дом на краю обрыва

               
На полу лежит тело. Оно так близко к камере, что видно не полностью – только прихотливый изгиб бедра. Алое платье с пунцовыми маками. Позади, в полуоткрытой двери виден жёлтый пол, залитый светом. Женские ноги по коридору – туда и обратно. Вот они появляются снова, останавливаются. Идут на камеру, дверь открывается нараспашку. Средний план сверху – златокудрая блондинка с перебинтованными руками, одетая в просторную футболку, склонившись над трупом, берёт его запястье. Крупный план снизу, из-под руки, лицо блондинки не в фокусе, на первом плане чёткие часы умершей. Секундная стрелка делает три шага и застывает навек.
;
Титры.
;
Плёнка цветная, только цвет почти незаметен. Квартира Жанны в старом доме. Камера плывёт по диагонали через ванную, спальню и кухню. Вещи разбросаны повсюду на полу. Их продолжают вываливать из шкафов люди в форменных чёрных жилетах, чёрных кепках и чёрных очках. Голоса сливаются в неразборчивый пчелиный гул, бессчётные криминалисты ходят из комнаты в комнату, суетятся, но вместо того, чтобы снимать отпечатки пальцев, разглядывают вещи, бельё, перетряхивают книжки, вываливают всё из заветных коробочек. Камера вплывает в прихожую, достигает входной двери. На стенном крючке висит только длинный тёмный шарф. Бледная Лореллу - золотые локоны, знакомая футболка – стоит тут же, в коридоре, прижавшись к стене, как перед расстрелом. У её ног виден небольшой островок пёстроплиточного пола, всё остальное завалено. Нарастает страшный звук, тягостный, пронзающий, поначалу бывший незаметным, а теперь заглушающий все голоса и шумы. Лореллу невыносимо закрывает уши, стукается об стенку спиной. В кадр влезает стоявший рядом следователь, немолодой лысоватый тип в помятом тренче, вызывающем грязное ощущение использованной салфетки. Он что-то орёт, теребит Лореллу за локоть, потом хватает за обе руки и отрывает её ладони от ушей. Болезненный звук резко обрывается. Следователь орёт прямо в лицо. Держит за руки.
Следователь: Вы меня слышите? Отвечайте! Вы слышите?
Лореллу наконец встречается с ним взглядом. 
Следователь: Покажите мне руки!
Он, не дожидаясь разрешения, начинает дёргать бинты на запястьях Лореллу. Она ничего не понимает. Следователь беспомощно оглядывается, кто-то из криминалистов протягивает ножницы. Следователь разрезает бинты на обеих руках Лореллу. Швыряет обрывки прямо на пол.
Лореллу: Зачем?
Следователь срывает присохшие пластыри, открываются раны от тонких порезов. Следователь мгновенно теряет интерес, комкает пластыри и суёт в кулак Лореллу.
Следователь: Вы уверены, что это ваша сестра?
Лореллу: Кто ж ещё.
Её голос, глухой от горя, резко контрастирует с высоким требовательным голосом следователя, Лореллу и не старается переорать хор криминалистов.
Следователь: Не слышу.
Лореллу: Она это, она!
Лореллу смотрит на руки, не зная, что делать.
Следователь: У трупа фактически нет лица. Это может быть кто угодно.
Лореллу: Не может.
Следователь: Что? Не слышу?
Лореллу: Люди не только лицами различаются.
Следователь: У неё были особые приметы?
Лореллу: Она это она, разве этого недостаточно?
Следователь: Её кто-нибудь преследовал? Были проблемы, от которых она могла сбежать и оставить нам это тело?
Лореллу смотрит на свои запястья, по которым медленно стекает кровь. Уходит в ванную. Следователь стоит на месте, не решаясь перепрыгнуть кучу вываленных вещей, которую Лореллу преодолела, даже не заметив.
Следователь: Эй!
Он заглядывает в ванную. Через открытую дверь видно, как Лореллу ставит на раковину коробку, достаёт из неё свежие бинты. Следователь явно недоволен, но видит, что делать нечего.
Следователь: Где вы живёте?
Лореллу: Разве я вас приглашала в гости?
Следователь: Мне известно, что вы нигде не прописаны.
Лореллу на мгновение отрывается от забинтовывания и поворачивается. Против света лицо почти не видать.
Лореллу: Я живу на маяке. Я там работаю.
Следователь: Вас вызовут на допрос позже.
Лореллу: Кто?
Следователь: Я.
Лореллу: Вы сказали «вызовут».
Следователь, ничего не говоря, поворачивается и выходит в дверь.
Спускается по лестнице, ругательно бормоча.
;
В цвете. На кухне. Дома у Жанны. Валяется газета – некоторые слова вырезаны, другие плотно зачёркнуты бескомпромиссным чёрным маркером, кое-какие заклеены белыми полосками пластыря. Лореллу входит осторожно, тихие шаги никого не разбудят. Одна нога обута в ботинок, на другую надет только носок. Лореллу открывает холодильник, там вместо яиц в ряд выложены меленькие румяные садовые яблочки. Большие прямоугольные яблоки расставлены и на столе. На плите - чёрные осенние листья сгоревших фотографий. Лореллу открывает шкафчик с грифельной дверкой, на которой мелом накарябаны дни недели и ещё какие-то слова. С полки она берёт бутылку Jack Daniel’s, поворачивает её боком, проводит пальцем по отметкам, сделанным маркером на стекле. С усилием отвинчивает, наливает в мокрый стакан, не глядя на отметки. Потом так же сильно закручивает крышку, берёт бутылку за горлышко и отпускает над мусоркой. Шлёп!
Лореллу находит рядом синий клубок. Негромкий звонок-гудок стенного телефона. Лореллу запускает клубок по бело-зеркальной поверхности стола и поднимает трубку, не дожидаясь второго гудка.
Лореллу: Еллоу. (....) Её нет. (....) Жанны больше нет. (....) Да, нас часто путают, она моя копия до кончиков пальцев. Вы заходите, я сейчас у неё.
Где-то далеко-далеко, на том конце льняная блондинка по имени Алиса опускает трубку, другой рукой закрывая рот. Она потрясена, в глазах застыли слёзы. Из горла вырывается что-то, похожее на писк во время собачьего зевка.
Комната в квартире Жанны. На полках книжки, у некоторых названия полностью или частично заклеены пластырем. Многие стоят корешками к стене, и видно, что в некоторых пластырем склеены страницы. На полу валяются резаные фотографии и расчленённая одежда. Лореллу сидит на кровати, свесив ноги в сторону камеры – одна по-прежнему в ботинке, другая в носке. Лореллу что-то упаковывает в полосатую коробку из-под обуви, но что именно – не видно из-за откидной крышки. Закрывает, делает надпись маркером: «Jеаnne». Лореллу встаёт с кровати, распахивает бывшую пляжную кабинку-домик, нынче выполняющую роль шкафа. Внутреннее тесное пространство завалено всяческой рухлядью, коробками, бумагами, мешками. С перекладины свисают скомканные вещи. Лореллу ставит полосатую коробку на верхнюю полку, откуда предварительно выуживает некое белое платье, чтобы тут же с громким треском разодрать и уронить к ногам. Лореллу небрежно ворошит шуршащий хлам, потом садится на корточки и нажимает на доску, прикрывающую пространство под шкафом. До слуха доносится тонкий перезвон железных спиц. Доска переворачивается и шлёпается на пол. Лореллу запускает руку под шкаф, ничего не находит и встаёт на четвереньки, чтобы заглянуть в темноту. Её рука вытаскивает запылившийся подарок. Лореллу развязывает бантик, разворачивает красивую обёрточную бумагу, открывает коробку. Там плоская консервная банка и пинцет. Звон железа незаметно превращается в музыку – он остстукивает ритм для грусных клавиш. Лореллу дёргает за кольцо, вскрывает консервную банку, достаёт из жидкости ракушку, открывает пинцетом створки. Внутри лежат две крупные жемчужины фиолетового отлива. Пара печальных нот и тишина.
Лореллу поднимает валяющийся моток сильно синей шерсти, вдевает в него руки. Звенит дверной колокольчик. Лореллу поднимает голову, прислушиваясь, бросает шерсть. Своим обычным торопливым шагом она подходит к двери и открывает её, не спрашивая. На пороге новый персонаж. Одет в стиле casual, приятен на вид и, вероятно, на ощупь. Лет 25, глаза цвета бури, светлые усики и бородка возрастом в неделю.
ДР: Я же обещал, что приду.
Лореллу смотрит чужим взглядом, но впускает.
ДР: Ну как ты тут? У тебя даже лицо изменилось.
Он берёт её руки и видит бинты на запястьях.
ДР: Оо.
Он внезапно прижимает её к стене, с рычанием зарываясь в золотой шёлк волос. Её рука с сомнением поглаживает его спину.
;
Чёрно-белое изображение. Следователь идёт по улице, как всегда неуютно выставив цыплячью шею и засунув руки в карманы нелепого тренча. Ему мерзко и промозгло, работа поганая, лысине холодно и ветрено.
Остановка. Трамвай со скрежетом открывает двери. Следователь заходит один.
Играет радио. Следователь едет в полупустом автобусе.
Следователь в окне едущего троллейбуса.
Следователь открывает деревянную дверь старого дома.
Другой подъезд. За спиной следователя захлопывается дверь с витражом.
Следователь нажимает кнопку в современном узком лифте.
Ноги, идущие по лестнице. Сопение и шорох подошв.
За следователем закрываются двери лифта старинного, с сетчатыми дверьми.
Сквозь решётку перил видно только туловище следователя, поднимающегося вверх. Рука хватается за перила, с силой отталкиваясь. Громкое пыхтение.
Вид изнутри грузового лифта – следователь, глядя в зеркало, прислюнявливает три волоска к лысине и выходит.
Палец нажимает на звонок.
Кулак стучит в дверь.
Цветная череда средних планов в проёмах дверей -
Очкастая зануда в шарфе: Как вы сказали? Жанна?
Мажор в дорогом костюме: Сто лет её не видел.
Дама в спортивном купальнике: Я не общаюсь с подобным контингентом.
Тётенька, увешанная детьми: Говорят, её упекли в психушку.
Блондинка с кипящим чайником: Её наблюдал врач, но жила она у себя.
Длинноволосый наркоман в футболке с разводами: Больше ничего.
Красавчик с голым торсом: Не знаю.
Ехидный круглый старичок: Нет.
Пыльная старуха: Нет.
Толстуха в розовом цветастом платье: Нет.
Льняная блондинка закрывает руками рыдания.
Захлопывается одна дверь, другая, третья.
;
Картинка опять становится чёрно-белой. В закрытую дверь стучит настойчивый кулак. Стремительный ритм монтажа нисходит до нормального. Следователь прижимается ухом к двери. С другой стороны заглядывает в глазок брюнетка с короткой стрижкой и длинной чёлкой. На самом деле у неё синие глаза.
Джулс: Кто?
Голос из-за двери: Полиция.
Джулс: Мы не вызывали.
Видно голое плечо и часть спины Джулс.
Голос из-за двери: Откройте дверь.
Джулс: Вам надо этажом ниже.
Она поворачивается в профиль, собирается уходить.
Голос из-за двери: Я сам знаю, куда мне надо. Ваша подруга найдена мёртвой. Я должен с вами поговорить.
Джулс: А я должна быть осторожной.
Она едва слышно закрывает цепочку, мелькает её белое невыразительное бедро. Сквозь замочную скважину видно движение руки. Следователь отрывается от скважины и встаёт.
Следователь: Я из полиции, я могу доказать.
Голос Джулс: Общение с полицией мне не доставляет абсолютно никакого удовольствия.
Следователь: Да и мне с вами говорить не очень-то приятно.
Средний план сзади - Джулс опирается одной рукой о косяк, другую держит на поясе, вздорно выставив локоть. Рабочие руки, с торчащими венами и костью на запястье, обветренные, погрызенные и пораненные.
Джулс: Раз у нас такая взаимность, думаю, никто не будет в обиде, если вы уйдёте.
Она отходит от двери.   
В коридоре слышен шорох шагов Джулс. Следователь колотит в дверь, пинает её.
Вид из квартиры – дверь трещит под ударами. С кухни бьёт свет, очерчивая тёмную фигуру Джулс, черт сам чёрт не разберёт, даже пол трудноуловим – просто какой-то инопланетянин с узкими бёдрами, широкими плечами и длиннющими тенями ног. Джулс подходит к порогу.
Джулс: Кто вам дал право нарушать моё спокойствие? Я ничего не сделала! Если меня в чём-то обвиняют, пришлите повестку.
Следователь вытирает лысину грязным платком.
Следователь: Никто вас не обвиняет.
Голос Джулс: Тогда какого чёрта вы мне дверь вышибаете? Я что вам, преступница, да?
Средний план сзади - Джулс орёт на дверь, уперев руки в бёдра.
Джулс: Когда нужна помощь, так полиция занята, допрашивает таких, как я, это, конечно же, проще, чем ловить бандитов, я ведь не достану пушку и не отстрелю никому яйца, хотя мне очень, очень хочется!
Джулс три раза с чувством опускает сжатый кулак на предполагаемый лоб врага.   
Следователь: Послушайте, это в ваших интересах. Чем больше мы узнаем о Жанне Абель, тем быстрее мы найдём того, кто её убил. Как же вы не понимаете?
Из-за двери раздаётся звериный крик и стук кулаков, медленно и тяжело вымещающих свирепую ярость.
Голос Джулс: Я не понимаю? Я?! Это вы не понимаете! Каждый день я вспоминаю, что вы со мной сделали! Каждую долбаную ночь я проклинаю полицию, а вы говорите, что я должна вам помогать?
Следователь: Не нам, а вашей же подруге!
Голос Джулс: Не найдёте вы виновного! Придёте и скажете: «Дело закрыто», а смерть и так очень страшная вещь, но гораздо страшнее, когда некого винить и некого наказать! Убирайтесь отсюда, убирайтесь немедленно и не возвращайтесь никогда! Понятно?! Я не шучу!
Слышно, как Джулс часто-часто бьёт по двери ладонью. Следователь пятится к лифту, не сводя взгляда с чёрного дерматинового прямоугольника.
Лицо и рука Джулс, прижавшейся щекой к двери. Из коридора слышно, как закрывается и уезжает лифт. Джулс сползает, короткие ногти с визгом скребут по крашеной фанере, Джулс отдёргивает руку, услышав этот звук. Её лицо искажает нечеловеческая боль, она бесшумно плачет, неуклюже отворачивается от двери, прислоняется к ней спиной, садясь на пол. Всё тело Джулс сжато в кулак, она утыкается лицом в колени, дрожа от слёз, и падает на линолеум. Страшная тишина. Джулс взвывает, как ребёнок.   
;
Лореллу, Джулс и Алиса подходят к старинному дому, украшенному лепниной на гасторономические темы. Джулс берёт Лореллу под локоть.
Джулс: Если я могу чем-то помочь....
Лореллу: Чем тут поможешь.
Лореллу отмахивается и открывает дверь в величественный когда-то подъезд, за ней входят Джулс и Алиса. Поднимаются на лифте с удивительными решётками. Слышен лязг железа. Лореллу открывает квартиру и пропускает гостей вперёд.
Тишина, в далёком окне отголоски далёкого радио. Дом Жанны залит светом и пустотой. На бледных стенах – редкие картины. В прихожей молчит колокольчик, и всё так же висит шарф непонятного тёмного цвета. Все разуваются.
Лореллу: Я подумала, на всякий случай, вдруг вы захотите что-то взять. Ройте муки, то есть, мойте руки. Что останется, снесу в церковь.
Она заходит в ванную, включает воду. Алиса поднимается, развязав шнурки.
Алиса: Как это? 
Лореллу: Нужно всё отсюда вынести.
Она выходит из ванной, заходит Джулс, дожидавшаяся молча рядом.
Алиса: Как вынести? И кто-то будет носить её вещи?
Лореллу беззаботно стряхивает воду с рук.
Лореллу: Мне самой трудно было принять решение, но я живу в крохотном домике, там нет места.
Слышно, как звенят невидимые спицы. Вид из шкафа – открываются дверцы, Лореллу оглядывает полки, берёт полосатую коробку, передумав, ставит её обратно. Вид из комнаты – Лореллу закрывает шкаф и обрывает звон.
Лореллу: Нет, больше ничего.
Джулс сидит на полу перед кучей вещей, раскладывая их вокруг. В комнате нет мебели, кроме стула, стоящего перед Алисой, стоящей у стены. Лореллу подходит, берёт её за руку, жестом приглашая к разграблению сокровищ Жанны.
Лореллу: Бери, что хочешь, я уверена, она была бы рада.
Алиса садится на колени, слепо водит руками по груде обломков неспасённой жизни. Поднимает голову, поражённо глядя на Лореллу.
Алиса: Не чувствую пульса вещей!
