Экзамен по анатомии. Начало

               

–  А вы, Александра Тихоновна, поди уже седьмой десяток разменяли?
– Ты мне, милый мой, годков-то не прибавляй, сами прибавятся. Мне, милок, всего-то отроду шестьдесят пять. И кровь во мне ещё играет, как у молодой кобылы. Я, милый мой, смолоду была плясухой и под старость невтерпёж.
– А когда вы последний раз занимались любовью?
– Вчера!
– Это как это? Не может быть!
– А вот так! Очень даже может быть! Он мне прямо в глаза заявил: «Вы, говорит, бабуля, ещё свежа, как огурчик с грядки!» «Сам ты, говорю, огурчик, небось, и огурец-то свой пропил вместе с пивом.  « Я, говорит, пива не пью, почки берегу и всё остальное.»  По всему видать было, умный подвернулся, хоть и без очков…
А дальше-то, как?
– А ты никому не расскажешь?
– Бог с вами, в могилу с собой унесу, всё равно никто не поверии.
– Баба, она, милый мой, до старости ласки хочет и уважения, ежели она баба, а не наказанье Божье иль бревно повапленное. Знаю я таких…То Богу молятся, то дурью маются! Умирают в сорок, а потом гниют до восьмидесяти с кошками да собаками. Уж лучше бы бедного студента завели и кормили да анатомию изучали вместе, больше толку было б.
А то учатся, учатся в университетах, а потом не знают, на каком суку удавиться, прости меня, Господи!
    Я, как мужа похоронила, первое время было заскучала, а потом…
–Что потом?
– Ну, а потом траур сняла и жить продолжила, но кому попало не давала, только трезвым да солидным. От пьяниц толку мало, нажрётся и сопит, ахинею всякую несёт и матерится, а как до дела дойдёт, ни дать, ни взять – обезьяна из зоопарка.
   А тут давеча студентик-то и подвернулся, гладенький такой, серьёзный, на херувимчика похожий, говорит, на доктора учиться. Вот мне и любопытно стало, из какой глины нынче докторов лепят. «Мы, говорит, сейчас анатомию проходим, мне экзамен сдавать, как устроен женский организм, молочные железы, влагалище и так далее.» «Знаем мы ваше «и так далее», говорю. У меня, говорю я ему,  не какие-то там «железы», а натуральные русские сиськи пятого обхвата, не то, что у нынешних кривляк худосочных. Это у тебя, говорю, милый мой, влагалище в штанах болтается, а у меня между ног булочка с повидлом – так на экзамене своём и доложи… А твоё, говорю, «и такдалее» между ног торчит и моё там же спряталось, только не торчит, вот и вся твоя «анатомия».
   Словом, привела я его к себе и, первым делом, накормить решила…  Пока я жарила яичницу с котлетой, он подошёл ко мне сзади, задрал платье и стал жопу мою поглаживать да нахваливать. «Она у вас, бабуля, как у молодой, пышная и упркгая. А почему вы без трусов ходите?» – спрашивает. «А чтоб царице моей, говорю, прохладней было», лето, поди, жаркое…» «Бабуля, вы чего, вагину свою царицей называете?» – спрашивает. «Какая ещё тебе вагина, говорю. – Сам ты вагина, она у меня настоящая ночная царица. Бывало и днём не дремала… вас, дураков, ублажала, радость дарила и наслаждение.» А он всё гладит, жопу-то мою, и к ней, к царице, подбирается, я даже чуть-чуть ноги раставила, чтоб ему дорогу показать. А он, вместо того, чтобы делом заняться, мудрёные слова бормочет: «Строение ягодичных мышшц,  говорит, мне понятно.
   Ну, не дурачёк разве?!  –Ты-то хоть знаешь, где у меня похотлик прячется? – спрашиваю.
– Клитор вы имеете в виду?
– Сам ты клитор, говорю, похотлик, милый мой, это носик, глазки и ушки моей царицы, душа её, можно сказать.
– Не волнуйтесь, бабуля, так и быть, ублажу душу вашей царицы.          
      Пожарила я, значит, яичницу с котлетой, а до царицы он так и не добрался, жрать сел и на сиськи мои всё поглядывает. «Вот, говорит, поем, начнём молочные железы изучать.» «Ты ешь, говорю, сил набирайся, а таких молочных грудей, как у меня, ты сроду не видел…» «А вы, бабуля, и лифчик не не носите» – говорит. «А на кой он мне, сиськи тоже свободу любят!» «Отлично, говорит, хлопот меньше будет, – а сам котлету мою жуёт. –Давайте, скидывайте платье, я уже наелся.»
