Не мой день

Владимир Шелехов
               
               

     В понедельник я проснулся от хлопка дверями --- супруга опаздывала на работу и ускорилась слишком рьяно. А вот как быть с ключами осталось неясным. Метнувшись в след, и высунувшись на лестничную площадку, я только и услышал далеко внизу ещё один такой же хлопок. Резво, --- только что и оставалось удивиться. А у порога дверей вдруг подала голос приблудная кошка. Как же было ей ни порадеть. Прикрыв дверь, и как был --- в «негляже»  семейного, как говорят, кроя я отправился к холодильнику. За кусочком колбасы дело не стало. Снова выглянув на лестничную площадку, я убедился, что кошка ещё там. Придерживая дверь рукой, я протянул колбаску и, естественно, кошка отреагировала на запах. Не берусь судить, но может быть это самое «негляже» её и напугало. Только она, не пошла на запах, а таращась, попятилась от меня под пожарную лестницу на крышу. Как случилось, что дверь осталась без страховки и неожиданно захлопнулась  --- это неважно. Жили мы на этой квартире всего несколько дней и таких сюрпризов никто даже ожидать не мог. И как только я осознал, что и соседей по квартире дома уже нет, изначальное моё желание докричаться до жены, вернуть её вспыхнуло с неодолимой силой. Импульсивно, совершенно забыв о своём виде, я кинулся через площадку к соседней квартире, окна которой выходили на трамвайную остановку. С соседями мы познакомиться ещё не успели, но когда в ответ на безмерный лихорадочный стук в дверь и несколько испуганный вопрос «кто там» я уверил, что это сосед, и что «дело срочней некуда» --- щёлкнул замок, а дверь распахнулась, я юркнул внутрь и кинулся к форточке на кухне. Да, поглядывая на окна своей квартиры я уже отметил для себя, что эту форточку соседи держат всегда открытой. Но высунувшись с подставленной табуретки, я счёл за лучшее смолчать, поскольку трамвай успел раньше и сейчас резво тронулся с остановки вместе с супругой. Вот теперь то нахлынуло чувство неловкости. Добило меня не только осознание полнейшего бреда, которым я пытался объяснить своё поведение, но и вид прижавшейся у вешалки к стене довольно юной соседки в махровом халатике. С ней тоже было не всё хорошо. Запахнуться она ещё смогла, но вот завязать поясок у неё никак не получалось, локоны длинных растрёпанных со сна волос раз за разом путались в узелке. Когда я протискивался мимо на выход, холодок отчаяния только и удерживал меня от слёз; ну куда теперь? Вопрос разрешился почти без заминок. Когда я выходил на площадку, по лестничному маршу поднимался сосед, который возвращался «с ночи», т.е. с ночной смены. В итоге оказалось достаточно одного решительного удара, и дверь к нам в квартиру распахнулась, а замок с обломками косяка и дверей загремел по полу.  Плагиат не в чести, и потому я не буду повторять даже с сокращениями, что было сказано на нашем пятом этаже пока я лихорадочно собирался на работу. Какой там завтрак, гимнастика или душ. Двери и те пришлось попросту прикрыть, полагаясь на гневливого соседа.
      С трамваем мне повезло, ждать не пришлось. Даже взглянуть на соседские окна, как того хотелось на дорожку, не получилось --- и в полупустом по нашим меркам трамвае своё место нужно искать. К следующей остановке я уже надёжно расположился у задних сдвижных дверей так, что бы не торчать в проходе. Вагоновожатая  торопилась проскочить перекрёсток на «зелёный», поэтому  чуть приостановившись, она рванула с места, на ходу закрывая двери. Откуда взялся этот иссушенный тщедушный мужичок я так и не заметил. Но оказался упёртым. По-моему двери и трамвай уже тронулись, когда он запрыгнул в  остающуюся  щель, успев вцепиться одной рукой в поручень. Ни то резкое торможение трамвая, который так и не успел на перекрёсток, ни то толчки на стрелке или собственно дверями, но только нога у мужичка сорвалась с нижней ступеньки, а рука покинула поручень, и по всему было видно, что он, зажатый, висящий всё же пытается дотянуться руками до верхней её ступеньки.  При этом ногами, которые было видно за стеклом дверей, он буквально сучил в воздухе. Ни мало опешив от такой картины, я не мог отвести глаз от того как у него с дрожью и натугой поднимается голова, багровеет лицо, как, беззвучно шевеля губами, он наконец выдавил из себя: --- «Какой трамвай?». Ответить я не успел. Руки, нашедшие было опору, сорвались. Ещё несколько лихорадочных пассов над ступеньками, какая то боль уже у меня,  и двери распахнулись. Мужичок рухнул сперва на ступеньки, а потом и на асфальт. Снова лязгнули двери и мы умчались. Царапину у кисти руки я быстро прижал платочком, и долго ещё думал как же он умудрился меня достать.