Она водит по стенам потрясённым, как впервые, взглядом, одновременно медленно вставая и направляясь к двери. В пороге она оглядывается и на секунду заставляет себя выйти из прострации.
Алиса: Выкидывайте всё.
Она уходит на кухню.
Джулс: Я, наверно, всего второй раз слышу её голос, и лучше бы мне не слышать его никогда.
Алиса набирает чайник – крупный план сверху – рука ставит чайник под кран, в белую квадратную раковину.
Джулс поднимает клетку с игрушечной канарейкой внутри, крутит ключик, но механизм давно сломан.
Джулс: Она всё время молчит, я даже не могу с ней поговорить.
Лореллу: Дай сюда ворона.
Она отбирает клетку у Джулс.
Джулс: Она всё слышит, но из неё не вытащишь и словечка.
В чайник льётся вода, из чайника льётся вода.
Джулс перевязывает стопку книжек.
Джулс: Она убита горем. Ей каждый вздох, как ожог. Лореллу: Когда вдыхаешь пламя, трудно говорить. 
Алиса ставит железный чайник, покрытый, как нектаром, блестящими прозрачными каплями, на огонь. Синие лепестки пламени расцветают, почуяв воду. Стекающие капли шипят.
Джулс складывает покрывало.
Джулс: Шёпотом, всегда шёпотом, как будто боится кого-то разбудить.
Алиса моет стеклянную кружку с бабочками.
Джулс расставляет, как кегли, пустые бутылки.
Джулс: Такие прозрачные глаза, и прозрачные мысли, я же всё вижу.
Алиса открывает шкафчик с грифельной дверкой и достаёт стеклянную баночку со стеклянной же дутой крышкой. Внутри цветы и листья чая. Камера сначала неподвижно смотрит на это со стороны, а потом как бы прицепляется к банке и летит вместе с ней на стол.
Джулс: Она у меня ночует, ей так страшно одной.
Джулс вытаскивает из кучи ужасную чёрную маску оборотня.
Джулс: Знала бы она, как мне страшно с ней! Но кто-то должен быть рядом.
Джулс выворачивает маску, получается принцесса.
Алиса насыпает красивый чай в кружку – вид с поверхности стола, и всё так близко-близко.
Лореллу: На случай, если она решит отправиться за Жанной?
Джулс: На случай, если Жанна решит посетить нас.
Сквозь дно кружки видно, как кипяток из склонившегося носика взметает вверх цветные лепестки со дна.
;
Осенний парк, старый, умолчный, с переродившимися дубами. Только что кончился дождь, и птицы всхлипывают в пустынном коридоре аллеи. Лореллу и Джулс в чёрных куртках, с коробками в руках идут по тропинке, усыпанной старыми листьями.
Лореллу: Да, это правда, дубы меряют свой век столетиями. И секвойи, насколько я помню, живут по триста лет. А в Китае, говорят, есть деревья, которые вообще не имеют возраста. Никто их не сажал, и никто не видел, чтобы они засыхали, только если кто срубит.... Почему же так мало отмерено животным. Как раз - привязаться и сразу потерять.
Джулс: Ну, ворон тоже триста лет живёт.
Лореллу: Ворон – грустная птица.
Слышен крик ворона – не такое, как обычно, карканье, а тот странный звук, который исторгается из горла тёмной птицы, когда она сидит высоко на голой уже ветке в застывшей пустоте предосеннего ветреного неба.
Лореллу: Слышишь, он нам отвечает!
Джулс: Это ворон?
Лореллу: Ворон, я-то знаю. Король Артур превратился в ворона, когда его человеческий век кончился. Не веришь.
Джулс: Верю. Так бы не поверила, а тебе верю.
Лореллу усмехается. Джулс ловит её руку, болтает ею туда-сюда, как делают дети. Руки размыкаются. Опускаются руки.
Джулс и Лореллу подходят к большому старому гаражу. Судя по звуку машин, тут где-то недалеко и дорога имеется. И железная, тоже, где-то тут, где-то рядом. С деревьев и крыши капают капли, эхо проходящего дождя.
Лореллу: Ну вот, тут он и стоит. Далековато, конечно....
Джулс: Зато близко к дому.
Лореллу достаёт из кармана несколько ключей, тыкает в замок то один, то другой.
Лореллу: Мне всё равно тут не жить.
Беспечно, оставляя ещё один промежуточный пункт. Джулс прислоняется к стене гаража – художественном произведении ржавчины, разнофактурных кусков железа, неровных озёр отпавшей краски, разноцветных ракушечных слоёв. Лореллу наконец открывает двери, и обе заглядывают в темноту, где блестит мотоцикл. Неторопливо подходят.
Лореллу: Не знаю, как я буду на нём ездить.
Джулс: Продай мне.
Лореллу боком садится на мотоцикл.
Лореллу: Неудобно.
И Джулс тоже неудобно. У них пауза. Для воспоминаний.
Джулс: Мы однажды ходили в кино. Она положила голову мне на плечо, и я подумала – вот у всех на плече ангел, а у меня Жанна. Тяжёлая голова, а мне было так легко. А теперь она всей тяжестью навалилась, теперь, когда некому положить голову.
Джулс садится на мотик рядом с Лореллу.
Джулс: Она меня никогда не любила. Один раз предложила для смеха, но я отказалась тогда. Я знала, это она от отчаянья. Маниакально-депрессивный психоз в стадии разочарования. Для меня это могло бы стать вершиной счастья. Но я тогда отказалась, я тогда верила, что всё должно быть по-настоящему. Потом я, конечно, жалела, но второго шанса не было. И вот теперь ты тут.
Джулс обнимает Лореллу, покрывает поцелуями....
Лореллу: Ты чего!
Лореллу отталкивает её, и Джулс выбегает, не оглядываясь.
Джулс некоторое время стоит на улице за углом, засунув руки в карманы и раскачиваясь, потом склоняет голову и кулаком вытирает уголок рта – жест упущенных возможностей. Идёт в стильное заброшенное кафе. По улочке, где стены все в граффити, к стеклянному кафе с высокими стульями.
Внутри. Старый вертолёт-вентилятор отстукивает секунды, а Джулс стоит, не вынимая рук из карманов, изучая загадочный мир кондитерских изделий в аквариуме холодильника. Рёв «Харлея» заставляет её обернуться к окну, но видна лишь промелькнувшая тень на песке. Джулс всё же ждёт, не отводя взгляда. Лореллу без шлема мчится на мотике по переулку с каким-то отчаянным лицом.
;
Ярко и весело. Стрёкот мотоцикла. Мелькают сочные поля, полосатые, как вельвет, разбегаются из-под стремительно летящих колёс, уцепившихся за тонкую дорожку. Лореллу в шлеме, где отражается бездонное небо с кучистыми облаками – голубое видится чёрным. Лореллу ловко объезжает обширную лужу, наклонившись над ней почти отвесно. Как бы не упали коробки, привязанные позади и впереди! Хлопает крыльями большой аист, гарцующий поблизости. Ещё один, подальше, поднимает голову вслед Лореллу.
Вот и оно, как на картине - море, обрыв, дом и маяк. Слышится собачий лай. Камера легко взлетает, когда мотоцикл останавливается у крыльца. Разворачивается величественный пейзаж с зеленью на первом плане, синью в вышине и морем неописуемого цвета, название для которого есть только в дельфиньем языке.
В домике на берегу маяка. Лореллу закрывает за собой входную дверь, ставит на пол привезённые коробки. На заднем плане можно заметить тельняшку Жанны, стоящей в дверях одной из комнат, но Лореллу её не замечает. Она отдаёт ключи на хранение маленькому шкафчику в виде маячка – стоит на консольном столике, выдающемся из стены, как мыс. На мысе есть своя растительность, свои ракушки, старые конверты, украшенные большими кубинскими марками с бабочками. Столик это кусок ракушечника, отточенный сверху и крайне неровный снизу. Оттенком он сливается с белой яркостью стен, шершавых, как коржи, засыпанные сахарным песком. На одной из них сеть. Через всю прихожую, ближе к полу, тянется широкая полоса прибрежного синего цвета в оттенок полуденной тени. И это как море. Расписанные цветными картинками двери обрамляют гладко-синие косяки и гурьба самодельных рыбок в окружении весёлых ракушек – повсеместно встречающаяся гипсовая лепнина, внезапно выныривает тут и там. Вместо вешалки торчит труба, через которую кто-то перекинул штаны из светло-красного парашютного шёлка с завязками на поясе. На акульем крючке у входной двери висит белая футболка. Вот, собственно, и вся обстановка прихожей.
Лореллу уже на кухне в рассеянном свете северной стороны. Потолок поддерживают оголённые балки, к ним во всём доме привязаны канаты, тонкие и потолще, в зависимости от надобности. Тут надобность была в полках – и кто-то повесил в канатные петли доски, на которые при желании можно ставить всяческие долблёные миски, мешочки с семенами, коробки сухих колечек, да и просто занятный хлам, найденный на берегу. Имелись, впрочем, и настоящие полки, завешенные затёрто-синим хлопком, уже почти голубым, как глаза, слишком долго вглядывавшиеся в морской простор. Рядомстоящий купленный на английском базаре французский шкаф всё того же карандашно-пастельного голубого был сделан, вероятно, в те времена, когда стекло было слишком дорого, а потому дверцы его стянули сеткой, теперь уже ослабелой, но чистенькой благодаря заботам поколений. Вот в этот-то шкаф и полезла Лореллу. Она взяла нехилую банку собачьих консерв, с нескольких ножевых ударов вонзив открывалку, вскрыла и одним движением перевернула всё в миску. Взяв сию миску в одну руку, а чайник в другую, она вышла из кухни, аккуратно толкнула ногой входную дверь и очутилась на улице. Снова слышен заливистый лай старой лохматой собаки. Лореллу огибает дом и останавливается в нескольких метрах от натянутой цепи. Она ставит чайник на доски, а миску на траву. Собака замечает, что ей принесли покушать, но злости не умеряет. Лореллу берёт палку, явно заготовленную заранее, и при помощи этого чудо-устройства пододвигает миску собаке. Зверь гавкает только для видимости, но всё равно довольно страшно. Лореллу наливает воду в жёлоб, который ведёт к корыту, стоящему у будки. Опустошив чайник до капли, она уходит. Пёс ещё даёт пару гавов, а потом, убедившись, что его оставили в покое, с удовольствием принимается за еду.    
В домике Лореллу. Точнее, в ванной с облаками паутины, где только поблёскивает перламутром медная раковина, да кустарники чертят ветвями по белому стеклу. Остальное – за голубой дверью из досок, не доходящих доверху. Доносится солнечный девичий голос, издалека, со двора. Зовёт Лореллу, смеётся, кажется, стучит мяч. Лореллу как раз заканчивает умываться. Со смехом промакивает лицо салфеткой, выдернутой из стенного контейнера, современного, но на удивление вписывающегося в эту обстановку, как вписывается сюда всё, что попадает. Лореллу врасплох поднимает глаза на чёрную тряпку, которой завешено зеркало. Она ж забыла. Чья-то рука трогает лицо Лореллу. Это уже совсем другое место.
Лореллу снова стоит над умывальником, закрывает глаза. Слышен звон тоненьких спиц.
;
Кухонька в доме у моря. Лореллу левой рукой отодвигает шторку на полке, той же рукой достаёт голубую мисочку.
Где-то, когда-то, Джулс трогает лицо Лореллу, глубоко запав в свои мысли. Лореллу не отстраняется, но смотрит на Джулс с опасливым недоумением. Джулс не замечает этого, хотя глаза её направлены прямо на Лореллу.
Джулс: Точно такая же.
Она другой рукою трогает свою щёку.
Джулс: Да, совершенно безжизненная. Вот видишь, даже кожа не в силах вынести мертвенность наших лиц.
На кухне. Правой рукой Лореллу набирает и вслепую накладывает на лицо белую маску.
Где-то там.
Лореллу: Надо просто сделать маску.
Джулс: Да, маски хорошо помогают в таких случаях. О внешности небходимо заботиться всегда.
В доме. Камера покидает Лореллу и медленно отплывает через пространство кухни, которое, если показывать полукругом, кажется больше, потом проходит сквозь стену, оглядывает гостиную, где расположилась компания старых, а может, старинных стульев, обитых усталым белым хлопком, прикрытым, как ладонью от солнца, голубыми полосками – четыре тонких на некотором расстоянии сливаются в одну широкую. Камера вплывает в следующую комнату.
Фиолетовые стены. Спальня. С потолка тянутся толстые канаты, к которым привязана старая со стёршимся орнаментом лодка. Она служит Лореллу кроватью и ночами раскачивается вместе с дыханием моря, навевающим сны. Сонм подушек, одеяло через край. Дверь нараспашку, там, в окошке, где всегда бывает стекло, на этот раз – хворост, как маленький заборчик. Жанна в тельняшке почти до колен стоит как ни в чём не бывало босыми розовыми пальчиками на полосатой дорожке. Она замечает камеру, чуть улыбаясь, обменивается с ней взглядами, сматывает синий клубок и выходит из кадра, как будто бы к окну. Тут же с другой стороны появляется Лореллу, похожая на Пьеро, - затаскивает в спальню последнюю, самую большую коробку. Тяжело, мышцы напряжены даже на лице. Мимика сморщинивает маску, Лореллу выглядит, как могла бы выглядеть через сто лет. Она распаковывает коробки, достаёт книжки, связанные небольшими стопками. Садится на одну из нераспакованных коробок. Устало смотрит мимо камеры. Маска засыхает окончательно. Трескается, как штукатурка. Лицо Лореллу – крушащаяся фреска.
;
Следователь заходит в лабораторию – большое, но оттого не менее мрачное помещение, где работает много людей, почти не скрытых стеклянными перегородками. Он подходит к молодому лаборанту с дикообразиком на голове и бусками на шее.
Следователь: Вы меня помните?
Лаборант: Да, ваш труп уже готов, но туда пока нельзя.
Следователь: Почему это?
Он движется, лавируя между столами, за ним следом скачет лаборант, желая, но не решаясь остановить грубияна.
Лаборант: Постойте, там сейчас студенты!
Следователь останавливается у самой двери и гневно взглядывает на лаборанта.
Следователь: Какие ещё студенты? Кто их пустил?
Лаборант сконфуженно смотрит в пол.
Лаборант: Студенты-криминалисты. С ними дядька-черномор, то бишь декан кафедры. Они только отпечатки возьмут, и всё!
Следователь молча поворачивается и открывает дверь. Камера пробирается из-за спин столпившихся студентов на авансцену, где даёт представление сам декан – видок у него такой, как будто он распиливатель длинноногих девиц, а вовсе не седой зануда. Он склонился над мёртвой рукой, торчащей из-под белой простыни, и прижимает к липкой ленте её палец.
Декан: И с этим пальцем мы всё проделываем по тому же методу.
Он наклеивает липучку на чёрную бумагу, которая лежала тут же, на простыне. В толпе мелькает следователь. Декан показывает всем белый отпечаток на чёрном фоне.
Декан: Вот такой чёрный квадрат получился. Подержите кто-нибудь!
Отдаёт отпечатки близстоящему студенту. Можно заметить, как следователь выходит в дверь. Камера возвращается к декану.
Декан: Потом мы сделаем слайды и на большом экране посмотрим, какой узор носит на руках убийца.
У блондинки в розовой фуфасечке прямо-таки глазки загорелись!
Блондинка: Ой, а мы будем брать отпечатки у настоящего маньяка?!?
Кто-то хихикнул. Декан тоже.
Декан: К сожалению, это потом. Но у меня тут племянник работает, он нас снабдит всеми материалами данного дела. И мы сможем сами поискать преступника!
Толпа вздыхает восхищённо.
За дверью следователь нападает на несчастного лаборанта.
Следователь: Так значит, племянник.... Вот из-за таких племянничков у нас утечка информации!
Лаборант: Я больше не буду.
Следователь: Не слышу, что?!
Лаборанту совсем невмоготу. На счастье тут открывается дверь, и волна юннатов-криминалистов разделяет нападающего и подвергающегося нападению. Когда волна схлынет, лаборанта уже не будет. Следователь остаётся в одиночестве. Он заходит в открытую дверь, ясно слышен его шаг.
;
Джулс нацеливает фотокамеру на Алису, стоящую посреди луга. Средний план – Алиса смотрит в камеру, отчаянно пытаясь принять беззаботный вид. Позади крутятся лопасти ветряков. Слышно, как они рассекают хрипловатый хлопковый воздух. Небо пречисто, трава зелена. Алисе в глаза бьёт солнце, глаза слезятся, она не выдерживает и склоняется, чтобы закрыть глаза руками. Когда Алиса опускает голову, становится видна Лореллу, стоящая невдалеке за ней. Она подходит, правой рукой обнимает Алису сзади за плечи, левой закрывает объектив. В темноте слышен последний взмах лопасти.