   А меня, сам знаешь, в такой сказке два раза просить не надо. Быстренько скинула платье и встала раком. А он мне: «Вы, бабуля, не торопитесь,  не на пожар, нам  анатомию изучать надо, не хухры-мухры», а сам штаны снимает. – поспешишь – людей уморишь! Доктора, говорит, не имеют права на ошибку.» « Видали мы таких докторов!» – говорю. А он:
«Ну, как, бабуля, предлагаете? По-старинке? Мне сзади, говорит, крнечно, сподручней», тут я и охнуть не успела, как он  въехал в мою царицу и помчался, и давай наяривать, «анатомию», значит, изучать. « Да, говорит, бабуля, попенция у вас что надо, прямо-таки королевская!» « Какая  я тебе «бабуля», говорю, ежели мы с тобой, как с мужем наслаждаемся.» «Да вы, бабуля, не обижайтесь, вы сто очков вперёд дадите любой студентке… старая школа, сразу видно.»
   Ишь ты, думаю, нахал попался, а с виду херувим. Тут я, пока он сзади трудился, и про молодость вспомнила, и мужа, беднягу, а потом про всё и забыла, слышу студентик говорит: «Повернитесь-ка, бабуля, передом, поглядим, какая вы спереди.»
   – Ты чего это тут раскомандовался, молоко на губах ещё не обсохло, а уже туда же, говорю я ему. У нас, сдышал, нынче демократия, а ну-ка ложись на спину, я сейчас покажу тебе, какая я «бабуля»! Даром я тебя что ли яичницей с котлетой кормила!
   – Ну, бабуля, вы даёте! – Однако покорился, я на него и взгромоздилась, как на жеребца. Ты пока изучай, как сиськи мои устроены, а я с царицей моей погляжу, на какие подвиги твой царевич годен. Тут он и приумолк, серьёзным стал, а я глаза закрыла и  поскакала. Слышу, он застонал и взмолился: «Ой, бабуля, достали вы меня, такого, говорит, со мной еще не бывало!»
   Я и сама, милый мой, вспотела до ушей, зато в раю побывла и ещё раз захотелось.
   Делать нечего, думаю, пусть передохнёт, сама оправилась, подмылась и дала ему попить компоту, холодного, из холодильника, и сама попила, словом, успокоились. Гляжу,а он не угомонился… видать, абрикосовый компот подействовал, вот он меня и повалил на спину… –Быстро, говорю, твой царевич очухался, моя-то царица готова без передыху днём и ночью дорогих гостей принимать…
   Так мы и ходили друг к дружке в гости,то он ко мне, то я к нему, пока он пощады не попросил…
   – А знаешь, что он мне сказал на пороге?
   – Нет, не знаю.
   – Он сказал мне, что таких, как вы, бабуля, надо возить по миру в золотой клетке и показывать людям, какой должна быть женщина. Вот так-то, милый мой!
   А сегодня утром, чуть свет, слыщу звонят в дверь, а я спросонья понять не могу, кого это принесло, и, как была, в рубашке ночной, пошла открывать. Открыла и глазам своим не верю – стоит мой дурачёк с сумкой через плечо, а глаза на лбу. «Ой, говорит, бабуля, не могу, извёлся весь, душа наружу вон просится, а мне на экзамен идти. Пропустила я его, значит, в прихожую, расстегнула на нём ширинку, тут «душа» его и выскочила, вся дрожит вот-вот лопнет. «Ну, пошли, говорю, в постель…» «Нет, нет, у меня времени мало, говорит, давайте прямо тут, в прихожей, по-быстрому, вы рубашку не снимайте, я мигом…» «Ишь, чего захотел, говорю я ему, я тебе не какая-то там шалава из ваших, образованных, засунула – вынула и пошла.» А он мне: «Нынче, говорит, время такое, на всё его не хватает. Вот сдам экзамен, вечерком забегу к вам и мы тогда с вами всю анатомию до корки изучим.» Поглядела я на его торчщую «душу», вижу действительно изнемогает и пожалела ему царицу свою…
   – Пожелайте мне удачи, бабуля, без неё мне никак, – слетая по лестнице, кричал.
   – Ни пуха тебе, ни пера, сынок, сказала я ему вдогонку и пошла готовить себе завтрак.

                Продолжение следует