О, это невероятное полотно, воистину! Оно колоссально и восхищает не только размерами, но и странным содержимым. С первого взгляда оно вызывает весьма противоречивые чувства – ты и смущен, и озадачен, и потрясен. Ты не понимаешь, где начало, а где конец.
Однако, присмотревшись, начинаешь различать на полотне отдельные фрагменты, сливающиеся в буйный поток повествования. И художник добавляет в него все новые и новые краски, оттеняя безумие весельем, усиливая горечь ненавистью и смело ставя в оппозицию надежду и отчаяние.
А у тебя уже и дух захватывает. Полотно пленяет, и ты просто не можешь оторвать от него глаз, жадно рассматривая хоровод образов. Ты явственно ощущаешь легкие прикосновения залихватской гордости, ежишься от пронзительно-яркого озлобления и удивленно вздыхаешь, заприметив среди терновой влюбленности лепестки эгоистичного самолюбия.
Перед тобой разворачивается, словно на сцене, бесконечное действо, состоящее из игольчатой храбрости, бередящей душу пустоты и приносящей облегчение безнадежности. Ты внимаешь молчаливому крику поддержки и смеешься над дуэтом неловкости и смущения.
Сколько же ты провел времени, разглядывая это таинственное, играющее всеми оттенками тайн полотно? Ты не знаешь. А как же оно называется? Этого ты тоже не знаешь. И ты подходишь к сосредоточенному художнику, заносящему над полотном кисть, слегка припорошенную неизвестностью, и тихо-тихо, даже деликатно, спрашиваешь:
-Простите. А что же вы пишите?
Художник на секунду хмурится, досадуя, что его отвлекают, но потом его глаза светлеют и он просто отвечает, пожимая плечами:
-Жизнь.