;
Алиса в белых трусах и майке лежит на зелёном лугу, сочном, ярким после дождя. Смотрит на небо. Чистое небо, чистые облака, тучи уходят. Двух серых почти уж не видно. В такие дни особенно заметно, что небо круглое.
Безо всякого выражения на лице Алиса лежит, раскидав руки и ноги, и всё больше прогибается – словно прямо под ней из земли растёт пузырь. Вся планета скомкалась в этот миг до размеров метрового шарика, и конечности Алисы свешиваются с него в темноту, окружающую сияющее белое тело на зелёном шаре. Звучит неземной голос. Шар удаляется, уже невозможно разглядеть черты лица Алисы.
Вдруг раздаётся гром музыки, вспыхивают прожектора, и циркачи, до того замершие во тьме, под аплодисменты начинают жонглировать, крутить хулахупы, кувыркаться, перескакивая через тело, лежащее на шаре. Это не Алиса.
Алиса сидит вместе с Джулс и Лореллу, сохраняя свою обычную скорбь. Слышны раскаты зычного голоса конферансье, но смысл слов неуловим. Возможно, это на итальянском? Артисты покидают сцену, гимнастка, быстро-быстро перебирая ногами, катится на зелёном шаре за кулисы.
Барабанная дробь. Наезд на конферансье – маленького круглого человечка, одетого в какую-то невероятно пёструю ливрею. Между короткой седоватой бородой и очками торчит большой красный нос.
Конферансье: Да инкррредиблл... Петррруччоо!
Петруччо, похожий на макаронину в красно-серебряном трико, машет восторженной публике. Короткая реплика оркестра и вновь барабанная дробь. Средним планом красномундирный барабанщик, стоящий первым в ряду таких же барабанщиков. Наезд на руку Джулс, сжимающую руку Алисы.
В абсолютной тишине по проволоке медленно движется Петруччо, жонглирующий подожжёнными булавами. Череда крупных планов зрителей, с тревогой взирающих вверх. Кто-то прижимает сцепленные руки к губам, кто-то не замечает текущего по пальцам мороженого, кто-то схватился за сердце, а Алиса мрачно ухмыляется, как будто знает, каково там, под куполом цирка, играть с огнём. Петруччо уже на середине. Алиса больше не улыбается – она смотрит с сожалением, чувствуя страшную развязку. Медленный наезд на её гипнотизирующие глаза. Вид снизу – факелы мелькают в руках Петруччо, слышен шёпот пламени, рассекающего воздух. Снова слышна барабанная дробь. Наезд на глаза Алисы. Дробь ещё громче. Крупный план ног на проволоке. Огромные блестящие глаза, словно глядящие на солнце. Дробь достигает почти невыносимой громкости и внезапно обрывается. Толпа ахает. И через секунду взрывается овациями.
Алиса ничуть не меняется в лице. Петруччо съезжает по шесту и раскланивается перед почтенной публикой. Летят розы. Джулс радостно хлопает, Лореллу тоже хлопает и плачет от счастья и горя. Джулс с улыбкой поворачивается к ней, замечает слёзы, быстрым жестом проводит по щеке, Лореллу отскакивает, насколько это возможно. Камера, минуя лицо Алисы, съезжает к её рукам, сцепленным на коленях.
;
Цветов не видно. Нищий район, кажется, вот-вот покажется дублинский завод унитазов. Гангста-рэп. Камера движется, как шикарная машина, притормаживающая у клуба. Джулс, Лореллу и Алиса идут по узкой улице меж домов. Вдоль дороги стоят брошеные машины, смятые, разутые, с ранами ржи, в острых осколках фар, с квадратиками треснувших стёкол, размалёванные граффитчиками, без сидений или с сиденьями, расклёванными воронами на гнёзда – вот и сейчас один аккуратно выворачивает из спинки кусок поролона.
Два чувака чинят драндулет – качок сидит на корточках перед открытым ящиком с инструментами и смотрит на другого, длинного, в растянутой майке, который медленно прыгает на крышке капота. Это для чего-то надо. Они со смешками перекидываются не то репликами, не то просто междометиями – трудно расслышать за музыкой из их приёмника. Старинный рок 80-х годов прошлого века, в котором слышится морозное ослепительно-белое эхо с альпийской вершины.
Наша троица, особенно крутая сегодня, проходит мимо. Неожиданно Джулс поднимает камень и швыряет в одну из машин.
Джулс: Мальчики должны чинить машины, а девочки – разбивать.
Окно вдребезги.
Лореллу: Тебе не жалко?
Джулс: А чего её жалеть? Она же брошеная, никому не нужна. Ненавижу таких.
Джулс останавливается, подбирает кирпич и сшибает им зеркало.
Лореллу: Мы тоже брошеные.
Тут нет жалобы или глупого пафоса – просто довод в защиту.
Джулс: Вот именно.
Она поднимает с земли бутылку, бросает её в машину. Разлетаются искры коричневых осколков. Джулс подходит ближе.
Джулс: Только мы имеем право убить её. Только мы имеем право ненавидеть слабых отверженных урродов.
На этих словах Джулс пинает со всего размаху дверцу, да так, что остаётся вмятина.
Лореллу: Джулс, не надо!
С поднятой рукой это почти мольба. Джулс оборачивается с отчаянным и хищным огоньком в глазах.
Джулс: А кто меня остановит? Ээй, люди, спасите эту безобразную уродину! Кому есть дело до старой развалины, из которой уже не выжать ни капли пользы?
Джулс находит под ногами железный прут и начинает наносить удары по корпусу машины.
Джулс: Она своё отслужила и теперь получает по чести! Разве ты не знаешь, что всё в этом мире стоит ровно столько, сколько приносит пользы?! Весь этот грёбаный мир стоит не больше, чем нарушенное обещание! «Твой навеки, драгоценнейшая, пока цела эта машина!»
Тут она наносит сокрушительный удар по лобовому стеклу, и ей отвечает град хрустящих квадратиков. Алиса, не произнося ни звука, берёт палку и тоже начинает громить машину. Джулс довольно хохочет.
Джулс: Ахаа! Давай-давай!
Джулс ловко запрыгивает на капот и разрушает крышу. Зверский монтаж – палки опускаются чуть ли не на камеру, жадные до крови лица с горящими глазами, ржавчина и краска, брызжущая чешуйками под ударами. Рука Лореллу разбивает последнее окно, вдоль вены струится тёплая кровь. Включился пронзительный гудок, а они всё бьют и бьют, уже втроём, с ненавистью и болью, беззвучно крича, из последних сил выбиваясь, бьют и бьют, как будто от этого зависит их жизнь, дерьмовая жизнь, не стоящая ломаного гроша. Затемнение, но и здесь, за кадром слышны, звуки ударов, по железу, тяжёлое дыхание, и крик гудка.
В тишине ветер гонит по пыльным камням банку из-под колы и мешок. Выход в цвет из затемнения – в осколке зеркала, валяющемся на земле, отражение Лореллу, рядом в песок ударяют капли крови. Камера поднимается и отъезжает. Лореллу смотрит в никуда, сидя на корточках, привалившись спиной к останкам машины. Джулс со своей «битой» в руках сидит на том, что раньше было капотом, и подбрасывает что-то блестящее, Алиса в призрачном платье стоит у багажника спиной к камере. Ветер катит банку и мешок.
;
Чёрно-белая плёнка. Магазин женского белья. Лореллу и Джулс – у прилавка, Алиса стоит в углу.
Джулс: Зря мы её взяли.
Лореллу: Не могли же мы её оставить одну.
Джулс: А почему бы и нет? Раньше она как-то обходилась.
Лореллу бросает на Джулс разочарованный взгляд.
Продавщица только что втюхала бабуле нечто с большим цветком и обратила сахариновое лицо к Лореллу и Джулс.
Продавщица: Добрый день, что вас интересует?
Лореллу: Нам нужно чёрное бельё.
Джулс: Для похорон.
Продавщица обескуражена. Она пытается вернуть свою приторную улыбку, но она не клеится на место под серьёзными взглядами посетительниц.
Лореллу: Она не шутит. Покажите что-нибудь простое.
Продавщица: Подешевле?
Лореллу: Подороже. И без излишеств.
Она настолько устала, что уже нет сил злиться. Продавщица лезет под прилавок, берёт кое-что с полок. Джулс извиняющимся движением касается руки Лореллу.
Джулс: Ты обиделась?
Лореллу: Не знаю.
Они видны сквозь витрину – продавщица разворачивает чёрную комбинацию. Разговор не слышен. Весёлая музыка, как на карусели, за ней улавливается что-то другое, настораживающее. Ноги в мужских ботинках делают шаг.
И снова в магазине. Продавщица  где-то застряла. Лореллу кладёт на прилавок чёрные трусы.
Джулс: Я только хотела сказать, что Алиса должна привыкать к одиночеству.
Лореллу: Никто не должен привыкать к одиночеству.
Она разговаривает со стопкой трусов.
Камера приближается к Алисе, всё ещё стоящей в углу. Крупный план - шаги мужских ботинок. Встревоженные ноты.
Джулс оборачивается и видит какого-то помятого субьекта рядом с Алисой. Джулс решительно подходит и хватает субъекта за плечо.
Джулс: Эй!
Субъект нагло оборачивается. Это следователь. Джулс не ожидала.
Джулс: Вы что тут делаете?
Следователь: Я должен вам давать отчёт?
Джулс: Это женский отдел.
Подходит Лореллу с тёмным бумажным пакетом.
Лореллу: Вы что, за нами следите?
Джулс не сводит с субъекта взгляда, переполненного ненавистью. Ухмыляется, будто готова укусить.
Джулс: Ему нужен новый лифчик.
Крупный план – рука Лореллу берёт руку Алисы.
Вид сверху - Следователь оказывается в углу, в окружении. Он паникует. Камера наезжает снизу на его безвольный задранный подбородок.
Следователь: Кто вам позволил?....
Лореллу примирительно смотрит на Джулс, не спускающую глаз с жертвы.
Лореллу: Ну что ты говоришь, какие лифчики?
Благодарный взгляд со стороны субъекта, прижавшего портфель к груди.
Лореллу: Он просто любит подглядывать в примерочные. Так ведь?
Она вопросительно поднимает брови и наклоняет голову, словно выставляя рога. Мелодия тихой угрозы. Следователь глазами ищет поддержки. Плавная череда крупных планов – равнодушной Джулс, выжидающей Лореллу, удивлённой Алисы. Камера останавливается на этом лице с распахнутыми глазами сироты, в которых светится адский холод Страшного Суда. Напряжённость тихой музыки всё возрастает. Наикрупнейший план следователя – его неаккуратная шея, потом противное скользкое ухо, впалая щека с точками небритости, следом нос с торчащими волосами, почти чёрный прыгающий глаз, и, наконец, – лысина в окружении жидких волосков.
Следователь: Я покупал ручку в магазине напротив.
Обычный крупный план этого жалкого человечишки.
Джулс держит мучительную паузу. Она склоняет набок голову и прищуривается со сладенькой ухмылочкой.
Джулс: Обычно такие жлобы покупают пасту, а не ручку.
Следователь: Я покупал ручку.
Джулс: Вы уверены?
Музыка обрывается.
Следователь: Да, да, да!
Он проскакивает между Джулс и Лореллу, задев их обеих. Джулс смотрит ему вслед. Лореллу одной рукой обнимает Алису за плечи, участливо склоняясь к ней.
Лореллу: Что он тебе сказал?
Следователь быстрым шагом идёт мимо маленьких магазинчиков с большими витринами. Они такие яркие, с огонёчками, с рекламами, а он всё никак не придёт в себя – крупный план. Мелькают ряды чёрных рук, унизанных кольцами и браслетами, вывеска маникюрного салона, гирлянды перчаток.... Следователь останавливается на углу, у лестницы, чтобы обернуться – где они. Он достаёт мятый платок, вытирает лысину, лоб, суёт его обратно в карман плаща, достаёт оттуда стержень для ручки, со злостью швыряет в урну и удаляется.
;
Небольшое помещение, сплошь заваленное венками и заставленное траурными корзинами. В дверь, звякнув колокольчиком, врывается разгорячённая Лореллу. Оборачивается ко входу.
Лореллу: Преподобный!
Следом вваливается дядечка средних лет в сутане. Какой-то уж больно спокойный, как будто сидит на таблетках или скрывает глубокий порок.
Преподобный: Я, конечно, зайду, но что это изменит?
Лореллу: Вы должны понять....
Преподобный: Я могу понять! Но я не могу нарушить закон!
Лореллу: Вы его уже нарушили, когда закопали нашу мать за оградой кладбища. И когда отказались проводить её. И когда забыли о ней.
Преподобный: Она отвернулась от бога.
Лореллу: А может, бог отвернулся от неё? Что за характер у этого старикашки? – настругает людей и бросает их на произвол судьбы! И если ты сильный – молодец, бог тебя любит, а если слабый – подыхай в одиночестве! В таком одиночестве, когда даже небо молчит! И вы смеете обвинять нашу мать? Да вы ей в подмётки не годитесь, вы бы не смогли вынести всё, что ей досталось, а она стояла до последнего, и уж я-то знаю, если ей пришлось умереть, то значит, страдания были превыше всяческих сил!
Преподобный похож на тупого козла у входа в клуб.
Преподобный: Я не смогу вам помочь. 
Лореллу со зверским лицом качает головой и открывает дверь, почти скрытую цветами. Она буквально вталкивает Преподобного в просторный зал, где звонко прохладное эхо. Мраморный пол с ромбиками цветочного узора. У открытого светлого окна вяжет довольно толстая чёрная старуха. Мёртвая Жанна лежит на столе, закрытая до подбородка белой простынёй с белой вышивкой. У неё нет лица – только куски засыхающей кожи, которые поправляет закруглённым пинцетом молоденький блондинчик, похожий на червяка своей прозрачной кожей и замороженными голубоватыми глазами, и подвижными пальцами, и взъерошенными волосами, растущими из головы, как молодые корешки.
Лореллу: Посмотрите!
Она хватает преподобного за рукав и пихает к трупу. Преподобный в ужасе отступает, не в силах оторвать взгляда от кровавой маски. Блондинчик-червяк непонимающе смотрит на него.
Лореллу: Похоже это на самоубийство? А? Способен кто-нибудь такое над собой сотворить? Я вас спрашиваю, преподобный! Вы много смертей видели, так скажите, сколько ненависти нужно, чтобы такое вытворить! Вы посмотрите, её лицо просто стёрто, а вы говорите – самоубийство???? Она недостаточно страдала, чтобы попасть в рай? Да и кто вы такой, чтобы решать, кому отпирать ворота?! Где ваши ключи, преподобный?! И где ваши крылья? Вы всего лишь человек. Вы верите сплетням. А должны - богу.
Слёзы катятся по щекам, оставляя жирные белые полосы. Преподобный глядит на труп, не отрываясь. Ему стыдно?
Преподобный: Завтра в 10 утра...
Лореллу: Да.
Ничего не выражающий охрипший голос. Преподобный быстро удаляется. Старуха с вязаньем осуждающе кивает ему вслед. Червячок возвращается к своей страшной работе. В окно влетает воробей, скачет по холодному мрамору пола, звонко чирикает, но никто его не понимает. Воробей удаляется тем же путём, каким прибыл. Лореллу с замедленным ужасом трогает кудри Жанны.
Лореллу: Хорошо, что вы завили волосы.
Червяк: Я ничего не делал.
Лореллу: Так странно. Она всегда завидовала тем,  у кого от природы вьются волосы. А теперь она не завидует. И ей никто не завидует.
Она незаметно опускается на стул, стоящий подле стола. Червяк пыхтит над осколками лица, как механик над мотором. Здесь он в своей стихии, что придаёт его голосу уверенность.
Червяк: Так обычно и бывает – люди получают всё, о чём мечтали, но слишком поздно.
Старуха: Бог даёт тем, кто не может принять.
Она привычным движением проводит по нитке, разматывая голубой клубок. Стул, на котором сидит Лореллу, отбрасывает тень, а вот она сама – нет. Это не выставляется напоказ, так, упоминание....
Червяк уже закончил складывать куски. Он смотрит на лицо Лореллу. Сравнивает. Она замечает его взгляд. Червяк берёт со столика на колёсиках миску с пластмассово-оранжеватой субстанцией. Он начинает красить труп большой кистью, и Лореллу с тошной жалостью отворачивается, продлевает это движение, вставая со стула.
;
На вершине зелёного холма вырыта яма. Над ямой – преподобный и два землекопа. Гроб немного в стороне, прямо на траве. Лореллу и Джулс стоят с цветами на скорбном посту – одна в куртке, чёрном платье до колен и траурных кроссовках, другая в своём обычном прикиде, состоящем из чёрной куртки, чёрных джинсов и чёрной же шляпы а ля Хэмфри Богарт. Алиса в светло-фиолетовом переливчатом платье, спортивной фуфайке и готических сапожках стоит на коленях и складывает на шёлковую грудь мёртвой Жанне украшения, которые снимает со своих рук и шеи. Её волосы, как у Баха. Никакого макияжа на лице, измученном солёной бессонницей. По щекам текут и текут горючие слёзы. Без малейшего звука, только птицы поют да хлопают крыльями ветряки на далёком заднем плане. Жанна не слышит. Она как кукла, укрытая по пояс цветами и листьями.
