Роман Дороги

Вступительная глава

 Весна всегда приходи ла в Торонто неожиданно. Март, а нередко и апрель, забыв о своём календарном предназначении, дышали настоящей зимой. Законную оттепель,  пробивавшуюся иногда, сменяли колючие ветра и морозы. Казалось, этому не будет конца. Но, в один из апрельских дней, обычно после снегопада, появлялось тёплое солнышко. Весёлые ручьи за пару дней уносили  растаявший снег и природа, повинуясь свом извечным законам, давала всем понять, - зиме конец. Она уходила нехотя, но весна, окончательно вступив в права, не уступала больше своих позиций. Не стал исключением и  две тысячи шестой. Если природа и большая часть граждан радовались её приходу, то для Григория Заславского она стала крахом надежд и  началом  переломного момента в его жизни.
 Последние две недели, а точнее, с момента получения deportashen order*, он занимался тем, что называется хвататься за соломинку. Нашёл толкового адвоката, составившего челобитную в министерство эмиграции; уговорил свою давнишнюю приятельницу, Василину, даму одинокую и отзывчивую, поехать с ним в отдел депортации и представиться невестой; моделировал различные варианты фиктивного брака. Перспектива вроде проклюнулась, но всё упиралось во время, а его, увы, оставалось всё меньше и меньше. Адвокатский запрос, не помог, а Василина, хотя и не отказывалась помочь, сама находилась в шатком положении. Идея найти кого-либо готового на брак за деньги тоже не удалось, да и финансово он бы не потянул.
 Когда до окончания срока остались считанные дни, Гриня понял, что не в состоянии что-либо изменить, а в очередной раз идти против судьбы не хотелось. Созрело решение: «Хватит с меня подвешенного состояния и жизни без статуса». Он купил билет до Тель-Авива и занялся подготовкой к отъезду.
 Для начала позвонил в Израиль старому приятелю Анатолию с просьбой подыскать жильё. Заручившись его поддержкой, бросился срочно закрывать канадский бизнес. Сумма набралась небольшая, но вполне достаточная, что бы продержаться первых три-четыре месяца. 
 Немалыми усилиями, отказавшись от большей части гардероба, удалось запаковать чемодан. Вовка испросил на работе выходной, и они отправились в аэропорт. 
          Последний раз Гриня был здесь в январе позапрошлого года. Тогда он провожал Лолу. Её первой вычислили эмиграционные власти и вынудили покинуть Канаду. Григорий воспринял это как знак судьбы, и не стал особо расстраиваться, посчитав вынужденную разлуку с женой  очередным испытанием на верность. Их отношения не то, что испортились совсем, а просто требовали какого-то тайм-аута. Каждый стремился к свободе, а не к окончательному разрыву.
         Расставание проходило по-деловому, без слёз и причитаний. Обоим казалось, что это ненадолго. Ну, поживут они пару-тройку месяцев порознь, а там, смотришь, всё и устроится.
          Но вышло не так как ожидалось. А ведь начиналось всё так романтично….  Вспомнились те далёкие годы.  Весной восемьдесят девятого жена уехала на две недели в заграничный тур. Грише, до этого не отличавшегося особой семейной верностью, подвернулось знакомство с яркой и привлекательной дамой, на тринадцать лет его моложе. Невинная интрижка переросла в страстную любовь. Разрыв с семьёй оказался нелёгким, но перспектива уехать за границу (семья новой избранницы готовилась к переезду в Израиль), сыграла решающую роль.
         Дальнейшее оказалось не таким уж и сладким. Пока они с Лолой были любовниками, будущее виделось в розовом свете, но тяжёлая эмигрантская доля и разность характеров, быстренько расставили всё по своим местам. Семь лет жизни на Святой Земле усилили разногласия, но переезд в Канаду, летом девяносто седьмого, на время их сгладил.
          Новая страна оказалась более спокойной, чем раздираемый войнами Израиль. Всё бы хорошо, но вот со статусом никак не ладилось. Получить его мешали разные обстоятельства: и возраст, и отсутствие подходящей специальности,  и другие факторы. В итоге произошло то, что рано, или поздно ждало всех нелегалов, - в две тысячи четвёртом депортировали Лолу, а спустя два года Григория. Зацепиться удалось только Лолкиному сыну. Не так давно Вовка женился и получил вид на жительство.
         В прошлом тоже случались неудачи, но что бы так сильно и безжалостно, - впервые. Другой, мене стойкий человек, наверняка бы, впал в депрессию, или запил, но Гриня, в силу свого характера воспринял это как неизбежность. Конечно, возвращение в Израиль, потеряв главное связующее звено, семью, - перспектива не из радужных. Поскольку других вариантов не имелось, он стал взвешивать все за и против. «Одному проще устроиться, -  думал он, - да и привык уже обходиться сам. Это раз, – мысленно загибал пальцы Гриша. Второе: иврит в памяти остался, да английский  поможет в первое время. А раз есть положительные моменты, то и паниковать нечего». О трудоустройстве особо переживать не хотелось, ведь раньше сопутствовало везение.
         Григорий всегда стремился выжать максимум из подвернувшихся, мало-мальски благоприятных возможностей. Хватая на лету  любую идею, более или менее посильную по возможностям и по карману, в финансовом плане был чистым аферистом. Это не  означало, что ставилась цель обмануть  кого-то,  просто,  он  мог  строить и развивать  проекты, не  имея  в  кармане  ни гроша, или на худой случай пару-тройку тысяч. И  нужно отдать должное: ему  часто удавалось  закрепиться  на определённой позиции, где другому, менее изворотливому претенденту, понадобилось бы выложить  кругленькую  сумму.
         Он мог часами вкалывать, получая удовольствие от собственного труда, не спать ночами в поисках свежих идей, по десять-двенадцать  часов находиться за рулём, постоянно зажигаться новыми проектами. Периодам подъёма, всегда предшествовали  времена честного труда на кого-то за стабильную зарплату. Но, перспектива приходить ежедневно на работу к семи утра и вкалывать до пяти  вечера, не находила прочного места в его свободолюбивой душе. Очень скоро это надоедало и, как водится, в этот момент попадалось под  руку какое-нибудь перспективное дельце. Накопленные тяжким трудом денежки, без сожаления вкладывались в новый проект, и тут, как обычно, начинался очередной подъём.
          Но каждый раз случалось что-то непредвиденное; как в последний раз в Канаде,  где,  потратив  годы, он так  и  не  смог  получить долгожданный статус; сначала потерял жену, а затем власти выдворили его назад, в  Израиль. За короткое время  стёрлось в порошок всё, чего удалось достигнуть.

 Deportashen order (англ.) – предписание выехать со страны.
 

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Желая того или нет, мы являемся единым целым с обществом, поэтому всё, что происходит в нём, неизбежно отражается и на человеке. Вызванная исторической необходимостью и велением времени, перестройка  восьмидесятых-девяностых - стала таким обстоятельством. Она внесла новую струю, открыла невиданные перспективы, заставив искать своё место в жизни.

                Глава первая

Санчо-Панса

         Это странное прозвище, прицепилось в классе четвёртом, или пятом, когда учитель физкультуры сравнил Гриню с Санчо-Пансой. Одноклассники, вряд ли успевшие в столь раннем возрасте познакомится с гениальным творением великого испанца, дружно смаковали новое имя, стараясь досадить ершистому подростку, стремившемуся во всём быть лидером. Сравнение с карикатурным оруженосцем не мене экзотического идальго, казалось парню несправедливым. Обида заливала  до такой степени, что, услыхав в свой адрес очередной выпад, Гриня тут же бросался на защиту поруганной чести. Когда в ответ не удавалось найти словесную альтернативу, прибегал к более грубым приёмам,  неизменно вызывающим очередной всплеск насмешек, и как следствие, новые неприятности.
         Соседские же пацаны его так не называли. По стечению обстоятельств,  все они были на два-три года моложе Гриши и немного побаивались его. Это давало право верховодить в уличной компании. Домашняя жизнь протекала отдельно, а школьная, тоже отдельно. Если на улице лидерство подтверждалось с помощью кулака и авторитета родителей, (отец Григория занимал высокую должность в руководстве района), то в классе оно выливалось в непослушание и вечные конфликты с учителями. Маму Ольгу Ивановну, преподававшую в   школе, где учился сын, за это частенько вызывали к завучу, а то и к директору.
          К учёбе особого рвения тоже не наблюдалось, домашние задания, как правило, списывались, или готовились в последний момент. Хорошо подвешенный язык и умение схватывать на лету, давали возможность получить хорошую оценку, но только не там, где требовались конкретные знания. Нечто подобное  случалось и в студенческие годы, когда в зачётке  уживались и пятёрки и неуды.    
 Недалеко от родительского дома в средневековом замке, приспособленном в годы советской власти под промышленное здание, находилось местное профтехучилище. При ПТУ, как тогда было принято, имелся духовой оркестр. По праздникам, а иногда  и в обычные дни, оркестранты выходили на улицу, и играли. Весь городок окутывали чарующие звуки «Прощания славянки», «На сопках Маньчжурии» и  других незамысловатых мелодий из их  репертуара. Гриня с замиранием души слушал эти импровизированные концерты, мечтая вырасти и посвятить свою жизнь искусству.
         Родители, заметив тягу сына, купили ему аккордеон. В те далёкие времена в их небольшом городке не было музыкальной школы, и ему наняли  преподавателя. Теперь два раза в неделю Гриня стал посещать частные уроки. На эти часы уличная компания теряла своего заводилу. С завистью оглядываясь на соседских ребят, он отправлялся на другой конец городка, где под руководством маэстро, разучивал нудные гаммы и упражнения. Подростку, не обладавшему  достаточным терпением, эти уроки казались тяжким испытанием. К его счастью проводились они крайне нерегулярно, а вскоре и совсем прекратились. Гриня не мог даже предположить, что приобретённые навыки останутся  в памяти и пригодятся в будущем. Когда в школе организовали свой оркестр, он одним из первых записался, и последние два учебных года занимался в кружке, освоив почти все духовые инструменты.
         Достичь чего-либо в спорте помешала автомобильная авария, случившаяся с Гришей летом шестьдесят первого. В результате полученной травмы отрафировался плечевой бицепс. Как следствие, левая рука перестала выполнять силовые функции, и его освободили от службы в армии, хотя для нормальной жизни это не имело принципиального значения.
         Не выявив особых знаний в точных науках, парень закончил восемь классов и поступил в музыкальное училище. Этому выбору в большой мере способствовал пример старшего брата преподавателя музыкальной школы. Жил он в Новоград-Волынске большом районном центре соседней области. Как правило, раз в год Леонид (так звали брата) приезжал к отцу. Погостив  пару дней, он на недельку другую забирал Гриню к себе. Для подростка, обожавшего Лёню с малых лет, эти дни всегда превращались в настоящий праздник. Став студентом, он частенько проводил каникулы в его доме.
         После окончания училища, его направляют в небольшой районный посёлок,  где только что открылась музыкальная школа. Из-за отсутствия всех специалистов, Григорию поручают вести класс аккордеона. Вот где пригодились уроки, полученные в детстве. Слава и известность на какое-то время приятно ласкают сознание, но его всё сильней тянет в большой город. Когда такая возможность появляется, возвращается в областной центр. На сей раз, учителём музыки в общеобразовательной школе. Педагогическая деятельность не очень занимает душу молодого парня, больше привлекает эстрада. С появлением электронных инструментов, Григорий освоил игру на синтезаторе и организовал свой оркестр.
         Став финансово независимым, Гриша крайне редко баловал родительский дом своим присутствием, вызывая нарекания отца и мамы. Но тем летом, уже третьим после окончания училища, он уступил материнским просьбам и решил провести отпуск  в родных стенах. 
            
В августе шестьдесят седьмого

Гриня особенно любил август, месяц его рождения. Сколько себя помнил, в этот день, мама собирала букет домашних цветов и ставила перед его кроватью. Не изменилась традиция и в этот раз, благо, клумба находились тут же, во дворе. Приоткрыв один глаз, и заметив букет, Гриша подумал: «Вот уже и двадцать один».
 - Проснулся именинничек? - спросила мама, появившись на пороге комнаты и вытирая мокрые руки о цветной фартук. Она уселась на кровать и стала гладить волосы сына.
- Ты совсем взрослый. Кажется, ещё вчера был маленький. Как быстро течёт время.
- Ма, а что у нас на завтрак?
- Как всегда. Твои любимые.
- Неужели картофленники?
- Да. Умывайся, и кушать, пока горячие, - сказала она, направляясь в сторону кухни.
- А торт?
         - Сладкое будет вечером, когда все соберутся.
 Рядом с верандой, поросшей мелким виноградом, отец смастерил большой деревянный стол и лавки.  Когда все собрались, там и накрыли праздничный ужин. Сидели допоздна, наслаждаясь ароматом августовского вечера и делясь воспоминаниями. Часам к девяти, когда сумерки спустились на землю, и повеяло ночной прохладой, на соседнем дворе Гриня заметил фигуру верного дружка Вовки, подающему ему какие-то знаки. Приблизившись к забору, услыхал:
        - Гришка, погнали на танцы.
Предложение оказалось весьма кстати. Столь долгое общение с родителями и сестрой немного надоело. Он помог маме убрать со стола и, быстренько приодевшись, направился с другом в сторону  районного Дома Культуры.
На подходе заметил парочку  незнакомых девчушек.    Завязался разговор. Одна из них назвалась Оксаной. Симпатичная, не по годам рассудительная и сдержанная, она понравилась городскому (как он себя считал) кавалеру. Проводив девушку до дома, Гриня предложил увидеться на следующий день. Та согласилась. Встречаться теперь, стали ежедневно. Часам к семи, на скорую руку поужинав и сорвав пару георгин с домашней клумбы, Гриня летел на свидание.
Природа, как правило, дождливая во второй половине августа, способствовала встречам, радуя в тот год солнцем и теплом. Немного погуляв, они шли в тихий скверик, где на заветной лавочке, скрытой от постороннего глаза сидели в обнимку до полуночи. Неизвестное доселе чувство всё больше и больше заходило в сердца. Робкие поцелуи переросли в страстные порывы, а  юные тела желали близости. Первая любовь накрыла их своим крылом настолько, что они не замечали происходящего вокруг.
 А тем временем, по городку пополз слух, что сын заместителя районного головы встречается с девочкой из семьи простого сапожника.
- Она тебе не пара, - расстроено внушала ему мама.- Мы не для того тебя выучили, что бы ты связал свою жизнь с этим семейством.
- Мам, но я ведь общаюсь только с Оксаной. Причём тут её родители?
- Как ты не понимаешь, ведь в дальнейшем и тебе и нам придётся породниться с ними. Я даже не представляю, о чём можно говорить с этими абсолютно безграмотными и необразованными людьми.
- А ты знаешь, дорогая, что дочь этих, как ты говоришь неграмотных и необразованных родителей, круглая отличница? - выкладывал он свой веский аргумент. 
 В доме Оксаны тоже были обеспокоены будущем дочери. Обе стороны рассчитывали, что наступивший сентябрь, и вынужденная разлука, заставят их забыть своё увлечение. Эти надежды не оправдались. К тому времени уже не существовало реальной силы, способной повлиять на их отношения.
 Отпуск заканчивался, и предстояло возвращаться в город.  Рабочая неделя тянулась невыносимо долго. Печать разлуки с любимой таяла,  когда Гриня, дождавшись выходных, летел в родной городок, где их ждала знакомая скамейка, сладкие поцелуи, блеск влюблённых глаз…
 Прошёл сентябрь. За ним и октябрь. Где-то в начале ноября терпение  закончилось. В один из дней, тайком от родителей, девушка прибыла в областной центр и осталась у Григория на ночь. Страстная юношеская любовь заставила пойти наперекор родительскому мнению. Теперь они стали мужем и женой. Никакие уговоры отца и матери изменить решение, не повлияли на Григория, и он расписался с любимой. И его родителям, и Оксаниным отцу и матери не оставалось ничего другого, как принять их союз. Как раз в пятидесятую годовщину социалистической революции сыграли небольшую свадьбу.
 Внешне это выглядело прилично, хотя своё  прохладное отношение к поступку сына его родители пронесли через долгие годы. Даже когда у Григория с Оксаночкой родился сын, они не смогли перебороть в себе неприязненное чувство и к сватам, и к невестке, и к нему самому.

Семейная жизнь   
         
         Первые годы довелось покантоваться на съёмной квартире.  Когда родился Юрик, стали задумываться о будущем. Возможность получить собственное жильё, заставила оставить школу и устроиться музработником на большой завод. Выбор себя полностью оправдал. Имея в арсенале несколько музыкальных специальностей, Григорий нашёл своё место в заводском клубе, что на  долгие годы определило его основное занятие. Жена тоже стала работать на том же предприятии, и через два года завод выделил молодой паре однокомнатную квартиру.
          Оксана, благодаря природным способностям и участием в общественной жизни, стала уважаемым человеком в трудовом коллективе. Её неоднократно избирали в разные заводские инстанции. Без всяких связей и протекции она с простой станочницы выросла до руководителя профсоюзного комитета крупного цеха. Как и подобает чиновнику такого ранга, Оксана имела доступ и к распределению дачных участков,  к дефицитным путёвкам и к прочим благам загнивающего социализма.
 А вот  её внутренний мир оставался резко ограниченным.  Кроме работы он включал в себя лишь заботы о семье и доме. Желания приблизиться к занятию мужа, Оксана не проявляла. В первые годы супружества Григорий ещё как-то пытался вызвать её интерес и к эстраде, и к новинкам музыкальной жизни, но нежелание смотреть на мир его глазами, отбили стремление заниматься  этим. Как следствие Григорий двигался в семейной упряжке сам по себе. Если для молодой женщины понятия семья и дом оставались святым и незыблемым, то его больше устраивала жизнь на половину вольного в мыслях и поступках человека.
 Несомненно, в молодости Гриша любил свою супругу. И его родители и Оксанины отец с матерью прожили большую и, как принято говорить, порядочную семейную жизнь. Старшие сёстры и братья с обеих сторон отличались степенностью и твёрдыми устоями в вопросах Домостроя. Первые годы супружества протекали именно под такими лозунгами. Рождение сына и семейные традиции близких, не давали повода сомневаться в искренности чувств и правильности выбора. Так продолжалось бы и дальше но, положение известного в городе музыканта открывало новые перспективы.  Рестораны, свадьбы, юбилейные вечеринки,  давали не только приличный заработок, а и возможность завести себе кого-нибудь на стороне.
         Вначале Гриша корил себя за такое поведение но, оглядываясь на окружающую реальность и нежелание Оксаны хоть немножко приблизиться к его заботам,  перестал обращать внимание на угрызения совести.  А то, что грешил он, по его собственному  утверждению, считал уделом любого, мало-мальски уважающего себя мужчины. Проводя время с какой-нибудь подружкой, Григорий мог прийти домой и под утро, всегда находя для жены оправдательную версию задержки. Первое время Оксана весьма остро реагировала на его поведение, но с годами привыкла.
 Этот тандем в какой-то мере устраивал обоих. Поезд их семейной жизни медленно катил по проторенной колее, минуя подъёмы и крутые виражи. Разрыв произошёл неожиданно и повлёк за собой  непредвиденные последствия.

Клуб четырёх мастей

Страна победившего социализма, уверенно шагающая  к светлому будущему человечества, создала благоприятные условия, для безбедной жизни определённой части населения. Кто-то  ходил ежедневно на завод, производя низкокачественный ширпотреб; другие протирали штаны в конструкторских бюро, наивно полагая, что двигают вперёд науку. Кругу же друзей и знакомых Григория Заславского, такая жизнь была не по душе. Они двигали свои барабаны и гитары из ресторана в ресторан или шли от должности к должности, появляясь на рабочих местах  лишь в день зарплаты. Досуг, как  правило, заполняли любимым занятием, создавая клубы по интересам. У каждого члена клуба имелась своя квартира, необременительная работа, машина, жена, дети. Перестройка конца восьмидесятых прервала это беззаботное существование. Новые ветры и перспектива лучшей доли погнали многих в дорогу. Но об этом позже…
 В те далёкие застойные годы, они собирались у кого-то на квартире и часами с упоением гоняли в «Храп». Эта незамысловатая  карточная игра пользовалась большой популярностью  в городе. Даже аристократы, писавшие «пулю» в «преферансе», частенько  присоединялись к их игровому столу. Блатных, по старинке предпочитающих «очко» или «буру», не приглашали.  «Похраповать», съезжалась местная элита из числа музыкантов, ответственных  работников, фарцовщиков и прочих, желающих приобщиться к вольному духу, царившему  в клубе.
На то время Гриня работал только по вечерам, и у него имелась масса свободного времени. Чтобы как-то заполнить день они с Гариком Казаряном придумали этот клуб. Часиков в девять утра проводив жену на работу, а детей в школу, верный друг появлялся в дверях его квартиры. Они садились за телефон и обзванивали членов клуба, назначая место и время. Пока народ съезжался, успевали партийку-другую пропустить в шахматы и слегка перекусить.
 Играли в клубе, конечно, на деньги. Но тянуло туда не желание разбогатеть, или сорвать жирный куш за счёт своих же товарищей. Привлекал азарт, раскованное общение в весёлой компании и какое-то мужское братство, чего так не хватало в скучной повседневной жизни. Когда подходило время обеда, компания скидывалась.  Подкрепившись и немного выпив, игра возобновлялась с новым интересом. Когда алкоголь купить было негде, взоры обращались к Фимке. Тот всегда  имел дома запас спиртного. За цыганскую внешность и усы он получил прозвище  Конокрад. Приколы и шутки в его адрес тут же прекращались.
         - Тебе не обязательно самому идти, - уговаривали они друга. - Сходит Дима Кравченко, ты только позвони и предупреди свою Риту.
 Какое то время посопротивлявшись, Фимка подходил к телефону.
- Рита! - скороговоркой выпаливал Конокрад, не давая вставить ей слово. - Сейчас к тебе зайдёт Димка! Дай ему бутылку водки! Всё! - и  резким движением  вешал  трубку.
         Когда появлялся  долгожданный гонец с поллитровкой,  веселье и дух мальчишества,  долго не покидал слегка захмелевшую компанию. Шутки и приколы в адрес спасителя возобновлялись с новой силой. Впрочем, он не обижался, это было как-то и не принято в том дружном коллективе.       
         Удача редко посещала Гришу за игровым столом. В очередной раз, оставшись без копейки, он утешался классической фразой: «Не везёт в картах - повезёт в любви». И нужно справедливо отметить, что в этом ему всегда везло, хотя  неотразимой мужской красотой он  явно не отличался. Если кто-то разбивал женские сердца внешностью, то Гриша брал терпением. В отношениях с женским полом, он всегда был галантен, обходителен и остроумен. Завязывая знакомство, в его словах не проскальзывала даже тень намека на то, что дружеское общение может превратиться в нечто большее. Такая манера  неизменно находила отклик в женских сердцах. В итоге, физическая близость, собственно то, к чему Гриша стремился изначально, выглядела вполне логично. Конечно, существовал риск, что потоки чувств, как вешние воды, хлынут через край, но он искусно отводил их, не скрывая, что женат.   
         Занятия клуба обычно заканчивались в шесть вечера, ведь к половине восьмого большинству  нужно было уже находиться на эстраде. В оставшиеся час-полтора успевали заскочить к земляку Гарика, державшему небольшую шашлычную. Завидев постоянных гостей, хозяин заведения быстренько накрывал стол. Выпив пару стопок водки и подкрепившись поджаренными на спецзаказ шашлыками, каждый спешил в свой ресторан. Примерно два раза в год, скорее осенью и весной они делали себе встряску.
        - Да, засиделись!  Свету божьего не  видим за картами! Надоело всё до чёртиков…
         Это означало, что пришло время съездить в Москву. Поскольку мысли работали у всех примерно одинаково, долгих сборов не было. Фимка через свои каналы заказывал билеты; Гриня бегали в поисках денег; Гарик договаривался о заменах. Иногда поездка приносила прибыль, иногда нет, но затраты на дорогу и покупки для дома, всегда окупались.
         В поезд, обычно, садились в обед и утром следующего дня уже были в столице. Поспать, частенько  не удавалось, ведь заседания клуба продолжались и на колёсах. Прибыв на Киевский вокзал, первым делом занимались ячейки в камере хранения. Там же оставляли свои вещи и пустые чемоданы. В метро заходили налегке. Начинали с ГУМ-а  и ЦУМа, затем Ленинский проспект. Особое внимание уделялось магазину «Лейпциг», где покупалась дефицитная на то время немецкая аппаратура и музинструменты, пользующиеся большим спросом в родном городе. Оттуда путь лежал в югославский «Белград» изобилующий парфюмерией  и  обувью. Цитрусовых, молочных сосисок, колбас, конфет, бальзамов и сигарет покупалось столько, сколько каждый мог унести. В обязательный ритуал входило посещение пивбара  «Жигули». В один из дней, обычно перед  возвращением, выстояв пару часов в длиннющей очереди, устраивали там  вечеринку. Погуляв, таким образом, и выпустив пар, возвращались в родной город, радуя домашних столичными подарками.  По праздникам собирались у кого-то дома. Часто устраивали пикники, где выпивалось изрядное количество водки. Раз в год, забрав родню и детей, выезжали к морю, куда нибудь в Крым или на Кавказ. На этот период занятия в клубе не проводились.
         Возможно, такое состояние продолжалось бы ещё многие годы, но судьба выбрала им иную дорогу. Под колёсами перестройки ворвавшейся в этот размеренный мир, рушилось всё то, что выработалось  десятилетиями. Она  в корне изменила жизнь не только той  компании, но и целого поколения, вынужденного искать своё место в новом мире.

