Мур-мурр-мяу!..
Рассказы
(продолжение)
Считается, что кошки от природы сполна награждены такими неприятными качествами как обидчивость, злопамятство и даже мстительность. Если это так, то понятно, почему у нас в семье случились разные разности с новым жильцом, приведшие к трагедии. Было это лет двадцать назад, но помнится так, словно было сегодня.
…Обжегшись «ударами судьбы» в совместной жизни с такими замечатель-ными божьими созданиями, как Черноус, Риска и Пушок (Пушинка), я надолго зарекся звать к себе в компанию усатых и хвостатых.
Но как-то были мы с супругой на праздновании дня рождения в одной за-мечательной казахской семье. И дочка их, лет 13-14-ти, решила украсить наше общение чем-нибудь оригинальным. Со звонким вскриком: «А я вот вам что-то покажу!» – она убежала в другую комнату и вскоре вернулась – представьте себе! – с… моим дорогим и незабываемым Черноусом на плече. Уловив, навер-ное, яркую вспышку чувств в моих глазах, она и подала котенка мне.
Да, это был Черноус… Вернее точно такой же черно-белый экземпляр от-ряда кошачьих. Те же острые черненькие ушки, те же игривые изумрудные глазки, и те же, веером, черные усы. Я, наверное, так вдохновился и восхитил-ся, что все сидящие за столом, а нас было человек восемь, замерли с открыты-ми ртами и не донесенными до них вилками с коурдаком.
А я всё «ощупывал и обнюхивал» облик котенка, ища сходства с Черно-усом. А они выявились, и не одно. Казашонок был таким же егозой и юлой, как Черноус. Он живо вертел головкой, протягивал растопыренные лапки к моему лицу, словно хотел ощупать его, а то норовил облизать мне руку. Но было у не-го и отличие от Черноуса – на совершенно белом подбородке явственно про-глядывало удлиненное темное пятнышко – вроде бы небольшая бородка.
– Гляньте, какая у него изящная бородка! – воскликнул я. – Точь в точь как у знаменитого мушкетера Арамиса.
Всем празднующим за столом это сообщение показалось интересным, и ко-тенок пошел по рукам.
– Да, это смотрится как элегантная бородка, – поддержали меня все.
– Вот и пусть Арамис, – сказала моя жена, когда котенок вернулся к нам. – А можно: он будет наш Арамис?
– Есть казахский обычай: что гостю понравится в доме, то он должен и унести с собой! Вы можете выбрать любого из пяти, что сосут там свою мать, но если этот больше всех… пожалуйста! – сказал, широко улыбаясь, хозяин.
– Мы дарим вам этого котеночка, – подскочила к нам девочка, наверное, чтобы в последний раз погладить малыша.
Я тогда еще не знал, что кошек и собак нельзя брать в подарок – нужно хотя бы символическую сумму заплатить. А мы этого не сделали…
Стали мы жить-поживать втроем: Арамис, моя супруга и покорный ваш слуга. Потихоньку, без шума и восклицаний, приучили котенка пользоваться нашим общим туалетом, придумали ему несколько игрушек – два мячика и бе-резовую чурку, чтобы когти точил, а еще подарили магазинную куклу Чебу-рашку. Он с нею очень старательно играл: таскал в зубах по квартире, случа-лось, ловко подкидывал и ловил, как мячик, и обязательно хвастался ею перед гостями. Придет познакомиться – первым делом потрется об ноги гостя, а кому-то на колени вспрыгнет, а потом мяукнет как-то необычно и куда-то отправит-ся. Глядишь, тащит в зубах своего Чебурашку и если не получится водрузить его на колени гостю, просто положит у ног. Положит и обязательно звук какой-нибудь издаст, дескать: «Это моё! Посмотри, какое хорошее!»