Алиса поднимается, подходят Лореллу и Джулс, чтобы положить мёртвой свои приношения – белые, белые лилии. Жанна лежит в гробу, наполненном водой, нагота прикрыта растениями, среди которых вьются тонкие красивые змейки. На глазах чёрная повязка. 
Лореллу встаёт с колена, подходит к копателям, глядя мимо них заплаканными мёртвыми глазами.
Лореллу: Теперь всё.
У неё хриплый голос.
Тихая музыка. Землекопы опускают крышку на гору белых цветов, полностью скрывающих труп. Лореллу берёт за руку Алису.
Лореллу: Пойдёмте. Не могу смотреть, как они бросают на неё землю.
К музыке примешивается голос преподобного, читающий молитву на латыни.
Преподобный: Земля, прими дочь Неба. Небо, прими дочь Земли.
От гроба, спускаемого в могилу, тянутся к камере тонкие дрожащие канаты.
Лореллу, вытирая кулаком слёзы, ведёт Алису на ватных ногах, позади следует Джулс в своей скрывающей лицо шляпе. Вокруг темнеют бескрайние зелёные просторы, белеют пропеллеры ветряков на ровных длинных столбах.
Незаметно картинка стала чёрно-белой. Слова на латыни.
Преподобный: Плоть от плоти, прах от праха, тень от тени....
Гроб утыкается в дно. Две капли падают на страницы молитвенника – крупный план. По крышке гроба пусто стучат первые капли дождя.
Цвет пейзажа восхитителен и искушённо-мрачен. Лореллу, Алиса и Джулс стоят в раздумье под низкими серыми тучами. За спиной у них домик, маяк, а дальше - море и море.
Джулс: Пойдёмте лучше напьёмся. Тут недалеко я видела.
Чёрно-белая плёнка. Скользят канаты. Уже свободные, они ловко и быстро сматываются привычными руками в перчатках. Молитва звучит.  Грустная музыка слов.
Преподобный: Ты больше не тщетна.
В бледном цвете. Алиса бредёт сквозь дождь всё с тем же отрешённым лицом. На её щеках капли. Готические сапожки тонут в лужах, но она ничего не замечает.
Звучит молитва. На лопате, в горке земли, извивается красный червяк. Земля низвергается в чёрную могилу.
Джулс в три прыжка догоняет впередиидущих, обнимает за плечо Лореллу, которая почти совсем остаётся за кадром.
С двух сторон лопаты бросают в могилу антрацитовую землю. На дне могилы лежит голая Жанна с закрытыми глазами, полузасыпана, засыпая, переворачивается спиной кверху, тащит за собой одеяло из чёрной земли, оно скрывает её почти полностью, довершают работу лопаты, виднеются только локоны.
Крупный план – земля ссыпается с белой ладони, как будто она только что вынырнула из толщи земной. Остаются чёрные пальцы. Лореллу смотрит на них, как будто они не её. 
Ливень усиливается. Могильщик взваливает лопату на плечо и уходит.
Джулс крестится. Гром. Алиса и Лореллу заходят в паб с большой вывеской в рыцарском стиле. Джулс протягивает руку, чтобы открыть дверь. В последний раз смотрит на белое мокрое небо. Напрашиваются слёзы.
На холме идёт дождь. Чёрная земля становится ещё чернее. Наезд.
Джулс решительно дёргает ручку и исчезает в двери.
;
Жанна и зеленоглазый ДР сидят за круглым деревянным столиком в плохо освещённом пабе.
ДР: Я до сих пор не знаю, что с ней случилось.
Жанна: Она промахнулась с первой попытки. (Значительная пауза.) Нелегко это. Они ведь только того и ждут. И если ты промахнёшься, будь уверен, они-то не промахнутся никогда. Самое ужасное, как её хоронили. Бесплатная жалость, фальшивые соболезнования. Сто голосов, чтобы увязнуть, - ни одного, чтоб опереться! Её закопали вместе с собаками. И со мной то же самое будет.
ДР: Жанна, мы же говорили с тобой....
Жанна: Мы не о том говорили. Я больше не боюсь. Меня этим больше не остановить.
ДР: Откуда ты знаешь, что там лучше.
Жанна: Вот видишь, уже и ты говоришь, как они.
ДР: Жанна....
Жанна: Ты говоришь «там»! Ты уверен, что мы «здесь»!
ДР: А ты сомневаешься?
Жанна обречённо качает головой.
Жанна: Ну конечно. Мы здесь. Навсегда. Не приспособлены, чтобы добраться.
Пауза. Жанна чешет репу.
ДР: Я тебя хочу спросить.
Жанна: Хочешь или должен?
ДР: Наверное, должен, ты же понимаешь....
Жанна кивает головой, но как-то по-лошадиному, не означая ничего.
ДР: Часто так бывает, что близкие испытывают чувство вины....
Жанна: Нет.
ДР: Я, наверное, зря....
Жанна: Ничего, я привыкла уже. Но ты не волнуйся, я ни в чём не виновата. Она по своей воле совершила....
ДР: По своей воле никто этого не делает, поверь моему опыту. Хотя для такого нужно много воли.
Жанна обхватывает голову руками, медленно произносит, глядя на стол, - отражению, опрокинутому в пролитой луже.
Жанна: Много воли и много сил. Умирают сильнейшие. Их сильнее бьют. Ты слышишь, они смеются, эти люди смеются, посмотри.
Жанна кивком показывает, что они у неё за спиной.
Жанна: Ты видишь, какие они?!
ДР честно заглядывает за плечо Жанны.
ДР: Со мной что-то в последнее время не то. Не вижу людей там, где они есть.
Жанна: Посмотри ещё раз, там, у стены, в углу.
За столом в углу пьёт шумная компания – несколько арабов в красных рубашках и на коленках у них три шлюхи в высоких сапогах. Грубое ржание, блеск золотых зубов, мычание, взвиззги.
Лореллу, глядевшая на них, поворачивается к Джулс и Алисе.
Лореллу: Больше всего на свете я ненавижу этот звук!
Джулс: Давайте, наконец, напиваться.
Она пододвигает им два стакана виски. Лореллу гладит свой стакан.
Джулс: Ну, тогда я одна выпью. За то, чтобы небо её  приняло.
Джулс опрокидывает в рот стакан. Лореллу выпивает, без энтузиазма.
Лореллу: Небо и так её приняло - видите дождь.
Алиса: Лучше бы оно её вернуло.
Джулс посылает Лореллу взгляд, говорящий «Ахаа!».
Лореллу: Она теперь спит.
Алиса: Она теперь только снится.
Лореллу бросает быстрый тревожный взгляд в угол. Компания, сидевшая там, собирается уходить. Распрямляется долговязая рыжая деваха, она была громче всех. Поднимается и Лореллу.
Лореллу: Ладно, я пойду.
Джулс: Ты куда?
Лореллу только отмахивается.
;
Узкая улица. Серые низко нависшие тучи над двухэтажными крышами. Скачущая камера преследует ту самую рыжую деваху. По краям кадра – обрезки её спутниц, все продолжают ржать, пьяно взвизгивая. Останавливаются. Лореллу мгновенно отходит к телефону, висящему на стене в небольшой нише, хватает трубку. Рядом с телефоном приклеена афиша фокусника-хироманта. Девахи расцеловываются на прощанье. Одна замечает Лореллу.
Деваха: Эй, телефон не работает!
Лореллу испуганно оборачивается, не отнимая трубки от уха. Второй рукой она хватается за провод, но рука соскальзывает – провод оборван. Девахи заливаются пуще прежнего, крутят у виска и свистят. Лореллу отворачивается от них и вешает трубку, чем вызывает новый взрыв хохота. Крупным планом пылающее от негодования лицо Лореллу. Рядом, на кирпичах стены, вздрагивает от резкого холодного ветра обрывок объявления «сниму». Хохот за спиной стихает, удаляется. Лореллу выглядывает из-за угла, видит рыжую уже на большом расстоянии. Одну. Лореллу идёт быстрым-быстрым шагом. Мимолётно оглядывается. Никого, если не считать пары прохожих в конце улицы. Неторопливый стук каблуков. Расстояние между Лореллу и рыжей неумолимо сокращается. Крупный план охотницы Лореллу. Спина рыжей. Бесшумные кроссовки Лореллу пружинят по асфальту. Вот рыжая сворачивает в грязный переулок с водостоками и мусорными баками. Лореллу хватает её за куртку, та оборачивается.
Рыжая: Что такое?!
Даже теперь она не теряет своей наглости, за что тотчас получает удар под дых. Не давая врагу передышки, Лореллу хватает её за хвост, пригибает вниз и многократно бьёт коленом по носу. Льётся кровь. Рыжая пытается цапнуть Лореллу огромными накладными когтями, но Лореллу крепко держит хвост, одновременно нанося удары по спине. Когти ломаются, рыжая пытается пнуть Лореллу, но подскальзывается и падает на колени. Лореллу с размаху бьёт рыжую черепом о стену. Мелькание, мелькание, мелькание.
;
Светлый кабинет с белыми стенами. ДР сидит в белом упругом кресле с профессиональным видом.
ДР: Тебе хотя бы стало легче?
Жанна: Наверно.
Она сидит, развалившись, как гарлемский гангстер, в таком же кресле напротив. 
ДР: Жанна, мне страшно.
Жанна самодовольно ухмыляется и делает жест, как на сцене, принимая аплодисменты.
ДР: Я очень боюсь за тебя. Что, если в следующий раз жертва окажется сильнее?
Жанна: Невозможно. Я напрасно не рискую, это единственное, что у меня ещё получается.
ДР: А если тебя поймают?
Жанна: Не, не поймают. Это единственное, в чём я ещё уверена.
ДР: Ну хорошо, если так.
Под его неуверенным взглядом ей неудобно.
Жанна: Заладил – «если, если»! Ты за последнюю минуту три раза повторил это слово! Знаешь, о чём это говорит? О твоей неуверенности!
Жанна, не вставая, наклоняется вперёд, вцепившись в упругие белые подлокотники. Камера у колен ДРа.
Жанна: Я давно заметила, нормальные люди боятся чётко сказать «да» или «нет», они не могут нести ответственность за свои слова и говорят «возможно, вполне возможно», лишь бы не обидеть.
Жанна вскакивает, камера немного поднимается, теперь она за спинкой кресла ДРа.
Жанна: Но так ещё обиднее. Потому что для меня «возможно» значит «никогда». И хуже всего, что ты тоже такой. Ты меня мучаешь, ты знаешь, как - ты всё знаешь, за нас двоих, за всех двоих ты это знаешь, ты вечно даёшь надежду, да когда же ты мне просто скажешь «нет»!?
ДР бросается к Жанне, в неподвижной камере его спина закрывает поцелуй, преисполненный долгожданной страстью, пронзающий негой, последнее прибежище.
ДР близко-близко к камере с собачьей улыбкой рассматривает зрачки Жанны. Она отмахивается, подобно старой актрисе в толпе фанатов, и снова падает в кресла. Поворачивается в профиль, трогает подбородок. Потом опять смотрит на ДР.
Жанна: Я из-за этого всего чуть не забыла, зачем пришла. Ты знаешь, я сама нашла выход. Помнишь, мы говорили о приступах паники?
ДР: Море и яблоко?
Жанна: Да, с этим ничего не вышло. Ты говорил, надо долго смотреть на него, пока не окажешься внутри.
ДР: Всё правильно.
Жанна: Нет, неправильно. Я тебя не хочу разочаровывать, но яблоки слишком маленькие. Есть, конечно, побольше, и совсем большие бывают, но всё равно я в них не влезу. Они во мне помещаются, даже очень хорошо, а вот наоборот никак не выходит.
ДР: А море? Оно большое.
Жанна: Море ещё хуже. Яблоко хотя бы лежит себе спокойно и никуда не убегает, а море – оно такое подвижное. На нём нельзя остановиться.
ДР: Об этом я не подумал.
Жанна: Теперь уже не важно. У меня есть свой способ. Я вяжу.
ДР: Замечательно.
Жанна: Ты себе даже представить не можешь, насколько это замечательно. Я вяжу такую длинную тельняшку, только полоски на ней не такие, как обычно, а широкие, как на маяке. И каждая полоска со своим смыслом.
ДР: Я же говорил, что тебе надо найти увлечение.
Жанна: Это не увлечение, это необходимость. Я вяжу только тогда, когда совсем становится худо. Знаешь, что я говорю себе? «Подожди ещё совсем немного, вот закончишь вязать и можешь покончить со всем». Я дала себе слово.
Слышно сердце. ДР напуган и осторожен.
ДР: И много ты уже связала?
Жанна: Аха. Но ты не бойся. У меня ведь есть хитрость. Когда мне становится легче, я распускаю тельняшку. Жизнь, она ведь тоже затягивает, не хуже смерти затягивает петлю.
ДР: А нельзя просто заниматься вязанием? Без смертоубийства?
Жанна: В чём тогда смысл? Я поклялась покончить счёты, и каждый день эту клятву перезаряжаю. А когда я завяжу последний узел, наступит развязка. Всё так просто и оттого так утешительно. (Пауза.) Не знаю.
Жанна смотрит в камеру.
;
Голоса чаек, это довольно солнечный день, море играет, такой воздушный звук, шуршит, как светло-красный мятый шёлковый парашют, обрушивающийся на голову. Каменистый берег. Железный столб с датчиком, оставленный метеорологами. Джулс сидит на корточках в пёстро-грязной куртке и гулко бьёт молотком по долоту, вырубая из массива прямоугольную глыбу. Весь берег словно состоит из лоскутков – белых, как мел, и серых с песчаным налётом, и терракотовых с кровавой ржавчиной лишайника, и подосиново-коричневых, изъеденных червями, и розовых от соли моря, и бархатно покрытых тёплым зелёным мхом, но Джулс нужен именно этот – наполовину фиолетовый, наполовину аквамариновый.
Джулс и Лореллу руками извлекают камень и откатывают его в сторону. В образовавшуюся пустоту Алиса кладёт тёмные ракушки, камушки и чёрные цветы водорослей – вид из глубины провала.
Все трое несут камень – Джулс держит два передних конца брезента, Алиса и Лореллу идут позади.
Они поднимаются по склону зелёного холма – общий план.
Джулс и Лореллу уже поставили камень, они отпускают его, убирают руки. Камера остаётся на месте, перед ней только чистое пространство светлого надгробия и зелёное обрамление фона.
Голос Джулс: Я могу сделать на нём надпись.
Голос Лореллу: Не надо. Он ей понравился таким, как есть.
Голос Джулс: Хотя бы годы жизни надо поставить.
Лореллу не отрывает медленного взгляда от камня.
Лореллу: Годы жизни. (Негромкая пауза, позволяющая понять новый смысл этих слов.) Годы рядом, годы вдали. И вечное странствие туда и оттуда.
Алиса расправляет руки, как крылья, и бежит вниз с холма. Джулс бежит следом, поначалу держа руки внизу, но через секунду ей приходится взмахнуть ими, чтобы не упасть. Лореллу, глядя на них, подумав, тоже бросается вниз.
Они сбегают с холма – три чёрных силуэта на великолепии вечереющего летнего неба.
;
День. Улица. Проносятся звуки пожарной, полицейской и медицинской сирены. Чёрно-белый промышленный район, много решёток, мусорных баков, предупреждающих и запрещающих надписей. Ветер переворачивает куски бумаги, валяющиеся там и тут. Безлюдно.
Следователь идёт, разговаривая по телефону. Громоздкая старая модель.
Следователь: Да, я всё понял, займусь, как только буду свободен.(....) Мне надо забрать отпечатки из лаборатории, там единственная улика. (....) Да, прямо сейчас, я уже почти у лаборатории.
Он поднимает голову и останавливается. Камера поднимается, открывая вид кишащего муравейника, состоящего из руин рухнувшего здания, среди которых снуют пожарные и спасатели, в окружении красных и белых машин, а также многочисленных зевак. Только теперь постепенно появляется цвет. Только теперь, с высоты, можно услышать всё на полной громкости – и сирены, и разговоры по рации, и голоса людей из толпы.
На красивом фоне блестящей ярко-красной пожарной машины стоят следователь и толстяк при фуражке с пончиком в одной руке и пластиковым стаканчиком в другой. Они оба смотрят в сторону камеры – наблюдают за работой по расчищению завалов. Толстяк вяло виляет сдобной попкой пончика.