                Глава вторая

Времена года на Подолье

         Лето Наташа любила больше всего. Даже больше, чем весну, или осень. За зиму вообще говорить не приходилось, она на Подолье, где родилась и выросла девушка, не пользуется ни почётом, ни уважением. Особенно у сельского населения. Посудите сами. Снега в декабре и январе, когда ему положено покрыть землю, выпадает настолько мало, что крестьяне постоянно побаиваются за сохранность озимых. Морозы, так себе, то появляются на день-два, то приходят лишь по ночам. А к обеду, смотришь - потекли ручьи,  забыв, что не март на дворе.  Водоёмы не успевают покрыться льдом, а если и прихватывает, то ненадолго. Толстый лёд да зимняя рыбалка, на Подолье явления очень редкие. Конечно, выпадали годы, когда  зима, как будь-то, с цепи срывалась. Мело так, что свету божьего не видать. Старожилы изумлённо покачивали головами, вспоминая похожие годы, кто постарше - тридцать девятый, сорок седьмой, а молодёжь зиму шестьдесят первого. Тогда дороги так занесло, что расчищать их пришлось военным. До села, естественно, они добиралась в последнюю очередь.
         Если городские, за исключением любителей зимних видов спорта, не очень радовались этому феномену, то селян наоборот, ждало большое количество влаги. А значит, - хороший урожай. Тут же появлялись большие деревянные сани, заботливо припрятанные во дворах. Запряжённые парочкой гнедых,  они весело рассекали снежную целину полей и лесов, покрытых глубоким снегом. Во всём остальном, с какой стороны не посмотри, зима - время неудобств и всеобщего уныния.
         Весна, по словам поэтов, пора пробуждения и любви, несёт с собой те же неурядицы. Дороги превращаются в сплошное месиво. Водоёмы заливают близлежащие луга и приусадебные участки. Вода проникает повсюду: и в погреба, и в глинобитные строения, и в семенные хранилища.
         Летние дожди тоже не такое уж и редкое событие, особенно в июне. Им, в отличие от других погодных явлений, имеется объяснение. Говорят, давным-давно, ещё за царя Тымка (был такой в славянской мифологии), в одно засушливое лето, люди обратились к Богу. «Господь, ниспошли на землю дождь. Природа гибнет от засухи». Боженька, не слишком уж отзывчивый к людским бедам, на этот раз выразил готовность помочь. Собрав небесную канцелярию, спросил у подчинённых:
         - Куда именно послать?
         Один из праведников ответил:
         - Пошли туда, где просят.
         Бог не стал противиться и послал дождевые тучи на луга косарей. Злые языки болтают, что он был туговат на ухо, и вместо слова просят, ему послышалось, косят. С тех пор июньский сенокос неизменно сопровождают обильные дожди, впрочем, не вызывающие у людей ни малейшей обиды на Творца.
         За то июль и почти весь август, стоит благодатная теплынь. Созревают яблоки и груши, в лесах появляются ягоды и грибы, в полях колосится пшеница, а луга покрываются разноцветным ковром полевых цветов. Вся природа, наконец, балует нас своими дарами, та так щедро, что восхищаться ею, не перестаёшь ни днём, ни ночью. А ночь на Подолье тоже особенная. Небо горит ярким светом звёзд, млечный путь и большая медведица, кажется, висят прямо над головой. Соловьи в садах поют так душевно, что процент влюблённости, в этот период, намного превышает  все другие времена года.

В родных краях

         Закончилась летная сессия. Первый курс сдан успешно, ни одной тройки (кто бы сомневался, ведь не пропущено ни одного занятия, ни одного не выполненного задания). Впереди каникулы. Захотелось сделать сюрприз, и Наташа не предупредила своих о приезде. Она представляла, как обрадуется мама, а отец, поворчав немного для виду, прижмёт её к себе и потребует зачётку.
         Три часа дороги не сильно изменили  ландшафт. Всё те же небольшие перелески, колосящиеся поля, утопающие в зелени города и деревни. Наконец автобус попал в сплошную лесную зону. Значит, скоро выходить. Вот на трассе показалась будка и придорожный указатель: «Головченцы. 4 км».
         Дорога к деревне, а точнее, к школе интернат,  где проживали родители, а до поступления в институт и Наташа, проходила через лес. Раньше здесь можно было встретить и косулю, и зайца. Животное с удивлением, секунду-другую взирало на человека но, повинуясь инстинкту, молниеносно исчезало, растворившись в придорожной листве.
          Пару лет назад, лес облюбовал трансформаторный завод, из областного центра, построив там профилакторий, в летнее время превращающийся в пионерлагерь. Благоприятный воздух, красивый природный ландшафт, близость к главной водной артерии Подолья Южному Бугу, превратили этот уголок в любимое место горожан. Его примеру последовали ещё несколько крупных предприятий. Теперь же, зверь стал пугливым и старался не высовываться. Исключение составляют лишь птицы, да  ужи. Их  в лесу водится большое множество. Местные жители относятся к этим не очень симпатичным тварям с уважением,  спокон веков считая, что они оберегают домашнее хозяйство. Заезжие же, наоборот, норовят при каждом удобном случае, лишить жизни безобидного ползуна.
         Здравницы постоянно улучшались, а вот дорогу новые соседи так и не удосужился обновить. Деревенские жители не раз просили их заасфальтировать этот  участок, но те лишь кормили обещаниями, ссылаясь на межведомственные разногласия. В отместку руководство интерната, находящегося в непосредственной близости к воде, запретило посторонним рыбачить с его территории. Теперь любителям рыбалки приходилось добираться к реке лишние километры, а интернатские, как и при царе Горохе, топали к автобусу по пересечённой местности. Та же участь ждала и родителей посещающих своих чад. 
         Преодолев большую часть пути, Наташа увидала двух смешных ужат, копошившихся прямо на обочине.
        - Глупенькие. Куда вас занесло? Неровён час, набредёт на вас злой человек, - беды не избежать, - тихо сказала девушка.
         Рядом, на солнечной прогалинке лежала их мамаша. Очевидно, самка задремала и не смогла вовремя предупредить потомство об опасности. Почуяв человека, она моментально заняла угрожающую позу. Убедившись, что нападать не собираются, ужиха, только ей известным знаком, заставила детёнышей ретироваться с опасного участка. Затем, с чувством законного превосходства хозяев этих мест, троица неспеша удалилась вглубь своих владений.
         Когда-то давно они с соседской ребятнёй тоже наткнулись на подобное семейство. Верховодил в их компании один мальчик, недавно приехавший в интернат.
         - Отойдите! – крикнул он. – Они ядовитые, могут укусить!
         Все моментально отскочили. Не теряя времени, тот начал колотить животных, подвернувшейся под руку веткой. Двоим, удалось уползти, а один, самый маленький, остался лежать без движения. Наколов бездыханное тело на палку, и подняв его как флаг, малышня двинулись в сторону школы. Они чувствовали себя героями и ждали заслуженной похвалы.       
        - Кто это додумался до такого? – возмущённо спросил старший воспитатель Лазюк, первым заметивший процессию.
         Он отобрал трофей и взял в руки палку. Предмет, послуживший перед этим символом победы, грозил превратиться в оружие возмездия. «Героя» спасло появление  отца Наташи, учителя биологии. Василий Никодимович не стал ругаться, как Лазюк. Он поднял изуродованное тело ужонка и с нескрываемой болью погладил его.
        - Никогда, я вас прошу, никогда не делайте этого, - тихо сказал он. –   Это животное часть природы, а её нужно оберегать, а не уничтожать. Кто относится к ней жестоко, того  ждёт  наказание. 
         Сказанное отцом, подтвердила сама жизнь. Мальчик, подбивший компанию на расправу, вскоре заболел какой-то странной болезнью. Его срочно отправили в больницу, и больше в школу он не вернулся.
          За воспоминаниями она даже не заметила, как за деревьями показались старинные строения, отгороженные от леса толстой стеной.

Головченецкий Интернат

 В средние века, здесь поселились монахи-послушники. Они вели богоугодный образ жизни, проводя время в молитвах и работах на подсобном хозяйстве. Спокойную и размеренную жизнь сыновей божьих неожиданно прервало веление царя-батюшки. По его решению, служителям, помимо основного своего занятия, восхваления Бога-отца, Сына и Святого духа, поручалась особая миссия: возвращать на путь истинный людей, поправших библейские истины. Когда партия каторжан прибыла в монастырь, он приобрёл новое название. Уголовченцы - так стали звать в народе место, которое потом трансформировалось в Головченцы и дошло да нас уже с этим именем.
         Пропитание слуги господа добивали собственным трудом.  Вставать приходилось на зорьке. Первым делом молитва, а за тем скудный завтрак. После трапезы  послушники  трудились до наступления темноты. Проведя, таким образом, день и отслужив вечерню, они отходили ко сну.  Для бывших воров и разбойников такая жизнь оказалось тяжким испытанием. Их «тонкие» натуры, подвергающиеся  религиозному насилию и тяжёлому труду, не могли смириться с подобной тиранией.  Былая жизнь и плотские привычки нет-нет, да и давали о себе знать. Первое, что сделали монахи-непослушники, так это наладили связи с населением близлежащих деревень. Их принимали с распростёртыми объятиями в прямом, и в переносном смысле. Голод и разруха, царившая в украинских деревнях, измученных войнами и междоусобицей,  вызывали среди их обитателей живой интерес к крепким мужичкам, одетым в чёрные балахоны.  Женщины, дети, старики, всегда были рады окутать своим теплом и вниманием, зашедших на огонёк послушников. Они смотрели на невинные шалости соседей ни как на грех божий, а как на манну небесную, скрашивающую их убогий быт.  Из уст в уста, от хутора к хутору передавались истории о сексуальных подвигах  челобитцев.
         Какой-то предприимчивый торгаш построил корчму на Винницком тракте, проходившем недалеко от монастыря. Монахи быстро узнали об этом злачном месте и, преодолев контроль строгих наставников, наслаждались дарами Бахуса, устраивая там пьяные оргии с матами и мордобоем. Эта корчма сыграла роковую роль и в их судьбе, и в дальнейшей истории Головченецкого монастыря.
         Однажды по этому тракту двигалась высокая миссия, державшая свой путь к  западным границам Российской империи. Поужинав и отойдя ко сну, царские посланцы услыхали  шум и крики.  Нарушителями спокойствия оказалось монахи. Разгневанный воевода приказал их схватить. Те, попытались оказать сопротивление, но силы были не равными. Их связали и заперли в чулане. Утром началось разбирательство. На ковёр немедленно пригласили ничего не подозревавшее начальство монастыря.
         Опальных монахов рассеяли по городам и весям, а пустующее учреждение вновь приспособили под богоугодное заведение, только с той разницей, что возносить хвалу Господу там уже стали не морально разложившиеся особы мужского пола, а монахини. Они, матери-послушницы, игуменьи и простые монашки, как доказала история,  более стойкие в моральном и этическом плане.  Если внимательно разобраться, то и грешить им в этой глуши было нескем. Монастырь просуществовал  до октябрьской революции.  Пришедшие к власти коммунисты, закрыли  чуждое их духу учреждение.  В стенах бывшего монастыря поселили сирот и беспризорников, переоборудовав его в школу интернат.
         Наташа выросла в коллективе, где бок о бок существовали, как и воспитанники интерната, так и дети преподавателей. Спокойная деревенская жизнь, единение с природой и просветительская жилка, наложили свой отпечаток на характер девушки. В классе  пятом-шестом она мечтала тоже стать учителем и продолжать традицию родителей. Благосклонная судьба дала ей такой шанс. После окончания школы девушка стала студенткой Каменец-Подольского педагогического института.

Годы учёбы

         Конечно, «Цветок на камне», как его называла Леся Украинка, не Киев или Львов, он даже меньше областного центра. Но всё же, не смотря на это, неповторимость и своеобразие поставили  Каменец-Подольский в один ряд с крупными историческими и культурными центрами Украины.
         Здесь равнинная часть Подолья заканчивается. Природа наделила её каменистой почвой и невысокими горными массивами, получившими название «Товтры». Они  расположились в северной части Хмельницкой области и тянутся к реке Днестр,  несущей свои воды в двадцати километрах от Каменца.
 До 1954 года Каменец-Подольский был экономическим и культурным центром Подольской губернии. В преддверии празднования  трёхсотлетия воссоединения Украины с Россией, власти переименовали захолустный городок Проскуров, находящийся в более выгодном географическом положении в Хмельницкий. Область тоже нарекли тем же именем. Каменец стал главным культурным, историческим, научным и студенческим центром области.
         Турецкий путешественник и географ Евлия Чолеби писал в 1654 году:
 «Это надёжная и могучая крепость, вырубленная в скале. Стоит она над кручей, и нет равных ей не только во владениях польских, но и чешских, и в Шведской стране, в державе Голландской, и в городах немецких»
 Из географического путеводителя:
… Захлестнутый рекой центральный массив города пенится садами и скверами, сквозь это буйство зелени виднеются маковки церквей и костёлов, над обнажёнными обрывами проступают звенья крепостных стен. А за Старым городом, чуть вдали,  на выступе-полуострове сереет многобашенный замок, опоясанный живописным каньоном, по дну которого протекает река Смотрич.  Мощные оборонительные укрепления, сохранившиеся до наших дней, крепость и прилегающий к ней мост, оставляют поистине неизгладимое впечатление человеку, впервые попавшему сюда.  Благодаря уникальному сочетанию архитектуры, исторического наследия и неповторимого ландшафта  реки, «Старый Город»  объявлен государственным историко-архитектурным заповедником.  Здесь насчитывается тридцать восемь христианских храмов, старейшим из которых является доминиканский монастырь, построенный в тысяча четырёхсотом году. С 1434 по 1793 гг. город оказался во владении Речи Посполитой и был даже центром воеводства. Поляки возвели здесь огромное количество оборонительных и культовых сооружений. В честь последнего польского короля Станислава Августа, была построена триумфальная арка. В период турецкой оккупации (1672-1699гг.) под предводительством Магомета четвёртого, мусульмане превратили Кафедральный костёл в мечеть и пристроили к нему минарет. После возвращения поляков на минарете установили шар, а на нём статую Богородицы. В результате здание приобрело оригинальный вид: это единственный католический собор с мечетью. Каждому приехавшему в этот уникальный город, рассказывают красивую легенду о литовских князьях, якобы основавших Каменец: …И увидали братья красавца-оленя. И, конечно же, устремились за ним. А рогач вывел их на то самое место, откуда распахивается поразительный вид на каньон и скалистую гряду над ним… - Здесь мы заложим наш город, неприступный для врагов! - воскликнул старший из Кориатовичей.
         Сказано - сделано. Так появился Каменец-Подольский,  уникальный и неповторимый город. В парках и скверах можно встретить скульптуры лесных красавцев, указавших легендарным братьям это чудное место. Их же именем названа  главная улица Старого Города. Кроме исторических памятников здесь располагаются несколько высших и средних  учебных заведений, три действующих музея, выставочный зал и ботанический сад.
         Молодую провинциалку, впервые попавшую в большой город, поражало всё: пятиэтажные дома, заасфальтированные улицы, парки и скверы, переполненные автобусы, магазины, мосты, огромное количество незнакомых людей. Вначале это немного пугало, но сердце и душу переполняло чувство, что она стала частицей чего-то нового, доселе необычного. Студенческая жизнь подхватила скромную сельскую девушку и понесла её в открытое море, полное таинственных приключений и удивительных открытий.
 Кто познал  эпоху студенческих лет, тот навсегда оставил в сердце то сладкое время, полное душевного трепета и юношеской романтики. А как можно забыть капустники, встречи с интересными людьми; а чего стоили поездки в стройотряды, или горячие комсомольские собрания? Наверняка у кого-то здесь появилась и первая любовь. Вот только одно обидно, уж очень быстро проходит то золотое время и, увы, осознаём мы это слишком поздно.
         
Первые каникулы       

         Со стороны леса территорию интерната отделяет небольшой участок толстой стены. Она неплохо сохранилась и первой напоминает нам об исторической важности этих мест. Ворота распахнуты настежь и  как бы приглашают лесного путника зайти. У самого входа  расположено центральное здание бывшего монастыря, обрамлённое толстыми колоннами.  Рядом небольшая церквушка и ещё несколько строений с маленькими окнами-проёмами. Чуть поодаль, слева, видны совремённые корпуса  школьных классов. А в глубине, окружённые огородами, спускающимися порой к самой воде, дома учителей.
         Кажется, что вокруг ни души, но это не так. Интернат живёт своей, особой жизнью. Где-то внутри лениво копошатся строительные рабочие,  то тут, то там покажется кто-то из ребятни, оставшейся на лето.
         Основная часть педколлектива, хотя и в отпуске, интерната тоже не покидает. А куда ехать и зачем? Рядом благоухающая природа, река, лес. Да и на кого оставить хозяйство? Оно занимает всё свободное от работы время и является существенным подспорьем для сельского жителя. Порой забота о будущем урожае волнует больше, чем вопросы педагогики или технического прогресса. Тематика общественной жизни ограничена узким кругом интересов сельхозпроизводителя. И всё же, учителя пользуются особым уважением у крестьян, ведь кроме  знаний, полученных когда-то в педагогическом вузе, они постоянно читают  разные умные агротехнические журналы. Как ни крути, а на их участках и яблоки сочней, и жуков-паразитов, поедающих основной продукт деревни картофель, меньше.
         Родители Наташи биолог Василий Никодимович,  и Ольга Семёновна, учительница младших классов,  вот уже два десятка лет живут и работают в интернате. Они, как большая часть коллег,  исполняют свой просветительский долг, проводя весь досуг на приусадебном участке.
         Вот и сейчас, дочь застала их ковыряющимися в саду. Первым заметил её отец:
        - Наташка, почему не сообщила? Я бы встретил.       
        - Что ты папа, так хорошо было пройтись, да и спешить некуда.
        - Устала, наверное? – спросила мама. - Присаживайся, отдохни с дороги.
        - Как вы тут?
        - Да вот, как видишь, с утра и до вечера по хозяйству.
        - Отдохнули бы, съездили б куда-нибудь.
        - Ну что ты, доча, а кто ж за этим присмотрит? – сказал отец, показывая рукой на сад и огород.
         Наташа лишь вздохнула, не найдя что возразить родителям.
         - Как вода? – спросила она, меняя тему разговора.
         - Тёплая. Пойди дочка, искупайся, а мать тем временем стол накроет.
         Она зашла в дом, переоделась и, захватив полотенце, спустилась к воде. К интернатскому пляжу, расположенному недалеко от их участка, вела чуть заметная тропинка, утопающая в зарослях луговой травы и густого ивняка. Место, именуемое пляж,  начиналось сразу за последним учительским домом. Послышались детские голоса и смех. На берегу сидела кучка ребятни. Заметив девушку, неожиданно возникшую из прибрежных кустов, они замолчали.
         - Так это же биологичка, - радостно закричал один из них. - Наташка, давай с нами купаться.
         Малышня бросилась к ней и, схватив за руки, потащили к воде.
         Вдоволь накупавшись и немного просохнув, Наташа вернулась домой. Там уже собралась соседи. Они стали занимать девушку расспросами и об институте, и  о преподавателях, и о городе, ведь большинство из них тоже  когда-то учились в Каменец-Подольском. За воспоминаниями не заметили, как на землю спустились сумерки. Двор быстро опустел. Разговоры разговорами, а наутро вставать пораньше.
 Погода радовала своим теплом и этим, грех было не воспользоваться. Вместе с местной детворой Наташа часами пропадали на пляже, или бродила по лесу. А вот вечера проходили грустно и однообразно. Конечно, много приходилось помогать и по дому, но особой радости это не доставляло. Так, больше для проформы. За последний год, незаметно для себя, девушка привыкла к другой жизни, начинающийся где-то там, за толстыми стенами бывшего монастыря. «Всё. Хватит с меня огородов и деревенской скуки, - решила она. - На следующий год запишусь в стройотряд».

                Глава третья

Анжела

         Она неплохо закончила десятилетку; аттестат был довольно красивым (всего несколько четвёрок, остальные пятёрки), да и сама Анжела Бужко тоже. После школы, она поступила в институт лёгкой промышленности. Готовил он специалистов в области индпошива одежды и технологов обувщиков. Девчонки, как правило, больше тянулись к одежде, но Анжела, почему-то выбрала обувь. Девушки на курсе были в большом дефиците, ухажёры стояли буквально в очереди, но Анжела сразу решила: никаких сокурсников, её кавалер должен быть зрелым и перспективным мужчиной.
        Увы! Шёл уже третий год учёбы, а серьёзного кандидата так и не попадалось. Появление долгожданного претендента оказалось неожиданным. Осенью Анжела с группой студентов отправилась на картошку в подшефный совхоз. После нескольких дней полевых работ, её перевели в столовую. Руководителем группы был аспирант одной из факультетских кафедр Николай, привлекательный парень со спортивной фигурой. Свои симпатии к Анжеле он начал проявлять с первых же дней приезда в совхоз.
         В один из дней Николай вызвался е помочь вымыть посуду. Вдвоём они управились  довольно быстро, и Анжела пошла к себе. Не успела она прилечь, как в дверь постучали. В комнату вошёл Николай, сказав, что через три дня «отвальная» и он пришёл посоветоваться насчёт меню. Вопросы меню они решили довольно быстро. Николай поднялся, что бы уйти но, сделав шаг к двери, вдруг повернулся и сказал:
         - Анжелка, а ты мне очень нравишься.
          Неожиданно для самой себя она ответила:
         - И ты мне тоже.
          Николай улыбнулся и шагнул к ней.               
          Их отношения развивались просто и естественно, и в довольно короткий срок. Встречались они у Николая. Он занимал большую комнату в институтском общежитии для преподавательского состава. К Новому году Анжеле стало ясно - она беременна.
        - Аборт, – сказал Николай, едва услышав новость. Только детей мне и не хватало. Это не по моей части.
        - Ладно. Рожать не тебе. А у меня это первая, а может, последняя возможность. Аборт делать не буду. Забудь.
        - Анжела, ну зачем тебе это? Разве нам было плохо. Давай без всяких этих аксессуаров: детей, пелёнок, брачных свидетельств и прочей ерунды. Ну, чего тебе не хватает?
         Весной у Анжелы родился мальчик; Она назвала его Виктором. Пришлось взять академический отпуск. Неожиданно бабушка, у которой она жила, умерла, и Анжела осталась в квартире одна. Николай стал появляться у неё каждый день, а иногда оставался и на целую неделю.  Пришлось дать ему ключи от квартиры. 
         Однажды с утра Анжела почувствовала себя плохо. Вместо института она пошла в поликлинику и взяла бюллетень. Поднимаясь по лестнице, на последнем пролёте, увидела, как открылась дверь её квартиры и на лестницу выпорхнула девица. Она бойко протопала мимо остановившейся в изумлении Анжелы. Простояв минуту другую, Анжела открыла дверь и вошла в квартиру.
          В комнате никого не было, на кухонном столе стояли два стакана и пустая поллитровка, на кресле валялась одежда Николая, из ванной доносился плеск воды. Анжела подошла к одежде и пошарила в карманах, вынула ключи от квартиры и положила в свою сумочку. Села на диван. Появился голый Николай и уставился на Анжелу.
         - Что ты здесь делаешь?
         - Это что ТЫ здесь делаешь? Быстренько одевайся и проваливай отсюда. Чтоб я тебя больше здесь не видела. Ключи я уже забрала.
         - Но в чём дело? – спросил он, пытаясь попасть ногой в штанину.
         - Беседовать с тобой я не намерена.
          Николай, бормоча что-то себе под нос, медленно оделся и пошёл к выходу. Оглянулся, сказал:
         - Смотри, ещё пожалеешь, - и хлопнул дверью.
          Анжела разделась, постелила свежее бельё и легла, уткнувшись носом в подушку. Проплакала она почти час, пока не уснула.
         