Питался Арамис абсолютно всем, чем питались мы. Вот радость была: ни-каких проблем! Но одна его слабость как-то проявилась. Стоит кому-нибудь сделать стук-стук по куриному яичку, не важно, сырому или вареному, как раз-дается истошный крик Арамиса. В каком бы углу квартиры он ни находился, сонный или бодрствующий, он с отчаянным криком летит в кухню, дотягивается лапами до края стола и своими острейшими зубками норовит вырвать из наших рук вожделенное яйцо! Да ради Бога, кушай на здоровья!
Но очень проявилась в характере котенка и неприятная особенность. При-чем сначала она открылась мне.
Это было особенно поразительно, потому что Арамис именно меня сразу признал своим Хозяином. Он и спал у меня в ногах, когда я не разрешал ему долго мурлыкать у меня возле щеки. И запрещающие команды мои исполнял с готовностью солдата-новобранца. Но вот погладить его по спинке даже мне по-зволял не более… двух раз подряд!
Я сначала не замечал его протеста. Но однажды, стоило мне лишний раз пройтись ладонью от его головы до хвоста, этот чертёнок вдруг так зашипел и грозно оскалил зубки, что я тут же смахнул его с колен.
Но навострился и задумался. И когда тот вскоре вновь пристроился у меня на коленях, нарочно повторил прогулку своей ладонью по его спине. И опять – грозное шипение и зубы! Но я, как бы не обратив внимания на упреждающий знак, продолжил ласку. В «благодарность» он так цапнул меня, что пришлось срочно смазывать руку «Звездочкой», этой панацеей от всех травм.
Конечно, неблагодарному коту было сделано соответствующее внушение. Но через день-другой… я опять смазывал руку вьетнамским снадобьем.
Широко известно, что мой дом чуть не ежедневно наполнен гостями. И та-кова уж людская натура, что им непременно надо погладить хозяйского кота. Громко и настойчиво я стал предупреждать гостей:
– Арамис не терпит, если его гладят по спине более двух раз. Может, ему неприятно от этого прикосновения, может у него от этого мушарки бегут по ко-же, – чуть не жалобно я говорил всем – поэтому не пускайте руку в третье пу-тешествие по его спине – это опасно!
Но где вы видели человека, который с первого раза прислушается к пре-достережению?
Как ни печально, трое из моих гостей в течение месяца были «помечены» Арамисом. Двое потом жаловались, что вынуждены были взять больничный… А на моё: «Я же упреждал: не гладьте его три раза подряд!» – пожимали плеча-ми, но с явным укором во взгляде в нашу с Арамисом сторону.
А жертвы, пострадавшие от нашего кота, появлялись вновь и вновь. Осо-бенно страдали те, кто считает себя знатоком домашних животных: «У меня то-же кот, так что!..» – гордо заявлял один. «У меня дома собака, я умею с ними общаться!» – говорил другой. И оба вскоре отправились на кухню смывать кровь с рук «мёртвой» и «живой» водой – она, как и «Звездочка», исцеляла метки Арамиса.
Эти два эпизода со знатоками животных, надо сказать, случились у меня за солидным застольем. Пока двое принимали домашнюю скорую помощь, объ-явился еще более уверенный в себе знаток – не то учитель, не то журналист по имени Женя.
– Эх, вы-и! – воскликнул он отважно. – Не можете справиться с котом! Я вот сейчас…
Он, вскочив, сдуру резко замахнулся на Арамиса, который после «нежно-стей» со знатоками мирно сидел на полу в сторонке от застолья и, наверное, даже не ощущал в душе, что сделал что-то не так и вообще как-то провинился.
Стоило ретивому Жене приблизить свою решительную руку к Арамису, как тот издал натуральный клич атакующих апачей и сиганул без разбега к лицу своего врага. Тут уже «отважный» Женя с гортанным криком сиганул со своего места за столом в зале… на стол в прихожей, хотя тот находился метрах в двух от нашей компании, если не в трех.
Но в ту же секунду вслед за прыгуном-рекордсменом молнией метнулся разъяренный Арамис! Его полет при этом сопровождался звуком, который, нам показалось, издавали в прошлую войну немецкие пикировщики. У нас, остав-шихся за столом, мурашки побежали по спинам!
