлением денег. А когда появилась возможность деньги производить, делать их товаром, а правильнее сказать – эквивалентом своей значимости, понимания своего места в истории развития вида, то почти каждый, кто держал руку на печатном станке самой значимой иллюзии людей, стал мнить себя властелином всего мира. Но жизнь коротка, а быть властелином всего мира так хочется вечно или хотя бы долго. Вот и создали Ассоциацию, как продолжение, мнимое продолжение. Не удивлюсь, если ты скажешь, что они уже создали криотеки со своим, так сказать, генетическим материалом и своими мертвыми телами. И, наверное, миллиарды идут на технологии оживления и так дальше. Для меня очевиден тот факт, что вся эта возня с клонированием ведется как раз с целью продления жизни всем этим «избранным»...
- Да, Лев, да, - генерал, отпил чая из большой кружки, - ты прав. Есть эти криотеки или криобанки с замороженными телами и их «драгоценной» спермой – все это есть. Мы даже знаем, где находятся груды никому не нужного золота. Мы пытаемся контролировать и печатание этих их долларов, хотя они уже и печатать их ленятся, а просто объявляют в банковских счетах – иллюзия в чистом виде, как ты говоришь. Сколько живу столько и удивляюсь людям, особенно тем, кто мнит себя властелином чуть ли не всего мира. Ну вот, пожелал мальчик власти, как игрушки. Дали ему эту игрушку – а дальше что? Все так скучно: поесть чего-то, чего в детстве не давали, поиграться красивыми и дорогими игрушками, женщин больше чем осилишь – и все, конец. Наши генсеки, президенты разные министры – где они, кто о них вспомнит, разве что о кровавых делах их – не добрым словом…
- Не все так просто… Механизмы регуляции вида развития очень тонкие. Действительно, человеку не дано знать – человеку дано лишь предполагать. Вот твои подопечные с полным правом могут считаться моими пациентами…
- Да, - брови генерала вздернулись вверх, выказывая неподдельное удивление, - что они, тоже того…
- Ну, да. А чего здесь странного – типичная мания величия простого смертного. Жить то мало осталось, а формула мании величия, то есть близости к неким высшим силам, предполагает бессмертие. Разумеется, они понимают или чувствую, а может и догадываются, что никто и никогда их не воскресит и не клонирует – увы. Разум призывает смириться, а безумие… А безумие провоцирует безумные поступки типа: раз мы не вечные в этом мире, то пускай и мир будет уничтожен вместе с нами. Все мои пациенты с таким мыслят так. Что готовит твоя или их Ассоциация – они готовят рукотворный Армагеддон, новую всемирную бойню. И ради чего? Ради того, что не могут не признать свое поражение перед вечностью. И путь они избрали древний, как человечество – подмена истинных ценностей человеческих, назовем их духовными, их некой стоимостью. Говоря языком православия, они подменяют Дух Тельцом. Они дают нашим всем новоявленным президентам яд тщеславия, замешанным на золотой дымке ничем не обеспеченных долларов. Ты же анализировал все пункты их Меморандума: уничтожение науки, производства, технологий, мысли и людей. И что наши сильные мира сего? Они сопротивляются? Да, нет. Тот, на кого народ русский возлагал такие надежды, уже миллиардер – слуга Тельца. И не удивлюсь, узнав, что он уже член Ассоциации или еще какого-нибудь сборища уничтожающего его народ и его вместе с ним: нет славы народа – нет славы правителя. Или на твоей Украине, поставили этого нарцисса, изуродовали ему лицо и, создав пунтик незалэжного бога и борца с Россией, полностью отняли разум, оставив только немного страстей и дух наживы. А великий народ поневоле становится заложником. Все повторяется с ужасающей точностью. Предательство Богдана и спасение от настоящего правителя Руси Алексия Тишайшего. А Мазепе и Петру уже народ православный был до лампочки: одного интересовало только Злато, другого шум возле имени своего – и все это замешано на разврате, аморальщине и безумии. Все как тогда – дикий запад ничего кроме дикости не принес, дикости и слабости. Жаль, что на Руси перевелись славные правители и править начинает Телец и его брат родной – безумие. Но осталась вера, будем надеяться что осталась…
Профессор подошел к холодильнику, открыл его и взял оттуда начатую бутылку коньяка. Подцепив длинными пальцами пробку, резко вытащил ее, налив коньяк в две большие рюмки, одну подал генералу:
- Давай, Витя, за святую Русь.
- За Русь, чтобы Дух ее победил!