Начальник

          Наступил последний учебный год. Что бы дать дочери окончить институт, Витю забрали Анжелины родители. Она налегла на учёбу, и скоро вошла в группу лучших студентов-выпускников факультета. На защите дипломов присутствовали представители предприятий, подавших заявки на молодых специалистов. Один из них подошёл к девушке после защиты, представился начальником отдела кадров и поинтересовался, желает ли она распределиться на обувную фабрику, находившуюся тут же, в их областном центре.
         Начальником отдела, куда попала Анжела, оказался тощий, небольшого роста мрачный неприветливый мужчина лет около сорока. Вскоре она узнала, что начальнику Виктору Петровичу нет и тридцати пяти, что он очень талантливый инженер, недавно выдвинутый на руководящую работу. И ещё она узнала, что когда-то он был весёлым общительным человеком, но около года назад похоронил жену и остался один. С тех пор он помрачнел,
отощал и стал другим человеком.
           Прошло более года, когда неожиданно для Анжелы к ней подошёл Виктор Петрович с вопросом, не возражает ли она против перевода на более высокую должность - технолога второй категории. Естественно, возражений не последовало. Событие это было приурочено к первомайским праздникам, и его решили отметить  небольшим сабантуем. Когда зашла речь о месте застолья, Виктор Петрович подозвал профорга отдела Зину и предложил собраться у него в трёхкомнатной квартире, но при условии, что женщины возьмут готовку и прочие приготовления на себя. Зина тут же создала тройку, - в которую вошла и Анжела.
         Сабантуй прошёл на славу. Торжество закончилось танцами, причём шеф оказался неплохим танцором; в этом деле Анжела разбиралась неплохо, ибо ещё в школе занималась балетом. Наконец виноводочные градусы и обильная закуска сделали своё дело, и все как-то разом начали расходиться. Однако Зина задержала Анжелу, сказав, что надо бы помыть посуду и навести порядок. Зина с шефом занялись столами, а Анжелу приставили к мойке. Посуды была гора... Минут через пятнадцать, проводив Зину, в кухню зашёл Виктор Петрович.
       - Анжела, давай я помогу. Ты будешь мыть, а я
вытирать и на место ставить.
        Когда процесс мытья завершился, уставшая Анжела присела на стул, а Виктор Петрович продолжал расставлять посуду в серванте.
         Внезапно девушка  осознала, что находится в чужой квартире вдвоём с неженатым мужчиной. При этой мысли она тут же вскочила, чуть не опрокинув стул, и бросилась в коридор.
          Не успела она надеть плащ, как из комнаты
вышел Виктор Петрович.
         - Что случилось? куда ты так заспешила?
         - Так неудобно же, Виктор Петрович. Все ушли давно.
         Он подошёл и взял из её рук плащ.
        - Вот и давай сядем и подумаем вместе.
          Анжела села на свой стул. Шеф устроился в кресле напротив и достал сигарету. Зажигалка долго не хотела зажигаться. Молчание стало тягостным.
        - В чём дело, Виктор Петрович?
         Наконец пламя вспыхнуло, и заклубился сигаретный дым.
        - Тебе не кажется странным, что я называю тебя Анжела, а ты меня - Виктор Петрович?
        - Чего ж тут странного? Вы ж начальник.
        - Ну, а если не начальник?
        - Пожалуй, если бы Вы не были моим начальником, то  наверняка был бы Виктором. Но "бы", как известно, не считается...
        - Если ты серьёзно, то я сразу после праздников пишу докладную  и ухожу с должности. Ты этого хочешь?
       - Что вы! - испуганно воскликнула Анжела.
       - Ты так категорически отказываешься стать моей женой? - напрямик спросил Виктор Петрович.
        - Вы шутите? - спросила она удивлённо.
        - Мне уже два года не до шуток. Я хочу вернуться к жизни, и мне кажется, что ты могла бы мне помочь.
        - Виктор Петро... Виктор, я подумаю и тебе отвечу. Подожди немного. Она улыбнулась. Только в любом случае не надо писать докладную: разве плохо иметь мужа-начальника.
          Анжела встала и уже спокойная вышла из комнаты, накинула плащ и тихо прикрыла за собой дверь.
         Свадьбу сыграли через пару месяцев. Виктор оказался замечательным человеком, мужем и отцом. Счастье длилось почти два года.  Когда Виктору поставили диагноз малокровие, было уже поздно предпринимать какие-либо меры. Последние месяцы его жизни были сплошным кошмаром.

Ялта

          Прошёл год. На работе Анжеле предложили "горящую" путёвку в дом отдыха и она с радостью отправилась в Крым. Соседкой по двухместному номеру оказалась Тамара Петровна, женщина пятидесяти лет, приехавшая в Ялту из Курска.  В столовой, как это часто бывает, они сидели вместе. Два других места, согласно законам жанра, заняли мужчины, тоже соседи по комнате, врач из Москвы Борис Андреевич, и Ефим Маневич, невысокого роста, с густой шевелюрой и мягкими приятными чертами лица.
         На второй день состоялся "Бал знакомств". Мужчины по очереди приглашали на танцы своих соседок по столику, причём Анжела, как обычно, удостоилась комплиментов за свои танцевальные способности.
         В середине второй недели Борис пригласили Тамару с Анжелой на вечер к себе по поводу дня рождения. Собрались после ужина, прихватив кое-что из закусок в столовой; основное было куплено в ближайшем магазине. Все четверо были оживлены и говорливы. Чувствовалось, что у соседки с Андреем завязывается роман. Едва потемнело, они отправились на набережную, оставив Анжелу с Ефимом одних. До ночи ещё было ещё много времени, и они решили пойти в кино на последний сеанс.
         Уже через четверть часа кавалер положил свою руку на её колено. Анжела долго не могла решить, что ей следует делать в этой ситуации. Фимка сидел, с видимым интересом наблюдая за экраном и, казалось, не имел ни малейшего отношения к собственным рукам.
        - Ефим, - укоризненно прошептала Анжела.
         Он сделал вид, что не услышал, но руку забрал. Через пару минут положил её обратно.
        - Прошу вас, не надо, - уже громче сказала она.
         Тут уже Фимка повернулся и убрал руку.
        - Извините. Я нечаянно.
         После выхода из кинотеатра, домой пошли через слабоосвещённый парк. Он взял девушку под руку.
        - Разрешите? Темновато. Споткнуться можно.
        - Ничего, я поддержу, - пошутила Анжела.
        - Я сам могу любого поддержать, - ответил он, не приняв шутку.
        - И меня, в частности? – спросила она тем же тоном.
        - А вас не в частности, а тем более.
         На следующее утро Анжела услышала стук в дверь. На пороге стоял Фимка.
        - Вы идёте на завтрак? - спросил он.
        - Да. Я уже готова.
        - Тогда пойдёмте, я  провожу.
        Они вышли из корпуса и прошли несколько шагов. Ефим вдруг остановился.
        - Анжела. Я хотел бы принести вам искренние извинения за вчерашнее. Ну, вы понимаете ...
        - Не надо продолжать Ефим Григорьевич. С кем не бывает. Стопка-вторая и становишься другим человеком, а потом сожалеешь о вчерашней глупости.
        - Вы меня не поняли. Я ничуть не сожалею, и буду долго вспоминать об этих минутах. Я прошу извинения лишь за то, что доставил вам неприятности. Не обижайтесь на меня: это больше не повторится.
        - Ефим, откуда вы знаете, что доставляет женщине неприятности, а что нет? Тем более, которую уже давно не касалась рука мужчины.
         После ужина Тамара с Андреем отправились гулять к морю.
        - Опять до утра, как вчера? – спросила Анжела.
        - Не переживай, подруга, - хитро улыбаясь, ответила Тамара, - тебе мешать не станем.
        - А вы и не мешаете.
        - Ну-ну, не загадывай…
         Как только они ушли, в дверь постучали.
        - Разрешите войти? - спросил Фимка.
        - Входите. Садитесь.
        - Анжела, я целый день думал над вашими последними словами. Всё так туманно. Вы не могли бы внести ясность?
        - А надо ли? Ведь это в первую очередь, ваша неясность, а не моя. Проясните вопрос сами себе и тогда, возможно, туман рассеется.
         Ефим встал.
         - Вы умная женщина и вам должно быть уже понятно, что вы мне нравитесь.
         Анжела встала, подошла к буфету, достала две рюмки и бутылку вина. Налила вино и, подняла рюмку:
         - Давайте,  для начала, выпьем на брудершафт.
         Допив последний глоток, Фимка свободной рукой привлёк её за талию к себе и, отведя рюмку, поцеловал прямо в губы.
        - Извините, Анжела. Время уже позднее. Я пойду.
        - Фима, мы же с тобой на брудершафт пили. Ты уже забыл?
        - Что ты. Разве это можно забыть. Просто я ещё... Ну, ладно.…  До завтра, - и он направился к выходу.
         Анжела остановила его возле открытой двери.
        - Ты можешь остаться...         
        Фимка шагнул к ней, губы коснулись шеи, волос. Он жадно потянул запах ее волос, запах тела, запах ее страсти. Ее руки вдруг стали невероятно горячими. Она развернулась к нему лицом и остановилась у его губ.
        - Я хочу тебя…
        - Я хочу тебя, - раздался его хриплый шепот.
        Его руки начали жадно срывали с неё остатки одежды, разжигая пламя безумия. Анжела откинула голову от накрывшего ее возбуждения. Они начинали принадлежать друг другу. Одним резким движением он вошел в нее, закрепив то, что теперь стал ее мужчиной.  Их тела смешались в коктейле безумной страсти.
          Ритмичные движения тел, потоки  наслаждения, страсть, близость…
         Они проснулись вместе. Их губы были опухшими от поцелуев, а тела утомленные любовью. Сердца всё ещё стучали, а разум замер от нахлынувшей вдруг утренней трезвости.
         Что они наделали?
          Так начался их роман. Словно горная лавина, он подхватил их, разрушая всё на своем пути.
               


                Глава четвёртая

Новая подруга      

         К концу восьмидесятых, в результате Горбачёвских преобразований, стал возможным свободный выезд за границу. Старая компания постепенно распадалась. Лучший друг и собутыльник Гарик Казарян укатил в штаты, Фимка Конокрад всерьёз стал задумываться об эмиграции на Святую Землю.
         Гриня тоже мечтал о жизни за бугром. В глубине души он завидовал тем, у кого нашлись родственные связи где-нибудь в Америке, Канаде, или Германии. Отец и мать, сестра, старшие братья Григория, родители и близкие жены были коренными украинцами, и никто не имел хоть какой-нибудь зацепки в других краях. Не оставалось ничего другого, как пассивно ждать новых перемен и надеяться, что всё само собой устроится.
         Лола появилась в жизни Гриши  в разгар перестройки. Познакомил их Борька по кличке Киргиз, работавший большим начальником в сфере коммунального хозяйства. Любитель выпить и погулять, страстный картёжник и ловелас, он никак не вписывался в рамки ответственного работника.  Как Борька попал в эту категорию, а главное, как держался в столь солидном кресле - оставалось загадкой? Впрочем, Киргиз был верным другом и всегда помогал приятелям, используя свои обширные связи.
         На то время у него имелась постоянная любовница, крупногабаритная Вика. Поменяв несколько мужей, эта любвеобильная дама, заядлая театралка и любительница дорогой парфюмерии, родила сына. Семейная жизнь, как-то не ложилась в круг её интересов, и молодая мама быстренько выставила незадачливого муженька. Обеспечив себе будущее, она безбедно существовала, занимаясь воспитанием ребёнка. Имея массу свободного времени, Вика собирала вокруг себя, таких же ищущих приключений и красивой жизни подруг. В любовники же, она выбирала состоятельных и солидных мужчин. Борька, как нельзя лучше, подходил её стандартам.
         Лола, хотя и была замужем, часто заходила на огонёк к Вике, жившей по соседству.  С ней то и решили познакомить Гриню.
Когда к началу седьмого класса, будто по мановению волшебной палочки, Лола  из длинноногой, худой девчонки превратилась в стройную красавицу с тонкой талией, аппетитной попкой и высокой грудью, мальчишки из их класса, да и парни постарше стали увиваться вокруг нее и оказывать разнообразные знаки внимания. Она с удовольствием ходила с ними в кино, на танцы, кое с кем даже целовалась, но больших вольностей не позволяла.  Лолка никогда не теряла головы и умела вовремя вывернуться из объятий, причем сделать это так, что кавалер не обижался, а  испытывал к ней уважение.
 Замуж вышла по любви. Давид, высокий брюнет с голубыми глазами и открытым взглядом, кроме внешности, ничем особенным не выделялся. Работал он часовым мастером со скромным окладом. Это не могло не сказаться на их отношениях. Материальные трудности сопутствовали их с первых же дней совместной жизни. Рождение сына, весной восьмидесятого, казалось, укрепит отношения, но постоянная нехватка средств, нет-нет, да служила поводом раздоров. Давид, не смотря на справедливые упрёки  жены, даже и не пытался что-либо изменить. Что касалось постели, то тут его мужской силы хватало лишь на минуту-полторы, после чего он сладко засыпал. Если до родов она не задумывалась о сексе, то теперь поняла, что молодому организму без него уж никак нельзя. Волей-неволей пришлось заводить любовника. Больших усилий тут не потребовалось. Мужики и сами были рады приударить за симпатичной блондинкой.
С присущей ей осторожностью, Лола выбрала того, кто подходил её по всем параметрам.

 Любовник

         Внешне Сеня Койфман походил на неудавшегося интеллектуала. Чуть выше среднего роста, коренастый, слегка прихрамывающий при ходьбе, с пролысинами и пугливым взглядом, он явно не вызывал восторга. Но, попав к нему в постель, Лола достойно оценила его мужские возможности. По жизни медлительный и флегматичный, Сеня преображался в постели. Неизвестно какие университеты  прошёл этот парень, но что касалось секса, тут он был на высоте.
         Сеня не спешил покорить партнёршу силой мужских достоинств с первых же минут интимной близости. Он терпеливо давал возможность разогреться и как следует зажечься женскому организму. Процесс предварительных ласк усиливал взаимную страсть настолько, что когда подходил момент разрядки, он становился верхом блаженства.
         Лолке, как и любой женщине, было крайне интересно узнать, где её любовник приобрёл сексуальный опыт.  Сеня долго отнекивался, но однажды, всё-таки не выдержал и приоткрыл завесу своего прошлого.
        - Если так уж сильно хочется, то я расскажу тебе, как я стал мужчиной:
         В подростковом возрасте я был неуправляемым и вспыльчивым, - начал свой рассказ Сёма. Это приносило мне большие неприятности. Естественно, в школе я числился в «чёрном списке». Какой-то определённой цели в жизни или тяги к знаниям у меня не было. Не скажу, что случай произошедший со мной в том году так уж сильно повлиял на мой характер, но задуматься о том, что я уже не пацан, всё-таки заставил. Подлил масла в огонь история с порножурналом. Принёс его в школу Вася Снегирёв. Я, Васёк и ещё пару одноклассников, собрались во время перемены и начали его разглядывать. Сзади неожиданно показалась наша классная руководительница Вера Константиновна, женщина лет тридцати с пышными бёдрами и арбузной грудью. 
        - Что тут происходит? – строго спросила она.
         В это время  прозвенел звонок.
         - Живо в класс! – скомандовала она. Койфман, а ты останься.
         Все моментально испарились. Я остался один. Вера Константиновна подошла ко мне.
        - Опять хулиганишь? – спросила она, приподняв мой подбородок настолько, чтобы  увидеть глаза.
         Я попытался отстраниться, но она схватила за локоть, и приказным тоном сказала:
        - А ну пошли ко мне.
       Мы направились в кабинет.
         Вера Константиновна знаком указала мне сесть у окна. Слева висела таблица Менделеева. Я уставился на неё, будь-то, увидел в первый раз. Учительница присела за  рабочий стол, и внимательно стала меня разглядывать.
        - Семён, вот смотрю я на тебя и удивляюсь.
        - Чему, Вера Константиновна? 
        - Вот парень ты вроде ничего, симпатичный, видный, уверенный. Наверное, среди девочек уже имеешь успех, а?
        - ...Ну... наверное.
        - То драки, то ругань, разборки всякие. А теперь вот  журнал. Ты что, хочешь, чтоб тебя исключили со школы? А, Сёма? - отвечай - в ее взгляде была видна скрытая улыбка.
       - Нет, конечно...
       - Тогда почему же ты развращаешь школу, расхолаживаешь тут дисциплину? - она, привстав, подошла ко мне вплотную.
        - Ну, я, ... больше это не повторится. Обещаю, Вера Константиновна.
        - Что не повторится Семён? Зачем ты смотришь   порнуху? 
         Она приблизилась еще на шаг. Ее пупок был на уровне моих глаз
        - Ты хотел увидеть то, что под юбкой у девушек, да? Отвечай! Да? - она прикоснулась рукой к моему плечу.
         Я вздрогнул.
        - Отвечай! - продолжала учительница, ладонью пытаясь приподнять лицо. - Ты хотел увидеть, откуда появляются дети? Ты хотел увидеть это? - она указала рукою себе в промежность.
         -  Да я, это...
         - Что я? А, Сёмчик? - в ее голосе почувствовалось нежность. - Ну что ты милый, что ты сник?
          Она присела рядом, погладила меня по шевелюре. Я растерялся не на шутку, но с места не сдвинулся. Она продолжала гладить меня по голове, пальцами рук прошлась по лицу, потом перешла на горло.
         - Сёмчик, а ты пробовал женщину?      
         - ...Нет.
         Вера Константиновна резко дернулась, подошла к двери, заперла ее изнутри ключом. Затем вновь подошла к своему столу.
        - Семён, а ты это видел когда нибудь? – спросила учительница, задирая юбку, и оголяя  темные колготки.
         Я нервно заерзал на стуле, глотнул слюну, но не отворачивался.
         - Ты этого хотел? - почти шепотом, спросила она.
         - ...Да...- непослушными губами ответил я.
         - Иди ко мне.
         Женщина привлекла меня к себе и, схватив рукой за волосы, смачно и долго поцеловала в губы. Потом стала бережно расстегивать мой ремешок, молнию. Я возбудился не на шутку, стал тискать ее мощную грудь, пытался зайти руками сзади, хотел расстегнуть лифчик.
         - Я сама, сама, не торопись...
          Она ловко сняла колготки. 
          Я едва не потерял сознание и чуть не упал, пошатнувшись влево, но она меня удержала.
         - Ты что, возьми себя в руки, все нормально, мой маленький, все хорошо...
          Сняв трусики, оголила свой волосатый лобок и, высвободив из плена мой пульсирующий член, прилегла спиной на стол, подняв ноги вверх. Сквозь кофту выпирала ее развитая грудь, она порывисто дышала.  Затем, взяв мой пенис, начала подводить его рукой во влагалище и воткнула его в себя.  От наших телодвижений стол начал качаться. Что-то с грохотом повалилось на пол. 
        - Тихо, не торопись, ох...- она тихо заныла.
         Качнув еще несколько раз, я спустил в нее свою жидкость.      
         Вера Константиновна, быстренько выбралась из-под меня, стала приводить себя в порядок. Я тоже натянул брюки и стал заправлять рубашку.  На ходу пудрясь, она подошла к стенному зеркалу, поправила прическу, потом обернулась и спросила:
        - Все хорошо?
         Я молча кивнул головой.
        - Ты никому не расскажешь? Точно? - в ее голосе зазвенел металл
        - Нет, Вера Константиновна.
         Она повела меня к дверям, отворила дверь, и громко крикнув:
         - В следующий раз вызову родителей! - выпустила  в коридор.
        - Вот это да! – воскликнула Лола, выслушав исповедь любовника.
         Она хотела слушать его ещё и ещё, но Семён заторопился.
        - Что было дальше, расскажу как-нибудь в другой раз. Ладно?

Голубки

         Но узнать до конца его университеты, ей так и не довелось. В восемьдесят девятом Сеня уехал в Америку. С первым попавшим ложиться в постель Лола не спешила, а   начала искать достойную замену. Вот тут то, на горизонте и появился Григорий. 
        - Гринчик, - сразу заявила Лола, - ты мне положительно нравишься, но запомни, я хочу, чтобы отношения у нас строились на трёх принципах. Первое: честность и доверие; второе: если мы вместе - никого на стороне. Думай, как хочешь, но в целях нашей же безопасности, лучше избегать посторонних связей. И последнее: у каждого семья и мы несём перед ней ответственность.
         Её слова звучали как музыка, ведь он давно мечтал встретить такую подругу. Григорий изо всех сил старался ей угодить. Он встречал Лолку с работы, не жалел денег ни на выпивку, ни на закуску, выкладывался в постели, стараясь доказать, что он настоящий мужчина. Лола, до поры, до времени искусно скрывала, что его темперамент, лишь одна сторона медали. Выждав какое-то время, она начала потихоньку охлаждать кавалера. 
         - Милый, - ласково шептала женщина, - я вижу, что ты получаешь удовольствие, но подумай немножко и обо мне.
        - Но ведь тебе хорошо со мной, я чувствую, - отвечал Гриня.
        - Да. Но не совсем, - осторожно начала Лолка. - В отличие от мужского организма, который зажигается и приходит в боеготовность мгновенно, женскому организму нужно время, чтобы возбудиться, разогреться и как следует и зажечься. Мужчины, как правило, этого не понимают. Любое проникновение раньше этого времени, до полного разогрева и возбуждения женского организма, прилива крови к половой сфере является дисгармонией. И ещё. Запомни. Процессом предварительных ласк, мужчина усиливает свою потенцию, отдаляя мужскую разрядку.
        - Что нужно делать, дорогая, научи.
 Не сразу, но со временем Григорий постиг все премудрости секса, перешедшего ему в наследство от Сени. Их близость теперь стала более гармоничной. Она дарила им такие удовольствия, что временами кружилась голова. Ничего подобного Гриня раньше не испытывал.
          Две недели свободы, пролетели быстро. Оксана вернулась с целым ворохом покупок и чешским пивом, но они уже не так занимали сердце и душу мужа. Его всё больше тянуло в объятия новых ощущений. Теперь Григорию доводилось постоянно находить место для любовных утех. По пятницам, когда муж Лолы, слывший большим любителем сауны уходил с друзьями в баню, влюблённая парочка встречалась у неё на квартире. Они  наслаждались друг другом, пока ничего не подозревающий супруг драил в бане веником спину своему напарнику, такому же любителю горячего пара.
 Лолочку, занимавшую должность помощника бухгалтера,  в какой-то конторе «вдруг» стали посылать в командировки. Фиктивные бланки выписывались верными подружками и служили надёжным алиби перед рогатым мужем, с лёгким сердцем, отпускавшим жену в «дальние странствия». Григорию приходилось сложней, но он как-то выкручивался перед Оксаной. Когда ему хотелось побыть с Лолкой, он усаживал её в машину и  катил в соседний город, где на сутки другие снимался  номер в гостинице.
 В те далёкие времена, работники коммунального сектора очень ревностно следили за моральными устоями сограждан. Что бы исключить риск, и не попасть в неприятность, требовалась большая изобретательность и выдумка. Эту проблему Гриша решал с помощью небольшого трюка. В переполненных гостиницах, всегда имелся номер, для человека, вложившего в свой паспорт красную, десятирублёвую купюру. Главный фокус заключался в том, что в окошко  подавалось два паспорта:  Заславского Григория, и … Заславской Оксаны. Перед отъездом в «командировку», Гриня тайно брал с собой этот документ жены.
        - Мы вдвоём, с супругой, - невозмутимо  говорил он, показывая на свою спутницу, находившуюся внутри зала.
 Администраторша гостиницы, не обращая внимания, просовывала две анкеты в то же окошко, с которого даже очень бдительному работнику невозможно увидеть сидевшего в холле гостиницы. Не мене строгая горничная на этаже, даже и не могла предположить о таком манёвре и никогда не сверяла с паспортами, лица клиентов. 
 Примерно так наши голубки купили себе путёвки в Москву, где наслаждались достопримечательностями столицы и отдельным номером. Под руководством Григория, неплохо знавшего злачные места столицы, они  рысачили по январской Москве, покупая всякий дефицит и цитрусовые, каждый для своей семьи. Несмотря на свои сорок с лишним, в душе витало ощущение, что ему предстоят новые открытия. А они уже стучались в двери.
         Приближался май девяностого. Однажды Лола взволновано сообщила:
- Мы получили вызов. Оттуда ...
 Пришло время что-то решать.
    
