I
Порой ей казалось, что они знакомы целую вечность. Да и, если подсчитать, их знакомство, плавно перешедшее в крепкую дружбу, длилось уже целых 5 лет. А при учете, что им на двоих было 40 лет, да еще и перевести в ту же «систему исчисления» 5 дружеских, то выходило уже целый десяток, а ведь это уже ни много ни мало целая четверть жизни. Если сравнивать дружбу с дорогим вином, то можно заметить, что настоящая дружба, как и вино, от времени не портится, а становится крепче, чище и лучше на вкус.
А началось все с вполне банального знакомства – на курсах, куда их привели чуть ли не силком – его старший брат, ее – мама. На первой лекции оба сидели недовольные, слишком раздраженные, для того, чтобы заметить кого – то рядом с собой. На второй – уже немного успокоились и начали осматриваться. И нет ничего удивительного в том, что она была первой, с кем он познакомился, ведь сидели они за одной партой. Уже потом, когда они сдружились, он любил подшучивать, припоминая ей их знакомство. На его обычный вопрос: «Меня Руслан зовут, а тебя как?» - она сначала не ответила, а лишь взглянула на него как – то испуганно-испытующе и лишь потом тихо назвала свое имя – Никита. Прямо как у мальчишки, только с ударением на последнем слоге. Как потом она объяснила, люди часто уделяли много внимания ее имени, которое действительно было необычно, переспрашивая его по нескольку раз, докапываясь до истоков. Это внимание ей претило, поэтому она при знакомствах называлась просто Никой. А там уже пусть сами разбираются – от Вероники ли это уменьшительно – ласкательное или же от Анжелики… Тут надо отдать Руслану должное, что он не стал ни расспрашивать ее, ни глупо прыскать от смеха в кулак.
Так началась их дружба. Они не рассматривали друг друга в качестве девушки или парня. Просто потому, что им это и в голову не приходило. Ведь совсем необязательно, чтобы между людьми, которым интересно вместе, были какие – то отношения личного характера. Просто друзья…просто люди, которые много общаются, посещают одни и те же курсы, иногда сбегают с них, ходят в кино, обкидываются снежками, а в жару обливаются водой.
II
Потом произошло то, чего я, наверное, никогда не смогу себе простить… Зачем я тогда познакомил их, ума не приложу, да и зачем вообще предложил Ромке – моему лучшему другу, с которым даже учились в одном классе – походить на эти курсы. Если б я знал, как все обернется, то скорее дал бы руку на отсечение, чем согласился в этом участвовать.
Когда мы пришли на курсы, я предложил Ромке сесть со мной и Никой. Естественно, перед этим мне пришлось их познакомить. Не надо было обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, что Ромка сразу очень заинтересовался Никой – стал ее расспрашивать об учебе, увлечениях. Странно было и то, что Ника, несмотря на ее чрезмерную стеснительность, с охотой начала ему отвечать. Уж в чем, а в умении общаться с девчонками Ромке, на мой взгляд, не было равных. Никины глаза светились интересом и тихой радостью. Неожиданно мне стало обидно, что мне потребовалась уйма времени, чтобы сдружиться с Никой, а он уже после пятиминутного общения с ней вел себя так, будто знает ее сто лет. Но при этом с обидой боролась радость за Нику, что ей весело и интересно, что она улыбается, а не глядит угрюмо в книгу. Я подумал, что бояться мне за нее не стоит, потому что это все несерьезно и их общение максимум будет равно количеству часов, просиженных на курсах. Если б я знал тогда, насколько сильно могу ошибаться…
Когда Ромка сказал, что они с Никой начали встречаться, мое состояние было близким к шоковому. Почему она выбрала его? Неужели она не видит, что он просто болтун? Но и спрашивать саму Нику об этом у меня бы язык не повернулся…
Когда на следующий день я увидел их на курсах, то понял, что это вряд ли только увлечение даже для Ромки, потому что их лица просто дышали счастьем. И тут я впервые понял, что ревную Нику к Ромке. И причиной было вовсе не желание по – дружески оберечь Нику от неприятный приключений…Нет…Тут виновато было то же чувство, что и испытывал Ромка к Нике.