А в следующую секунду укротитель котов Женя… уже висел локтями на шкафе, что стоит в прихожей напротив стола. Ноги Жени бессильно скоблили по дверкам шкафа, пытаясь добраться туда, где уже были его голова и локти…
Мой крик: «Атос, нельзя!» – мститель-кот в азарте борьбы явно не воспри-нял и решительно занялся голыми пятками прыгуна-обидчика…
Я метеором выскочил из-за обеденного стола и рванул к месту поединка, чтобы предотвратить в своем доме новое кровопролитие…
…Арамис к тому же оказался не только отчаюгой-защитником своего тела, но и всего того в доме, что он признавал своим.
Был, помню случай, когда я отлучился в «кабинет задумчивости», и Ара-мис остался один на один с гостем – другом-инженером с телевидения. Когда тот при мне возился с моим компьютером, кот это спокойно наблюдал. Но стои-ло мне отлучиться, а инженеру продолжить работу с домашней вещью, Арамис проявил собственнические черты! Сначала я (в своем отдалении) услышал не-вероятный кошачий крик, потом столь же невероятный человеческий. Я выско-чил наружу в том виде, в каком был, и моим глазам предстала устрашающая картина: раскрыв на весь размер свои рты, напротив друг друга стояли кот (на столе) и мужчина (у стола), готовые сцепиться в смертельной схватке.
– Иди ты к черту со своим котом! – заорал на меня мой друг. А мой кот в этот миг молча рулил своим хвостом.
– Он решил, что я похищаю твой компьютер! И окрысился, видишь, со страшной силой! – продолжал пылить друг.
С трудом мне удалось тогда помирить их.
Меня самого Арамис, видимо, тоже считал своей вещью. Он начинал дико орать, стоило мне закрыться где-нибудь в спальне или в ванной. А если меня закрывала куда-нибудь жена, «поднимал хвост» и на неё.
Случилось как-то, что я приболел и несколько дней не ходил на работу. Вечером жена провела со мной нужные процедуры и закрыла меня в спальне. Арамису это не понравилось, и он поднял жуткий крик, принялся царапаться ко мне в дверь. Она ласково поворковала с ним, и, казалось, уговорила побыть пока в ванной. Но вскоре он и там истошно раскричался, пустил когти в дело, пытаясь выйти на волю. Наверное, она не сразу прислушалась к его требова-ниям, а может, сказала что-то неласковое. Как она была не права! Как нам вскоре пришлось пожалеть о своих действиях!
Видимо, я на несколько минут забылся в спальне. Но вскоре услышал уже не его, а её жуткий крик. Не вскрик, а буквально долгий, отчаянный крик… Я, как мог, выскочил из постели и обнаружил их в зале. Она, крича от боли, пы-талась оторвать Арамиса от своей ноги, а он, обвив ее всем своим длинным ту-ловищем, всеми двадцатью своими когтями и всеми зубами (не знаю, сколько их у котов) рвал кожу на ноге. Из-под этого «венка» на ступню стекали уже струйки крови!
– Арамис! – заорал я к чему-то и, рванув его за шкирку, отбросил стервеца подальше. Жена плача ушла в ванную, чтобы там остановить кровь и смазать ногу. А я, ошарашенный и до последней степени взбешенный, решил тут же вышвырнуть мерзавца-кота из нашего жилья.
Не тут-то было! Он, вероятно поняв мои намерения, куда только ни отпры-гивал от меня, куда только ни забивался, спасаясь от моего гнева. Наконец, я сообразил, что лучше всего открыть дверь в коридор и выгнать его туда. Но ес-ли, бывало, он старался прошмыгнуть между ног на волю, то сейчас – ничего похожего! Он, видимо, понял, что изрядно нашкодил, и его не гулять выпро-важивают, а просто гонят вон. И не хотел покидать родной кров…
Устав гоняться за воспитанным нами бандитом, я бросился к жене. На неё было страшно смотреть! Длинные, глубокие шрамы от когтей, кровь, высту-пающая из ранок от зубов – и неутешный плач несчастной женщины…
Ещё более обозлённый, я схватил что-то длинное и хлёсткое и вновь ки-нулся к коту. Но применить орудие мести не пришлось – Арамис оценил угрозу и стремглав выскочил на площадку.