 Разрыв
         
         Перед Григорием стала дилемма: остаться с семьёй, растерявшей все связующие и продолжать существовать в разваливавшейся стране, или уйти к милой Лолочке, стоявшей на пороге новых перемен, связанных с будущим переездом в Израиль. Примерно так же, как и Григорий не видел перспектив, останься он с Оксаной, не видела своего будущего с Давидом и Лола. Она даже говорила:
        - Гриня, если ты, по какой-то причине не сможешь быть рядом,  я уеду в Израиль одна, без мужа.
- Мы уедем вместе, - твёрдо сказал он.
Оксана была очень консервативным человеком в сексуальных отношениях. Всё делалось по запланированному расписанию. Обязательно в чистой хрустящей постели, после тщательного душа, и … старинным классическим способом. Какое-то время это устраивало, но со временем Грише захотелось испробовать чего-то большего. Оксана же,  менять  устои не желала, утверждая, что ей  и так хорошо.
Как бы чувствуя приближение перемен, она немного поменялась и стала проявлять повышенный интерес к сексу. Очевидно, это происходило в ней подспудно. Запоздалая  тяга к новым эмоциям не возымела должного влияния на Гришу. Слишком далеко он отошёл от неё. Чувствовалось, что невидимые нити, соединяющие их раньше, основательно разрушены, и никакие усилия сторон уже не в силах их восстановить. Оксана ещё больше усугубляла  положение, не раз заявляя:
        - Если я узнаю, что ты мне изменяешь, то не прощу и не стану задерживать насильно.
          Григорий настолько уверовал в это, что думал, если подобное случится - будет всё просто и ясно. На самом же деле всё оказалось как раз наоборот. Когда он объявил Оксане, что уходит, та  резко поменяла свои взгляды и, к большому удивлению Гриши, стала всеми силами  бороться  за семью. Она  распространяла  нелепые слухи; упрашивала его вернуться; отчаянно  ломилась в  дом  Лолыных  родителей. Для подкрепления Оксана брала сына  и  невестку. Не так  давно  Юра и Стела поженились, что давало Григорию право, уйти с  чувством  выполненного  отцовского  долга.
         Женская  часть троицы изобиловала  слезами и обещаниями предводительницы  вояжа  покончить  с собой. Душа рвалось  на  части. Брала жалость и за жену  и  за сына. Но, как  водится,   любовь  к  более  юному  созданию победила.  В конце концов, голубки решились на отчаянные действия. Они укатили к сестре Григория в  Киев. Та не приветствовала  шаг брата,  но пока утихнет семейная  буря, пристроила беглецов на квартире у подруги.
         Проводя  сладкое  время  с  любимой,  Гриню  точила мысль: « А  вдруг  она  сделает это»? Спустя  неделю, со страхом и холодком  в  душе, он позвонил  в родной  город, и с облегчением  узнал, что Оксана жива  и  здорова  и, похоже, смирилась с потерей.
         С Давидом Лола рассталась мирно и тихо. Она переписала на него свою шикарную трёхкомнатную квартиру, оставшуюся в наследство от бабушки. Бывшего мужа такая рокировка полностью устроила, и он с лёгкостью дал разрешение на выезд.
 Родители Лолы что называется, сидели на чемоданах, поэтому время торопило. Что бы ни ждать новый вызов сделали ход конём. В загсе Гриша взял фамилию жены и получил новый паспорт. После этого они обратились в Голландское посольство, занимавшееся тогда репатриацией в Израиль, с просьбой якобы, устранить «ошибку». Просили  в имеющемся приглашении имя, отчество, и год рождения Сирота Илья Моисеевич 1956 года рождения,  исправить, на: Сирота Григорий Яковлевич, 1946 года рождения.
Фокус удался. Гриша одел на шею, подаренный Лолкиными родителями Магендавид, просил называть его отныне Грегори и здоровался со всеми исключительно словом «шалом».

Последние деньки

         Шла усиленная подготовка к отъезду и  Григорий тоже начал втягиваться в этот процесс, обживаясь в новой семье. Моше Кац, отец Лолы, которого все называли не по имени, а просто и кратко: Кац, или любовно - Кацик,  даже включая юного представителя семьи, десятилетнего Вовку, продавал нажитое годами имущество. На толчке и по знакомству за появившиеся деньги скупался всякий ненужный хлам, якобы пользующийся  спросом в Израиле.
        - Берите «Красную Москву»,  - советовали одни.  И вот уже  все, сломя голову, летели доставать заветный дефицит.
         - Говорят, там нарасхват белые кофточки с ажурным воротником, - вещали другие.   
 Прилавки счастливчиков  с подобным товаром, привезенном то ли с Польши, то ли с Турции, или  наспех сшитых здесь, на подпольной фабрике, в каком-нибудь Старобужском, или Кривошеевском переулках, осаждались будущими израильтянами.   
- Вэ из мир (боже мой), -  говорила добрая  и смешная  Геня бабушка Вовки, своим писклявым голоском: - Тётя Бетя, выехавшая ещё в семидесятые, написала, что там идут сервизы.…
Все обрывали руки, таща тяжёлые коробки со стеклом и фарфором. У Гриши ныла спина и поясница, когда он вспоминал, сколько упаковок туалетной бумаги пришлось перетаскать. Казалось, её хватит нескольким поколениям. Потом,  уже живя в Израиле,  смеялись, вспоминая тот бум. Из всех прогнозов и предсказаний самыми верными  оказалось только два: летом очень жарко, а зимой,  в период  дождей -  холодно.
         Для Григория, привыкшего к собственному автомобилю, наступили чёрные дни. Мстительная Оксана настроила против изменщика, сына:
        - Он тебя обманет, - внушала она Юрчику. - Ты не увидишь машину. Попроси его переписать «Жигули»  на  тебя сейчас, пока он не уехал.
        - Юрка, как ты можешь такое говорить? - удивлённо спросил Гриша.
- Сделай это папа, пусть она успокоится, - попросил он. - Я выпишу тебе доверенность.
         Пошли в ГАИ. Владельцем машины  стал Юрий. Доверенности Гриня так и не дождался. Телефон тоже не отвечал. Однажды подняла Оксана:
        - Сын умер для тебя, а ты, для него ….
        - Не расстраивайся! - утешала мужа Лола. - А машину мы скоро купим новую.
Юра позвонил, в канун Дня рождения Григория:
        - Батька, нужно увидеться.
Он вручил подарок и букет цветов; потом  сказал виновато:
- Не сердись, я люблю тебя.
         Оставшееся до отъезда время изобиловало более или менее важными событиями, но колесо жизни, неумолимо бегущее вперёд, стремительно звало  в водоворот новых  приключений. И вот уже дата отъезда. Дом наполнился  провожающими, в основном друзьями Григория.
        - Пусть вам будет удача. Не забывайте родные края!
               
               

                Конец первой части



                ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Кому не приходилось встретить старого приятеля после многолетней разлуки и не найти с ним общий язык?
Это случается сплошь и рядом. Такая встреча долго отдаётся болью в сердце и навевает грустные мысли.
И, вдвойне приятно заметить тот же блеск глаз, почувствовать тот же дух, присущий вашему другу и раньше, увидеть ту же улыбку. Глядя на такого, думаешь:  «Как  хорошо, что ты не поменялся, старина, дай Бог тебе счастья»!
Наверняка и его душу переполняют подобные мысли. И не беда что за плечами нелёгкие испытания; не беда что виски совсем уж поседели, а волос на голове осталось всего-то ничего.
- Жизнь прекрасна, - говоришь ты ему.
- Да, - вторит он, пожимая протянутую руку.

Глава первая

В Израиле

… Географически, -  он  относится к Азии;  по уровню    культуры, -  к Европе; климатически  - к Африке. Здесь тысячи лет назад бродил Авраам со своими  стадами; здесь Давид победил Голиафа.  Здесь правил   мудрый царь Соломон,  здесь странствовал и проповедовал Иисус Христос со своими учениками …

         Их приезд выпал на вторую половину октября. Главные международные ворота страны,  аэропорт имени Бен-Гуриона*, встречал репатриантов необычной духотой. Столбик термометра показывал около тридцати. Жара заставила снимать тёплые вещи, спасавшие в холодной Румынии, служившей в те годы перевалочным пунктом из СССР на Землю Обетованную. В самолёте, кроме новичков летело несколько семей израильтян: мужчины, в тёмных костюмах и чёрных шляпах, женщины и девочки, в длинных юбках, кроссовках и обязательно в головных уборах. Покидая лайнер, Григорий заметил, как они, спустившись с трапа, становились на колени и целовали бетонное покрытие. «Как же нужно любить эту землю, - думал он с завистью, - что бы отдавать ей такие почести»? 
 Остановились в Петах-Тикве, у  старой знакомой. 
 - Побудете у меня несколько дней, а за это время найдём вам квартиру,  - обещала разбитная Галя, жившая уже здесь около года.
 Многое казалось непонятным. Но время на раскачку  не было, пришлось сходу входить в предложенный ритм. Курсы иврита, поиски работы, пульс израильской действительности горячий в прямом и в переносном смысле, не давал скучать. Не прошло и месяца, как нашли работу. Геня с дочкой устроились на фабрику игрушек, а папашу Каца с новоиспечённым зятьком приняли на небольшой трубный завод.
 Никогда до этого не работающему на производстве Григорию, было неимоверно тяжело начинать трудовую деятельность.  Вставать приходилось, ни свет, ни заря.  Двенадцатичасовые смены,  отдавали адскими болями во всём теле. Руки покрылись ссадинами и мозолями, почернели от въевшегося  во все поры технического масла. После двух месяцев таких непосильных испытаний, он осунулся и сильно похудел. Лола, смеялась:
 - Гринчик, на тебя невозможно смотреть без слёз, если бы твоя Оксана увидела тебя, она бы всё простила!  Терпи, здесь все так пашут.
 Это слабо помогало, но приходилось терпеть. Где-то по весне он  устроился в небольшой цех по пошиву скатертей и салфеток. Работа оказалась более чистая, чем на трубном заводе. Спустя пару месяцев благодаря старанию и природной смекалке он из помощника и старшего куда  пошлют,  вырос до закройщика с соответствующим положением и зарплатой. По случаю, за небольшие деньги, купили  новенькую, почти с ноля,  «Ладу» девятой модели.  Глаза Лолы светились радостью, когда она занимала  лидерское место в машине.  Они много путешествовали, всё больше и больше познавая страну.  Израиль начал открываться, и уже не казался таким мрачным и безрадостным, как в первое время.
«Приехавшим  до двух лет в страну репатриантам, будут давать караваны», - пополз слух по Петах-Тикве.  Они  тоже записались, и вскоре получили пол домика, стоящего на сваях. Во второй половинке поселилась пара из Одессы. Каждая часть имела душевую с туалетом,  две комнатки, где вмещались  кровати и обеденный стол, маленькую кухню с плитой  и холодильником. Прожив около двух лет в этом городке на окраине П.Тыквы, они приобрели новых друзей. Впоследствии и Григорий, и Лола, вспоминали этот период, как самый светлый в непростой эмигрантской судьбе.
 Жили единым коллективом, как в общежитии. По выходным  ездили на море, собираясь по три-четыре  машины,  распределяя  безлошадных  на свободные места. А праздники. Как еврейские, так и советские отмечались вместе, шумно и весело. Между караванами мастерили столы и лавки, выгребали из холодильников всю имевшуюся на тот момент еду  и выпивку. Гриня брал в руки аккордеон, и над посёлком неслись: «Подмосковные вечера», «Ой мороз-мороз», «Вечер на рейде». Сидели допоздна, вспоминая  каждый о чём-то своём. В основном о доизраильской жизни. Весельчак и балагур Давидка рассказывал о бухарских обычаях. Москвичи Аня с Мишей,  переливались столичным  говорком.
- А вот у нас, на винничине…, - начинал свою очередную, сомнительную историю, оптимист и трудяга пузатый Сёма.
         - Все сюда! - звала весёлая и голосистая Фаина, работающая в булочной. -  Свежая выпечка. Угощайтесь! 
          Тут же, со всех сторон, как тараканы из нор, сбегались караванщики и моментально сметали дармовое угощение.
- Лолка, - кричал кто-то, - у тебя есть красный перец?
- Нет, закончился, но я видела у Брахи, если очень нужно, то сбегаю и принесу, - слышалось в ответ.
- Где ты так долго? - спрашивал сосед по каравану. -  Скоро шабат, - пора  ужинать.
- При чём тут я? - удивлялся  Гриша.
-  А то не знаешь! Хочу выпить сто граммов, а сам не могу, - жалобно пояснял он.       
 Приходилось заходить сначала к соседу, пригубить для виду с бедолагой, а потом возвращаться к себе…
          Сын  переступил  через  обиду  матери  и  дважды  приезжал в Израиль. Они с Лолой от души радовались этим визитам и заботились о госте, уделяя ему массу внимания. В один из приездов Юрик устроился на завод, где  когда-то начинал Григорий и заработал неплохие  деньги. Впоследствии они стали материальной основой благополучия их семьи. Погиб он в  автокатастрофе летом девяносто третьего. Гриша порывался проводить его в последний путь, но утрясти за пару дней проблему билета и визы, не удалось. Гибель сына  лежала  тяжким  камнем  на сердце. Шли годы, боль притуплялась. Нет-нет, а  вновь  приходила мысль, что это его личная  вина.

Бен-Гурион. - Видный государственный деятель Израиля.
               
                Глава вторая

Фимка Конокрад               

         Закончив восьмилетку в родном еврейском местечке Чёрный Остров, Ефим Маневич переехал в областной центр. Там, в старом домике, без всяких удобств, жила дальняя мамина родственница, баба Нехама, сухонькая горбоносая старушка. Денег Фимка ей не платил, но оказывал помощь по хозяйству: носил воду, колол дрова, топил печку. Что бы заработать на жизнь, устроился на завод, а доучиваться решил в вечерней школе. Иногда жилец ездил в родное местечко, привозил оттуда продукты. Нехама варила Фимке еду, следила за его одеждой. Так и жили единой семьей. Своих детей у старушки не было, и она любила парня, как родного сына. Отслужив армию, Фимка опять вернулся в город и поступил в техникум. Завести себе подругу не получалось. Днём, как и прежде, он работал, а по вечерам грыз науку.
        - Фим, а Фим, - говорила Нехама, - Тебе уж жениться пора. Хочешь, познакомлю тебя с девушкой, женишься, дети родятся?
        - Рано мне ещё бабуль. Погоди, вот поступлю в институт, тогда и поговорим.
         Но она не унималась. Нет- нет, да вновь поднимала тему женитьбы.
         После окончания техникума Фимку назначили мастером. Теперь появилось много свободного времени, и он решил воспользоваться услугами Нехамы.
         Старуха, казалось, только и ждала этого. Через пару дней она сообщила:
        - Фимчик, есть хорошая девчонка, но молодая, ей всего восемнадцать.
        - Ты даешь, бабуля, мне уже двадцать шесть, не пойдет она за старика.
         - Это хорошо, что ты старше, подчиняться будет, познакомься, прошу тебя.
          В субботу Фимка пошел с бабой Нехамой знакомиться. Родители девушки оказались милыми приятными людьми, у них было два старших сына и единственная дочь Рита, самая младшая. Девушка сразу приглянулась ему: хрупкая, большеглазая. Он пытался завести разговор, но девчонка улыбалась и молчала.
        - Баба Нехама, - сказал он по возвращению домой, - видишь, не понравился я ей.
        - Не грусти Фимок, я завтра узнаю, в чем дело. Как ты мог не понравиться, ты у меня жених что надо. А если не получится, мы тебе такую красавицу отыщем, что все с ума сойдут от зависти.
        - Бабуля, понравилась мне девочка. Неиспорченная, видно сразу. Узнай, как я ей?
         На другой день Нехама побежала к Рите. Та честно сказала, что парень неплохой, но в возрасте.
        - Значит, будешь за ним, как за каменной стеной, - подытожила старуха, - Подумай, Ритуля.
         Фимка стал ухаживания за девушкой. Ему хотелось понравиться ей, влюбить в себя. И она сдалась!
          Жизнь неутомимо мчалась вперед. У них родилась дочурка, а через пять лет ещё одна. Девочки подрастали, в семье царили любовь и взаимопонимание. Домик бабы Нехамы снесли, и они получили двухкомнатную квартиру. Рита работала медсестрой в процедурном кабинете поликлиники. Зарплата небольшая, но есть любимый муж, та стена, о которой говорят в народе. А вот с Нехамой случилось горе. Она попала под машину и скончалась,
не приходя в сознание.
        - Мы всегда будем помнить тебя, дорогая бабуля. Доброту твою, тепло человеческое. Пусть земля тебе будет пухом, - сказал на ее могиле Фимка и расплакался.
         Окончив институт, Ефим перешёл в областное управление электросетей. Новая работа ему нравилась, правда, приходится часто ездить в командировки. В свои тридцать пять он оставался личностью по-детски наивной. Мягкая улыбка, крупный нос и густые усы сразу выдавали в нём добряка. Они придавали  сходство с цыганом,  за что Ефим и получил кличку Конокрад.
        - Посмотрите сюда, - говорил один из приятелей, - перед вами яркий представитель цыганского табора, заслуженно носящий кликуху, соответствующую облику.
         Все, в том числе и герой шутки, от души хохотали удачному сравнению.
         Однажды, в апреле восемьдесят девятого, Ефима Маневича, одного из лучших снабженцев предприятия, премировали бесплатной путёвкой в Крым. « А вдруг жене будет неприятно, что бы я еду один»? – подумал он.
         Но Рита не противилась, она привыкла к частым отлучкам мужа.
        - Езжай, дорогой, отдохни,  когда ещё выпадет такой шанс.       

Рита
         
         Рита любила мужа, а поэтому жалела. Когда тот сказал, что хочет поехать отдохнуть, она, ни минуты не сомневаясь, дала своё согласие. Ох, если б знала она, чем эта поездка закончится, никогда б не отпустила. Но сердце молчало, не подало весточки. Не насторожило её и то, что по возвращению, Фимкины командировки, как правило, не больше недели, удлинились ровно вдвое. Он стал каким-то рассеянным, часто замыкался. В постели тоже повеяло холодком, но Рита списывала это на возраст.
        - Устаю очень, - жаловался Конокрад, и тут же засыпал. 
         - Маргарита, - сказала как-то соседка по площадке тетя Нюра, - У меня для тебя плохая новость: видели твоего Фимку с бабой, а в руках цветы. Любезничал он с ней.
        - Что вы говорите. Может, это его коллега.      
        - Никакая ни калека, молодая, красивая. Такая любого ухватит.
        - Вы сами видели?            
        - Машка видела из семнадцатой квартиры, моя
подруга. Эта глазастая, все увидит. Последи за ним, а то потеряешь мужика.
         Рита улыбнулась, но словам соседки внимания не придала: верила мужу. Он не может предать её и дочурок.
         Как она ошибалась! Сведения подтвердились, да и сам Фимка ничего не отрицал.       
        - Люблю её, - только и сказал. Но ты не сомневайся,   детям помогать буду.
        - От тебя не возьму ни копейки. Предатель!
         И слово свое твердо держала. Фимка посылал ей деньги по почте, Рита отправляла их обратно.
         Она нуждалась, но денег брать не хотелось. Главврач поликлиники жалел брошенную женщину, добавила ей зарплату, но жилось семье трудно.
         К Рите посватался сосед Павел Березюк, не так давно ушедший от жены. Так что, Паша и Рита были друзьями по несчастью. С бывшей женой Павлик детей не нажил.
        - Ритуля, роди мне малыша, - просил он.
         Но Рита никак не могла забеременеть, хотя доктора говорили, что со здоровьем все в  порядке. Новый муж был заботливым и внимательным. Не обижал и приемных дочек. Покупал им наряды, безделушки. Об отце все трое старались не вспоминать. Только они привыкли друг к другу, с Павлом случилось несчастье. Он ехал по работе. Машину остановили рэкетиры, забрали продукты, деньги, а свидетеля-водителя убили. Рита очень страдала, оплакивая свою неудавшуюся, несчастную жизнь.
        - Зачем ты оставил меня, Павлуша? Я так одинока. Хоть с небес пожалей меня. Почему не везет  с мужиками?
         Сначала друзья Павла пытались помочь вдове, но Рита не хотела ничего брать. Со временем они перестали наведываться, у каждого своя жизнь, свои заботы. Иногда ей снился Ефим. Хотелось знать, как у него сложилась жизнь. Может, он одинок и несчастен. Впрочем, так ему и надо, предателю. Она гнала эти мысли подальше, словно боялась встречи с бывшим мужем.         
        - Мам, может, найти его? – спросила как-то старшая дочь.
         Рита удивилась. Раньше она была противником встреч с отцом, а тут, вдруг, сама предложила.
        - Насчет отца решай сама, а вот на могилу бабушки Нехамы сходи, редкой души был человек.