С этого дня мне стало больно видеть их вдвоем. И в какой – то степени я был благодарен Нике, когда она перевелась на другие курсы, а Рома остался со мной. Так я хоть мог обманывать себя, что между ними ничего нет, и от этого становилось немного легче.
В остальном же ничего не изменилось – так же вставало и садилось солнце, так же мы с Никой ходили иногда гулять в парк и в кино. Но уже не было той непринужденности в наших отношениях. И в этом был виноват я. Ну не мог я смотреть на нее и не думать о том, как ее обнимают руки не мои, а его, как целуют ее его губы. От этого накатывала такая волна ревности, что свет мерк перед глазами. Но не то что сказать, но даже намекнуть ей на глубину моих чувств я не мог. Ведь это не только бы разрушило нашу дружбу, но и лишило меня единственной возможности видеться с ней. Быть рядом с ней, пусть даже как друг – вот что стало одной из целей моей жизни…
Далеко ли зашли их отношения? Об этом я не имел ни малейшего понятия. Сама Ника была не из любителей обсуждать личную жизнь, да и Ромка вдруг изменился – если раньше я то и дело слышал его бахвальства об очередной охмуренной им девчонке, то теперь он вообще молчал, словно боялся сглазить и потерять нечто действительно ценное для него.
Но все равно должен признаться, что я не воспринимал чувство Ромы всерьез. Может быть это было оттого, что до Ники завоевывать девчачьи сердца было для него чем – то вроде хобби, а может быть потому, что воспринимал близко к сердцу только свое отношение к Нике… Тут во мне сказывался эгоист, утверждающий, что даже собственный порезанный палец болит сильнее, чем разбитая коленка друга, а тут дело намного серьезнее – тут речь идет о сердце. Жизнь превращалась в карусель, на которой крутились мы все трое.
Когда его отец предложил нам работу в своей фирме за тысячи километров от дома, мы были несказанно рады. Ромка больше всего радовался возможности карьерного роста, я же – хотя бы временной остановке на этой безумной карусели.
И тут все резко остановилось… словно кончился завод у карусели и она, резко дернувшись, стала на месте…Ромки не стало… Он разбился в автомобильной аварии, выехав на встречную полосу…Самое странное, что тот день до сих пор вспоминается мне в мельчайших подробностях, словно отснятый на пленку фильм, который можно просмотреть вновь и вновь…Помню больницу, Ромку, от которого осталось целым только лицо – все стальное было сплошным кровавым месивом…Помню, как он смотрел на меня невидящими глазами и…звал Нику…звал, звал, звал...без остановки, словно на одном дыхании…и так целых полчаса..потом его не стало..
Затем были похороны, поминки, потом – звонок Нике… Порой мне снится тот звонок…ее голос, наполненный сначала непониманием, недоверием, а потом – медленно нараставшей, словно снежный ком, болью. Я чувствовал себя последним гадом, но иначе поступить не мог, потому что она должна была узнать об этом именно тогда. Думал, что было бы намного хуже, если бы эта новость настигла ее, когда она бы приехала встречать в аэропорт нас, а встретила бы только меня.
III
После звонка Руслана моя жизнь как бы разделилась на два периода – «до» и «после», на «с» и «без». Первые три недели прожила как во сне, как в тумане, не помня ни дней, ни событий, их наполняющих. Было такое чувство, что жизнь остановилась и больше никогда не вернется в привычное русло…
Но это было ошибкой. Как бы избито это не звучало, но все же – время лечит. Да, оно не залечивает раны души да конца, остаются рубцы, но все же становится хоть немного легче.
