Вкрапление для целого есть обволакивание для частного.
Сверхразмер: летящая муха аэродрома не видит.
Вот кружит мотылёк над раскрытым бутоном. Или бутон опустился для общения с ним?
Везде и повсюду - значит, не там и не здесь.
Задача. Муравей нёс листочек травы. Ветер подул и унёс листок с муравьём далеко-далеко. Так кто же кого нёс: листок муравья или муравей свой листок?
Относительность. «Парад, смирно! Шагом марш!»
И пошли трибуны, мавзолеи, мостовые стройными рядами вдоль скучающих и засыпающих ртов.
Был ли в твоей жизни героический поступок? Об этом должны судить другие, но не ты сам.
Полезность человеческой деятельности внутри неё измеряется деньгами. А вне – этическими соображениями: долгом, заботой и т.д.
К вам идёт человек. Это разве не то же самое, что от вас удаляется его отсутствие?
Мы съели кусочек мяса. А может, правильнее было бы сказать - кусочек мяса надел вас на себя?
Мы говорим: «Завтра нам нужны будут деньги!» Значит, время - наш самый главный должник. Оно должно нам это самое «завтра». А того, у кого одалживаем деньги, время кредитует… нашей способностью их вернуть.
Поле нуждаюсь перейти. Но не знаю, то ли мне идти, то ли поле само проплывёт мимо меня. Одно ясно - вряд ли оно проникнется моей нуждой.
На день рождения мама принесла торт … Или удалила бестортие?
Где же заканчивается упрямство: на кончиках бараньих рогов или все же на разбитых ими воротах?
Когда мечтаем, легче обмануться, нежели отрезвляюще посмотреть на наши возможности.
Вершина горы - это впадина объемлющего неба.
Как вообразить невозможное? Нужно… не воображать возможное.
Обида и стыд – относительные понятия. Стыд направлен в себя, обида – на окружающее.
Что более правдоподобно: небо летит, а самолёт неподвижен, или самолёт летит, а небо неподвижно?
Луч света в темноте так же привлекателен, как лучик темноты в свете огня.
Как могут быть хорошие люди? Только на фоне плохих. Иначе как их отличить?
Выставить напоказ что-нибудь новенькое – всё равно, что убрать с глаз долой давно привычное и родное.
Извне ожидания мы находим прощание. Между ними - полнота общения. И то, и другое сходится на одном человеке, но расходится на другом, на том, с кем общаются или кого ожидают.
Удаление от старта эквивалентно приближению к финишу.
Лентяй приметен только на фоне трудящихся.
Мысль одна, когда вокруг - суета. И не одна, когда вокруг - пустота.
«Ночью я открываю свой люк, и смотрю как далёко разбрызганы в небе миры … И всё, что я вижу, умноженное на сколько хотите, есть только начало новых и новых миров» (Уолт Уитмен).
Нас восхищает величие неба, хотя оно и даёт нам насмотреться на него только с одной стороны – тыльной. То, что с другой стороны неба, дано ли нам увидеть?
Политика вне себя становится историей. Бурное варение внутренней жизни общества внутри себя, т. е. - политика, с течением времени выливается в стройный поток событий, взаимосвязанных между собой, и который может быть замечен лишь извне общества, то есть в аспекте истории.
Если вам говорят «извне»: «До свидания!», не означает ли это, что «изнутри» вас уже приветствуют: «Ну, здравствуй!»?
Журналист пишет относительно «здесь и сейчас», писатель - относительно «там и тогда».
Что более правдоподобно: камень упал на Землю, или Земля упала на камень? Почему так односторонне мы подходим к относительности?
Для того, чтобы что-то сосчитать, надо находиться вовне считываемого, обозревать последовательность целиком. Если вам предложат сосчитать свои года, вам необходимо выйти из течения своей жизни, быть вне её и обозревать её всю сполна.
Наклоняя какой-то предмет, например, тазик с водой, мы уверены, что наклоняем именно его, а не всю оставшуюся Вселенную. А если наклониться самому, а тазик оставить неподвижным? Тогда и Вселенная наклонится по отношению к тазику.
Между «я видел» и «он видел то же самое» допускается небольшой зазор, люфт, равный величине разности между «Я» и «Он».
«Я» может быть только на фоне «Ты». Каково же «Я», который всю свою жизнь живёт один?
Капуста сама из себя не сварит щей, необходим внешний раздражитель.
Относительность. Щи из капусты, или капуста из щей? Нет никакой разницы, это капуста в щах.
Кухня - это пристанище относительности.
Счастье относительно. Для нас - дерьмо, а для жучка-навозника - верх блаженства.
Жажда денег вызывающа в среде филантропов, а среди скряг – она высшая ценность.
Чтобы быть объективным, надо быть вне поля субъективности.
Одно и то же событие – встреча двух друзей – с точки зрения одного есть долгожданная и радостная встреча, а для другого – лишь помрачение так хорошо начавшегося дня. У него и так много проблем, которые он непрерывно носит с собой, а тут ещё встретился старый друг, одолживший ему когда-то денег, а теперь их надо отдавать.