                Глава третья

Бизнесмен
               
          Прошло два года. Такого долгого периода честного и размеренного труда не знала история и кипучая натура Григория. «Нужно искать что-то новенькое», - накручивал он себя.  Как грибы после дождя, стали появляться русские магазины. Но похожи они были друг на друга, не отличаясь разнообразием и новизной ассортимента. «Тут нужна изюминка, что-то необычное, неизвестное доселе», - думал он. Земляки, Павел и Яша предлагали  открыть ресторан. Идея была заманчивой, но требовала больших вложений. Благоприятный случай, не требующий солидного капитала, вскоре представился.
        - Грегори, почему тебе не заняться бизнесом? - спросил  как-то араб Хусни, работающий на той же пошивочной фабрике. - У меня  есть знакомые, которые по хорошей цене, могут продать свежую  курятину и яйца. Накинув сверху пару шекелей, ты неплохо заработаешь.
Это действительно оказалось делом прибыльным,  и началом его коммерческой  деятельности. Вся прелесть и новизна бизнеса состояла в том, что  товар  доставлялся прямо домой заказчикам; и не когда-нибудь, а в шабат утром, когда можно поспать и спешить некуда. Григорий наслаждался заслуженным отдыхом, проводя целую неделю на берегу моря и получая телефонные звонки с заказами.  В субботу, когда все ещё спали, он отправлялся на палестинские территории. Случалось, дороги перекрывали военные. Тогда приходилось добираться обходными путями, через сады и оливковые рощи. Ощущение было не из приятных, но оставить своих клиентов без праздничного накрытия, Гриня не мог.
 Шабатняя курочка - особое мероприятие и обязательный ритуал в каждой еврейской семье.  Этого момента ждут с особым наслаждением всю неделю. Когда она,  пахучая и хрустящая подаётся к столу хозяйкой,  каждый из членов семьи испытывает невероятное чувство удовлетворения и собственного превосходства. Неповторимый   вкус,  разливаясь по всему телу, наполняет каждую клеточку организма целебным  ароматом. Расслабление, наступившее после принятия  на грудь этого особенного продукта, располагает к философским мыслям. Первое - жизнь прекрасна.  Второе - с удивлением замечаешь,   какие приятные люди за столом; а тёща, хлопочущая на кухне, милейшая старушенция. Куда-то далеко-далеко уходят хлопоты и неурядицы жизни, тяжёлая работа, семейные передряги.  Не хочется думать о проблемах, о том, что завтра с утра опять на работу и, можно лежать, упиваясь сытым бездельем заслуженного  выходного дня.
        Как соотечественникам,  так и ивритоговорящим эта услуга и необычный сервис, пришлись по душе. От заказов  отбоя не было. Оставив надоевший до чёртиков, закройно-пошивочный труд, Григорий начал обеспечивать П.Тикву и окрестности первосортной и свежей курятиной, а также яйцами, с особо любимыми бывшими соотечественниками красными желтками. Такой цвет добивался просто: производители товара, по его же просьбе, добавляли в корм несушек, специальный абсолютно безвредный, краситель…
 Это коренным образом изменило всю их жизнь вплоть до отъезда, летом девяносто седьмого. Ещё раньше, где-то в году девяносто пятом, вокруг начали поговаривать об эмиграции в Канаду. Масса адвокатов, посредников, а часто и жуликов предлагали свои услуги в оформлении на выезд. Многие действительно уезжали. Григорий понимал, что в Израиле нет будущего ни ему, ни его семье. Лола работала на опостылевшем заводе не имея никаких перспектив роста, Вовка отсиживал в школе не получая настоящего образования, недавно приобретённая квартира требовала больших расходов. Нужна была твёрдая зарплата и уверенность в завтрашнем дне. Курино-яичный  бизнес кормил пока не плохо, но надвигающиеся  интифада и отделение палестинских территорий, где он брал свой товар, могли закрыть каналы поставок.
 Так оно и случилось впоследствии, но к тому времени они  были уже далеко.   
 Когда-то, в молодые годы Лола окончила  курсы поваров, но работать по специальности, так и не пошла. Об этом вспомнили, когда стали подавать на выезд. Запросив из архивов родного города справки и подтверждения, собрав необходимые документы,  что-то  добавив, где-то подкорректировав, стали готовиться к интервью.
- Повара идут на  «Ура», - говорили посредники,  важно надув щёки и получив кругленькую сумму, за  обычное заполнение анкеты.
Вспоминались, давно забытые рецепты. Усиленно штудировали английский язык.
Наконец пришёл день интервью. Сильно волнуясь и повторяя наспех заученные фразы, они уселись перед эмиграционным офицером. Вначале всё шло хорошо, но в какой-то момент, Гриша и Лола растерялись, не поняв вопроса. Пришлось снова переспросить. Этого обидного сбоя вполне хватило, чтобы не добрать проходной балл. Отчаянию не было предела: бизнес и работу оставили, квартиру продали, Вовке вот-вот в армию. Радужные планы рушились, как карточный домик…
- Поехали, - решает Гриня. - На год мы визу получим, деньги у нас есть, подучим на месте язык и пойдём на повторное интервью.
 Так и сделали. Распродав, приобретённое за годы жизни в Израиле имущество,  что-то подарив друзьям и знакомым, а что-то, просто отдав, купили билеты и отправились за океан.
         
                Глава четвёртая

Иерусалим         

        - Где вы собираетесь поселиться, - спросил работник абсорбции, когда Ефим Анжела и Витёк прибыли в Израиль.
        - В Иерусалиме.
         За год до того, как они выехали, в девяностом, Фимка провожал двоюродного брата Аркадия.
         - Братишка, - сказал тот на прощание, - если надумаешь ехать, то знай, встречу тебя по-родственному.
          Дожидаясь своей очереди в аэропорту, Конокрад успел ему позвонить.
          Им выдали какие-то бумаги, немного денег и велели пройти на остановку такси. Двенадцатиместный «Мерседес» был под завязку набит людьми, и их поклажей. Натужно заревев, он выбрался на широкое, невероятно ровное шоссе и начал набирать скорость. Дорога все больше  забиралось в гору. Затем она начала петлять. Автомобиль то легко катился вниз, то карабкался вверх. После очередного поворота, впереди неожиданно открылся невероятный белый город.
        - Иерусалим, – сказал водитель, указывая пальцем прямо по курсу.
         Такси кружило, высаживая то тут, то там пассажиров. Они были последними. Машина остановилась на узкой улице, около трехэтажного дома. Из подъезда дома появились Аркадий. Увидев гостей, заорал:
         - Ну! Вот и Маневичи! Здорово! - и раскрыл объятия.
         На другой день они отправились на экскурсию в старый Город. Сначала к Стене плача, а затем, к главной христианской святыне, - Храму Гроба Господня.
          Совершив  поворот под каменную арку, их взору открылся мощённый плитами, неприметный глухой двор. Он упирался в высокую серую стену, выложенную из шероховатого известняка. Оказалось, это и есть фасад знаменитого Храма. Он не имеет сторон, в привычном понимании, ибо является лишь продолжением теснящихся колоколен и ветхих  домов. Обрамляют строение две крутые каменные арки, под каждой из которых находится вход. Один из них замурован камнем, а другой украшен огромными деревянными воротами. Одна из трёх колонн, подпирающих арку, расколота снизу доверху. По преданию, много веков назад, её  рассекло небесное пламя, сошедшее не в Гроб Господень, где его ждали Армяне, а в руки Греческого Патриарха, который возжёг пасхальную свечу на улице, от Храмовой колонны.
Готический стиль господствует и снаружи, и внутри Храма Воскресения. Сразу у входа, на полу лежит камень Помазания, представляющий собой продолговатую низкую плиту, облицованную мрамором. С правой стороны от камня, находится каменная, крутая лестница, ведущая на вершину горы Голгофа. Это весьма объёмистый шишковатый валун, выступающий из земли. Здесь всё сияет золотым убранством - лампады, иконы, росписи. В середине горы, под толстым стеклом виднеется кусок камня с отверстием, в которое римляне водрузили Крест. Отсюда Господь благословил мир, пославший его на Распятие.
 Зайдя вовнутрь, они спустились в тёмный зал круглой формы. В центре - небольшая купольная часовня из розового мрамора, Кувиклия (ложе). Она поставлена над пещерой, где покоится сам Гроб. Вторая половина Кувиклии, это гробница, куда ведёт низкий проход. Чтобы пройти сквозь него, человек невольно склоняется в поклоне. У входа стоит строгий монах-грек, запускающий внутрь паломников по двое-трое.  В тесном помещении, освещённом только лампадами, можно увидеть вделанное в стену мраморное надгробие - Гроб Господень. Внизу, под Голгофским алтарем, зияет темница, где хранятся узы в виде каменной плиты с отверстиями для ног. Справа от уз висит икона Скорбящей Божьей Матери.
Всё увиденное настолько захватило, что об усталости, казалось, забыли. Возвращались домой молча.
         Недели через две все организационные вопросы утряслись. Они с Анжелой записались в ульпан, так назывались курсы иврита, а Витю оформили в школу.
         В один из дней, после занятий, Фимка вдруг встретил  Мишку Крайтмана. Когда-то они учились в одной школе и были немного знакомы. Оказалось, что он живет в Иерусалиме уже год.
         - Работаешь? - спросил Мишка.
         - Нет пока.
         - А хочешь? - поинтересовался он.
         - Не мешало бы, - ответил Конокрад.
         - В столовую пойдёшь?
          Следующим утром они отправились в район центра.
По дороге Крайтман рассказал, что вот уже несколько месяцев работает там уборщиком в бассейне. Холл отеля «Рамада» выглядел очень привлекательно, повсюду пальмы, фонтаны. Они вошли в маленький кабинетчик, где помещался молодой, лет тридцати пяти, менеджер по кадрам, и Михаил представил ему Ефима.
         - Нам требуются работники на кухню, - сказал менеджер. Работа не из лёгких. Надо мыть, чистить, таскать. Зарплата небольшая, около двух тысяч шекелей в месяц.
         Две тысячи шекелей! Он старался не расходовать более одной тысячи в месяц из своих подъемных. А тут две тысячи!
         Работа действительно оказалась тяжелой. Его поставили на посудомоечную машину. Посуда шла непрерывным потоком. Руки постоянно находились в движении, некогда было даже почесаться. Начальник, араб по имени Мустафа, постоянно орал, от машины валил пар, пот заливал глаза.
         И понеслись дни, похожие один на другой, как две капли воды. Он просыпался утром, отводил Витька в школу. Шел в ульпан. Дремал там несколько часов, все меньше понимая, зачем вообще туда ходить. Возвращался домой. Обедал  и снова отправлялся в «Рамаду». Приходил за полночь, ужинал и падал спать. Утром все повторялось.

Бизнес-вумен

          Анжела, в отличие от мужа, на работу не спешила. Она прекрасно понимала, что технологи кожаных изделий, в Израиле не требуются. Окончив первый уровень языковых курсов, стала прикидывать, куда пойти учиться дальше. Пока она думала-гадала, пособие закончилось. Что бы хоть немного укрепить материальное положение семьи,  Анжела решила поискать подработку. Рассмотрев несколько предложений, она устроилась официанткой в маленький ресторан под названием «У Мордехая». Режим работы (с двенадцати до пяти) и близость к дому, давали ряд преимуществ: в утренние часы можно было, как и раньше, посещать курсы, а вечера посвящать семье.
          Меню ресторана не отличалось особым разнообразием: шашлыки, кебабы и «Иерусалимский гриль» (куриные потроха и  кусочки баранины, обжаренные в большом количестве лука и чеснока), салаты, несколько видов сладкого и напитки.  На кухне руководил сам хозяин, добродушный и немногословный Мордехай. Он носил кипу* и придерживался еврейских традиций, хотя одевался обычно, порой даже экстравагантно. Особенно смешно он смотрелся в чёрной ермолке, белом переднике и пипетах (это специальные поварские шаровары на резинке, обычно яркого красного или зелёного цвета в полоску, или мелкую клетку). Временами он походил на Карлсона.
        - Аньжеля, в Израиле хорошо? - спрашивал хозяин в моменты затишья. И не дожидаясь ответа, говорил: - Еш охель, авода, байт. (Есть еда, работа, квартира).         
         Для него, как коренного израильтянина эти критерии являлись основными в жизни.          
        Так прошло больше года. Неожиданно Мордехай заболел, и Анжелке волей неволей довелось стать у плиты. Опыт давних студенческих лет довольно быстро помог ей освоиться. Кроме кухни, приходилось также делать заказы и расплачиваться с поставщиками. Хозяин настолько ослаб, что врачи ему приписали строго щадящий образ жизни. Естественно, находиться по десять-двенадцать часов на ногах, как раньше, он уже не мог.  Мордехай стал думать, кому бы отдать половину бизнеса.
         Внимательно присмотревшись, как русская помощница справляется с новыми обязанностями, он решил, что она как нельзя лучше подходит на эту роль. В сотый раз, взвесив все «за» и «против», он сделал её предложение.
         - А сколько я должна внести, что бы стать компаньоном, - спросила она. 
         - Сначала ты посоветуйся с мужем, а потом будем говорить о деньгах. Когда-то я тоже начинал без гроша, и к тому же с ноля. А ты идёшь на всё готовое. Разницу чувствуешь? Подумай, дело верное, да и привык я уже к тебе, дочка.
         Фимка не стал отговаривать жену, и на другой день Анжела дала своё согласие.         
        - Отлично, - ответил хозяин. - Теперь можно заняться и финансами. 
         Мордехай оценил своё заведение в восемьдесят тысяч. Получалось, что новый партнёр должен был внести пятьдесят процентов, то есть, сорок тысяч.   Он позвонил своему другу Хаиму. В итоге, через две недели Анжела получила ссуду и стала законной хозяйкой ресторана с одной второй долевого участия.
         Ульпан пришлось оставить ещё тогда, когда Мордехай только заболел, но она не жалела об этом. Всё устроилось наилучшим образом, избавив её от поисков своего места в жизни.

Кипа (ивр.) – головной убор, обозначающий единение с Богом.               

                Глава пятая
 
Первая любовь

В студенческом  общежитии произошли небольшие перестановки. В прошлом году, соседями по комнате были милые хохотушки Даша и Юля, родом с деревни Маков, расположенной в тридцати километрах от Каменца. Почти все выходные они проводили дома и возвращались лишь в понедельник. Выходить куда-либо одной не хотелось, и Наташа окуналась в мир литературных героев. Вместе с ними, она любила, страдала, отправлялась в дальние странствия, терпела измены и совершала геройские поступки. Конечно, ей и самой хотелось завязать какое-нибудь романтическое знакомство, но в их группе, впрочем, как и на курсе, ребят почти не было. Девчонки ходили на вечера в сельскохозинститут, но Наташу это как-то не привлекало, да и компании подходящей не попадалось. 
         На этот раз поселили к ней новеньких, первокурсницу Аурику и третьекурсницу Галю, с областного центра. Если Аурика оказалась робкой и замкнутой, то Галя сразу же пришлась Наташе по душе. Она ходила на бальные танцы, принимала участие в институтской самодеятельности.
         - Как у тебя со слухом? – спросила Галка новую соседку.
         - Вроде не плохо. Я и на баяне немного играю, - ответила Наташа.
         - Класс! Тебе нужно обязательно записаться в хор, - безапелляционным голосом сказала Галя.
          Так Наташа попала на студенческую сцену, а позже в агитбригаду. Теперь её жизнь стала более разнообразной и интересной. Появились новые подруги, друзья…
          С Борей она познакомилась на одном из вечеров. После небольшого концерта, где  она исполняла свою любимую: «Нич яка мисячна», к ней подошёл стройный рыжеволосый парень, и сказал, что ему очень понравилось, как Наташа спела. Она мельком посмотрела на него и направилась в комнату, где собрались другие участники концерта. Он подошёл поближе и невзначай, коснулся её руки. От случайного прикосновения она вздрогнула и залилась краской.
         - И коса у тебя очень красивая, Наташа.
         Откуда ты узнал моё имя?
         - Так ведущий же, объявил, - ответил он и представился:
         - А я, Борис. Можно проводить тебя домой?
          Девушка зарделась ещё больше и, ничего не сказав, скрылась в комнате.
          Если для Бори общение с девчонками было не в новость, то для Наташи это оказалось первым серьезным увлечением. В тот вечер он таки проводил её домой. Молодой человек настолько запал в её сердце и душу, что девушка не замечала происходящего вокруг.
          Близился Новый год.
          Ну что Наташ, встречаем вместе? – спросил Боря, повстречав её на улице. - Правда, с местом пока не определились.
          Сердце учащённо забилось. «Неужели я буду вместе с НИМ столько часов подряд?» - подумала Наташа. Она страшно боялась, что это шутка, и что Боря рассмеётся, или хуже того, поёдёт один, без неё.
- Можно собраться в нашем общежитии. Мои все разъезжаются по домам, так что я остаюсь одна.
         Наташа была почти уверенна, что из этого ничего не получится, однако Боря воспринял её слова положительно.       
         - Неплохая идея, - согласился он.
 Наташа умолчала, что тоже планировала съездить к родителям, но какая уж тут поездка, если выпадает  шанс провести целую ночь с тем, о ком мечтала и грезила всё последнее время.
  Обычно, новогодняя ночь приносит в наши души неповторимый, сказочный колорит. Она  стоит над торжеством разума и реального  восприятия действительности, на грани трепетного всплеска внутренних эмоций. Не зря и стар, и млад, загадывает желания, которые непременно должны сбыться в следующем году. Никто и никогда не проверяет истинность этого явления но, в тот момент и физики, и лирики искренне верят, что в их жизни произойдёт что-то действительно  необычное, что-то такое, что сделает их будущее большим, радостным и светлым. Верила в это и наша героиня.
  Веселье удалось на славу. Они с Борей и ещё две пары, без устали танцевали,  распевали студенческие песни, загадывали желания, целовались все подряд. Под утро гости стали собираться по домам. Вначале покинули комнату друзья Бори. Они с хозяйкой остались одни. В душе Наташи  творилось что-то невообразимое. Чувства настолько переполняли её, что она была готова на любое. В тот момент не хотелось думать ни о будущем, ни о каких-либо последствиях, ни о чём,  кроме любви и ласки.
 Боря не был готов к такому повороту событий. Взвесив ответственность и  возможные последствия,  решил взять ситуацию под контроль. Он вежливо отодвинул от себя девушку.
 - Натуля, я хочу тебе что-то сказать…
 Опустив взгляд, что бы ни видеть удивлённых и до невозможных размеров расширенных глаз Наташи, Боря, немного волнуясь, но довольно  внятно,  начал разговор.  То, что она услыхала, прозвучало, как выстрел. Он сказал, что Наташа симпатичная и добрая, что он даже понимает её чувства но, ответить ей взаимностью не может по ряду причин. Во-первых, ему скоро в армию, и это  не позволяет завязывать отношения. Во-вторых, ему рано думать о семье и, что бы окончательно не дать ей шансов, признался, что у него есть девушка. Покидая комнату, добавил: 
- Извини, что я не сказал тебе этого раньше.
 Земля, вдруг, ушла из-под ног. В один момент окружающее стало далёким и нереальным, оборвав всё внутри. Она молча смотрела на дверь, с надеждой, что вдруг та откроется и на пороге появится Боря, такой же близкий и желанный, как четверть часа назад. Засыпая, она  уговаривала себя, что завтра всё изменится, пройдёт, как неприятный сон, но утро не принесло желаемого облегчения. Всё та же безысходность и рвущая на части боль.
         Прошло немало времени пока страсти улеглись. Осмыслив произошедшее, Наташа  запрятала свои чувства в самое глубокое место душевной кладовой, чётко разграничив на будущее, где вступает в силу сердце, а где действует рассудок. Что бы окончательно вырвать из сердца все воспоминания,  она даже рассталась со своей роскошной косой, бывшей предметом гордости.
 Увиделась они, спустя лишь два года. В один из дней, спускаясь по институтской лестнице, девушка увидела знакомую фигуру. Это оказался он. Наташа хотела пройти незаметно, но Боря вдруг повернулся.
- Здравствуй подруга! - сказал он, и приветливо помахал ей рукой. - Сколько лет, сколько зим?
- Привет, - ответила девушка. 
 Они стояли молча друг против друга. Странно, но Наташа уже не чувствовала к этому парню, ни обиды, ни злости.
- А ты как сюда попал? - спросила она, что бы как-то прервать затянувшееся молчание.
 Боря хотел сказать, что он жалеет о случившейся между ними той далёкой ночью, и что готов раскаяться, и что именно с такой женщиной ему всегда хотелось быть рядом, и ещё какой-то рой мыслей путался в голове.
        - Я очень рад, что встретил тебя, - выпалил он вдруг. Его глаза тут же засветились огнём надежды.
- Ну и что?
 Она хотела повернуться и уйти, но какая-то сила задержала. Он же, принял это за маленький шанс и сразу за него ухватился. На какой-то момент, ему даже показалось, что промелькнувший в глазах девушки интерес, позволит вернуть утраченную позицию. Боря осторожно, что бы, не дай бог, не спугнуть временное благополучие, предложил:
 - Может, встретимся? Сегодня вечером, посидим, поболтаем.
 - Нам не о чём говорить, милый. Ты один раз уже всё мне сказал.
- Знаешь, а ты очень красивая.
- Я знаю, - с достоинством ответила Наташа. И добавила:  - Хорошо, что ты не заметил этого раньше. Прощай.

Замужество
            
         Учёба близилась к концу. В основном выпускников направляли в сельские школы. Такая перспектива не устраивала молодую и энергичную девушку. Наташе хотелось жить в большом городе. Это уже была не скромная сельская простушка, четыре года назад впервые ступившая на корабль жизни. Из наивной и мечтательной провинциалки, с восторгом принимающей всё за чистую монету, а часто желаемое за действительное, она стала сильным, и уверенным в себе человеком.
Наташа не стала испытывать судьбу. Единственная возможность избежать направления в какое-нибудь захолустье, - оставался шанс, выйти замуж и получить свободный диплом.
И такой шанс ей представился. На Наташу уже давно посматривал один парень, - танцор Анатолий Коцюба. До этого они несколько раз встречались в составе студенческой концертной бригады. Он заканчивал культпросвет и получил направление в Тернопольскую филармонию. Толя обладал привлекательной внешностью,  умел прогнозировать будущее и, как казалось, понимал, что ему нужно от жизни. В этом их характеры сходились.
 - Мы будем вместе работать, ты в хоре, а я в танцевальном ансамбле. - Рисовал ей планы Толя. - Посмотрим мир, заработаем денег, а там, смотришь, и устроимся в каком-нибудь приличном городе. 
 Такая перспектива Наташу вполне устраивал. Девушка приняла это предложение, и стала проявлять необходимое в таких случаях внимание к жениху. Естественно, настоящих чувств она к нему не испытывала. Решение строилось лишь на холодном расчёте. От этого ей было немного неловко, но она давила сомнения, заверив себя, что постарается найти замену эмоциям. Какими, и как, Наташа тогда ещё не знала, но свято поверила в искренность собственных побуждений. Ей казалось, что в будущем всё само по себе уладится и больше не придётся играть с судьбой. Откуда она могла знать, что она редко прощает такое?
 Они устроили небольшую студенческую свадьбу и, получив на руки дипломы, отправились покорять сцену. Молодой паре выделили комнату в общежитии областного дома работников искусств, где проживал всякий околокультурный люд: художники, поэты, артисты местного драмтеатра, музыканты филармонии. Из-за  постоянных гастролей и переездов бывать там приходилось крайне редко, но для них, а в последствии для Наташи, общежитие стало родным и близким.   
 Поколесив пару сезонов в составе Тернопольского народного ансамбля песни и пляски «Збруч», Наташа родила сына и на время оставила сцену. Толя уехал на гастроли один. Так получилось, что парень не выдержал разлуки и завёл себе новую подругу, коллегу по ансамблю.  Жена, как и положено, узнала об этом последней. Увлечение оказалось настолько сильным, что Толя подал на развод.
  Конечно, было горько и обидно остаться одной с маленьким ребёнком на руках, но перспектива жить с нелюбимым, да ещё и неверным мужчиной, не заставила её сильно горевать. «Возможно это судьба», - думала молодая мама, в душе храня надежду, что ещё встретит настоящую любовь. Что бы ни потерять место в общежитии, пришлось работать билетёром в театре. Однажды там гастролировал Днепропетровский областной театр. Артисты и руководство  поселились в гостинице, а двум молодым водителям предоставили места в общежитии. Там она и познакомилась с Лёней. Парень быстро привязался и к ней и к малышу. Когда их выступления в Тернополе закончились, он предложил Наташе уехать в Днепропетровск.
- Хватит с меня одного гастролёра, - ответила она.
- Это моя последняя поездка с труппой, - сказал Лёня. - В этом году я оканчиваю автодорожный техникум. Уже есть приказ о назначении меня завгаром, так что я теперь оседлый человек.
 Известие возымело своё действие. После недолгих колебаний Наташа приняла предложение и переехала в город на Днепре. Работать она стала учителём пения в школе.  Очень скоро получили квартиру, и Натуля родила второго ребёнка.
 Пришедшая в страну перестройка заставила каждого искать новое место в жизни. Как и многие, муж подался в коммерцию. В доме появились лишние деньги, не всегда приносящие благополучие и радость. Так оно и случилось в этот раз. Леонид начал пить, перестал заниматься детьми и домом. Финансовая стабильность, стала приносить  в их жизнь,  всё новые и новые неприятности. Начались раздоры и скандалы,  доходившие  и до рукоприкладства. Как водится в подобных случаях, супруги стали отдаляться друг от друга. Наташа не хотела терять семью. Она уговорила мужа начать лечение. Это дало положительные результаты. Лёня прошёл кодировку и перестал употреблять алкоголь. Атмосфера в доме нормализовалась, но последующие  события принесли новые испытания в жизнь нашей героини.