Со временем я стала замечать, что у меня появилась паническая боязнь быть одной, но в то же время был и страх полюбить кого – то вновь. Может быть, это какая – то своеобразная защитная реакция души, ее стремление защитить сердце и себя саму от боли. Со временем я научилась играть чувствами других, использовать их так, как мне было удобно. Научилась говорить то, что они хотели услышать, вместо того, что хотела сказать… И если со стороны это могло показаться в каком – то роде самоусовершенствованием, то на самом деле для меня это был бег. Я пыталась убежать от воспоминаний, от мыслей,…да и от самой себя. Где – то слышала высказывание: «Люди не замечают, как плачет ночами та, что идет по жизни, смеясь». Что ж, пожалуй, это правда и, наверное, про меня…
Поэтому я действительно обрадовалась, когда примерно через год после того самого звонка увиделась с Русланом. Обрадовалась ему, как одному из немногих людей, которые действительно близки мне и перед которыми ставшая привычной для меня маска оптимиста становится ненужной.
А Руслан действительно был молодцом – ни разу ни словом ни полусловом он не обмолвился о том злосчастном дне. Хотя, я уверена, он, наверное, помнит его не хуже меня. Его желание оградить меня от болезненных воспоминаний умиляло и в какой – то степени сроднило нас. Постепенно мы становились с ним действительно лучшими друзьями друг для друга.
Кстати о дружбе между парнем и девушкой – многие не верят в такую, но все я буду до последнего дня утверждать, что она есть. Дело только в том, что не каждому она достается. А мне и правда посчастливилось встретить Руслана в своей жизни. Лучшего друга я и пожелать не могла. Порой мне казалось, что мы с ним составляем две половинки одного целого – настолько часто совпадали наши вкусы и взгляды на многие вещи. Хотя вполне могло оказаться и так, что чаще один подстраивался под другого, чтоб хоть как – то порадовать друг дружку. Не знаю… Но все же так или иначе эта дружба стала для меня той отдушиной, ради которой стоило жить.
Но друг – это друг, а личная жизнь – совсем другое. Надо отдать должное Руслану, он всегда давал довольно точную характеристику каждому из новых парней. Но в то же время я даже не рассматривала такую возможность, что на месте моего парня окажется Руслан. Однажды наша общая знакомая спросила меня, почему бы нам с Русланом не попробовать встречаться, ведь мы с ним очень подходим друг другу. Однако, меня этот вопрос рассмешил. Как так? Я и Руслан? Встречаемся? Нет, это уж слишком! Как я могу встречаться со своим другом?
Но все же я стала замечать за собой, что все чаще начинаю задумываться над этим вопросом. И самое странное, что я, в принципе, была бы не так уж и против… Чувствую, что меня опять затягивает в ту же пропасть, как и с Ромой… И самой страшное, что у меня нет никакого желания бороться с нараставшим чувством. От этого становилось и сладко, и в то же время жутко. Сладко вновь испытать это уже давно позабытое чувство и жутко от мысли, что у него нет шансов на развитие. Да и как мне быть? Не лезть же к Руслану с признаниями? Думаю, что навряд ли он испытывал что – то подобное по отношению ко мне. И если он узнает об этом, то, естественно, поведет себя по–джентельменски, но все же нашей дружбе придет конец. А этого я хочу меньше всего…
Другие парни перестали меня интересовать. Был Руслан. Пусть как друг, но все же он мой… Теперь встречи с ним стали самыми желанными событиями. Я стала стараться надевать на них что – то новенькое, укладывать по – новому волосы. Не знаю, замечал ли это Руслан, потому что он и раньше говорил, что я хорошо выгляжу. Но если раньше для меня его слова были некой обычной ежедневной константой, то теперь я искренне радовалась любому комплименту с его стороны. Да и вообще, каждая минута, проведенная с ним, была настоящим счастьем для меня.
Поэтому я была рада, когда на зимних каникулах он позвал меня поехать с ним на выходные в горы. «Только он, я и горы»,- ликовало во мне.