Толстяк: Годами я не видел столько мух! А тело уже увезли, если это вообще можно назвать телом. Поджечь-то он поджёг, а вот убежать не успел. Выбросило взрывом через окно. Вон там его нашли.
Толстяк тычет в пространство коротеньким пальцем.
На обломках. Тихая настороженная музыка, неразборчивые за ней голоса. Следователь подходит к криминалистам, которые как раз отодвигают камень, чтобы вытащить застрявший обгоревший шарф. Криминалист поднимает его высоко в воздух, одна половина отрывается. Кусок шарфа болтается в руке на фоне белого неба.
;
Громкий собачий лай. Угрюмые чёрные тучи собираются над домиком у маяка. Дует ветер. Джулс в комбинезоне стоит на доске, прикрывающей железную бочку. Закрыто не всё отверстие, в полукруглом озере, где плавают маленькие листики и лепестки, отражается движение Джулс. Она прибивает к стене газеты - завешивает окно.
Джулс: Буря будет дикая!
На первом плане, опустив голову, стоит Алиса. Джулс заканчивает работу, спрыгивает на траву и подходит к Алисе. Камера опускается, видно, что на доске у её ног кто-то дрыгается. Джулс садится на корточки и подаёт хрущу палец. Он цепляется лапками, переваливается на ноготь и взлетает, мгновенно превратившись в гремущую, как бомбардировщик, точку. Алиса идёт к дому.
Алиса: Так странно – ставни снаружи, приходится выходить из дома, чтобы закрыть.
Джулс: Это специально, чтобы стёкла не побились. Когда шторм, обычно ветки летят, камни, да и сам ветер ого-го!
Джулс роняет молоток в просторный карман комбинезона и идёт следом, в глубь кадра. Вдвоём Алиса и Джулс обходят дом, закрывают ставни на всех окнах, где они сохранились. Алиса смотрит в ту сторону, где, привязанный к ветхой будке, заливается лохматый страшный пёс.
Алиса: Надо куда-то его спрятать на время бури.
Джулс по привычке упирает руки в бёдра и оценивающе смотрит на псину, рычащую и лающую в предвкушении стихийного бедствия.
Джулс: Мы не можем его взять в дом. Такой кого хочешь сгрызёт и не подавится.
Алисе такой ответ не нравится, она дико обеспокоена судьбой цепного пса.
Алиса: Но нельзя же его так оставлять под дождём! Может, хоть накроем чем-нибудь будку? Помнишь, у нас был кусок брезента?
Джулс: Он сейчас в лодке.
Алиса: Так давай сходим!
Джулс: Лодку взяла Лореллу.
Алиса волнуется ещё больше.
Алиса: Она что, в море? Почему мне никто не сказал? Я вечно обо всём узнаю последней! Как ты могла её отпустить в такую погоду?
Джулс: Она обещала скоро вернуться. Не волнуйся ты, ничего с ней не случится. Да и собака не сахарная, не растает. Лореллу вернётся и что-нибудь сделает. Пойдём, мы, вроде, всё закрыли.
В доме слышится приглушённый створками лай. Алиса наливает в стакан воду из чайника, одновременно помешивая сиротливо звенящей ложкой. Заварка из разноцветных лепестков начинает подниматься со дна. Алиса останавливается, не налив и половины.
Алиса: Не, не буду, он перед непогодой всегда такой мутный.
Она ставит чайник на плиту и остаётся стоять, прислонившись к белому бетонному столу. Белый дым над чайником и стаканом. Окон больше нет, Алиса и Джулс сидят на кухне, как в ящике или трюме корабля, отправляющегося в плаванье. Уже позванивает посуда, качаются полки, свисающие на канатах с потолка, скрипят стены, мелкими шажками передвигается по столу прыгающий стакан, дрожат балки. Джулс глядит на них, задрав голову.
Джулс: Дом может не выдержать.
Алиса: Этот дом крепче, чем кажется. Он уже многое перенёс – его когда-то вынесло на берег вот таким же штормом. А починили те же руки, что строили будку.
Бьётся стакан. 
;
Капли брызжут на лицо Лореллу. Вокруг черным-бело. Разодранное в клочья небо несётся над пучиной. В прорехах истерзанных туч мелькают молнии. Дождь льёт с нечеловеческой силой, то и дело меняя направление под натиском грозного ветра, временами удары струй почти параллельны воде. Стонут небеса, стонет море, стонет лодка, в которой налегает на вёсла Лореллу, одетая в просторную куртку и платье. Крупный план – она обшаривает глазами берег, но не за что зацепиться, не за что! Слышно «у-у, у-у» из «Innuendo», как крик ночной птицы, незаметно музыка выплывает из водоворота звуков. Капли брызгают на щёку. Волны хлещут через борт. Вид сверху - лодку отбрасывает от берега снова и снова. Лореллу бросает вёсла, подгребает руками, становится на носу, согнув колени, и подбирает концы. Верёвка взметается в воздух. Недолёт. Лореллу чуть не падает, хватается за борт. Вода захлёстывает лодку, с размаху вбивая её в берег. Лореллу бросает верёвку снова, на этот раз успешно – она цепляется за какой-то прибор на железном столбике. Лореллу обматывает верёвку несколько раз и закрепляет узлом. Крупным планом её мокрое лицо, белеет оскал сжатых зубов. Стало совсем темно, как ночью. Крупный план – руки дёргают верёвку, чтобы затянуть покрепче. Железный столб накреняется. Огромные камни, составляющие берег, приходят в движение. Лореллу скорее выбирается из лодки, камень выворачивается у неё из-под ноги, она падает на четвереньки. Вид сверху – на первом плане разверзается чёрная трещина, внизу волна накрывает Лореллу, съёжившуюся в комочек. Крупный план – Лореллу поднимает голову, набирая побольше воздуха, с её волос водопад. Вид сзади – Лореллу тянет руку, как бы стремясь остановить кусок суши, сползающий в бушующее море. Она обнимает обломок скалы, прижимается к нему щекой. Десятки рук тянутся из воды, стаскивая её с камня. Гром, грохот волн и захватывающая музыка достигают апогея. Глаза Лореллу полны отчаянья, она что-то шепчет, глядя на свою руку, которая тянется прямо к камере. Грохот музыки сменяется просветлением, звучит небесный голос. Крупный план – её рука касается кончиками пальцев указательного пальца чьей-то другой руки! Совсем как на потолке Сикстинской капеллы! В наступившей тишине треск разрываемой ткани. Руки крепко сцепляются, и звуки вновь обретают прежнюю силу – плачет и стонет мир. Ноги Лореллу в мягких полусапожках скользят по рушащимся валунам. Кто-то втаскивает её наверх. Лореллу на четвереньках отползает от края пропасти, несколько секунд отдыхает, уткнувшись в землю, потом поднимает голову и оглядывается. Ни единой живой души под водоворотом небесной мощи. Ни огонька в бурном море. Только свет маяка озаряет апокалиптический пейзаж в размазанных красках. Только сирена пронзает слух, впервые выпутавшись из сетей музыки, убывающей, утихающей, растворяющей свои валторны в голосе ветра. Камера взлетает ввысь, кружа над фигуркой Лореллу, стоящей на краю обрыва в самом сердце стихии.
;
Цвет. Дом. Кухня. Алиса с ногами сидит на стуле. Напротив неё – Джулс, локти на столе, руки подпирают лоб, безнадёжно ниспадает длинная чёлка.
Алиса: Кто-то стучит!
Джулс встрепенулась. Алиса уже выходит с кухни.
Алиса: Это она.
Голос Джулс: Или Океан пришёл в гости.
Алиса кричит у двери.
Алиса: Лореллу, это ты?
Чей-то голос сквозь шум ливня и волн. Алиса открывает дверь, которая с силой распахивается под порывом ветра. Заходит Лореллу, промокшая насквозь.
Джулс выглядывает с кухни.
Джулс: Ну, я же говорила, скоро придёт.
Алиса: Ты видела собачку?
Лореллу не до этого, она отжимает волосы измученными руками, прислонившись к стене.
Лореллу: Какую собачку? А, не, он там сидит.
Алиса: Он даже не гавкает. С ним точно что-то случилось!
Джулс: Ну и сходила бы сама посмотрела, а то всё других посылаешь!
Лореллу: Ничего, ладно, я всё равно уже промокла. Дайте только секунду.
Лореллу стукается затылком об стену, закрывает глаза. Тикают уютные ходики. И всё так спокойно, даже капли с одежды Лореллу, которые мягко впивает тёплый пол. Стена чернеет от воды, на ней теперь останется дождливый силуэт. Лореллу делает глубокий вдох, как перед нырком, затем открывает глаза и, не глядя на остальных, открывает дверь настежь. Всё вокруг бушует, тьма воет, подражая сирене маяка, чей свет отражается на чёрном потолке близких туч. Лореллу оборачивается и кричит, стараясь переорать бурю.
Лореллу: Небо смешалось с землёй – настоящая поэма!
Джулс: Твоя поэма леденит мне душу!
Лореллу со смехом исчезает на улице. Ворвавшийся ветер переворачивает стул и срывает с вешалки белую футболку, которая прилипает к лицу Джулс, цитируя Магритта.
;
Чёрно-белая плёнка. Комната в доме на краю, исполняющая роль гостиной. Лореллу и Джулс сидят за круглым столом. Лореллу с мокрыми волосами, но в сухой футболке.
Лореллу: Я уже ничего не могла поделать. Я пришла слишком поздно, я вечно опаздываю. Будка развалилась на куски, и пёс убежал. Даже не знаю, как теперь его искать.
Джулс: А ему надо, чтобы его искали?
Лореллу: Он пропадёт один.
Джулс: Если бы он так думал, он бы не ушёл. По-моему, эта псина не настолько беззащитна, как ты думаешь.
Лореллу: Да, наверно, так ему будет лучше.
Она сказала это только, чтобы побыстрее согласиться с Джулс и не говорить больше об этом. Но после паузы коротких раздумий Лореллу будто забывает, что кто-то есть рядом. Она говорит с собой.
Лореллу: Чёрт! От меня даже собака сбежала!
Джулс: Это просто такая собака.
Лореллу: Это я такая! Меня все бросают! Барбоска сбежал, сестра с матерью в могиле, отец пропал без вести, а я вынуждена сидеть в этом доме на краю обрыва, чтобы поддерживать огонь в маяке, который никому не нужен!
Джулс: Ну что ты такое говоришь, у тебя очень нужная работа....
Лореллу: Аха, тут даже корабли не проходят! Последний был полгода назад! Ты слышишь? Мой маяк светит одним айсбергам! Полгода ветряки гоняют электричество просто так, безо всякого смысла!
Джулс: Они освещают твой дом.
Лореллу: Дом! Полная чаша скорби! Плюс электрификация! Пойми ты, мне ничего не нужно. Я могу жить во тьме.
После непродолжительного грохота за стеной входит Алиса, держа в руках доску для спиритических сеансов.
Алиса: Она была не в ящике, а совсем в другом месте. Вы про кого говорили, опять от меня что-то скрываете?
Лореллу в бешенстве поворачивается к ней.
Лореллу: А чего тут скрывать? Всё на виду! Мне двадцать один год, я потеряла всех, кого любила, и вот-вот окажусь за решёткой! А ведь мне всего двадцать один!
Алиса: Ты хотя бы дожила до этого возраста.
Джулс: Считай, что в первом раунде ты победила.
Она успокаивающе дотрагивается до плеча Лореллу, та стряхивает касание и опускает лоб на ладонь.
Лореллу: Пиррова победа. Если так пойдёт дальше, я предпочту проиграть.
Алиса тем временем ставит на стол доску. Лореллу поднимает взгляд.   
Лореллу: Притащила всё-таки! Чёрт меня дёрнул тебе сказать.
Алиса: Надо выключить свет.
Алиса садится за стол.
Лореллу: Не выйдет. В такую погоду может полететь вся система.
Алиса: Всё не надо выключать. Должен быть полумрак.
Лореллу: А ладно, чёрт с вами со всеми, врублю аварийку, только потом не жалуйтесь.
Лореллу лениво встаёт и выходит в коридор. Свет гаснет. Через мгновение загорается тусклая лампа. Джулс и Алиса смотрят на потолок. Лореллу возвращается.
Лореллу: Так нормально?
Алиса: Аха.
Лореллу садится за стол, все берутся за руки и закрывают глаза. Минута молчания. Сбоку в кадре колеблется чёрная вуаль, которой завешено старое зеркало в деревянной раме с позолоченной резьбой.
Джулс: Чуть не забыла, на одном окне не было ставень, и я его завесила газетами.
Не открывая глаза, не выходя из оцепенения. Пауза. Трепещет вуаль на зеркале. Тихий стеклянный звон.
Лореллу: Всё равно не поможет.
Алиса: Но вы же обещали!
Она сердито открывает глаза, остальные – нет. Вуаль сидит тихо.
Лореллу: Ладно, ладно.
Алиса закрывает глаза. Пауза. Шевелится вуаль, едва слышен знакомый звук. Джулс скептически ухмыляется.
Алиса: Джулс, не смейся!
Джулс: А ты не открывай глаза!
Алиса: А я не открываю!
Джулс: Тогда откуда ты знаешь, что я смеюсь?!
Алиса: Ты всегда смеёшься!
Они открывают глаза и смотрят друг на друга. В середине кадра – Лореллу с закрытыми глазами, сбоку, на заднем плане, вновь затихшая вуаль.
Джулс: Ну что я могу  с собой поделать?!
Алиса: Нечего было соглашаться!
Лореллу: Давайте ещё попробуем.
Алиса: Что тут уже пробовать.
Она слезает со стула и уходит. Джулс следом.
Джулс: Может, правда, ещё раз? Да чего вы все такие обидчивые?!
Лореллу с закрытыми глазами остаётся сидеть посреди. Вуаль снова колышется – зиннь!
Отдалённый голос Алисы: Отстань ты от меня! И так всё испортила!
Хлопанье двери и тишина. Звук, похожий на тоненький звон железа. Легчайший, едва уловимый. Лореллу открывает глаза, смотрит на животрепещущую вуаль, тихонько встаёт и неслышно подходит. Звук становится чуточку отчётливей, теперь в нём ясно слышен бархат и серебро. Кто-то настойчиво пытается выбраться из зеркала.
На кухне. Джулс непонимающе качает головой и вздыхает, будто жалуясь самой себе на усталость. Она стоит у открытого электрощита. В одной руке фонарик, другая безрезультатно щёлкает рычажками на панели.
И опять комната. Лореллу тянет руку к зеркалу, но не решается дотронуться до чёрной вуали, сквозь которую просвечивает движение.
Чей-то голос из далёка: Лореллу!   
Кухня. Джулс закрывает дверцу в стене. Кричит в соседнюю комнату.
Джулс: Похоже, подстанция сгорела, как ты и говорила!
В комнате. Лореллу поднимает вуаль, из-под которой выпархивает гигантских размеров чёрная моль. Мотыляя толстыми косматыми крыльями, она неторопливо удаляется, но Лореллу ловит её одним движением. Моль тихо угнездилась в руке.
Лореллу: Попробую починить!
Джулс появляется в дверях комнаты с ящичком, из которого торчат инструменты и моток провода.
Джулс: Маяк не работает, вот что плохо.
Лореллу, прижав ладонь с живой молью к животу, берёт ящик и выходит. Джулс видит полусдёрнутую вуаль и одним движением освобождает зеркало. Наматывает вуаль на руку. В зеркало не смотрит, да оно и не видно – висит почти параллельно камере.
;
Кромешная ночь. Домик у ног маяка. Постель, вершины колен. Окно дрожит под ударами ливня – в окне обрывки газет. Вой сирены. Скрип открывающейся двери. Молния и сразу гром. Вспыхивает женский силуэт в дверном проёме.
Шёпот: Мне страшно. Эта тьма, эти шорохи. Я не могу лежать там одна.
Алиса включает настольную лампу. Перед ней стоит Жанна, обглоданная, грязная и мокрая. Целая лужа натекла, и всё ещё продолжает капать.
Холм. Стоны деревьев, всхлипы небес. Избиваемая ливнем, Алиса копает. Молнии, молнии – одновременно с громом. Алиса бросает лопату, с размаху втыкая её в грязь, и начинает разрывать землю голыми руками. Из могилы тянутся руки Жанны, Алиса тащит их за локти, руки обхватывают Алису за шею и тянут вниз. Алиса кричит, еле слышно за бурей. Рука, чья-то ещё, закрывает ей рот и нос. Вторая рука хватает под мышки. Джулс поднимает Алису с колен. Воет сирена. Джулс оттаскивает рыдающую Алису к подножию холма. Молния бьёт в черенок лопаты, мгновенно всасываясь в землю, где и поныне лежит Жанна.