Ночь оказалась кошмарной. Жена стонала от боли, я не мог успокоиться от боли за неё, да ещё обид и горечи от того, что допустил такую трагедию. Чем закончится нападение Арамиса на Хозяйку? И как она пойдет завтра на работу? Не придется ли утром вызывать «скорую»?
А ещё: как поступить с котом? Он-то в принципе не виноват, что таким жестоким образом пришлось ему отстаивать своё право на близость к своему Хозяину. И что, интересно, сейчас с ним происходит в коридоре? Почему не кричит, не просится в дом? Может, просто ушел в «свободное плавание»?
За завтраком говорить нам не хотелось. На забинтованную от ступни до колена ногу наступать было можно, боль после выскобленной до донышка «Звездочки» попритихла. Мы и решили ни в травматологию, ни в «скорую» не обращаться.
«А что с ним-то делать?» – этот вопрос был на кончике языка у обоих. Но и ответ был одинаков: «А если он ещё раз вздумает защищать свои права та-ким образом? и пройдется когтями не по ноге, а по лицу, глазам?»
Когда жена, уходя на работу, распахнула дверь, кот мимо её ног тихонько прошмыгнул из коридора в прихожую. Видимо, он молча просидел там всю ночь. Прошмыгнул и тихо тут же сел – в уголке возле двери.
Я присел на табуретку как раз напротив него. Хотелось прочесть в его гла-зах, думает ли он о содеянном? И что именно думает?
Он не поднял на меня глаз, сидел понурив голову.
Тихо, но твердо я сказал ему:
– Уходи, Арамис! Ты не смог стать нам другом… И тебе нельзя жить с на-ми… Уходи!
Кот не шелохнулся от моего страшного приговора. Так же понуро и сидел чуть левее двери. Я встал, открыл дверь и не сразу, с трудом, повторил: «Ухо-ди, Арамис!»
Он развернулся и, медленно озираясь, словно ищет дорогу, переступил порог. Повернул налево, к лестнице.
Мне показалась, что в душе он сейчас зарыдал… От этой мысли я замер у раскрытой двери, а он стал осторожно, вчера ведь он всего во второй раз ока-зался в коридоре. До этого ему лишь однажды удалось добежать до площадки второго этажа. Отчаянный вскрик жены: «Домой, Арамис!» – остановил его, и кот тогда стремглав влетел в квартиру. А теперь он покорно продолжал спус-каться по ступенькам.
Мне кажется, что я тогда не сделал никакого движения, чтобы закрыть дверь за бывшим другом. Она сама собой беззвучно захлопнулась.
К горлу моему подкатил тяжкий комок, сердце больно сжалось. Хотелось опять распахнуть дверь и крикнуть: «Домой, Арамис!»
Но я не сделал этого, не крикнул. Лишь устало подумал или прошептал: «Прости, Арамис, что не смогли мы тебя понять! Не сумели сделать тебя Дру-гом!»
Вечером, придя с работы, жена опасливо осмотрелась в квартире. Одними губами прошептала: «Где?..»
– А на лестнице его нет? – спросил я. Она помотала головой. – Значит, он ушел… – с трудом ответил я.
Ужинали мы молча. Так, не ужинали, а ковырялись в только что приготов-ленной всегда нами любимой еде, но сегодня такой безвкусной.
Больше мы о судьбе Арамиса никогда ничего не слышали. Никто нам о нем не рассказывал. А в памяти он у нас, несмотря на свою провинность, – два де-сятка лет.
199?–2009 гг.