Когда мы добрались до горной канатной дороги, Руслану пришлось долго уламывать меня прокатиться на ней. Все это из – за того, что я до смерти боюсь высоты. Но после того как он пообещал держать меня, я согласилась под его бурное ликование.
Площадка посадки с утрамбованным сотнями ног снегом постепенно отдалялась, пока совсем не скрылась из глаз. Теперь и над головой, и со сторон, и под ногами было лишь белым – бело, и только лишь изредка местами мелькали черные стволы деревьев. Все это было таким торжественным и величавым, что невольно захватывало дух, заставляя забыть о единственном для меня парне, который сидел рядом и сжимал мою руку в своей…
Внезапно кресла канатной дороги дернулись и остановились. Послышался непонятный шум. Мы с Русланом недоумевающее переглянулись, а потом посмотрели вперед, откуда слышался нарастающий гул и треск. Когда я увидела источник этого ужасного шума, у меня от страха похолодело в груди… Впереди, одно за другим оседали вниз кресла, проваливаясь в белую пропасть… «Лопнул трос», - сказал Руслан, и наша кресла вслед за другими понеслись вниз…
Когда я очнулась, сначала не поняла толком, где нахожусь. Но раскалывающая голову боль сразу все напомнила. Я села и попыталась оглядеться вокруг. Вокруг были деревянные обломки кресел, обрывки троса и снег, снег, снег. Отчего – то красный. Дотронулась рукой до головы. Обжигающая боль заставила меня охнуть и на какое – то время закрыла глаза красной пеленой. Когда я пришла в себя, то сразу подумала: «А где Руслан?» Рядом нигде его не было. Я вскочила на ноги и стала его звать. Но он не откликался и лишь эхо передразнивало меня. Стала бегать вокруг, как щенок, потерявший хозяина, все более увеличивая круги. И увидела его…
Следы на снегу от моей разбитой головы были просто лужицей по сравнению с тем, что я увидела возле Руслана. Побежала к нему, поскальзываясь на снегу, упала, добралась чуть ли не ползком. Он был жив и на звук моего голоса открыл глаза и попытался встать, но не смог, лег обратно на снег и на его лице отобразилось нечто вроде болезненной улыбки,…а зубы и губы были в крови. У него было пробито правое легкое и вряд ли он выживет до того момента, пока нас найдут. Руслан понимал это и все же хрипящим шепотом пытался успокоить меня и волновался насчет пробоины в моей голове. «Молчи»,- попросила я его и легла рядом с ним. «Мы оба знаем, что нас не найдут быстро… Жалко только, что такой страшный конец», - сказала я ему. Тем временем моя рана давала о себе знать желанием заснуть. Да и его клонило в сон. Заснуть, забыться – такая смерть легче, чем от ран.
Но не знаю, попадут ли наши души после смерти в одно место, да и существует ли на самом деле эта «жизнь после смерти»… И сейчас я должна сказать ему самое важное… «Я люблю тебя, Руслан»… Я слышала как его сердце забилось быстро и сильно, словно становилось большим и ему было тесно в груди. «Ника, - прохрипел он – я люблю тебя…люблю с того самого момента, когда увидел тебя…люблю тебя больше жизни…до потери пульса». Я не выдержала и расплакалась. «Спасибо тебе», - прошептала я ему и поцеловала в побелевшие губы. Он обнял меня здоровой левой рукой и притянул к себе. Я обняла его шею и положила голову на плечо… Спасибо тебе, Господи, за то, что есть настоящая любовь и за то, что она досталась нам…
IV
Когда их нашли спасатели, они совсем не были похожи на умерших..они скорее спали - улыбки застыли на их губах, а руки переплелись меж собой. И если смерть – вечный сон, то для этих двоих жизнь была лишь долгой прогулкой перед ним, после которой, устав, они сладко заснули в обнимку.
А весной на том месте, где их нашли, вырос куст с невиданными в тех краях ягодами и местные жители назвали их ягодами русланики. И появилась примета, что если двое влюбленных съедят по такой ягоде вместе, то не расстанутся никогда…