;
Остатки тумана. Просветлённое море сливается с небом. Всё серо, всё умолчно. Тонет вдали грот-мачта. На пляже стоит одинокий стул. По берегу моря дребезжащей походкой идёт старая лошадь. Она словно проверяет свои владения. Вглядывается в горизонт – всё ли утихло. С жалостью переступает копытами через мёртвых рыб, лежащих на слабом солнце. Много живых тварей нынче побила буря. Вдоль берега, чуть подальше линии прилива, тянется бесконечная чёрная полоса – огромные стога водорослей, а в них лежат связанными полуобнажённые морские гады, исторгнутые морем, принятые землёй. Лошадь отрывается от размышлений – она заметила какое-то движение на пирсе, где всё ещё висит облако тумана.
На самом конце старого пирса, похожего на обломок сгнившего моста, никуда не ведущего и ничто не соединяющего, сидит старик-рыбак, погрузив в волны невод. Рядом стоит ДР в светло-зелёном свитере и штанах хаки. Его плечи и голова не входят в кадр.
Рыбак: ....И вот теперь, когда я уже стар, я хочу вытащить из моря всё, что отдал ему за долгие годы.
Старик начинает тянуть, но один не шибко справляется. ДР помогает, и вдвоём они вытаскивают наполненную хламом сеть на доски, темнеющие от воды.
Рыбак: Я владел несметными сокровищами, я видел капитанов былых времён и прощался с женщинами, одетыми так роскошно, как нынче не одеваются....
Из груды барахла показываются руки. Они раскидывают вещи – русалка выбирается наружу. Смотрит сквозь дым размытой туши, не моргая, на присевшего рядом ДР своим глубоким бессмысленным взглядом. Как будто должна сказать. Но нет - русалка только целует его в губы и со смехом прыгает в море. Старик грустно провожает её взглядом, потом поднимает таинственную тёмно-зелёную бутылку, запечатанную сургучом. Вскрыв её, он не находит никакого письма.
Рыбак: Надо всё оглядеть.... Давно утрачено, но я всё же не теряю надежды.
Рыбак высыпает из бутылки песок и швыряет её вслед за русалкой. ДР тем временем открывает сундук, полный сокровищ, и пододвигает его старику. Тот пересыпает гроздья украшений и сталкивает сундук в воду. Туда же летит старинное оружие, отделанное серебром и топазами, волшебная лампа, книга заклинаний с Оробором на обложке и всё в таком духе. Шумит море, шевелятся губы старика, шепча что-то вроде «очень надеюсь....может, хоть это....все они истлели». Опустевший невод старик выбрасывает. Приходит лошадь – забрать деда. Кивает ему, фырчит. Рыбак смотрит на неё снизу вверх, как на существо несоизмеримо более мудрое. Встаёт. Они уходят, тают в тумане. Бормотание старика едва слышно.
Рыбак: Всё, что вынесла буря, все, кто вынесли бурю....
;
Пляж. Блики на воде переливаются вместе с волнами, всё море в сиянии. Лореллу идёт по следам исчезнувшей лошади, плачет, оглядывается по сторонам и мотает головой, не веря в смерть, лежащую у её ног, повсюду, вдалеке. Мёртвые рыбы, совсем не похожие на рыб, свежие, белобокие, как юные купавы с обнажёнными впервые незагорелыми бёдрами. Стул. Лореллу останавливается, подходит медленно. Смотрит на него, как на понимающего собеседника. Кладёт руку, словно на плечо. Два силуэта на искрящемся фоне. Обе смотрят вдаль.
;
Дом на краю обрыва. На ясной, как день, кухне хозяйничает Джулс – режет зелень. Лореллу на цыпочках идёт мимо двери, Джулс замечает, её нож останавливается, она вопросительно вскидывает голову и тянется заглянуть в коридор.
Лореллу: Ты слышишь?
Джулс: Что именно?
Лореллу: Такой тихий звук, будто тоненький звон железа по железу.
Джулс: Такой?
Джулс стучит ножом по краю миски. Лореллу качает головой.
Лореллу: Вот опять. Послушай!
Джулс выходит к Лореллу, не опуская ножа. Она прислушивается, задрав голову и опустив взгляд. Через мгновение толкает закрытую дверь ванной.
Джулс: Это?
Дверь отворяется – скрипнет и умолкнет, оставив тишину единственному звуку – звону капель, разбивающихся о медную поверхность воды, застоялой в раковине. Лореллу рассеянно становится перед ней и наблюдает, как края дрожат при каждом ударе.
Лореллу: Да, наверно....
Джулс незаметно исчезает. За Лореллу задумчиво закрывается дверь. Она остаётся в полумраке. Сквозь занавеску тянутся пальцы барбариса, яркие блики солнца колышутся от ветерка. Лореллу поворачивает пятнистую ракушку, чтобы выключить кран, и поднимает глаза к зеркалу, облачённому в раму от старой картины. Тонкие спицы стучат всё громче. 
Алиса подходит к двери ванной. Тихонько толкает. Сквозь открывающийся проём видна Лореллу, стоящая спиной, и отражение в зеркале – лицо мёртвой Жанны. Алиса зажимает рукой вскрик ужаса, стукается спиной о стену. Дверь со скрипом захлопывается, её тут же распахивает Лореллу.
Лореллу: Алиса!
Алиса смотрит на Лореллу звериными глазами, переводит взгляд на зеркало. Там никого.
Алиса: Тебя к телефону.... Следователь звонит....
Ещё некоторое время в воздухе висит пустота. Потом исчезает с наступлением следующего кадра.
;
Чёрно-белая плёнка. Крупный план - следователь орёт прямо в камеру.
Следователь: Я не слышу ответа! Где вы находились в это время?
Крупный план – Лореллу, опустив глаза, кончиком указательного пальца вытирает щеку ниже глаза. Камера отъезжает, становится ясно, что Лореллу сидит за столом в крохотной комнатке без окон и зеркал. Над ней навис побагровевший следователь, и неизвестно, если бы не стол, разделяющий их. Под потолком плоские квадратные лампы, тусклые, одна мигает.
Следователь: Кто-нибудь может подтвердить ваше алиби?
Лореллу по-прежнему смотрит в сторону, вытирает большим пальцем подбородок.
Лореллу: Мне не нужно алиби.
Следователь: Даа? А чей это шарфик нашли на месте взрыва?
Лореллу отворачивается в сторону камеры, вытирая переносицу кончиком среднего пальца. 
Лореллу: А я откуда знаю?
Камера кружит вокруг стола.
Следователь: Там был кто-то из вас или ваша сестра, которая считается мёртвой, хотя я уверен, что вы закопали не её, а старый ящик, набитый всякой рухлядью!
Лореллу: Молчать.
Следователь неумолимо приближается к подозреваемой. Медленно. Тихо. По слогам.
Следователь: Что? Не слышу. Думаете, всё сгорело, и вы в безопасности?
Наезд снизу на опущенное лицо Лореллу, она сидит на краешке стула с зарешёченным видом. Вытирает согнутой кистью лоб. В кадре появляется фрагмент мятых брюк совсем уж вплотную подошедшего следователя.
Спасает стук в дверь. Крупный план мгновенно сменяется общим, камера стоит в углу, противоположном двери. Лореллу не шелохнётся, следователь идёт отпереть. Крупный план открываемой задвижки перетекает в средний план, когда дверь отворяется. За ней стоит сотрудница в форме с маленьким подносиком.
Сотрудница: Чай?
Она украдкой поглядывает на то, что осталось от подозреваемой. Следователь берёт себе пластмассовую белую чашку с ручкой. Вторую оставляет на подносе и захлопывает дверь перед носом сотрудницы. Снова запирает задвижку, поворачивается к столу, где вместо Лореллу сидит преподобный и расковыривает ноготь. С ним следователь ведёт себя приличнее. Хотя и ненамного.
Следователь: Ну, так что? Я слушаю.
Преподобный: Они много чего нам отдали. В нашей церкви (наверное, видели, бывшая обсерватория) постоянно ведётся сбор вещей в пользу нуждающихся, так что если вы принесёте старые игрушки....
Следователь: У меня, слава богу, нет детей.
Преподобный: Почему же «слава богу»? Если ваша жена совершит....
Следователь: У меня нет жены, вернёмся к....
Преподобный: Тогда, возможно, вы захотите пожертвовать этот костюм? Он вам уже ни к чему, а какой-нибудь бедолага....
Следователь резко опускает чашку на стол, так что расплёскивается изрядное количество кофе. Кофе? Преподобный затыкается на полуслове, дёрнувшись, будто его облили. Следователь опирается о стол кончиками пальцев. 
Следователь: Так что там у нас про шарф???
Преподобный вытирает щёку.
Преподобный: Ах, да. Они принесли несколько коробок, и в одной из них действительно был шарф. Такой, как вы указали.
Он смотрит на следователя, как на учителя, в полной уверенности, что ответил верно.
Следователь: Это что – всё?
Преподобный удивлён. И снова вытирает щёку, теперь уже левую.
Преподобный: Ну да. Потом его забрал один наш завсегдатай. Он недавно вышел из тюрьмы, и мы устроили его сторожем. Пьянчуга ещё тот! Вечно залезет в лабораторию – спирт ищет....
Преподобный только что почти смеялся, а тут вдруг мрачнеет.
Преподобный: И сигареты изо рта не вынимал. Так вот, по случайности и взорвался. Совсем недавно это было....
Камера динамично движется за следователем, который быстро подходит к двери, отпирает задвижку и выходит в коридор. Камера поворачивается к преподобному, сидящему за пустым столом с перевёрнутой чашкой, лежащей на боку в луже кофе.
Преподобный: Я свободен?
В ответ ему гул работающего участка – звонки, голоса, лязг решётки, шаги, гавканье.
;
Ослепительно прекрасный день. Лореллу и Алиса идут вдоль чужого обрыва, в глазах их бушуют волны. Айсберги подкрались совсем близко, и кажется, что сам горизонт стал ближе. В воде отражается небо, а в небе – чёрный растрёпанный лебедь.
Алиса: Ну что там было?
Лореллу: Даа.... Гадость всякая. Надо срочно чем-то заесть. Вон теми айсбергами.
Алиса: Оайсберги бездушные колоссы! 
Лореллу: Смотри, они выныривают из-за горизонта, как из-за холма. Это доказательство того, что Земля круглая.
Алиса: Да, надо проверять время от времени, а то мало....
Лореллу: Алиса, у меня такое чувство странное. Трудно сказать. Тебе никогда не хотелось быть кем-то другим?
Алиса: Джулс.
Лореллу смотрит на Алису.
Лореллу: Ты же не серьёзно?....
Алиса: Она не боится одиночества.
Лореллу: Ещё бы. Как можно бояться того, с кем всю жизнь под одной крышей, спишь в одной постели, ешь из одной тарелки....
Алиса: Зато у неё есть сила.
Лореллу: Сильные бесправны, помни об этом.
Вокруг Алисы вьётся гигантская чёрная бабочка, Алиса отходит от края, и настроение тут же меняется.
Алиса: Смотри, бабочка! Ты заметила? - их становится всё меньше.
Лореллу: Осень. Они улетают на юг.
Алиса: Что - правда? А я думала...
Лореллу: Представляешь, целые стада блестящих голубых морфо ретеноров! Ты ни разу не видела?
Алиса: Неет, они что, прямо, как птицы?
Лореллу: Лучше! Когда они летят над водой, издалека похоже на корабль с ярко-голубым парусом. Ты, правда, ни разу не видела?
Бабочка садится на левое плечо Алисы.
Алиса: Смотри, она думает, что я цветок!
Лореллу (шёпотом): Тише, спугнёшь!
Алиса: Пойдём, покажем Джулс!
Алиса разворачивается спиной к солнцу, и бабочка улетает.
Алиса: Ну вот!
Алиса провожает бабочку взглядом и остаётся стоять, глядя в небо. Лореллу берёт её за руку.
Лореллу: Пойдём.
Алиса медлит.
;
Чёрно-белая картинка. Туннель. Темно, едва различаешь, что за границей яркого круга под фонарём. Алиса идёт по рельсам, Лореллу – по шпалам. Капают капли, текут струйки по сводам, чёрные блестящие рельсы доносят гром далёких поездов.
Алиса: А я и не знала, что она тут работает. Никогда не задумывалась, кто обходит подземные пути. (Крохотная пауза.) Под Океаном поезда – какая мука!   
Паровоз летит-гудит где-то далеко. Краса и мощь.
И снова скользит по шпалам круг от фонаря.
Лореллу: А я о другом думаю. Почему это называется царством теней, если здесь мы не имеем тени.
Мчится-мчится паровоз! Стук колёс!
Лореллу и Алиса продолжают беседу.
Алиса: Тень всегда следует за нами, только в темноте её плохо видно.
Колёса крупным планом вращаются с бешеной скоростью, шум невероятный!
Лореллу смеётся.
Лореллу: Да уж, здесь даже ночь чернее ночи!
Звук приближающегося поезда. Алиса с ужасом смотрит за спину Лореллу, которая лишь теперь, не переставая смеяться, поворачивается, едва успевая испугаться.
Перед неподвижной камерой с характерным свистящим звуком пролетает паровоз и его чуть менее грохочущие вагоны, между которыми сияет свет. Они идут и идут, но чуть только напряжение начинает спадать, внезапно обрываются. Прямо напротив камеры оказывается ниша, в которой стоят Алиса и Лореллу. Это их лучи били сквозь поезд.
Крупный план – Лореллу ошеломлённо смотрит в камеру, поворачивает голову к Алисе и многозначительно выпучивает глаза. Камера сдвигается влево, Алиса кивает.
Они снова идут по туннелю. Впереди слабый свет от другого фонаря. Кто-то стучит железной палкой по рельсам.
Лореллу: Это, наверно, Джулс. Джулс!
Голос Джулс: Лореллу!
Лореллу: Тут ещё Алиса.
Джулс подходит со своим фонарём. Теперь героини будут бродить вокруг да около, то исчезая, то появляясь из тьмы.
Джулс: Алиса. Дай лапку.
Она даёт лапку.
Джулс: Ты что, дрожишь?
Алиса: Мне холодно. Просто мороз по коже. Скажи, тебе не страшно под землёй?
Джулс: Меня надо хранить в темноте и сырости. Тут самое подходящее место.
Лореллу: А у меня такое чувство, что мы сидим в огромном животе и вот-вот должны родиться. Я прям чувствую, как Земля дышит. Послушайте! Вокруг нас бьётся её сердце! В нас течёт её кровь.
Это правда. Слышно дыхание, слышно биение, слышно течение. Лореллу стоит у правой стены, Алиса сидит, прислонившись к левой. Рядом с ней садится на корточки Джулс, плечом к плечу.
Джулс: Алиса, ты дрожишь.
Алиса: Это от голода.
Лореллу опять исчезает в темноте. Звучит только её мраморный голос и скольжение капель.
Лореллу: Вы замечали, как спокойно становится, когда отдаёшь себя в руки чему-то большому – Земле, Морю или какому-нибудь настоящему чувству? Большому нечего бояться, и оно защищает ото всего мелкого. 
Алиса тоже тает в темноте, не забыв прихватить железную палку. Она ею колотит по рельсам, впрочем, не понимая, зачем это делается.    
Алиса: От мелкого нет защиты. Оно проникает вместе с воздухом и прожигает ржавчиной изнутри. И ничто великое не способно эту ржавчину остановить. Посмотри на небо - Ночь тоже огромна, но никому она не поможет. Тысячи её звёзд не смогут осветить и одной постели. Луна холодными лучами не высушит ничьей подушки.
Джулс с фонарём подходит забрать железяку из рук Алисы.
Джулс: Почему ты дрожишь?
Алиса: Мне страшно, Джулс.
Джулс: Ты неправильно стучишь. Надо, чтобы по звуку было понятно состояние металла. Если я пропущу мимо ушей повреждение, может случиться катастрофа. Дай-ка, я тебе покажу, а потом попробуешь ещё. Подержи мой фонарь.
Она передаёт фонарь, их руки соприкасаются.
Джулс: Да что ж ты дрожишь, Алиса?!
Алиса: От злости я дрожу! Не могу больше! Вы меня совсем не слышите! На меня потолок обрушивается!
Джулс едва успевает подхватить фонарь, когда Алиса срывается с места. Её подгоняет музыка с африканскими барабанами. Она бежит на свет, но по мере приближения оказывается, что он исходит от мчащегося навстречу поезда. Алиса заскакивает в спасительную нишу, её лицо видно как бы сквозь ветер неуловимого полосатого поезда. Она задыхается. Поезд быстро кончился, Алиса вновь бежит к выходу, спотыкаясь о шпалы. За ней летят птицы, они её догоняют, подлетают совсем близко, она отмахивается и вдруг, совершенно неожиданно, останавливается и оборачивается. Птицы садятся на рельсы и все внимательно смотрят на неё. Алиса выставляет вперёд руку ладонью вниз, повторяя жест, который видела у дрессировщиков. В’ороны, вор’оны, галки, грачи и голуби сидят смирно. Тогда она, тяжело дыша, поворачивается и идёт к близкому уже выходу. Вот мы и на солнце. Зелёная-зелёная трава. Алиса жмурится.
