У колонки
Не успела я, отмахав четыреста вёрст на старом русском джипе, в себя придти, как потянуло меня к колонке – воды набрать.
Но главное, хотелось мне поскорее узнать, что об этой повестушке скажут мои читательницы, для которых я её сочиняла. Только день выдался жаркий, на улице – ни души. Стою, набираю баклажки, вода еле течёт.
Вдруг смотрю – в доме на другой стороне улицы задвигалась шторка, оттуда – глаз, а вот и калитка хлопнула, за ней – другая, третья.
Я вспомнила прошлогодний разговор, здесь же, девчонок, которые рядом стояли. Спросила их тогда, будто невзначай:
- А вы книжки-то читаете?
- Конечно,нам в школе задают, по программе, - ответила та, у которой ресницы до бровей и лицо миловидное, можно сказать красивое.
- Я Донцову раньше читала, а теперь надоело, - сказала с озорным круглым лицом девушка, - врут все.
- А тебе что, правды захотелось? – насмешливо прищурив глаза спросила Аня, которую я давно знаю, с её ещё дошкольного детства.
- Да, чтоб люди узнали, как мы тут захолустничаем. У них там – гламур, а у нас, - она повела рукой, дескать, вот, смотрите.
Смотреть и, правда, было не на что – полупустые палисадники с какой-то редкой растительностью, кое-где тощие деревца, избы старые, какие прошлого века, какие ещё старше. Только один дом среди всех играл ярким светом, нового ещё не потерявшего вид жилья – последнего их председателя колхоза, вернее председательши, которая распродала всю округу, а сама переселилась куда-то в Москву. Но и этот дом удивлял не достроенным гаражом, разбросанными вокруг стройматериалами, неуютом.
- Кому же это интересно? - удивилась та, с ресницами.
- Мне, например, - сказала круглолицая, - а, может, кто прочитает, и нас потом по телевизору покажут.
- Или мешок картошки подарят, - засмеялась Аня, - глупости это всё. Хотя что? Вот попроси тётю Нану, она мне как-то свой рассказ про детство читала, пусть и про нас напишет.
- Так ведь я не писательница.
- Пусть. Это даже лучше. Вы здесь давно живёте, многое о нас знаете, - сказала круглолицая.
- Попробую, - ответила им я.
И вот теперь я готовилась к встрече. Если сказать честно, трусила, ведь по Интернету они уже прочитали моё сочинение…
Первой выбежала с ведром круглолицая, Верка.
За ней с длинными, загибающимися к верху ресницами – Раечка.
Последней, чуть улыбаясь, подошла Аня.
- А я замуж вышла, - сказала она.
- Поздравляю. За кого же?
- За Владика.
У неё был очень странный вид, она будто гордилась чем-то, загадочно посмеивалась.
- Ну, что Ваша Зина уехала во Францию? - вдруг спросила она.
В глазах других девушек я видела тот же вопрос.
Меня осенило, что ради этого ответа они и вышли. Значит вот, что для них было самым главным: ведь если уехала Зина, то и для них это – шанс…
За избами прошипели тормоза электрички.
- Двухчасовая, - сказала Верка.
- Я, наверно, скоро в Москву уеду. Отцу работу обещали, и мы с матерью с ним, может, комнату снимем,- мечтательно глядя вдаль, сказала Раечка.
Вдруг из-за поворота, от станции, вышла одинокая фигурка – короткие шорты, маечка, небольшой рюкзачок за спиной и… белый платочек на голове, завязанный по-старушечьи, узелком под подбородком.
- З и н а.
- Какая тебе Зина, это же Наташка.
Девушка шла лёгко, будто скользила, будто плыла над маревом изнемогающей от жары дороги. На её лице была какая-то странная, блуждающая улыбка.
- Куда она? Она что не знает, что её дом сгорел? – сказала Таня.
Зина прошла мимо них, по другой стороне улицы, мимо домов, где уже давно никто не жил и где трава была высокая, сухая и колючая.
Пройдя ещё несколько метров, она остановилась, оглянулась, потом пошла дальше.
- Наташка, - громко крикнула Верка.
Но девушка больше не оглядывалась, она шла не спеша, едва касаясь земли, её силуэт становился всё менее отчётливым, потом засинел облачком.
- Всё, всё Вы наврали, не было ничего: ни сновидений Ваших дурацких, ни француженки, я знаю. Её Васька Гончар в тубдиспансере в Рязани недавно видел. Когда его выписывали, он спросил у медсестры:
- Её когда выпишут, мы из одной деревни, вместе бы поехали.
А она ответила:
- Сазонову вряд ли выпишут.
Верка заплакала, швырнула ведро и убежала.
- Вчера, - тихо сказала Раечка, - мама слышала, что в сельсовет звонили из Рязани. Спрашивали, остались ли у неё родные, и кто хоронить будет.
По тропинке от Аниного дома шёл ещё очень молодой мужчина, высокий красивый с розовыми пухлыми щеками и вёз коляску. Он улыбался счастливо и нежно:
- Мамка, кормить пора.
- Ой, извините, до свидания, - радостно засуетилась Аня и почти побежала к своим.