Когда я куда-то опаздываю, то обычно быстрее устаю зимой. Не знаю даже почему. Быть может из-за большого количества свитеров и тяжелой курточки? А может быть из-за того, что зимой я на год становлюсь старше и он (этот год) резко, камнем, падает мне на плечи? А к лету уже привыкаю, разнашиваю новый год жизни. Ну, или всё это из-за сугробов: по ним быстро ходить очень сложно, вот я и устаю.
Снежинки падали так медленно и аккуратно. Зима никуда не спешила – у неё ещё есть в запасе февраль, а я спешила очень домой. В кармане у меня как всегда лежало припрятанное Волшебство. Мы ещё в детстве рассовали его себе по карманам, но оно там редко залёживалось, ведь нам привычно было творить чудеса! Но сейчас оно ворочалось, ворчало, обжигало мне бока… Обиделось – я забываю о нём, и достаю только чтобы поглядеть одним глазком и – обратно.
– Ну что, надо было менять меня на студенческую Беспечность? – как-то раз спросило меня Волшебство, когда я уже окончила институт, и вдруг вспомнив, достала его из кармана. – Годы пролетели очень быстро, и Беспечность забыла тебя…
Но ведь Беспечность не покинула меня, а тоже была припрятана за пазухой. Правда, ей было совершенно всё равно, достану я или нет её. Она очень беспечно относилась к моим решениям.
Уже у самого подъезда я поскользнулась и упала в снег – из кармана случайно выкатилось волшебство. Встрепенулась, стряхнув с крыльев пыль, и мне вдруг совсем не захотелось вставать с холодного снега…
– Привет! – возникла из неоткуда рядом со мной сестра.
– Ой!
– Что «ой»?
– Маш, это ты?
– Ну, а кто ж ещё? – улыбнулась в ответ та, завалившись в сугроб рядом со мной.
– А как же? – недоумевала я. – Ведь ты же дома, а я… А я – здесь…
– Да что ты заладила?
– Маш, ты настоящая?
– Ещё бы! – сказала она фразу, понятную только нам двоим, и всё сразу стало на свои места.
– Всё равно не понимаю, как ты тут могла очутиться? – бормотала я, вылезая из сугроба.
– О чём ты, сестричка, говоришь?! Пойдём лучше, нас Ольша ждёт.
– Ольша? Где? – я готова была снова упасть в сугроб: и когда это они такое успели провернуть? Да так, что я об этом даже не узнала.
– Ну, ты странная: не веришь в волшебство?
И для пущей убедительности, наверное, Волшебство, что витало у нас над головами, тряхнуло крылами. На шапки, куртки наши размеренно упали мерцающие снежинки или кусочки радуги. Теперь я всё понимала, и мы побежали…
***
В углу, уже вовсю стояла нарядная ёлка, а под ёлкой лежали разноцветные дождинки на белой простыне. Уже всё что можно давно сделано и вкусное всё уже съедено, а дедушки Мороза всё нет и, что самое страшное, снега тоже нет!
– Как вы думаете, дедушка Мороз специально так долго не приходит? – спросила Манюня, подперев ладошками голову.
– Представляете, сколько деток ему надо навестить? – грустно ответила Ольша.
Мы выглядывали в окно, прислоняясь иногда к холодному стеклу лбами. Сегодня наши родители не на шутку были довольны и веселы. Взрослые дяди и тёти, а как резво прыгают и хохочут — как малые дети! А мы – те самые дети, которым положено хохотать и веселиться, – мы скромно сидели у окна.
Егорка был особо хмурым – в его душу уже пару недель как закралось сомнение: что-то подсказывало малышу, что Дедушка Мороз не существует… Эта истина терзала ему сердце. А мы просто ждали подарков, и каждый из нас уже представил себе самое лучшее, что можно было бы желать!
– Детвора, давайте танцевать! – звал всех дядя Дима. Вот ведь странные: неужели не понимают, что у нас есть более важные дела?
– Пап, мы ждём дедушку Мороза! – сказал твёрдо Егорка.
– Да, он должен вот-вот прийти. – Сказала я, посматривая на выдуманные часы на левой руке. – А то, что же: мы будем плясать, пока дедушка где-то там замерзает?
– А вдруг он потерялся? – ахнула Ольша.
– А вдруг он не хочет приходить? – надулась Манюня.
– А вдруг его нет? – подытожил хмурый Егорка.
Родители попытались успокоить нас, развеять наши опасения. Но, куда там! Похоже, только Антошка – старший брат Егорки – был уверен, что Дед Мороз обязательно придёт.