;
Психушка. Из-за двери с зарешёченным окошком раздаются буйные крики.
Голос сумасшедшей: На Солнце! Пустите на Солнце!
Камера заглядывает в окошко, к которому тут же подскакивает сумасшедшая, тычется носом прямо в решётку, заставляя камеру отпрянуть, а уж потом потихонечку, по миллиметру, приблизиться.
Сумасшедшая: Они говорили «канарейка», но меня не обманешь, это был ворон! ворон! ворон!
Она трижды наскакивает на окошко, широко открывая рот, почти превращая «о» в «а». Потом начинает тихо причитать.
Сумасшедшая: Они меня прятали в шприцы, они меня прятали в колбы. Они не хотели пустить меня на Солнце, а у меня там была назначена встреча!
Следователь отходит от окошка, отводя глаза от камеры с таким видом, словно его застукали, а он тут вовсе не при чём. Следователь минует ещё две двери, пока не оказывается перед кабинетом 904. Без стука входит. Одно из роскошных белых кресел поворачивается, в нём сидит психиатр - молодой, с зелёными глазами и в ботинках, похожих на кроссовки, - это бросается в глаза, потому что он положил ногу на ногу, и один такой ботинок красуется на колене прямо посреди кадра. Он откладывает книжку и жестом приглашает больного сесть. Больной принимает приглашение.
ДР: Я уж думал вы совсем не придёте. Дайте, угадаю – Эдипов комплекс? Латентный гомосексуализм? Клептомания?
Следователь: Ордер на изъятие истории болезни. Мне нужно всё, что касается Жанны Абель.
Насмешливо-дружеский тон психиатра улетучивается.
ДР: А вы слышали когда-нибудь о врачебной тайне?
Следователь: У меня есть разрешение.
ДР: Но у вас нет права.
Следователь: Она всё равно мертва, кому какое дело....
ДР: Мне! До этого есть дело. Смерть пациента – не причина, чтобы его предавать. Вы ведь и так, наверное, покопались в её дневнике, перевернули весь дом? Я представляю себе, что такое обыск, и не пожелаю этого никому, особенно тому, кто не может защитить себя и свой мир. А потому на защиту интересов пациента должен встать врач.
Следователь: Так вы отказываетесь мне помочь? 
ДР: Вы с вашим умом и без меня прекрасно справитесь.
Следователь: Лестью меня не подкупишь.
ДР: Я и не думал вам льстить. Я над вами издеваюсь.
Слышен тоненький звон, как железо по железу. Следователь встаёт под прицельным взглядом зелёных глаз неподвижного доктора.
Следователь стоит в коридоре за дверью и вытирает лоб мятым носовым платком. Украдкой подходит молоденькая сплетница-медсестричка, из которой так и прёт любопытство.
Сестричка: Вы всё-таки его арестуете?
Следователь: Вы можете мне в этом помочь?
Сестричка: Да нет, я вообще считаю, что пора забыть об этом деле. Всё-таки, срок давности.... Да и вообще, разве можно это назвать преступлением? Пациенты постоянно влюбляются во врачей, и это считается нормальным, а если врач себе что-то позволил, так его сразу под суд? За то, что не был таким равнодушным, как другие? Вот что я вам скажу – если кого и арестовывать, так это нашу прачку. Она складывает простыни вдоль! Вот настоящее преступление!
Психиатр подслушивает с той стороны. Он отрывается от двери и многозначительно смотрит в сторону, за кадр. В его кресле развалилась Жанна. Манит пальцем, дважды хлопает себя по коленке.
;
Маленькая улочка почти безлюдная, вся в витринах крошечных магазинчиков. Лореллу, пятясь, выходит из магазина, спотыкается, падает на землю, роняет мешок. Он рвётся, вываливаются все свёртки. Джулс пытается поднять Лореллу, тащит за руку. Не получается.
Джулс: Да что ж ты совсем на куски разваливаешься!
Лореллу: Трудно оставаться прежней, когда ты разбита.
Джулс: Надо стараться. Надо как-то жить. Даже если жить нельзя. Ты ведь сама понимаешь.
Лореллу: Нет больше смелости понимать. Не лежит сердце быть правой.
Джулс: Ну, давай, давай я тоже сяду рядом, и что? будем плакать? да?
Лореллу: Если бы ты могла.
Лореллу смотрит в сторону камеры, а вовсе не на неё.
Джулс: Для всех нас это тяжёлая утрата, и не думай, что, если я не плачу....
Лореллу: А ты поплачь!
Джулс: Что толку проливать слёзы по ушедшему, ведь мы приходим в этот мир одинокими и одинокими покидаем его. Мы всё равно никого не можем взять с собой, так что нечего удивляться, если они не могут остаться с нами. Надо просто собрать всё своё мужество и оставить их прошлому.
Джулс подбирает свёртки и мешки с земли. Лореллу поднимается, берёт их у Джулс, прижимает к груди.
Лореллу: Не получится. Не получите вы Жанну. Я и так слишком многое оставила в прошлом, а настоящее так и не наступило. Настоящее только прошлое.
Лореллу закрывает глаза. Прислоняется к кирпичам стены. Всё равно.
Лореллу: Ты иди, надо встретить Алису, я потом.
Джулс обеспокоенно смотрит на неё в последний раз и после мгновенного колебания уходит – видно за спиной Лореллу, чей крупный план на первом плане.
;
Цветная плёнка. Большая белая аудитория с высокими потолками и окнами арочной формы чуть ли не во всю высоту стены. Стекло, как в старину, вставлялось квадратиками, и вид от этого получился ещё более учёнистый. Зал почти полон. Профессор в светлом костюме скачет между столом, где стоит вода, и соразмерной помещению чёрной доской, на которой оба фланга заняты узелковым письмом кучерявого почерка. В центре триптиха профессор строит простейший график с осями Х и Y. Камера не торопясь спускается из-под потолка, минуя головы студентов и ни на секунду не выпуская окна и профессора. Его голос поначалу отбивает небольшое эхо, но по мере приближения оно исчезает.
Профессор: Итак, мы снова строим наш любимый график. Ось Y у нас обозначает совершенство, а вот эта загогулина....
Профессор вдохновенным движением чертит кривую, начинающуюся в самом низу доски и красиво взлетающую к центру. Теперь можно разглядеть, что профессор выглядит моложе своего возраста, его глаза горят, речь отчётлива и ничуть не замедлена, в общем, сразу видно – увлечённый человек на своём месте.
Профессор: Это у нас будет линия жизни.
И он мгновенно набросал поверх графика очертания ладони, явно довольный собой. Кое-кто из студентов с ухмылкой копирует картинку.
Профессор: Как мы помним, функция нашей кривой заключается в том, чтобы вечно стремиться к оси и никогда её не достигнуть. То же можно сказать и о жизни на Земле.
В дверях появляется Джулс, как всегда в узких чёрных джинсах, куртке и шляпе а ля Хэмфри Богарт. Она прищуривается и хмурит брови, чтобы разглядеть кого-то среди студентов.
Голос профессора: Многомиллионная эволюция буквально тащит нас за уши к совершенству. Но если вдруг каким-то чудом жизнь достигнет этого совершенства, она остановится!
Профессор быстро-быстро замалёвывает верхушку оси Y.
Профессор: Всё! Некуда двигаться! А ведь жизнь это движение, изменение, так? Получается, что наша загогулина уже не может называться жизнью?!
Череда лиц размышляющих студентов.
Голос профессора: Вот поэтому Природа намеренно допускает ошибки. Поэтому мы все обладаем недостатками, поэтому мы болеем, стареем и, в конце концов, умираем. Да. Смерть тоже является залогом жизни, и есть теория, что она была придумана Природой в ходе эволюции.
Эти слова звучат особенно отчётливо. Камера наезжает на лицо Алисы. Она сидит, глядя вниз, полуулыбается и мелко трясёт головой. Камера сползает вниз. У Алисы в руках мобила, она, не переставая, жмёт на кнопки.
Голос профессора: Возможно, когда-то Природа уже достигла совершенства, и Ей стало просто скучно. Идеальная красота ведь всегда скучна, всегда предсказуема. И если художник вам говорит, что картина не закончена, - не верьте, хватайте и бегите, пока она жива, пока на холсте не остыли краски, пока художник не исправил свои божественные ошибки. И всё же – стремитесь к совершенству!
Профессор отряхивает руки от мела, на чёрном фоне доски белое облачко.
Профессор: Есть вопросы? Тогда всё.
Профессор, не дожидаясь вопросов, спрыгивает с возвышения, подбегает к двери и чуть не налетает на Джулс.
Профессор: Вы ко мне?
Джулс мотает головой, и профессор, пожав плечами, исчезает в коридоре. Джулс с трудом преодолевает поток выходящих студентов. Вид сверху – Джулс поднимается по ступенькам к Алисе. Эхо её шагов.
Средний план, камера на уровне сидящей Алисы, она вся в белом, в центре кадра, сбоку видна часть Джулс.
Джулс: Я решила за тобой зайти....
Вид снизу – на её лице неудобное выражение.
Джулс: Пойдём?
Джулс пытается заглянуть в глаза Алисы, но её взгляд прикован к мобиле. Джулс встревожена её молчанием.
Джулс: Алиса.
Джулс убирает её льняные волосы с плеча и видит тонкие провода в ушах Алисы. Едва слышное жужжание музыки. Щелчок – и оно обрывается. Крупный план – палец нажимает кнопку перемотки. Ещё один громкий щелчок и гоночный звук кассеты. В окошке плеера стремительно вращается плёнка.
;
Квартира Жанны всё больше пустеет.
Радио: ....Группа волонтёров пытается столкнуть кита обратно в море, пока безуспешно. Мы продолжаем следить за ходом событий.
Лёгкая музыка. На кухне Джулс и Алиса, балансируя на табуретках, снимают навесной шкафчик со стеклянными банками в каждом из четырёх отделений.
Алиса: Я говорила, надо сначала банки вытащить!
Джулс: Ты не отвлекайся, а то сейчас все полетим.
Каким-то чудом они ставят шкафик на табуретки возле ног. Джулс спрыгивает, Алиса остаётся стоять, разглядывая последний висящий шкаф с грифельной дверкой.
Алиса: Тут такая паутина здоровая!
Джулс тем временем снова и снова намачивает и отжимает тряпку в раковине, спиной к камере. Алиса странно смотрит на неё с высоты.
Алиса: Я вообще-то не должна тебе говорить, но наше дело закрыли.
Джулс: Какое дело?
Алиса: Расследование. У них взорвалась лаборатория, там были все улики....
Джулс поворачивается, сверкнув глазами.
Джулс: И почему мне нельзя про это говорить? 
Алиса: Ты беситься будешь.
Джулс: Ничего подобного. Я с самого начала знала.
Она, как робот, подходит к шкафику, поднимает тряпку, и рука замирает в воздухе.
Джулс: Алиса.
Алиса: Чего?
Джулс: Быстрее.
Алиса: Ну вот, я ж говорила....
Джулс: Иди сюда, Алиса. 
Джулс словно боится оторвать взгляд от дверки – вдруг всё исчезнет. Алиса переступает с одного стула на другой, вглядывается в каракули на грифельной доске.
Алиса: Это расписание.
Джулс: Сама знаю. Вторник последний день. «Вторник ДР.»
Алиса: Что это?
Джулс: Или где это.
Алиса: Это не где, это кто.
Алиса садится на корточки.
Джулс: Думаешь, инициалы?
Алиса: ДР это доктор.
Джулс и Алиса смотрят друг на друга.
Джулс: Поехали.
;
Кабинет начальника. Следователь стоит у дверей, его молодой начальник бродит туда-сюда по кабинету. Заметно, что следователя унижает необходимость подчиняться этому розовощёкому младенцу с семейной фотографией на видном месте.
Начальник: Вы не первый, кто ко мне с этим приходит. В лаборатории были не только ваши улики (я, кстати, не понимаю, почему вы так уверены, что взрыв связан именно с вашим делом), но от меня-то вам что нужно?
Следователь: Мои отпечатки имеются в институте криминалистики.
Начальник: Прекрасно! Идите и возьмите их!
Следователь: Не получится. У декана сложный характер....
Начальник: Вы уже и декана успели....да ладно, я так понимаю, я должен теперь с ним поговорить? Подождите в коридоре.
Следователь выходит вон. Его нестираная фигура на фоне белёной стены.
;
По улице едут автобусы, трамваи и машины – не слишком много и не слишком быстро. В проезжающем окне мелькает Жанна. Камера приближается туда, где за медленным потоком виден тротуар. Там, на другом берегу, идут маленькие Алиса и Джулс. К ним подходит маленький турист с масштабной картой. Джулс разглядывает карту и отрицательно машет головой. С картой заблудший турист исчезает. Они продолжают путь, и камера также продолжает приближение.
Алиса и Джулс подходят к автобусной остановке, где стоят несколько человек и одна урна. Кто-то держит зонт. Алиса смотрит расписание, болтающееся на столбе, Джулс придерживает жёлтую жестянку рукой. Алиса качает головой и поджимает нижнюю губу. Камера снова даёт полный портрет остановки, человек с зонтом оказывается рекламой в стекле.
;
Лореллу, звеня ключами, входит в квартиру Жанны. У неё в руке огромный мешок.
Лореллу: Алиса? Джулс?
Лореллу дёргает свисающий клок обоев. Не разуваясь, ступает в комнату, включает радио. Там всегда есть музыка.
; 
В кабинете. Начальник набирает некий номер.
Начальник: Алло! Институт криминалистики? Как бы мне связаться с деканом по фамилии....сейчас найду, у меня тут записано....
Институт.
Немолодая секретарша: Похоже, это вас.
Камера поднимается вслед за трубкой, которую она передаёт адресату.
;
Цветная плёнка. Алиса с фотоаппаратом наперевес в компании Джулс идёт по коридору психушки, читая номера кабинетов. На всех стенах висят большие фотографии ландшафтов, до беспамятства обработанные на компьютере.
Алиса: А точно он тут?
Джулс: Мне сказали, его машина здесь. Зелёный «Ягуар» без верха.
Найдя искомое, Джулс дёргает ручку двери кабинета. Заперто. Алиса указывает на горящий красный прямоугольник вверху.
Алиса: Занято.
Джулс опускается в кресло напротив двери.
Джулс: Садись!
Джулс сдвигает колени. Алиса устраивается рядом, на подлокотнике.
Алиса: Кругом эти пиндзажи, деваться некуда!
Джулс: Может, они дырки в стенах прикрывают.
Алиса: Ты разве не знаешь? – они висят во всех учреждениях. И прикрывают не дырки, а бесчувственность тех, кто тут работает.
Джулс: Может, им просто нравится. Некоторые и дома такое вешают.
Алиса мотает головой. Она находит на себе ниточку, наматывает на безымянный палец, считая буквы и несколько раз сбиваясь.
Алиса: Бывала я в таких домах. Эти люди очень скрытные. Им надо чем-то заполнить стену, потому что они боятся пустоты, но любая картина рассказывает историю, а эти люди, хотя вечно шумят и спешат, по сути, не выходят из гробового молчания. Они боятся, что картины их выдадут. И вешают немые цифровые пейзажи, которых не касалась рука художника. Стерилизованная природа.
Джулс: А по мне так нет никакой разницы – пейзажи в рамках, пейзажи в натуре. Она ведь тоже так отгораживается.
Алиса: Кто?
Джулс: Природа, мать. Подсовывает нам всю эту красотищу, чтобы мы забывали о её жестокости и не задавали лишних вопросов. Любая душа, она ведь прежде ищет причины любить - и любит, хотя причин для ненависти всегда больше. Как дети в детдоме продолжают ждать предательницу-мать, так и мы не можем отказаться от первородного греха доверия Природе. Ты знаешь, я только сейчас понимаю, как ненавижу зелёную траву.
Алиса: Что она тебе сделала.
Джулс: Она зелёная. Она преступно-зелёная. Она молчит и всегда что-то скрывает.    
Алиса: Да что ж они там так долго!
Алиса встаёт, прохаживается туда и обратно.
Джулс: Не торопись, Алиса, пока можешь. Это последняя наша передышка. Я чувствую, что-то будет. Сфотай меня.
В чёрно-белом кадре, в чёрной рамке, состоящей из двух картин, висящих по бокам, и тёмной стены, прерываемой белым креслом, Джулс – как на фотографии для паспорта, серьёзная, решительная и гордая. Хлопает веко жужжащего объектива. Джулс становится ближе. Ещё один щелчок. Ближе. Щелчок, щелчок, щелчок – ближе, ближе, ближе! Крупный план.
