Уже второй час, клацая копытами по мокрому асфальту, Черт бродил возле метро «Кропоткинская», волоча за спиной тяжелую сумку на колесиках, украшенную надписями «Взрывоопасно!», «Не влезай, убьет!», и устрашающим трафаретом черепа со скрещенными костями.
Из сумки торчал приклад обреза, и муляжи взрывпакетов. Людской поток, равнодушно огибал его, и только девушки брезгливо морщили носики, ощутив мощное амбре, плотным облаком висевшее над Чертом.
Черт был, как черт. Мощные козлиные ноги, с ляжками покрытыми черными жесткими волосами. Длинный гибкий хвост, с кисточкой на конце. Некрупное, жилистое тело, с тонкими, длинными руками. Все это сооружение венчала голова, со свиным пятаком вместо носа, длинными волосатыми ушами и небольшими , загнутыми назад рожками.
Один рог, был обломан наполовину и носил засохшие следы клея, которым Черт, безуспешно, пытался прилепить обломанную часть на место. Из под насупленных бровей, поблескивали маленькие, злобные глазки с вертикальными зрачками. Ярко-красный, раздвоенный язык, периодически скользил по черным, вывернутым губам, напоминая змеиное жало. Ну и пах Черт соответственно, козлом и жженой серой, причем больше козлом, поскольку процедура мытья в Преисподней была не предусмотрена.
- Черт меня дернул, связаться с этим пари - думал Черт .
Люди по-прежнему его не замечали, и только какой-то подвыпивший мужичок, принявший Черта, неизвестно почему за Борю Моисеева, уже с полчаса пытался уговорить его спеть.
- Спой, Боря – ныл он – Спой! Ну, что тебе…. трудно? – вопрошал мужик
- Спой, мне же будет приятно! – использовал он, неотразимый по своей убедительности аргумент.
Черт шипел и плевался, менял курс, ускорял шаг, пытаясь, избавится от назойливого приставалы. Петь, он скажем прямо, не умел, и учиться не собирался. Да и аналогия с Борей Моисеевым, его оскорбляла.
Наконец Черту удалось затеряться в толпе, но он еще долго слышал голос потерявшего объект своей привязанности мужичка:
- Боря! Боря! Ну, где же ты…?- гулким эхом раздавалось под сводами метро.
Черт, осторожно оглядываясь, выбрался на улицу, и уселся на сумку, прямо под аркой, рядом с торговым павильоном. Ему, два раза наступили на хвост, а какой-то шкет, оторвавшись от стайки приятелей, пытался тупыми, канцелярскими ножницами, незаметно отрезать у него кисточку. Черт дал ему щелбана, и погрозил крючковатым, черным пальцем, с загнутым когтем. Пацан, сердито надул губы, отбежал в сторону, и резко выбросил правую руку, с выставленным вперед средним пальцем.
- Что за молодежь пошла? Никакого уважения… - пробормотал Черт, и сокрушенно покачал рогами.
- Луну у них украсть, что ли? – мелькнула мысль – Только они и это наверное не заметят… Биз-мис-мены, ети иху мать.. – лексикон Черта, конечно оставлял желать лучшего.
Наконец, невдалеке, показался тот, ради кого Черт уже два часа мок под дождем. Это была довольно-таки крупная особь, с выпирающим вперед животом, туго обтянутым форменным мундиром. Блюститель порядка, двигался как ледокол, не замечая ледяную шугу на своем пути. Граждане торопливо рассыпались по сторонам, не желая быть растоптанными сапожищами сорок пятого размера.
И тут, сонный взгляд сержанта наткнулся на Черта. Метров за тридцать было слышно, как заскрипели его мозги, приходя в рабочее положение. Ледокол встал, и дав гудок стал менять курс. Теперь Черт являлся конечной точкой его назначения. У него засосало под ложечкой.
Но, чем ближе подходил сержант, чем больше успокаивался Черт. Глаза сержанта, напоминали счетчик такси, в них щелкая, менялись цифры.
- Наверно за гастарбайтера принял – думал Черт – и не может с ценой определиться. Сейчас увидит сумку с оружием, схватит меня за шкирку и потащит в отделение.
Он принял независимый вид, и принялся равнодушно обмахиваться кисточкой хвоста. Ледокол встал на прикол примерно в метре…
- Регистрация есть? – прогудело с мостика.
Черт, не торопясь поднялся, и распахнув пошире сумку, демонстративно брякая оружием и гранатами, полез на самое дно. Достал замусоленное удостоверение, с косо наклеенной фотографией самого Черта (рога на фото не поместились, пришлось дорисовывать их сверху фломастером), сунул в него двести евро, и помахал перед носом сержанта.
Широкая ладонь, ловко выдернула документ из когтей. Открыв удостоверение, и убрав мешающие обзору евро в нагрудный карман мундира, сержант, собрав гармошкой от усердия невысокий лоб, принялся складывать слоги в слова. Редкие рыжие брови от напряжения поднялись почти к линии волос, а глаза сошлись у переносицы. Тест поддавался туго. Черт не выдержал и прыснул, прикрыв рот кисточкой хвоста.
- У-са-ма б-ин Ла-ден. Де-пу-тат Мо-ско-вской го-род-ской Ду-мы. – прочел наконец сержант, и сняв шапку, промокнул капли пота выступившие на лбу.
- Извиняюсь, гражданин депутат. Не признал – прогудел сержант, и широкая ладонь взлетела к козырьку.
- Да ладно, чего уж там – Черт сделал последнюю попытку – Помоги лучше сумку до метро дотащить, тяжелая сволочь..
- Не вопрос, гражданин депутат – сержант легко подхватил кофр, и цепляясь прикладом за голенище сапога, поволок его к входу в метро.
Черт понуро брел сзади. Пари было проиграно в пух и прах.
Вельзевул утверждал, что в Московское метро, только на гаубице нельзя въехать! И то потому, что она в турникет не пройдет. А Черт уперся рогом, что меры безопасности в метро на высоте…. Теперь придется распрощаться с новенькими титановыми вилами, такими легкими и ухватистыми. Возвращаться в Преисподнюю не хотелось, но командировка была закончена, а задержки начальство не приветствовало.
Впереди была целая вечность, и тысячи, а может миллионы раскаленных сковород, с жарящимися на них грешниками. А на Земле шел дождь….