Мягкими шагами подкралась полночь – самое волшебное время. В этот час прошлый год расцеловывает новый год и, распрощавшись, с чемоданами садится в длинный поезд, чтобы навсегда уехать из нашего города. Нам всегда хотелось подглядеть, как они прощаются. Только родительский галдёж мешал нам это сделать, ведь в такую минуту всё должно молчать, даже не дышать, чтобы услышать! В этом году нас даже не привлекала мысль, подслушать поучения старого года.
Часы, потирая ладони, начали отстукивать полночь. Родители громко высчитывали: «Раз! Два! Три!..». За окном всё вдруг замерло, остановилось. Взрослый и скучный человек сейчас бы сказал, что все держатся за изящные ножки бокалов, до верху наполненных шампанским. Но мы-то не скучные, взрослые люди! Мы-то знали, что в эту минуту рождается волшебство.
– Ребята, смотрите! – воскликнул Антошка, – что это?
– Снег! Снег!! Снег же! – воскликнули мы.
– Девять! Десять! Одиннадцать! Две-енадцать! Ура!! – радовались родители, пропуская самое главное – рождение волшебства.
– Скорее надевайте куртки – бежим на балкон! «Сейчас будут стрелять!» — сообщил папа, и началось… Неуклюжими перебежками, надевая на ходу тёплые куртяшки, мы оказались на балконе.
Снег большими хлопьями падал нам на плечи, лица, руки…
– Хватай, Манюня, это волшебство! – шептала я сестре. Мы быстрыми движениями хватали снежинки и распихивали их по карманам.
– Что вы делаете? – удивилась Ольша.
– Тебе что, волшебство не нужно? – удивилась Манюня. – Собирай, не помешает!
Мы собирали волшебство и складывали, кто куда мог, пока все карманы не переполнились им до краёв.
Тут в балконную дверь заглянула тётя Вера.
– Эй, а кто там ждал гостей? – заговорщицким голосом поинтересовалась она.
Конечно же, мы все сразу поняли: пришёл дед Мороз. Мы расселись в зале на стульчиках и стали терпеливо ждать. Вдруг вошел дядя Дима с ватной бородой и в красной шапке, с красным мешком.
– А! Детки мои, ждали подарочков? – спросил низким голосом он.
– А где Дедушка Мороз? – спросил Егорка, всхлипывая.
– Я и есть Дедушка Мороз! – уверял дядя Дима.
Мы с девочками смущенно молчали – не хотелось выдавать дядю Диму. Егор совсем раскис, и даже подарок его не порадовал. Его волшебство, которое он припрятал за пазуху, стало тускнеть, потому что Егорка больше не хотел в него верить. Ольша потрогала пальчиком высунувшийся кусочек и вынесла приговор:
– Высыхает…
– Егорка, ты же знаешь, что Дедушка Мороз не пришел, потому что у него очень много дел, – стала успокаивать его я, – но он передал наши подарки родителям.
– Смотрите, смотрите! – позвала нас к окну Манюня.
За окном мягкими хлопьями падал снег, прикрывая тоненьким покрывалом тоскливый асфальт. То у нас во дворе, то где-то за соседними домами виднелись вспышки салютов. Люди весёлыми компаниями перемещались от одного подъезда, к другому. Уже был новый год, но всё равно было как-то странно, ведь мы проснулись ещё вчера, а за сегодня прошёл целый год!
– Вон он — Дед Мороз! Вы видите? – визжала в восторге Манюня.
А это был действительно он! Статная фигура его отчётливо была видна на фоне белого снега. На нём была надета чёрная кожаная куртка поверх привычно красного пальто.
– Это не он! Откуда у него такая куртка? – не верил Егорка, ведь сказки всегда говорили другое.
– Нет, Егора! Это он, посмотри какой он настоящий, какой волшебный! – воскликнула Ольша.
– И у него настоящая борода… – шёпотом заметила я.
– Ух ты! Настоящий Дед Мороз! – воскликнул Антошка. Он подошёл так незаметно, что мы вздрогнули.
– Привет, Дедушка-а-а! – крикнул он, хоть окно было и закрыто. Вдруг Дедушка поднял голову и посмотрел на нас, потом помахал широкой сильной ладонью и незаметно подмигнул. Волшебство, что лежало за пазухой у Егорки вмиг засияло разными красками, позабыв о своей серой тоске!..
***
– Ой, Вам плохо? – раздался где-то сверху довольно знакомый голос. Я подняла глаза – соседка. Поднимаясь из сугроба, я улыбнулась ей самой своей широкой и добродушной улыбкой:
– Нет, мне очень хорошо! Я просто тут потеряла своё волшебство, а потом нашла.
Женщина испугано посмотрела на меня, что-то пробурчала и поспешила восвояси. А я немного постояла, собирая остатки волшебной пыли к себе в карманы, и пошла домой. Волшебство, оно вырастет, если его поливать хоть изредка фантазией и радостью.
16 июля 2010 года.
Харьков