Роковая поездка

 Должность завгара позволяла Лёне использовать государственный транспорт в личных целях. Конечно, с небескорыстного согласия руководства. Вдвоём с напарником они гоняли на  «МАЗе» различный товар в Москву и Питер. Крытый грузовик, прозванный в народе «фура», как нельзя лучше подходил для дальних поездок. Документы готовил зам директора по хозчасти; а товар находили посредники. Обычно вся процедура занимала неделю.
 Та поездка с самого начала пошла наперекос. Вместо одного-двух дней, отведенных на погрузку, - пришлось ждать почти неделю. Впору было отказаться от рейса, но заказчики посулили большие деньги, и жадность победила. Следующей неприятностью стало то, что пару дней довелось сидеть в Питере, дожидаясь обещанного вознаграждения. К счастью, там жила родная сестра Лёни, у которой и остановились напарники. Ситуация ещё осложнялась и отсутствием связи. Так прошло две недели. Встревоженные долгим отсутствием работника, театральные руководители  неоднократно звонили Наташе, которая и сама оставалась в неведение. Она пыталась связаться с сестрой мужа, но бесполезно.
         Приближающийся Новый год, хотелось встретить дома. Так и не дождавшись расчёта, напарники пустились в обратный путь. Это случилось между Санкт-Петербургом и Москвой, рядом с посёлком Спирово Тверской области. Встречный «Запорожец» шёл прямо на них. Дорога была узкая и неосвещённая. Лёня, сидевший за рулём, начал уходить вправо, но пустую фуру стало заносить в противоположную сторону. Легковушка, не снижая скорости,  въехала под кузов грузовика, снесшего верхнюю часть автомобиля вместе с пассажирами.
 Открывшаяся картина поражала своим видом и опытных водил и видавших виды гаишников. В «Запоре», очевидно, провозили большое количество товара, вокруг валялись окровавленные коробки с обувью и пакетами одежды. В этом случае трудно определить, кто всё же прав в создавшейся ситуации. Трупы погибших и невменяемых водителей, увезли  в Спирово. Там провели следственно-медицинскую экспертизу и назначили бесплатного адвоката. Ехать на повреждённой машине было невозможно, и её  загнали в какой-то гараж. Пока грузовик находился в починке, напарники купили два ящика водки и поили местных милиционеров. Лёня не удержался и тоже выпил с ментами. Произошла разкодировка, а организм, перенесший нервный шок, никак на это не среагировал. Через пару дней им отдали документы и бедолаги пустились в обратный путь.
Домой Лёня позвонил,  уже прибыв на место. В квартиру явился в ужасном виде и с почерневшим лицом.
 - Ты не представляешь, что было со мной, - сказал он с порога.
         - А что случилось? - встревожилась Наташа. - Ты ведь живой, слава Богу,  и никого не убил. - Вырвалось у неё в сердцах.
        - Убил…. Двоих. - И он рассказал, как всё произошло…
 Следствие велось пол года. За это время приходилось несколько раз ездить в злополучное Спирово. Это отнимало душевные силы и стоило немалых денег. Лёня стал приходить домой пьяным. Он что называется, не просыхал. Вся нагрузка, связанная с судебным процессом, целиком легла на хрупкие Наташины плечи.
 Потом она задавалась вопросом: «Правильно ли я поступила, что боролась до конца»? Наташу мучили сомнения, но она продолжала убеждать себя, что любая  другая, на её месте, делала бы то же, для блага семьи. Если бы не её терпение и самоотверженность, Лёня на долгие годы сел бы в тюрьму. Она цеплялась за малейшую возможность отвести эту страшную беду. Кроме того, женщина шла на это во имя своих детей, которые могли бы, как ей тогда казалось, в будущем не простить матери бездействия, по отношению к их отцу.
 К большому счастью, им попался хороший адвокат, пообещавший уберечь своего подследственного от тюрьмы. Очевидно, он верил в невиновность водителя грузовика. Наташа потом не раз вспоминала этого человека, бескорыстно сделавшего всё для Лёниного спасения. Проделав определённую работу, Олег попросил привезти четыре тысячи долларов, необходимых для успешного продвижения дела. На то время это были огромные деньги. Пришлось продавать из дому всё, мало-мальски  имеющее ценность, включая телевизор, радиоаппаратуру, меха. Бывший напарник ничем не помог. Просили в долг и  у родственников и у чужих людей. Собранные с большим трудом деньги, передали в Спирово.
 Муж, окончательно потерявший выдержку, приносил  в их жизнь всё новые и новые неприятности. Он потерял работу и продолжал спиваться. Однажды Лёню, пьяного и невменяемого ограбили, жестоко избив при этом. В самый ответственный момент, пришлось заниматься его лечением. В больнице, куда его поместили с переломом ноги, всё стоило денег, от бинтов до шприцов и лекарств. Там запросили сто долларов.
  Бедная жена опять металась в поисках денег.  Звонил адвокат. Он сказал, что все четыре тысячи пошли на подкуп свидетелей. Для положительного завершения дела необходима ещё такая же сумма. Отчаянию не было предела. Начался новый этап поисков и унижений. Стучались во все двери. Что-то дал театр, что-то Наташины коллеги по работе, но это были гроши. Родители Лёни, как могли, разделяли с невесткой всю тяжесть навалившегося горя. Видя безысходность её положения, они пошли на крайность: продали загородную дачу. Клиент попался хороший, но деньги мог выплатить только по частям, и то, через какое-то время. Опять звонил Олег, он торопил. По его словам, именно сейчас можно ждать успех, а промедление,  вообще поставить всё на грань провала. Адвокат  пообещал ждать неделю.
 Как часто в жизни происходит, крайняя черта всегда подталкивает найти быстрый и единственно правильный выход. Сколько раз, мы оказывались  в таком положении? Едва ли не каждый испытал подобное, когда кажется, что все возможности уже использованы, все душевные силы исчерпаны и впереди только горечь поражения и отчаяние. Вот тут то, и проявляется наш внутренний дух и сила характера. Они подталкивают к действию, заставляют цепляться за любой шанс. И вот, поддавшись упорству человека, тёмная стена, стоящая на его пути, расступается, а он, сильный и гордый стоит над поверженной твердыней, удивляясь своей победе. Правда, это стоит немалых душевных сил, но в эти минуты он не думает об этом.
У Наташиной свахи была подруга, сын которой стал большим бизнесменом. К нему и решили обратиться. Зажав в кулак гордость и самолюбие, две отчаявшиеся женщины  отправились в новый, престижный район города. Здесь жили удачливые торгаши и большие предприниматели, взлетевшие на гребне перестройки. Всё вокруг сияло новизной и комфортом. Вышколенный персонал ревностно оберегал нуворишей от лишнего любопытства остальных граждан. После долгих расспросов: «К кому вы идёте? А от кого?»,  и пр. и пр., - их,  наконец, провели в дом. Михаил, так звали хозяина, предложил гостям сесть. Обращаясь к свахе, сухо спросил:
         - Сколько вам нужно, Валентина Ивановна? - услыхав ответ, вышел в соседнюю комнату. Через минуту он вернулся и протянул деньги.
- Когда будут, - вернёте, - добавил хозяин.
 Уговорив Мишку взять расписку за проданную дачу, женщины поспешили домой. Наташа стала собираться в дорогу. В Спирово всё завершилось благополучно. Адвокат выполнил все свои обязательства. Он снял Наташе гостиницу и во всём остальном поступил как честный человек. После суда, с Леонида сняли все обвинения, и она отправилась домой.
  Муж, несмотря на все старания Наташи, так и не нашёл в себе силы побороть  последствия срыва. Он нигде не работал и продолжал пить. Наташа пыталась какое-то время бороться, но все её старания оказались напрасными. Пришлось подать на развод. Дети, несмотря на ранний возраст, поддержали мать. Судьба в очередной раз напомнила, что нельзя строить своё счастье, руководствуясь только разумом.

               


                Конец второй части
 

                ТРЕТЬЯ  ЧАСТЬ

Если образно перефразировать такое понятие, как эмиграция, то её можно  сравнить с огромным пирогом, услужливо предложенным Судьбой.
Только вот по иронии, той же Матушки-Судьбы, его края очень горькие и ими нужно питаться долгое время, пока дойдёшь до сладкой середины.
К большому сожалению, не каждому, прожившему  годы на чужбине, удаётся добраться до заветной цели.
Тут уж, - как кому повезёт.
Часто бывает, что, пройдя испытания, и ухватив, наконец, свою птицу удачи, - многие не в силах её удержать.
Причин на то немало: и воля случая, и роковые обстоятельства, и пороки, оставшиеся в наследство ещё со  времён Эдемского сада.

                Глава первая

В Стране Кленового листа
            
Поселились они в самом центре русскоязычного района, где также проживала большая часть бывших израильтян, поменявших историческую Родину на спокойную и политически стабильную Канаду.   
- Слушай Гриша, я глохну от этой тишины. Никто никуда не спешит, машины не сигналят, по радио нет сводок о взрывах и погибших. Весь день говорят только о погоде на завтра. Не страна, а какое-то сонное царство, - говорила Лола после первых недель пребывания в городе их мечты.
 После шумной, и по-восточному горячей Земли Обетованной, окружающее, действительно, выглядело спокойным и умиротворённым. Им всё нравилось: и Торонто; и приветливые  канадцы, и природа, и стиль жизни. Опять приобреталось всё  необходимое: матрасы, мебель, телевизор и масса всего прочего хлама.  Жена устроилась поваром в небольшой ресторан. На деньги, оставшиеся от проданной израильской квартиры, Григорий взял в аренду автозаправочную. Оборудование было очень старым и изношенным, доход станция давала небольшой, но он с головой окунулся в работу. До этого, несколько месяцев ему довелось попахать простым рабочим, на одной из автозаправок Торонто, так что небольшой опыт в этом деле имелся.
 Автозаправочная, по-английски газстэйшен, неотъемлемая часть канадского быта.  Среднестатистический житель страны, проводящий большую часть жизни за рулём, посещает её ежедневно, а то и пару раз на день. Нужно размяться после многочасового сидения в одной позе, поговорить с кем-нибудь, купить сигарет. Многих клиентов, заехавших по одному из важных, вышеперечисленных случаев,  хозяин знает лично. Для каждого свой подход и своя, особая тематика общения. Тут ухо нужно держать востро и  быть в курсе всех событий.  Особенно того, что касается погоды на ближайшие дни и цен на бензин. Если пульс происходящего утерян, или тема разговора на эти важные моменты упущена, можно и  потерять постоянного клиента.
Канадцы очень спокойный народ и  любят свою страну, но  любое упоминание о соседней Америке, или другом виде спорта, кроме хоккея, приводит их в состояние повышенного возбуждения. Не дай Бог, назвать имя спортсмена, превосходящего своими качествами легендарного Гретски, почитающегося  здесь, не ниже национального героя.  Вас просто перестанут замечать и постараются не иметь больше дела с таким невеждой. Эту незатейливую, но крайне необходимую любому бизнесу науку, Гриня освоил за время, проведённое у руля газстэйшен. 
 А вот с документами начались проблемы. Страна Кленового листа, очевидно, перенасытилась работниками кухни, и специальность сняли с перечня,  требуемого  министерством эмиграции. Платили бешеные деньги адвокатам. Те, обещая   золотые горы  и скорое решение вопроса,  перекидывали неудачников с программы на программу. Постоянно заполнялись всё новые и новые анкеты, брались различные справки, но результата не последовало. Потом документы вообще затерялись и  власти, на какое-то время забыли об их существовании.
          Необъятные просторы страны Кленового Листа, опоясанные сетью великолепных автострад  мостов и развязок, просто идеально подходят для движения автотранспорта. Как-то случилось и  исторически, и экономически, что конкуренты в перевозках, - железные дороги, не получили здесь своего развития. Они встречаются иногда, но львиная  доля нагрузки ложится  на автомобили, причём, как грузовые, так и легковые. Этот  железный конь,  прочно вошедший в нашу жизнь, уверенно подчинил себе всех и всё.
         Если внимательно разобраться, то человек рождается для того, …что бы к определённому возрасту купить автомобиль. Без него вся дальнейшая жизнь просто бессмысленна.
         Вы можете не иметь своего дома, не получить хорошего образования, не иметь подходящей работы, но, без своей машины вы никто. Учась в школе,  колледже или университете, постигая науку или литературу, изучая компьютеры или право, далёкие, на первый взгляд, от двигателя внутреннего сгорания мы все зависим от этого чуда техники. Инженер, сидящий у стола, рассчитывает как экономичней подать бензин  в чрево ненасытного друга;  бьётся над созданием навигационной системы, позволяющей, опять таки, доехать ему более кратким путём в свой офис из загородной дачи; или высчитывает лучший маршрут с Монреаля в Майями, наивно полагая, что далёк от автомобильного спрута, опутавшего всё вокруг.
         Стоимость автомобиля, конечно, коммерческая тайна, но, проследив путь «Тойоты», или, скажем «Форда» от ворот завода-изготовителя до рядового покупателя, можно с уверенностью сказать, что пятьдесят-семьдесят  процентов накрутки посредников и сопутствующих структур. Сюда входит и реклама, и обслуживание, и авто аукционы, и армия продавцов, именуемая дилерами, и многое другое, прямо, а зачастую косвенно, связанное с реализацией. 
 А весь комплекс, нефтедобывающей и перерабатывающей чёрное золото промышленности, опять же зависит от этого монстра, пожирающего огромное количество продукта. Целые офисы опытных адвокатов, связанных с дорожно-транспортными проблемами, процветают на ниве юриспруденции,  крупнейшие страховые агентства, как пауки-кровососы, наживают несметные богатства на страховании водителей разного уровня.
         Единственное, что не приемлет автомобиль, так это, … -  перебоя в подаче электричества.  Григорий один раз стал свидетелем такого явления. Жизнь в Торонто и близлежащих населённых пунктах, была в считанные часы парализована, из-за отсутствия напряжения на автозаправочных станциях. В течение  короткого времени образовались огромные пробки на автострадах и в городах. Надёжный друг человека превратился  в ненужную кучу металла стекла и пластика, не способную сдвинуться с места. Счастливчики с полными баками ещё какое-то время  куражились  над стоящей неподвижно гвардией, но их тоже ждала та же участь. Безмолвные светофоры, тоже не способствовали порядку на дорогах. Этот кошмар, продолжающийся  около суток, нанёс огромный ущерб. А что ждало канадцев, если бы свет, наконец, не включили? Трудно даже и представить!

                Глава вторая

Милашка Серж

 Отправляясь за океан, Гриня случайно узнал, что в Торонто проживает  Серёга Твердохлеб. Когда-то они вместе играли в одном ансамбле и немного дружили. Буквально на глазах Григория, тот приобщился к музыке, женился на красавице Ляле, стал известной в городе личностью. Потом их пути разошлись, у каждого свои заморочки, свой круг интересов. Встречались редко, хотя и жили в одном городе.
Узнав номер телефона старого друга, Гриня позвонил  и договорился о встрече. Отправляясь на рандеву,  на особое участие, или какую-то чрезмерную помощь, он не рассчитывал. Ему вполне бы хватило дружеского участия и капли внимания. А встретить на чужбине человека, обязанного тебе кое-чем, это уже и так удача. 
 Их знакомство началось ещё в  семидесятые. В заводской клуб, где Гриша работал худруком, ребята привели симпатичного паренька, только что отслужившего армию. Он пел и немного играл на гитаре. Неплохой голос и хорошие музыкальные данные, позволил Сергею быстро стать полноправным членом их ВИА. Они выступали на вечерах и  концертах, принимали участие в юбилеях и конкурсах, играли на танцплощадках. Заметив талант друга, Гриша предложил ему серьёзно заняться  музыкой.  Твердохлеб так и сделал, поступив в музыкальное училище. При встречах он  всегда напоминал, что благодаря его, Григория стараниям, он стал профессиональным музыкантом и нашёл своё место в жизни.
         Первой неожиданностью для гостей, а особенно для Григория, стало появление в дверях квартиры рядом с Серёгой, не Ляли, а совершенно другой женщины, яркой  брюнетки с большими, цвета спелой вишни, губами.
      Он с недоумением смотрел на парочку, первым не решаясь спросить.
        - А это моя Тамарочка, - представил он даму, уловив немой вопрос в глазах гостя. – Мы вместе уже два года. Так вы ж знакомы. Гриня напрягись!
        - Заходите уже, вечер воспоминаний начнём позже, - сказала Тамара, приглашая Григорию с Лолой в комнату.
        Какими-то особенными качествами, или упорством к наукам, кроме умения делать деньги, Серж не отличался. Кроме привлекательной внешности, Господь ещё наградил его способностью из всего, получать только выгоду. Не считая одноклассников и армейских сослуживцев, водил Сергей дружбу исключительно с нужными людьми. Приятельские отношения с коллегами по музыкальному цеху, являлись лишь ширмой, выставлявшей  его душа-парнем, милым и обаятельным, но не более того. Понятия, вступиться за кого-то, высказать принципиальную позицию, или пожертвовать чем-то для блага товарища,  не входили в его жизненные правила. Можно с уверенностью сказать, что был Серёжа до мозга костей прагматиком.
         Женился он чисто по расчёту. Красавица Ляля, которой он изменял все годы супружества, была дочерью высокопоставленного  военного.  Судя по их отношениям, не закрадывалось сомнения, что послужило решающим фактором в решении обзавестись семьёй. Папашка, как и ожидалось, обеспечил быт младшей дочери. Вскоре после свадьбы, он выбил молодожёнам отдельную квартиру.
         Во всём этом существовало ещё одно немаловажное обстоятельство. Муж старшей сестры, служил офицером КГБ. Он успешно продвигался по карьерной лестнице и возможно, если б не перестройка, дослужился бы до высокого звания. Думаю, никто не усомнится в важности и полезности такого родства. С его помощью квартира Твердохлебов была всегда полной чашей. Не секретом для музыкантов стал факт, что именно оркестр, где музицировал Сергей, выиграл конкурс, давший возможность занять им место в новом  ресторане лучшего в городе отеля «Подолье».
         Перестройка кардинально поменяла расклад в обществе. Грозное КГБ, раньше безраздельно управляющее умами советских людей, пришло в полное уныние. Шурин, служивший раньше палочкой-выручалочкой, потерял былой вес и срочно оформился на пенсию. Куда большим влиянием стали пользоваться криминальные элементы. Их город, раньше справедливо занимающий одну из последних строчек и по населению и по рейтингу среди областных центров Украины, вдруг стал крупным перевалочным пунктом разного рода торгашей. Сюда, минуя столицу и даже такие известные вещевыми рынками, а попросту толчками, города, Львов, и даже Одесса, ринулось огромное количество народу. Естественно, проводили они вечера в  «Подолье». Заработки музыкантов поднялись на небывалую высоту. Всё бы неплохо, но того и гляди, подерутся, да прямо тут в зале. Ментам опять же, - не жизнь, а малина. Хватают кого непопадя. А на другой день … отпускают, получив пачку зелёных.
         Ходить на работу и сидеть на эстраде стало небезопасно. Мало ли что может прийти в голову новому хозяину жизни в хмельном угаре. Музыканты стали думать, как себя обезопасить и начали прикидывать, не нанять ли охрану. Но Серж решил проблему весьма оригинальным способом.  Он попросту выжил бас-гитариста Владика, стоявшего у самых истоков образования  коллектива, пригласив на его место Игорька Секача, мастера спорта по боксу, больше известного под кличкой Сека.
        Бывший спортсмен был не очень силён в музыке, зато пользовался определённым весом среди городского криминала. Игорьку, мечтавшему стоять на большой сцене, идея Твердохлеба пришлась по душе. То, что ресторанную эстраду с большой натяжкой можно назвать сценой, его ничуть не смущало. Он даже на какое-то время забросил основное занятие, скромно именуемое борьба за справедливость, а попросту рекет, и начал усиленно репетировать. По большей части с этого ничего не вышло, но Сека считал себя полноправным участником оркестра. Теперь никому и в голову не приходило обидеть музыкантов из «Подолья», ведь там играл Сека. Правда, появлялся он на эстраде редко, что ни говори, тяжело совмещать нелёгкую рэкетирскую долю и ещё одну работу, но оркестрантов это устраивало на все сто.  Уволенный Владик  затаил кровную обиду на  Сергея но, по понятным причинам, открыто выступать не стал.
         Ближе ко второй половине девяностых увеселительные заведения стали приходить в упадок.  Рестораны, куда раньше невозможно было попасть, опустели, а  «крыша», построенная усилиями Твердохлеба, рухнула. Секача, большого охотника до женского пола, пристрелили прямо на квартире у какой-то девахи. Менты не стали усердствовать, и закрыли дело за недостаточностью улик. Сидеть на эстраде стало бессмысленно, и  оркестр распался. Для Сержа наступили чёрные дни.
          Конечно, всего этого  Гриня знать не мог, так как находился в это время уже в Израиле. Серёга остался в его памяти таким же милашкой, как и раньше. А вот историю женитьбы на Томе, ему пришлось услышать.
               