;
Квартира Жанны. Вид сверху - Лореллу в белой майке лежит на левой стороне кровати, глядя в потолок, в камеру. Под ней голый матрас и что-то вроде скатерти с бахромой, которую Лореллу заплетает в косички. На полу у кровати стоит круглый радиоприёмник.
Радио: Мы вновь возвращаемся к киту, который выбросился на берег во время недавнего шторма. Для спасения животного была привлечена спецтехника, но шансы на спасение ....
Лореллу спускает руку и выключает радио. В комнате больше ничего не осталось, кроме пляжного шкафчика да коричневой куртки с орланом, лежащей на полу. Камера отъезжает в коридор, становится видно, что дверной проём пересекает дёргающаяся нить. Камера отъезжает ещё, оказывается, нить тянется из рук Жанны, которая сидит на стуле в прихожей и вяжет, как всегда, в тельняшке и босая.
Снова в комнате. Лореллу поднимается на локте. Прислушивается к звону спиц. Встаёт, выходит. За дверью стул и тихо. Голова Лореллу отражается в стекле последней неснятой картины. НЛО в ночи, как нимб.
;
Улица, тучи, почти без людей. Средний план следователя сменяется общим, и теперь видно, что он идёт вдоль необъятной афиши высотой с дом: «Дом на краю обрыва». Позади идёт стройка.
;
В кабинете зеленоглазого психиатра.
ДР: Значит, вы её друзья. Не могу сказать, что много о вас слышал, но я рад, что вы действительно существуете. Да вы садитесь, тут как раз два кресла. Хотите выпивки?
Он беспечно отходит к угловому столику, где стоит стопка белых стаканов и светящийся фиолетом чайник, проникнутый горизонтальными лучами из окна. На заднем плане не в фокусе Алиса и Джулс, приросшие к дверям. На переднем – ДР совсем по-детски кусает губу с выражением полной беспомощности. Быстро стирает слезу и включает вилку в розетку. Чайник загорается собственным светом.
Джулс: Мы ненадолго.
ДР: Не садитесь? Тогда, простите, я присяду. Колени.
Он садится.
Джулс: Вы видели Жанну в тот день.
ДР: Да, я её не дождался и решил сам сходить, потому что это было опасное время, незадолго до дня рождения. Она открыла, руки забинтованы....
Алиса: И вы ничего не сделали!
ДР: Я любил её. Вряд ли кто-то мог сделать больше.
Джулс: Вы оставили её одну.
ДР: Она меня сама отпустила, она знала, что меня ждёт тяжёлый пациент, она сказала, что всё нормально, и всё было нормально, потому что никто никогда не совершает две попытки в один день, вы знаете, обычно после этого становится легче, особенно в первый раз, хотя это, конечно, был далеко не первый, но всё равно....
Джулс: Это было убийство.
ДР: Да?
И глаза у него были совершенно зелёные.
Джулс трясёт головой, сжав губы, как будто поняла. Она берёт за руку Алису и вытаскивает её за дверь.
Алиса: Слушай, это ведь у Лореллу были бинты!?
Джулс: Ты всё о мелочах! Алиса, мне надо было только посмотреть, теперь я точно уверена, что он виноват! Я знаю, что мы будем делать.
Алиса достаёт мобилу.
Алиса: Позвоним, куда следует.
Джулс кладёт свою руку на мобилу. Слышится стук железа по железу.
Джулс: Они нам не помогут. Нам никто не поможет, поверь мне, я хорошо знакома с Системой. Только мы сами можем наказать преступника.
Алиса: Каким образом?
Джулс оценивающе оглядывает Алису с ног до головы, потом смотрит в оба конца коридора.
Джулс: Ладно, я сама всё сделаю. Ты жди меня в подземном гараже, запомни, у открытого зелёного «Ягуара».
;
Квартира Жанны. Лореллу с блестящим, как под лаком, лицом, в абсолютно пустой прихожей сдирает обои. Тишину рвёт только этим звуком. Клочья, как сорванные голоса, бессильно опустили крылья. С кухни слышится гудок телефона. Лореллу оборачивается, отряхивает руки, делает шаг.
;
Поют птички. Дорожка перед вьездом на стоянку. ДР падает к ногам, по которым поднимается камера. Это Джулс. Она отбрасывает железную палку и вытирает уголок рта согнутой кистью, победительно глядя на лежащее тело.
;
Под землёй, на стоянке. Камера быстрым шагом подходит к Алисе, которая прислонилась к зелёной машине. Звук трепещущих спиц сейчас похож на цыканье секундомера.
Алиса: Ничего уже нельзя остановить. (....) Мы не можем ждать.
;
Квартира Жанны. Тот же звук. Лореллу в белой майке стоит с телефоном на кухне и свободной рукой торопливо сдирает прозрачную плёнку с лица.
Лореллу: Алиса, где вы? Я прошу тебя.... Вы на маяке?
;
Стоянка. Алиса прижимает мобилу к уху, когда её внимание привлекает что-то вне кадра. Камера быстро переходит с крупного плана на общий – Джулс волоком тащит ДРа, они уже у самого “Ягуара”.
Джулс: Где тут багажник открывается?
Алиса кладёт мобилу в карман. Открывает крохотный багажник, на крышке которого с трудом размещается спойлер. Вытаскивает оттуда трос.
Алиса: По-моему, багажника у нас нет. 
;
В квартире Жанны. Лореллу вешает трубку. Бешеный барабан, как неимоверно ускоренное сердцебиение. Её взор никак не может остановиться хоть на чём-нибудь. Наконец, Лореллу бросается в пустую комнату, где хватает с пола куртку, засовывает одну руку в рукав, выскакивает в коридор, резко поворачивается, подскальзывается – кроссики по плитке крупный план – падает, ползёт на четвереньках обратно, встаёт, хромая, тщетно тычется локтем в рукав, подбегает к шкафу, распахивает дверцы, хватает с верхней полки таинственную полосатую коробку из-под обуви, вдевает в рукав вторую руку и мчится к двери. Лореллу поворачивает замок, выскальзывает в чёрную щель, захлопывая дверь за собой. Крупный план – застрявший замок защёлкивается. Барабан, как пламенный танцор, упавший наземь.
;
Полями едет «Ягуар». За рулём Джулс, на заднем сидении Алиса с фотиком на шее и бессознательный ДР. Алиса утыкается подбородком в плечо Джулс.
Алиса: Где наши хитросплетения?
Джулс поднимает с переднего сидения трос. Алиса берёт его и начинает опутывать ДРа.
;
Коридор института, по которому течёт волна студентов, многие из которых в форме. Следователь выглядит ещё более тщедушным рядом с дородным деканом. Их несёт волна.
Декан: Да-да, меня просил ваш начальник. Вы, кажется, потеряли главную улику? Ха-ха.
Он покровительственно хлопает следователя по спине, тот еле сдерживается. Подходят к большой двери, обе створки распахнуты – народу нынче много.
Декан: Слайды мы смотрим, так сказать, на большом экране, так что прошу в зал.
;
Осенний чахлый парк. Лореллу с коробкой под мышкой, захлёбываясь, подбегает к гаражу. Ключи не подходят один за другим.
;
Крупнющий план – вспышка прямо в камеру. ДР мгновенно открывает глаза, моргает и жмурится. Мычит – мешает серебристая липкая лента. Джулс на мгновение поворачивается в профиль. Потом включает радио.
Голоса ди-джеев: ....подходит к концу....кита спасти не удалось....и желаю вам успеха, сеструхи!
Начинается песня Брайана Адамса и Мэл Си “Baby When You’re Gone”. Жертва извивается, Алиса фоткает, Джулс качается под музыку, машина виляет.
;
В институте. Звучит та же песенка, других звуков не слышно. Двое студентов ставят проектор на столик, стоящий высоко у дальней стены аудитории.
; 
Равнина у моря. Музыка слышна, как далёкое эхо. Камера спускается из-под облаков, следя за мотоциклом и попутно охватывая тревожный пейзаж с маяком. Он возвышается, как угроза.
;
Песня продолжается в обычном звучании, заглушая всё. Узкая винтовая лестница внутри маяка. Джулс втаскивает по ней брыкающегося ДРа, Алиса фотографирует.
;
В зале института. Музыка. Следователь брезгливо наблюдает, как декан достаёт из коробки слайд и смотрит на свет.
;
У маяка. Песня слышна из машины, стоящей неподалёку. Камера подлетает к оставленному мотоциклу, неподвижно наблюдает, как Лореллу бежит по широким каменным ступеням к маяку. На стекле «Ягуара» появляется первая ссадина дождя. Камера опускается к валяющейся рядом полосатой коробке. Она пуста.
;
Маяк. На площадке под стеклянной частью. Дверь распахивается, пятясь, появляется Джулс. Она тащит за плечи ДРа. Капли оставляют везде чёрные пятна.
;
Под тучами, над обрывом. Музыку уже несколько перекрывают помехи из-за дождя. Лореллу бежит к маяку, на ходу снимая шлем, ветер тут же запускает пальцы в её ржаные волосы. Она задирает голову. Тело маяка уходит высоко в небо.
;
Огромная шумная аудитория заполнена народом. Декан стоит внизу, оглядывает ряды студентов, кивает своему помощнику, чтобы он выключил свет.
;
Крупный план – Джулс ловко раскладывает нож, на заднем плане не в фокусе её лицо. Резкость меняется, нож расплывается, зато теперь хорошо видна ухмылка Джулс. Подмигивает, хитрюга, лижет кончик.
;
Тьма тьмущая. Вспыхивает красное лицо декана, подсвеченное снизу фонариком.
Декан: Давайте начнём. Сегодня я, как и обещал, покажу вам отпечатки пальцев, взятые из реального уголовного дела.
;
На маяке темно и дождь. ДР отворачивается от ножа Джулс, ей никак не удаётся одной рукой удержать его. Вид сквозь объектив фотоаппарата - Джулс поднимает взгляд на Алису.
Джулс: Да помоги же ты мне!
;
В зале. Декан, не выключая фонарика, движется вверх по ступенькам аудитории. С обеих сторон из-за парт на него смотрят студенты-криминалисты. Их глаза ярко сияют в полумраке, светлеющем по мере приближения к освещённому столику у задней стены.
Декан: Особенность данного случая в том, что на ноже ясно виден только фрагмент отпечатка. Нам придётся просмотреть отпечатки с обеих рук всех подозреваемых лиц, так что приготовьте поп-корн и устраивайтесь поудобнее – нас ждёт долгая занудная работа.
;
Маяк. Тело извивается, Джулс прижимает его локтем к земле. Смотрит снизу вверх на стоящую Алису, прикрывающуюся фотиком.
Джулс: Дольше некуда! Решайся быстрее, мы же договорились!
Крупный план фотоаппарата – Алиса щёлкает Джулс в последний раз, снимает с шеи шнурок и кладёт фотик на пол – камера повсюду следует только за ним, всё остальное попадает в кадр случайно и частично. С нижней точки, как будто видит фотик, но не через объектив – Алиса удаляется вглубь кадра, наклоняется к ДРу, но что она делает – не видно, закрыто её спиной.    
;
На лекции. Декан выключает фонарик, встаёт у столика рядом со следователем и берёт в руки список. Свет опять идёт снизу, придавая лицам тайну. Следователь включает проектор. На стене над кафедрой появляется квадрат света. Следователь ставит первый слайд – на стене появляется огромный отпечаток.
Декан: Правая рука лучшей подруги жертвы.
;
На площадке маяка. Крупный план перепуганного лица Алисы, по которому  текут струи дождя. Она поднимает глаза.
В дверях стоит запыхавшаяся Лореллу. Под мышкой она что-то держит, из-за куртки не разобрать.
Лореллу: Алиса! Вы с ума посходили?
Алиса отпускает ДРа, встаёт с колен и немного отходит. Она будет теперь белеть на заднем плане подобно мятежному парусу.
;
В зале.
Декан: Отпечатки второй подруги жертвы.
На стене сменяются слайды.
;
И снова маяк. Мстительное лицо Джулс.
Лореллу: Джулс, а как же справедливость?
Лореллу приближается к Джулс, держащей ДРа. Та предупреждающе выставляет вперёд растопыренные пальцы, другой рукой опрокидывая ДРа на пол (снова локтем, потому что ножа она ни за что не выпустит).
;
В институте.
Декан: Лечащий врач жертвы.
На исходный отпечаток накладывается новый слайд.
;
Площадка на маяке. ДР с трудом поднимает голову и умоляюще смотрит на Лореллу.
Лореллу: Он не виноват, я могу доказать!
ДР садится , отталкивая плечом руки Джулс и извиваясь в путах.
;
На лекции.
Декан: А это родная сестра жертвы.
Следователь смотрит на экран, потом переводит изумлённый взгляд на декана.
;
На маяке.
Лореллу: Я должна была сразу во всём признаться. Хотя бы вам.
Море ненадолго умолкло, и слышно, как дождь скользит по волосам Лореллу, по её просветлённому лицу.
ДРу удалось освободить одну руку, он обескураженно сдирает со рта серебристую липучку.
Джулс угрожающе встаёт с пола.
Алиса обнимает себя обеими руками, хватается за горло, закрывает ладонью рот.
;
В лекционном зале. Потрясённый следователь смотрит на стену.
Следователь: Я был уверен, что это она.
В светлом квадрате один отпечаток сменяется другим. Ни первый, ни второй не совпадают.
;
Маяк. Лореллу достаёт то, что прятала под курткой. Даёт Джулс, та нерешительно берёт и разворачивает тельняшку с необычайно широкими полосками.
;
Институт. Камера сдвигается, из-за профиля декана виднеется профиль следователя.
Декан: Они были зеркальными близнецами
;
На маяке. Почти такой же кадр - профиль Лореллу и её отражение в окошке двери.
;
В зале.
Декан: Левая рука подозреваемой это отражение правой руки жертвы.
Крупный план – рука декана достаёт слайд из проектора, переворачивает и ставит обратно. Зал ахает. Декан и следователь поднимают головы – на стене виден только один чёткий отпечаток, полученный наложением двух слайдов. 
;
На маяке. Джулс над головой ДРа передаёт тельняшку Алисе. Она рассматривает её и со слезами прижимает к груди. Дождь снова немного утихает, чтобы дать возможность Лореллу не кричать.
Лореллу: Она всё закончила.
;
В зале включают свет. Следователь всё ещё смотрит на стену.
Следователь: Это не могло быть самоубийством.
Декан бросает покровительственный взгляд на растерянного следователя, похлопывает его по спине.
;
Площадка маяка. Дождь окончательно стихает до обычного шёпота-шороха, как на пластинке, когда кончились песни. Лореллу развязывает ДРа, он будто случайно приближает губы к её уху.
ДР: Спасибо.
Лореллу нежно смотрит вглубь него с едва заметной улыбкой Моны Лизы.
ДР: И от Жанны тоже.
Тоненький розовый лучик Солнца на его мокром лице.
;
В участке. Следователь, уже совсем не страшный и не совсем противный, стоит над столом, закрывает папку. На обложке изображены японские тучи. Он кладёт папку на стол, и её пересекает радужная полоса, протянувшаяся по диагонали через всю столешницу.
;
Темноту разрезает вертикальная полоса света, ломающаяся внизу - Лореллу отворяет огромную тяжёлую створку двери, изукрашенную резьбой, железом и камнями. Она попадает во мрак, судя по звуку – просторный и прохладный. Вид из-под свода – последний луч света из закрывающейся двери мельком освещает чёрную фигуру Лореллу.
В кромешной тьме прорезается негромкое, но отчётливое пение. Хриплый детский голос. Итальянский хорал. Восхитительная акустика. Поодаль загорается крошечный огонёк, потом другой, третий. Едва различимая Лореллу вглядывается во мрак. Загораются всё новые звёздочки – мальчик зажигает свечи длинной лучиной. Теперь горят все. Мальчик, который, казалось, не замечал Лореллу, вдруг оборачивается и бросает на неё долгий многозначительный взгляд, как будто знал, что она должна прийти. Потом бесшумно удаляется.
Лореллу движется от иконы к иконе, пыльные взгляды мимо, вот она уж и в центре. Вид сверху. Едва заметный взмах крыла под куполом. Лореллу поднимает голову на звук.
Лореллу: Эй, кто там наверху? (Пауза) Там кто-нибудь есть?
Со скрежетом разъезжаются железные лепестки, открывая отверстие в крыше. На Лореллу падает яркий луч, в нём пляшут пылинки. Она опускает голову и видит у стены голого бородача, который неподвижно смотрит на неё из полумрака. Лореллу подходит ближе, трогает рукой. Это мёртвое изображение Иисуса. Слышен звон падающего железа. Лореллу поднимает с пола огромный ржавый гвоздь. Со всех сторон, со всех икон смотрят лица с текущими слезами, живая кровь блестит на нетленных телах. Крыша бывшей обсерватории продолжает открываться – её словно трещина пересекает. Свет прорисовывает руку, на которой перекатывается гвоздь, оставляя красный след.
       
                T H E   E N D