       План был незамысловатый. Следовало заглянуть в лабораторию, где тогда я был начальником, и проехать к родителям, где лежал будто бы по такому случаю купленный недавно новый замок. Но когда до входа в здание не оставалось и сотни метров, дорогу преградил поток парящей, смердящей  грязнокоричневой массы --- порвало теплотрассу. Обходить дома,  из за сооружённых жильцами под окнами сквериков с заборчиками,  было просто немыслимо.  Благо встретил сослуживцев и попросил передать, что отправляюсь на первый корпус --- это в разбег часа три туда и обратно.
         Теперь меня ждал новый дверной замок. Точнее,  троллейбус, который ближе всего проходил мимо дома родителей. Толпа на остановке --- дело привычное. Да и ждать пришлось не особенно долго. И всё же когда, лихо затормозив, троллейбус замер у бордюра, я оказался впечатан в толпу и прижат ею к кузову. Лязг и грохот наверху кто только не услышал. Но посмотреть что там удосужились немногие. Я был в их числе. Поэтому видел как один из рычагов пантографа сорвался с провода и, пружиня на подвеске, несколько раз ударил по нему. Башмак с контактной группой --- а это, скажем без прикрас, ни один килограмм --- оторвался и рухнул вниз. Он ударил о крышу, скрывшись на мгновение из поля зрения, и уже оттуда полетел на меня. Зажатый телами попутчиков у самого входа в вагон я и рук поднять не мог, только и хватило свободы  чтобы  отстраниться головой от удара. Но здесь я преуспел не очень, задело, и позже вскочила шишка. Хуже того этот башмак оказался в солидоле. Если волосы удалось очистить быстро, то по месту его удара в грудь сверху вниз протянулась омерзительная маслянистая полоса. И всё же место своё в троллейбусе я нашёл. После затянувшейся стоянки, пропустив несколько попутных вагонов, наш троллейбус был отремонтирован и тронулся по маршруту. Рука кровоточить перестала, шишка на голове почти не ощущалась, и всё, казалось бы, складывалось хорошо, но  случившиеся задержки заставляли торопиться.  Поразмыслив немного --- а ехать было около сорока минут --- я вспомнил, что есть шанс удачно пересесть на автобус, который подвозит чуть ли ни к дверям квартиры. Всех  «делов» то --- вовремя увидеть, если такой автобус покажется на хвосте. И это было важно, поскольку его остановка была метрах в пятидесяти за углом от остановки троллейбуса. Судьба благоволела ко мне, и прежде чем наш троллейбус свернул к его остановке, далеко позади я рассмотрел автобус. Ошибки быть не могло, поскольку небыло здесь других маршрутов.
       К выходу я протиснулся как раз вовремя. Как только троллейбус замер и двери распахнулись я первым устремился наружу, высматривая как бы лучше пробежать сквозь толпу на тротуаре. Под ступенькой у выхода оказалась изрядная лужица. Пришлось задержать руку на поручне, чтобы дотянуться до сухого места. Напрасно. Дотянуться не удалось. Зато едва я коснулся земли, едва почувствовал как сквозь трещину на подошве стылая дождевая вода охолодила ногу, так сразу почувствовал сильнейший удар током. На ногах всё же удержался. Отпрянув к витринам газетного киоска, я замер, имитируя заинтересованного покупателя. Перевёл дух, успокоил сердце и невольно задумался. Ну конечно, хорошо, что из тех пяти или десяти человек, которые выходили за мной, никто не получил такого удара. А мне за что? Кто говорит, что законы физики общие и объективные?
       На автобус я, естественно, опоздал. Да и матушку дома едва застал. Но уже вскоре, с замком в пакете, отправился обратно, соображая как же организовать ремонт и надеясь, что непрошенные гости до жилища нашего ещё не добрались.