Женитьба и всё остальное

         Лола с Тамарой отправились на кухню.
        - Пока женщины  готовят стол, давай выйдем на балкон, - предложил Сергей. – Вижу, тебе не терпится узнать, как тут оказалась Томка. Кстати, ты вспомнил её?
        - А чего ж нет?
         Если свой уход от Оксаны и женитьбу на Лолке Гриня считал закономерным, и движимым исключительно любовью, то союз старого друга с этой особой, немного удивил. Впрочем, скоро всё прояснилось.
         Неожиданно входная дверь открылась, и на пороге появился парень лет семнадцати. Он стал неспеша раздеваться. Из кухни выглянула Тома.
        - Вот и Вася пожаловал. Познакомься сынок. Это наши земляки, - сказала она.
         Парень молча пожал руку Григорию и, не проявив особого внимания  к гостям, закрылся в своей комнате.
         - Ты ведь знаешь, старик, с Томкой мы встречались не год и не два, - начал он, - но только теперь я понял, какая она классная баба.
          Первый раз Тома вышла замуж в семнадцать лет за мужика старше её. Тот слишком был занят работой и не уделял должного внимания молодой жене. Естественно, она начала гулять. В одном из таких загулов, встретила парня, который искренне влюбился и, в конце концов, настоял, чтобы Томка развелась с мужем. Первое время новый избранник её устраивал, но после рождения ребёнка Тамара поняла, что он человек ограниченный. Кроме футбола, да друзей-собутыльников Анатолия ничего не интересовало. Даже то, что  благоверная частенько наставляет ему рога. Об этом знали и в ателье, где Тома трудилась закройщиком. Ненормированный рабочий день и выезды к клиентам на дом, служили надёжной ширмой для её любовных похождений. Неплохие заработки позволяли ей  верховодить в доме. Но, как говорится, шила в мешке не спрячешь. Однажды муж её застукал. В итоге Толя хорошенько отделал Томку и, собрав вещи, рванул куда глаза глядят. Томкина свобода длилась не долго, деньги кончились, и муж вернулся. После этого случая, Тома стала более осмотрительной.   
          Сергей, нет-нет да заглядывал на огонёк к безотказной подруге. Как-то они разговорились, и Тома посетовала на судьбу. Дескать, все уезжают за бугор, а она, имея в руках такую ценную профессию, вынуждена сидеть здесь.
        - Езжай. Что тебе мешает? – удивился Твердохлеб.
        - С кем? С моим козлом? – спросила она. – Вот если б рядом был крепкий мужик, тогда и рискнула бы.
         Сержа эти слова заставили призадуматься. Получалось, что и в его жизни возникла подобная ситуация. С Лялей, несмотря на рождение второго ребёнка, он общего языка не находил, от шурина, толку, как с козла молока, с работой вообще никак. Мелькнула мысль «А что если попробовать с Томкой»? Прикинув все за и против, Твердохлеб решил действовать.
          Если раньше Тома была запасным вариантом, то сейчас он стал уделять ей  больше внимания. Звонил по десять раз на дню, водил по ресторанам, дарил цветы и дорогие подарки. В разговорах вскользь намекал, что его семейная жизнь стоит на грани развала. Дескать, хотя и жалко детей, но так продолжаться больше не может, и он собирается уходить. Такая тактика не преминула дать положительные результаты.  Кроме того, Сергей признался, что давно уже полюбил Тамару, но не решался раньше об этом сказать. 
          А какая женщина устоит от таких слов? Короче, процесс, как говорил незабвенный Михаил Сергеевич, пошёл. Возникали и трудности. То Анатолий заартачился и никак не хотел идти на размен жилья, то Ляля запросила слишком большие отступные. Но, в конце концов, всё уладилось. Толика слегка припугнули бывшие дружки Секача, и тот согласился на одну комнату. Остальные деньги, вырученные за Томкину квартиру, перекочевали на счёт, Ляли, теперь уже бывшей жены Сергея.
        - Вот такая история нашей женитьбы, - закончил Серж. Кстати. Ты не заметил, что Васька похож не меня?
        - Честно сказать нет. А что?
        - На девяносто процентов он мой. Томка утверждает, что кроме мужа она тогда спала только со мной, и очень может быть, что забеременела от меня. У нас с ним даже группа крови одинаковая.
        - Поздравляю, с улыбкой сказал Гриша. – Лучше расскажи, как тебе в Канаде?
        - Мужики, Вася, прошу к столу, - позвала Тамара.
         Нехотя они отправились на кухню. Теперь Гриша как следует, мог рассмотреть парня, но какого-либо сходства с приёмным папашей, так и не обнаружил. Когда застолье закончилось, и они опять вышли на балкон, Сергей продолжил:
        - Тома работает по специальности, а я устроился на завод. Зарплатой доволен, да и всем остальным тоже. А что собираешься делать ты?
        - Пока не знаю. Дай присмотреться чуток, - ответил Гриня.
         - Запомни, старик, здесь каждый за себя и помощи ждать неоткуда.
         - А я и не жду. Думаешь, в Израиле было по-другому, но добрые люди всегда находились. 
         - Ты совсем не изменился, - сказал Сергей. - А я вот, дружище, - не тот, что был раньше и во многом сильно поменялся.
- Надеюсь не в худшую сторону? - отшутился Гриша, ещё тогда не зная, радоваться этому, или грустить.
         Вначале Гриня как-то не придал значения тем словам, но дальнейшие события заставили задуматься. Казалось, Твердохлеб рад встрече и готов, как и прежде, поддерживать дружеские отношения с земляком. Он обещал экскурсию по интересным местам,  планировал выезд на шашлыки и рыбалку. Гриша от души был признателен Сергею за внимание,  предвкушая будущие удовольствия в компании старого друга.
         Увы, на этом общение закончилось.
         На звонки о встречах и предстоящей рыбалке, тот отвечал холодно, ссылаясь на большую занятость и отсутствие свободного времени.  Некстати появившийся на горизонте старый друг, очевидно, не вписывался в его планы. Разум не хотел принимать такое. Гриша несколько раз пытался наладить отношения, но Серж на это никак не реагировал. Как следствие, они перестали звонить друг другу и практически не общались всё то время, пока Гриша находился в Торонто.       
        «Как так получилось? Неужели эмиграция вправе менять нас, наши взгляды, характер? - задавался вопросом Григорий. - А может она тут и не при чём»?
         Чем больше он думал об этом, тем ясней становилось, что раньше он попросту не знал его. Ширма, за которой скрывался Сергей, опустилась, растаяла как дым, а за ней оказался совсем другой человек.
               
                Глава третья

В Америке 

Прожив в Канаде около трёх лет, Григорию довелось посетить Штаты.  Случилось это весной девяносто девятого. По существующим тогда в эмиграционной системе правилах, заявителю нужно было пройти интервью в канадском посольстве  другой страны. Выбрали ближайший Нью-Йорк. Каким-то чудом, благодаря связям одного незабвенного, и далеко не бескорыстного служителя Фемиды, ему дали трёхдневную визу в США. Огромное желание получить заветный статус и посетить лучшую страну мира, погнали в дорогу.
Путь предстоял длинный, но Гриня был опытным водителем, и не боялся расстояния в тысячу двести км. Семиместный «Крайслер», купленный незадолго, удобный и надёжный автомобиль, особенно  для многодневного путешествия. В случае надобности, в нём можно относительно комфортно провести ночь, разложив среднее сидение. Риск состоял в том, что в случае провала интервью, его могли не пустить назад, в Канаду, а то и депортировать прямо в Израиль.
 Сборы были не долгими, ведь что нужно человеку, на пару-тройку дней и ночей отправляющемуся в командировку?  Комплект запасного белья, термос горячего кофе, и жареный цыплёнок на дорожку. Дабы выглядеть респектабельно на  встрече с эмиграционным офицером, пришлось взять ещё  костюм да галстук. Квартирный вопрос решился на удивление легко. Выручила Лолкина смекалка. Порывшись в памяти, она позвонила к старой подруге жившей в Бруклине. В итоге, Тома и её муж Митя, знакомый Григорию ещё из родного города, согласились принять торонтовского гостя.
 Вырулив на мост, разделяющий Канаду и Соединенные штаты, чувствуешь особую гордость, что можешь видеть сразу обе страны, будоражащие  воображение, ещё в молодости. Где-то справа, видны величественные картины Ниагарского  водопада. Рокот падающей с огромной высоты воды, слышен  на протяжении нескольких километров. Чётко видны очертания роскошных зданий  казино, опутавшие весь центр небольшого городка, известного на весь мир, благодаря капризу природы, устроившей грандиозное зрелище на границе двух государств.
 На американской стороне пришлось немного поволноваться. Таможенники с подозрением смотрели на странного визитёра с израильским паспортом, на автомобиле с канадскими номерами. Промурыжив какое-то время, всё же пропустили, не найдя к чему придраться. Выехав с территории таможни,  Гриша сказал сам себе:  «Вот я и в Америке. Сбылась мечта идиота»!
         Эти умозаключения не покидали нашего героя… все два месяца пребывания на этой земле. В посольстве Канады, на шестой авеню, в самом центре Манхэттена, довелось побывать несколько раз. Адвокат что-то недоделал, и это насторожило строгого эмиграционного офицера. Не помог даже шикарный костюм и уверенный английский, отшлифованный за годы жизни в Стране Кленового листа. В итоге Григорию отказали и, посоветовав сменить посредника, отпустили на все четыре стороны, не оставив никаких шансов.
 Что бы дополнить картину того незабываемого путешествия, стоит  рассказать о друге, у которого пришлось остановиться. Когда-то, в молодые годы, он слыл прекрасным гитаристом и выступал в профессиональных коллективах. По приезду в Штаты, окончил компьютерные курсы, но работать по этой специальности так и не пошёл. Музыку Маркуша (как его называли друзья), тоже давно забросил, но, отдавая дань бывшей профессии, целыми днями лежал на диване, слушая записи известных коллективов и просматривая видеоклипы своих кумиров. Правда, пару раз в неделю, он подрабатывал водителем лимузина.  Клиенты, в основном, богатые китайцы, ездившие развлечься в казино, давали хорошие чаевые.  Долгие часы ожидания Митя скрашивал тем…, что спускал весь свой заработок  у игровых  автоматов, метко прозванных в народе,  однорукими бандитами.
 Жили на доходы его жены Томы, имеющей неплохое место и  хорошую зарплату. Та появлялась дома поздно вечером, уставшая и вымотанная после трудового дня. Поужинав всухомятку, Томочка пристраивалась возле мужа, смотрела одним глазком телевизор, и вскоре засыпала, едва успев доползти до кровати. Уходила она тоже ни свет ни заря. Ни Гриня, ни домочадцы, практически не видались с ней.
Своё сидение дома, Маркуша оправдывал тем, что был сиделкой у собственного сына. Что бы ни тратиться на  няню, он сам ходил за маленьким Ромой.
        - Пусть я и не приношу в дом денег, - самодовольно говорил Митя, - но зато, какого сына вырастил! 
         При этом его переполняло чувство собственной значимости.
В свои четыре с половиной  года, Ромка не признавал ни отца, ни мать. На выходные его забирали к себе родные бабушки. Митина мама считала своего сына великим талантом и часто корила его за неправильный выбор спутницы жизни. Родители Томы отвечали тем же, считая зятя попросту бездельником. Своё недовольство они  по очереди  выливали малышу.
Квартира, которую снимали Маркуша с Томой,  напоминала, пристанище разбойников, и мало чем походила на нормальное жильё. Ребёнок носился по комнатам, как метеорит, поднимая страшные вопли. Всё до чего он  мог достать, было сломано и изуродовано. Исключение  составляли лишь забарикадированые телевизор и музцентр, да и, пожалуй, телефон, стоящий… под диваном, куда юный варвар не мог пока дотянуться. Временами он обкакивался. Маркуша, страшно ругаясь матом, брал притихшего сына на руки и уносил на кухню. Раздвинув грязную посуду и остатки еды, он усаживал его на обеденный стол и менял подгузники, сладко целуя при этом своё чадо. Затем, с чувством от выполненного отцовского долга,  возвращался на любимый диван к прерванному занятию.
 Наступила третья неделя вынужденного пребывания Григория в Америке. Затянувшееся присутствие гостя устраивало хозяина. Когда Мите уезжал по работе, он оставаться с Ромкой. Это было тяжким испытанием, но Гриша мужественно терпел, как бы отрабатывая своё пребывание в квартире. Однажды утром, Митя на весь день  уехал по своим амурным делам, предупредив жену, что везёт в Атланту хорошего клиента. Это стало последней каплей. На другой день Гриня отчалил в Нью-Джерси, где присмотрел недорогой мотель.
          Бруклин, где проводил всё своё свободное время  наш скиталец, удивительное  место. Здесь можно увидеть всё что угодно, и встретить кого угодно. Поражало многое: деловитость бывших соплеменников; их умение выживать в бешеном ритме американской действительности;  бесшабашная весёлость, выливающаяся наружу на каждом шагу.         Большинство ветхих домиков, построенных ещё в начале века, находится в ужасном состоянии. Особенно внутри. Новичка, попавшего в такое здание, не покидает ощущение, что дом вот-вот развалится. Лестницы жалобно скрипят и раскачиваются. Разбитые окна и двери, радостными хлопками приветствуют вагоны Нью-йоркского метро. Изначально придуманное, как подземный вид транспорта, оно здесь почему-то выходит наружу и движется по Бруклину на высоте трёхэтажного дома. Эта стальная махина производит  ужасный шум и скрежет,  потрясая всё вокруг. Рент в приличных  квартирах стоит непомерно дорого, а купить же собственное жильё, как в Израиле или Канаде не по карману, поэтому основная масса соплеменников годами живёт в этих полуразвалившихся кварталах. 
 В один из дней Гриша повстречал земляка Диму Кубнера, по прозвищу Сорняк. Они даже немного дружили, но потом их дороги разошлись. Дима начал баловаться наркотиками и подсел на несколько лет в тюрьму. Выражение лица и нездоровый блеск глаз, выдавали, что старая привычка держит его крепко. Старенькие джинсы и помятый пиджачишко вызывали жалость и сострадание. Разговор как-то не клеился. Сорняк предложил, зайти в кафе и посидеть, но Гриша отказался.
         - А знаешь, кого я недавно здесь встретил? - вспомнил он на прощание. - Гарри. Гарика Казаряна. Он живёт в Бостоне.
 Ещё живя в Израиле, Гриша неоднократно вспоминал верного друга, но, к сожалению,  узнать его координаты до сих пор не мог. Оказалось, что адреса Димка не знает, а вот телефон Казаряна у него сохранился.  Это известие так его обрадовало, что Гриня готов был расцеловать Димку.  Пообещав, что найдёт Гарика и напомнит ему о Кубнере, Гриша набрал полученный номер…

Лучший парень из армян - это Гарик Казарян
 
 После окончания музыкального училища по классу скрипки, судьба закинула этого армянского парня в родной город Григория, для  прохождения  армейской службы. Рослого, внешне  красивого новобранца, заметило военное руководство и перевело в музвзвод, где Казарян служил Отечеству в эстрадном ансамбле. Отбыв положенные два года, он скинул с себя форму и остался в том же коллективе вольнонаёмным, надевая  солдатское обмундирование только на выступления. Вскоре Гарри женился на парикмахерше Марине. По вечерам он играл и пел в ресторане «Октябрьский», - лучшем, на то время в областном центре.
 Знакомые и коллеги за глаза называли Гарика баловнем судьбы. В этом был какой-то смысл. Если большинству из его друзей, в том числе и Григорию, приходилось нелёгким трудом завоёвывать место в жизни, то он пришёл на всё готовое, не думая ни о квартире, ни о других благах, получив это вместе с женитьбой. Познакомился с ним Гриша на одной из вечеринок, где кабацкие музыканты собирались по понедельникам. Обычно в этот вечер рестораны не работали, и оркестранты имели  выходной. С тех пролетело немало лет. Их пути-дорожки разошлись. И вот Гриня отправился в  Бостон, куда позвал его незабвенный  друг.
 Прибыв в штаты, Гарик устроился в пиццерию. Он быстро научился этому нехитрому мастерству, требующему, впрочем, сноровки и кулинарного таланта. Старательному работнику, хозяин поручил ещё и развозку. Покрутившись среди производителей, и выучив рынок, он стал думать об открытии собственного дела.
 Но случилось непредвиденное. Однажды, развозя пиццу, Гарри попал в аварию, и повредил позвоночник. Пришлось пару месяцев провести в больничной койке. Здоровье кое-как подлечил, хотя полученная травма отдавала постоянными болями в спине. Работать физически врачи запретили, но, как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло. Ему  посоветовали нанять адвоката, и, через год разбирательств, Гарик получил солидную компенсацию. Её хватило на открытие собственной парикмахерской. Дальше всё пошло, как по маслу. Пригодились талант и руки супруги Марины, раньше работающей дамским мастером. Бизнес окреп и стал кормить семью, принося стабильный доход. 
 Наступило время подумать и о скрипке. Хорошие музыкальные данные и приятная внешность, сыграли свою роль. Гарика приняли в оркестр армянского ресторана, который держали русскоязычные соплеменники. Вспомнились народные песни и напевы, звучащие в детстве. Он стал пользоваться большой популярностью в русской и армянской общинах города. Казаряна буквально носили на руках. Каждый из завсегдателей ресторана, считал своим долгом выпить с прекрасным музыкантом, особенно в среде выходцев из далёкой Армении, в большинстве своём, далеко не бедных.
 Эта популярность и ослабленное после аварии здоровье, начали отрицательно влиять  на старого друга.  Гарик мог несколько суток не ночевать дома, просаживая в казино все заработанные деньги; появляться на работе выпивши, конфликтовал с участниками ансамбля. Самое обидное, что он  переставал себя контролировать уже после небольшой дозы спиртного.
          Как известно, музыканты, особенно ресторанные, всегда умели выпить, причём немало. Они  тем и отличались от артиста филармонии, или, скажем, театра, что могли  принять на грудь любую дозу. Если это не удавалось, оставалось два выбора: или совсем не пить, или оставить оркестр. Такая дилемма возникла и перед Гариком. Увы, к сожалению, он не внял силам разума. Его звезда, засверкавшая на небосводе, стала медленно катиться вниз. Казарян растерял друзей, перессорился с коллегами, не находил общего языка с женой и детьми.
 И во время визита в Бостон, и позже, вернувшись в Торонто, Гриша не раз просил Гарика прекратить выпивать и не ездить в казино. Тот соглашался, что-то  обещал, строил эфемерные проекты, но… продолжил вести тот же образ жизни. Какое-то время они перезванивались, но потом Гарик  совсем потерялся и исчез с поля зрения.
 Положение, в котором оказался Гриня, тоже требовало  решения. Перспектива остаться в штатах без документов и работы никак не устраивала. Ничего другого не оставалось, как сдаться канадским эмиграционным властям на статус беженца.  Григорий так и сделал. Он вернулся на канадско-американскую границу, отдал на таможне свой израильский паспорт и пустился в обратный путь.
               

                Глава четвёртая

Дилер             

Покрутившись пару лет в хромавшем бензиновом бизнесе, Гриша без сожаления,  оставил это занятие, и начал заниматься куплей-продажей подержанных автомобилей. Он неплохо знал английский, имел хорошие связи, разбирался в банковской и налоговой системе. Новое занятие пришлось  более по душе, и Гриня ринулся его осваивать. Довелось многое понять и набить немало шишек, пока он научился разбираться в тонкостях этого непростого бизнеса. Учителей тут не бывает, каждый имеет свой опыт, и делиться им, плодя себе же конкурентов, никто не желает. До многого доходил сам, идя путём проб и ошибок.
         Самый простой способ купить машину дилерский аукцион.
         Кто первый  раз побывал на нём, может смело сказать: «это особое отделение дома для умалишенных, где каждый кричит и никого не слушает». Побывав там несколько раз, становится ясно, что к чему. Суть состоит примерно в том, чтобы продать дорогую и неходовую модель неопытному дилеру. В таком автомобиле, как правило, ещё серьезный дефект, который даже специалисту трудно обнаружить за те пару минут, когда он проходит перед толпой покупателей и стоящим на помосте дилером аукциона. Он без остановки кричит в микрофон и набивает цену. В помещении, предназначенном для продажи, линий для прогона около двадцати, и на каждой свой микрофон и свой продающий дилер. Шум стоит невероятный. Покупатели мечутся между линиями, стараясь попасть вовремя к приглянувшейся модели. Придя заранее, часа за два три до начала аукциона, можно проверить понравившуюся машину, но это не всегда удаётся, да и невозможно знать, какая будет стартовая цена.
 Другой, более прибыльный способ приобрести товар, - скупка подержанных авто у населения. Каждый город, или регион издает свой еженедельник, и любой может выставить на продажу отслужившую, или ненужную машину из своего арсенала. Многие граждане имеют несколько автомобилей. Как легковых, так и грузовиков. В Канаде, да и в Соединенных Штатах, это не считается роскошью, а является  средством первой необходимости.
          Как-то Гриня познакомился с интересным человеком. Звали его Сергей. Он в совершенстве владел английским, разбирался в моделях машин, хорошо знал улицы и районы захолустных городков провинции Онтарио. Пузан, как звали его приятели, стал неоценимой находкой для Григория. Он постоянно, что-то забывал, терял деньги, опаздывал на встречи, но что касалось покупки или продажи машины, тут Серёга был незаменим.  Он умел так убедить продавца, что тот отдавал свою « Хонду » или «Нисан» на много дешевле, чем планировалось. А делалось это примерно так. 
  По средам, журнал продаж выходил в городе Садбари, на севере провинции, в четырехстах километрах от Торонто. Пузан садился за компьютер с вечера во вторник; он заходил на сайт журнала,  выбирая подходящие адреса и телефоны; поздно ночью они с Гриней  выезжали, и часам к пяти утра были уже на месте. Напарник тут же засыпал с сигаретой во рту, похрапывая и бормоча невнятные фразы. Прибыв на место, парочка стучалась в двери продавца, не подозревающего, что в такую рань появится покупатель. Серёга напускал на себя жалостливый вид и рассказывал полусонному хозяину  грустную историю о своей жене, которая якобы разбила точно такую машину, купленную ей в подарок. А эту он  хочет приобрести на запчасти. Цена предлагалась в два три раза ниже, чем указанная в объявлении.
 Этот трюк часто давал положительные результаты. Околпаченный продавец уступал, желая поскорей избавиться от назойливого горемыки. Был у него ещё один приём. В рукав своей куртки Сергей прятал бутылочку с маслом. Когда владелец машины возвращался в дом, чтобы вынести требуемый покупателями паспорт автомобиля, он выливал содержимое на двигатель. Через пару минут, с работающего мотора распространялся  едкий запах горелого масла. Из-под капота валил чёрный дым, а под днищем появлялась масляная лужа. Недоумевающий продавец уже и сам старался избавиться от этого автомобиля, значительно сбавляя в цене. Затем, он доставлялся в Торонто, проходил соответствующую обработку, иногда и с корректировкой пробега и продавался по твёрдой цене.
 Поколесив по просторам родной провинции, Гриша перешёл в разряд продавцов-оптовиков. На  сей раз, судьба свела его с большим специалистом в автомобильной среде, Эдиком Балковским.
 Он имел добрую славу  в русскоговорящей общине Торонто, обладал обширными связями, был вхож в большие дилерские компании. Большое внимание и заботу Эдик посвящал семье и детям, что ещё больше прибавляло ему уважения. Благодаря именно этому человеку, Григорий многое познал в бизнесе, приобрёл новых знакомых, а так же известность среди коллег. Вместе с новым компаньоном, они брали  на реализацию сразу несколько машин и продавали мелким и средним дилерам. В начале, отношения у них были чисто деловые, но незаметно они подружились. Хотя новый приятель был намного моложе Грини, это не мешало им находить общие интересы, доверять и помогать друг другу, учиться один у другого.

Юный ловелас

 А вот сыну повезло на все сто. Когда Вовке исполнилось двадцать три, он скоропостижно женился, что дало юноше долгожданный статус. Каким то чудом, не встречаясь до этого ни с одной девочкой, он попал в постель к смазливой Ирочке, где и был обнаружен её строгими родителями.
 Спокойствие было нарушено неожиданным визитом. В дом Григория и Лолы явился дипломат, дедушка Иры. В вежливой, но категорической форме, он передал постановление своей стороны. Сей документ,  гласил:  что…, его  семейство не может перенести позора единственной дочки и внучки. Поэтому, ответственный  за содеянное, должен  поступить, как честный человек и будущий отец, - то есть, жениться.
 Жена  была в шоке. Вовка нервно моргал своими  рыжими ресницами, и молча разводил руками, то, краснея, то бледнея. Заверив дедушку, представителя пострадавшей стороны, что всё будет нормально, и их семья позора не допустит, Григорий вежливо проводил его до лифта. Вернувшись обратно, весело сказал пасынку:
- Вовка! Тебе подвалило счастье, ты женишься, получишь документы, и вытащишь нас. А с ребёнком, мы что-нибудь решим.
 Это была идея  фикс.
- Они нас, а мы их…,  - прорвало наконец-то Лолку.
-  А ты, Вован, молодец! Мужчина, - смеялась она.
 Теперь вояж дипломатического корпуса двинулся в обратную сторону. Разговор был не длинным, но плодотворным:
- Мы  все расходы по свадьбе, берём на себя, но Ирочка, должна будет взять будущего мужа на спонсорство.
         - У него нет статуса!?? -  испугано констатировали её представители. - Ну, тогда и свадебное платье за вами. 
 Пришлось согласиться.
- Ладно. Купим, - с трудом  сдерживая радость, обещали родители юного нарушителя целомудренности. Они уже сквозь пальцы смотрели на крохоборство сватов, ну подумаешь, ещё пятьсот долларов. Это небольшие деньги, по сравнению с десятью-пятнадцатью тысячами, которые обычно берут за фиктивный брак.
 Наспех сделали небольшую свадьбу, хотя всё было по-настоящему. Пригласили гостей, накрыли столы. Музыка лилась от души, крики горько и  раздевание невесты, были не по-нарошке. После официальной части, обязательная процедура  возложения цветов. Поскольку в Торонто не нашлось памятника Воину-Победителю, свадебная процессия двинулась, к фигуре канадского аборигена, сидящего на олене с ружьем в руках. Молодые положили цветы и снялись на память. Всё происходящее сняли на видео, предоставив потом вместе с соответствующими документами, в эмиграционное отделение, занимавшееся семейным спонсорством.
 Факт гражданского патриотизма к традициям и истории Канады сыграл положительную роль в решении строгих  работников спонсорского отдела. Вовка не надолго выехал на интервью, и таким образом, стал  гражданином Страны Кленового Листа. С Ирочкой у него жизнь не сложилась с первых же дней. Они благополучно расстались, и тот вернулся в родительский дом.
 В самом начале две тысячи четвёртого, эмиграционные власти обнаружили Лолкины  документы, и депортировали  её в Израиль, несмотря на высокий патриотизм и соблюдение традиций. Мужики остались одни, они так и жили вдвоём,  до весны две тысячи шестого, пока такая же участь  не постигла и Гриню.
 Судьба, явно благоволила юному совратителю, у Ирочки, очевидно, произошла задержка. Через пару месяцев, на удивление врачей, и на радость всем остальным, у неё появились месячные.
- Бракодел! - шутил отчим.
         - Оставил нас без наследства, в следующий раз не лентяйничай, до конца выполняй мужской долг, - звонила из Израиля его мама.
               
                Глава пятая

Фатальное знакомство      

Та торонтовская осень две тысячи пятого,  выдалась непривычно тёплой. Канада северная страна с коротким и не очень жарким  летом. Обычно, холода  приходили в конце августа, а осень, как ей и положено, долго не баловала своими прелестями, уступая законное место матушке-зиме. А тут вдруг, такой подарок, для этой широты. Лето на сей раз, никак не хотело отступать. Сентябрь, а за ним и начало октября выдались на удивление тёплыми и солнечными. Деревья как бы нехотя скидывали с себя зелёное убранство и облачались, в положенный  для этого времени года огненно-рыжий цвет. Они как бы предупреждали: «не верьте этому теплу, оно скоро пройдёт, и грянут холода, а к ним нужно быть готовым». Так оно и случилось в последствии. Ведь круговорот природы неумолим, и то, что установлено свыше, рано или поздно вступит в силу, в очередной раз доказав всем: не нужно обольщаться сиюминутной иллюзией.
 Незапланированное солнце и тепло осени,  тоже пленили нашего героя,  и он, полностью поддавшись этому феномену,  ехал на первое свидание. Познакомились они через сайт знакомств. «Ищу друзей», - писала Люся. Григорий откликнулся. Получив в ответ номер её телефона, позвонил и назначил свидание. Освободившись в тот день рано, часов в двенадцать, по дороге на встречу, Гриша завернул в обувной магазин. Надвигалась  зима, и он решил купить, что-то утеплённое. Подобрав себе, ботинки по вкусу и рассчитываясь, пошутил:
- Возможно, жениться в них поеду.
- Желаю вам счастья. Носите на здоровье, - ответила продавщица
 И действительно, в дальнейшем, эта вырвавшаяся шутка, была пророческой. Подъехав к  дому, где жила Люся, он заглушил  мотор, и стал  ждать, оставаясь в машине. Разглядывая  покупку, не заметил, когда она подошла.
- Привет Гриша, Я Люся! - прозвучало в открытое окно автомобиля.
 Рядом, приветливо улыбаясь, стояла довольно красивая женщина, модно и элегантно одетая. Бросилась в глаза простота, отличавшая от неприступных, и, возможно прагматичных особ, попадавшихся  ранее. «Может ошибка…, - первое, что подумалось. Он даже опешил от её шикарного вида. - Нет, это не сон, такое бывает лишь раз в жизни». Поспешно  выскочив с машины, и подав руку, сказал:
- Извини, что немного растерялся, это бывает  с одиноким мужчиной, не ожидавшим встретить такую очаровательную даму. Такси к вашим услугам, мадам, - сказал он и пригласил незнакомку в машину, галантно распахнув дверь.
 Потом, вспоминая этот эпизод первого  знакомства,  он говорил,  что тогда, Люсенька (как стал её нежно называть  впоследствии  Григорий), была особенно красивой  и  неотразимой. Катаясь по городу, как старые друзья непринуждённо беседовали,  расставаясь, сетовали, что не познакомились раньше. Как-то так получилось, что довольно быстро они стали почти неразлучны. Их тянуло друг к другу, и они старались проводить  время вместе. Григорий познакомил её с друзьями  и коллегами по бизнесу. Они понимающе подмигивали, по достоинству оценив его выбор.
 Однажды, в начале знакомства, их пригласили в ресторан, по случаю семейного юбилея. Люся  согласилась  неохотно, что слегка удивило Гришу, но всё же пошла, уступив  его уговорам. Выглядела и держалась она великолепно, смеялась и шутила в компании, почти не пила, танцевала как все, но целоваться не разрешала.

Сыновья божьи               

Люся - особенная и неповторимая женщина, возможно единственная на сто тысяч, а может даже и на миллион. Красавица, необыкновенной щедрости и гостеприимства  человек, радушная хозяйка, она готовилась стать…   Христианским протестантским  Пастырем. Люсенька рассказывала:
- Я многие годы грешила и жила неправильной жизнью, но когда начала читать «Библию», в душе прошёл переворот. Мне открылась глубина и истина веры, которой  теперь следую и стараюсь передать другим.
 Это был прирождённый лидер, умеющий донести своё слово и увлечь за собой остальных. Чужую боль и беду Люся искренне принимала как свою. Она старалась помочь любому,  чем могла, и для каждого у неё находились слова утешения. В её небольшой  квартире собирались  друзья  и вновьобращённые, искренне верившие в отца-Бога, пославшего единственного сына на мученическую смерть, и давшего человечеству новое направление. Они считали себя его детьми, в молитвах восхвали имя Господа, просили  защиты от дьявола- искусителя и себе, и всем живущим  на  этой  грешной планете. Эти милые люди называли себя братьями и сёстрами.
        - Наша вера называется  «Река любви», - говорила будущий  пастырь. - Она течёт от нас, наших сердец к любимому  Папочке, а от него к нам, его детям.
Люся верила, что когда её рукоположат в пастыри, она сможет снять подходящее помещение и открыть свою собственную церковь, проводить там молитвы  и служения, получать стабильный доход от пожертвований. Для этого нужно только дождаться знака свыше и благословления Господа. Пока же она продолжала  собирать единомышленников, привлекать  желающих  изучать «Библию» и слушать  Слово  Божье. Материально ей было не легко. Получая  небольшое пособие, приходилось подрабатывать, что отвлекало от любимого занятия и осуществления благородных планов. Большую часть доходов, съедал  рент жилья. Доброе сердце и широкая душа, встречали первого встречного, как дорогого гостя, не  говоря о братьях и сёстрах, с утра до вечера наводнявших  её квартиру. 
         Григорий как мог, помогал во всём своей подруге. Хотя она возражала, заполнял её холодильник продуктами. Раньше, до их знакомства, возвращаясь с удачной рыбалки, Гришу мучил вопрос: куда деть улов. Теперь же, такая проблема исчезла. Карпы доставлялись прямиком в дом Люси, где уничтожались в мгновение ока.
        - Это  Гринчик, - с любовью и теплом говорила  хозяйка,  глядя  на благодарные  лица братьев и сестёр, сидящих дружным кружком.
Григорий считал себя православным и носил на шее крестик, хотя с малых лет держался в стороне от церкви. Приблизившись к какому-то, определённому возрасту, он, собственно, как и многие, стал задумываться о смысле Веры. Но, всякий раз, когда пытался вникнуть в суть, или понять, что движет к вершинам её познания, то натыкался на непонятную преграду. Он задавался вопросом: «как можно сочетать ритм и прогресс современной жизни, с непонятными и нудными песнопениями, поклонением каким-то сказочным персонажам, святым, апостолам, загробному миру»? Неудачно протекающая эмиграция, внезапное одиночество, отсутствие стабильности и неуверенность в будущем, подталкивали к поиску наболевших вопросов. Возникшая ситуация, как нельзя лучше способствовала желанию найти ответы там, куда раньше не заглядывал, а тут такой случай. С помощью Люсеньки он начал понемногу  разбираться  в тонкостях религии. Узнал, кто такие протестанты и почему так  называются; охотно смотрел фильмы с библейскими сюжетами; слушал  записи знаменитых проповедников. Григорий открыл для себя много нового, доселе неизвестного. Оно всё  больше и больше притягивало душу и сердце. Он начал читать Библию, подаренную и собственноручно подписанную Люсей, и даже выучил одну молитву.
 Общаясь с братьями и сёстрами, изучая «Новый завет», изменился Григорий и внутренне. Он стал более мягким в выражениях, внимательным и чутким  к  проблемам  окружающих, перестал  злословить  и  подкалывать, был сдержанным  в суждениях, более терпим к недостаткам  других.
- Тебе нужно покаяться милый, - сказала Люся, заметив  изменения в характере и поведении Гриши.
- А как это делается? - спросил он. - Ты ведь знаешь, что я не умею ни креститься, ни бить поклоны, ни ставить свечи.
         - Этого всего и не нужно, - объясняла Люсенька, - у нас, всё делается гораздо проще. Мы будем, на каком-то многолюдном служении, где есть специальные пастыри, и ты  в их присутствии, признаешь Бога своим отцом. Пообещаешь выполнять заповеди, попросишь его в дальнейшем заботиться о тебе, как о своём сыне.
- Только и всего?
 Скоро такой случай представился. В Торонто ждали приезда знаменитого  проповедника. Это была довольно известная во всём мире целительница, писатель  и миссионер Хэли Бэри. До этого, по телевизору Григорию не раз доводилось видеть сеансы Бэни Хина, тоже протестантского проповедника-целителя, известного своими чудесами на весь мир.         
- Исцеляет не он, - объясняла  Люся. Чудеса может  творить только Бог, а  эти  люди, наделены  ИМ особой способностью, - передавать через себя силу Господа.
 Слушать легендарную проповедницу  приехали  в огромное круглое здание, вместимостью не менее двух тыс. человек. В тот памятный день, они с трудом нашли свободные места. Паломники из других стран, спали тут же, на полу. Внизу находились стулья,  для прихожан, а впереди большая эстрада. Прекрасная акустика; аудио и видео аппаратура давали возможность каждому видеть и слышать выступающего. На помост поднялась маленькая женщина  и  все  присутствующие, затаив дыхание, стали внимать магическим словам. В её небольшом  теле была  заложена  огромная  энергия  и  душевная сила. Слушая выступление, многие плакали, были и такие, что впадали в транс. Время от времени ораторы менялись, но это не ослабляло накала страстей. Зал, в едином порыве молился, стонал, поднимал к небу руки и пел под аккомпанемент оркестра. В перерыве зашли в боковую комнату, где новобранца  окружили несколько человек. Приветливо улыбаясь, они взяли Григория за руки. Началась процедура покаяния.
- Не бойся и повторяй за ними, - шептала верная Люся на ухо.
 От волнения захватило дух и  перехватило  дыхание. Всё окружающее  было  как  в  тумане. Мужественно выстояв до конца, невнятно  бормоча себе под нос слова молитвы, Григорий, наконец, услыхал:
- Теперь, ты Сын Божий! Поздравляем со вторым Рождением Брат!

Чувства

 До знакомства с Люсей Гриня уже имел опыт подобных связей, но, каждый раз они прерывались, не успев выйти на какой-то серьезный уровень. Собственно, он и не особо стремился к решительным шагам. Несмотря на то, что они с Лолой вели свободный образ жизни, та в Израиле, а он здесь, в Канаде, тема разрыва отношений, или развода, между ними не обсуждалась. В моменты общения по телефону, да и в сознании, доминировала возможность в недалёком будущем продолжить семейную жизнь. Как бы в шутку, они рассказывали друг другу о своих похождениях, не заостряясь на том, что это может помешать в дальнейшем.
 Хотя в материальном плане Григорию было нелегко (приходилось самому тянуть все платежи по квартире), в душе он жалел Лолу. После просторной канадской квартиры, с двумя ванными и кондиционером, ей доводилось тесниться в малюсенькой комнатушке вместе с престарелыми родителями. Правда, к тому времени он уже продал их квартиру, честно поделив на троих  часть, оставшуюся после возврата банковской ссуды. Это были небольшие деньги, но в душе Григория не оставалось угрызений совести по этому поводу.
 Получил свою долю и Вовка, с которым они снимали на двоих небольшой домик. Он окончил шоферские курсы и начал работать водилой-дальнобойщиком. Все платежи по квартире и коммунальным услугам делились поровну, так что в финансовом плане всё более, или менее наладилось. Вовка даже подал документы в министерство эмиграции с просьбой о спонсорстве Лолы.
 К несчастью, примерно в этот период сменилось канадское правительство. Новый министр эмиграции сильно ужесточил процесс спонсорства родителей. Из-за этих его нововведений очередь растянулась на добрый десяток лет. На этом фоне Григорий уговорил Лолу согласиться на развод. Дескать, я стану документально свободным и зацеплюсь в стране, а затем, заберу тебя. Скрепя сердцем, та согласилась.
 Он стал полноправным членом сообщества братьев и сестёр. Они посещали воскресные проповеди в одной из протестантских церквей, дважды в неделю, по вечерам собирались у своей предводительницы, где устраивали жаркие дисскусии о роли христианства. Кроме этих, как бы официальных встреч, всё свободное время он проводил с Люсенькой, проявлял повышенный интерес к вопросам Веры, и стараясь доказать, что по праву занимает место рядом с такой женщиной.
 Между ними начало разгораться чувство, по крайней мере, так казалось Грине. Когда он определил это, в сердце опять шевельнулась жалость, к теперь уже и документально, бывшей жене. Чем больше Люся входила в его сердце, тем дальше отступали нотки жалости и сострадания к далёкой Лоле. Красивая и милая подруга, её доброта и общительность, наконец, молодость и … канадский паспорт, сделали своё дело. Это все заметили, да и ни он, ни Люся не пытались ничего скрывать. 
        - Давай поженимся, - сделал он предложение.
- Я согласна, но у меня есть одно условие. Ты знаешь, что для меня всего важней на свете, это Бог, а потом  уже  всё остальное, в том числе и муж. И, если станет выбор, то я отдам предпочтение ЕМУ.
 Григорий не предавал большого значения сказанному, он был влюблён и по-настоящему счастлив. Будущее виделось ему радужным и заманчивым, ведь он встретил, наконец, женщину своей мечты. Трудно сказать, почему Гриша поверил в искренность Люсиного желания выйти за него замуж. Имея немалый опыт в делах душевных, почти шесть десятков лет за спиной и две эмиграции, он обязан был сопоставить факты и смотреть реально и на жизнь, и на свою избранницу.
 Осмысливая, впоследствии, тот период, он не раз задавался таким вопросом, и, каждый раз не находил ответа. Несомненно, тут имел место необычный статус невесты, скорее, её духовный мир, притягательная сила и внутренняя чистота, не то, что бы противоположная его мировосприятию, а действительно особенная, во многом отличная от душевного состояния обыкновенного человека.
 Люся, скорей всего, тоже на время забыла и о своём призвании, и о жизненном правиле: все свои дела и помыслы согласовывать со своим небесным Отцом. Что касается высших сил, то, тут уж, извините, мы не в силах разгадать ход их мыслей и планов. Как бы то ни было, Господь не вмешался в отношения Григория и Люси в момент принятия ими судьбоносного решения.
 В один из дней они поехали за покупками. По возвращению домой, она начала просматривать свежую почту.
        - Гринчик, посмотри какой большой счёт за телефон, позвони и выясни, может ошибка? - попросила  Люсенька.
 Он позвонил в компанию.
        - Hwu is spiking?* - спрашивали по-английски.
- Husband, *- ответил Григорий.
- Но  это неправда, - возразила Люся, - ведь мы  не обвенчаны.
 - Так скоро будем!
 - А знаешь, я ещё не разведена с мужем. Он живёт где-то под Питером, - призналась  невеста.
  Известие немного озадачило, пришлось искать пути решения проблемы. На следующий день сходили к нотариусу, заказали необходимые документы, и отослали их в Россию.
 - Это возьмёт два-три месяца. Когда получу развод, мы распишемся, после этого обвенчаемся, а лишь за тем, ляжем в постель, - заключила она, помрачневшему от такой новости жениху. Так что на этот период, на узелок. Таков был окончательный приговор.

Hwu is spiking? – (англ.) - Кто говорит?      
Husband – (англ.) - Муж.


Лесная Фея

То, что произошло с нашим героем осенью две тысячи пятого, вкладывалось в грустную, но верную пословицу: «Что не делается, - к  лучшему!!!»
Как-то гуляя в парке, он сделал несколько удачных снимков, где любимая красовалась на фоне кустов, окрашенных в буйство осенних красок. Получился замечательный фотопортрет, который Гриша вставил в рамку и повесил у себя в спальне.  Чувства переполняли  душу, но и этого ему показалось мало.  Он поместил фотографию в Интернете, и подписал: «Лесная фея, покорившая моё сердце», давая понять  всем своим респондентам, что нашёл своё счастье и просит больше не писать. Григорий тогда ещё не знал, как это изменит его судьбу в дальнейшем, он просто был счастлив.
- Ты хорошо подумала, приняв решение выйти за меня? Ведь мне через год шестьдесят, - спрашивал он избранницу.
         - Возраст тут ни причём, если Богу угодно, мы будем счастливы, - отвечала Люсенька.
 Тут он сделал одну непоправимую ошибку, о которой потом сильно жалел. Гриня позвонил Лоле в Израиле. Он честно рассказал ей всю правду: что влюблён, и что собирается жениться. Услыхав это признание, бывшую жену, как переклинило, голос изменился, в ней что-то оборвалось. Подобного Лола не ожидала.
 Григория пока не трогали, и он мог находиться здесь, но без права выезда. Он понимал, - такое положение не могло продолжаться бесконечно. Рано, или поздно эмигрейшин обнаружит потерявшиеся документы, и тогда неприятностей не избежать. Это призывало торопиться. Пошли выбирать обручальные кольца. Будущая невеста, вдруг изменившись в лице, замолчала и задумалась. Взор её потух.   
- Давай уйдём отсюда, - попросила Люся ничего не подозревающего Гриню. - Я не могу выйти за тебя замуж. Мне только что было явление Бога. Он запретил нам делать ЭТО, - растеряно, но твёрдо сказала женщина мечты.
 Глаза её не врали. Всё вокруг, такое раньше цветущее и радостное, потемнело, и стало проваливаться. Непонятная боль, а за ней и обида, окутали его.
- Гринчик, дорогой, ты прости меня, - виновато говорила Люся, было видно, что ей тоже тяжело.
 Как ни просил её Григорий, лесная фея была непреклонна в своём решении, ведь ОН сказал, а ослушаться голоса Господа она не могла. Гриша перестал появляться у неё в доме. Братья и сёстры поочерёдно звонили горемыке, просили заходить, сетовали, что его им сильно не хватает.
        - Я не могу её видеть, - отвечал он обиженно, в душе надеясь, что Всевышний пошлёт Люсеньке другое решение.
 Несколько раз звонила и сама, смущённо оправдываясь, просила не держать зла и оставаться друзьями. Приглашала в гости. Шло время, боль постепенно утихала, обида медленно уходила. Как-то вечером, он собрался духом и появился в знакомой квартире. Восторгу и радости присутствующих не было предела.
- Вот и вся семья в сборе, - говорила хозяйка, улыбаясь.
- Блудный сын вернулся, - вторил им Гриша.
 Он по-прежнему забирал её с работы, приносил продукты, помогал во всём, но отношения между ними, были явно другими.  Внутренне тоже что-то не стыковывалось. Гриня начал замечать, что не всё подходило ему в бывшей невесте. Ослеплённый  красотой и добротой души Люсеньки, он раньше не обращал внимания на кривотолкование ею жизни, иступлённого фанатизма и однобокости суждений. Способ мышления лидера, а так же большинства сестёр и братьев, часто не находили отклик в его душе. Ещё в начале знакомства он несмело возражал:
        - Ну почему нельзя на праздник или в выходной, немного выпить, сходить на дискотеку или концерт, слушать или играть рок-музыку?
- Это всё от дьявола, - говорила будущий пастырь.
 Постепенно он пришёл к мысли, что женитьба, была не самым удачным для него решением. В душе Григорий благодарил Господа за правильное, а самое главное, своевременное вмешательство.
 
                Глава шестая

Торонто – Тель-Авив

         …Покинуть Канаду в течение пятнадцати дней, - гласил внезапно полученный вердикт.
         Вот и нашли меня, понял Григорий, и забегал по адвокатам.
- Лучше выехать добровольно, - советовали все, - будет шанс вернуться.
 Жаль было покидать нажитое и привычное, бросать налаженный бизнес и друзей, но шаткое положение без статуса, и вечная неопределённость, подталкивали к отъезду. Он мог и не уезжать, обстоятельства позволяли это. Власти вряд ли искали бы затерявшегося нелегала; налаженный бизнес давал стабильный доход, размеренный быт не вызывал особых нареканий. Но внутренний голос подсказывал, что в этот раз, не нужно идти против судьбы. Созрело твёрдое решение: Лучше уехать, и начать всё с начала.
 Гриша стал собираться в дорогу. Незадолго до вылета, он позвонил в Израиль, старому другу Коле Шварцу, и попросил найти ему какое-нибудь недорогое жильё. Николай отличался большой обязательностью, порядочностью и вниманием  к  людям, за что снискал любовь и уважение среди земляков. К нему можно было обратиться по любому вопросу, заранее зная,  что если он обещал помочь, или узнать что-то, то непременно это сделает. Он с охотой откликнулся на просьбу Гриши, решив одну из важнейших проблем начального периода. Всё равно, на душе было гадко и обидно. Друзья и Вовка жалели, а Люся сказала:
- Гринчик, может там будет лучше для тебя, так видно ЕМУ угодно. Я надеюсь, что ты там найдёшь своё счастье и перестанешь грешить.
 Она явно намекала на его связь с Верой, мамой хорошенькой Инночки, с которой встречался её сын Рома. Та иногда появлялась в Люсином доме, вечно полном гостей. Осторожно вступая в полемику о боге и религии, будущая сваха  явно имела своё мнение, хотя  и не отрицала  волю Господа. Тут взгляды у них сходились, и Гриша с интересом присматривался к ней. Внешне Вера казалась строгой и недоступной. Однажды зимой он вызвался подвезти её домой. Гриня был на то время одинок, набравшись духу, он осторожно спросил:               
- Вера, я даже боюсь надеяться, ты на вид такая серьезная, а что если я попробую поухаживать за тобой?
- Почему нет …
 Их стали видеть вместе и слух, что Гриша встречается с будущей свахой, быстро дошёл до Люси.
- Только не она, - просила бывшая невеста.
 Григорий делал это, как бы немного ей назло, ведь не он, а Люся отказала ему, а он вот, не растерялся и заимел женщину, тоже красивую и примерно ровесницу (Веруне было всего тридцать девять). Она была ещё и умна, разбиралась во многих житейских проблемах, чем притягивала к себе. Но сердце Григория  уже было на замке, после случившегося прошлой осенью. Они с упоением слушали рок, танцевали  до-упаду, целовались и прожигали жизнь, чего он раньше не мог себе позволить с женщиной мечты. Не известно, куда бы зашли эти отношения, если бы не вынужденный отъезд.
 За два дня до отлёта  друзья и коллеги собрались у Гриши дома. Вера помогала накрыть стол, принимала прибывших  гостей и была за хозяйку. Он и не ожидал, что будет так тепло и душевно. Грусть, а вместе с ней и тревоги, связанные с неопределённостью будущего, на время  исчезли. Люся со своей верной свитой, явились чуть позже. Зайдя в дом, они немного испуганно смотрели на  весёлую  и шумную  компанию, успевшую к тому времени уже отведать спиртного. Мораль и строгие библейские законы не разрешали им  попадать в лапы дьяволу-искусителю, и они молча сидели в стороне, не решаясь вступать в разговоры. В конце концов, победили самообладание и авторитет бывшей невесты. Постепенно все освоились. Напряжённость первых минут совсем растаяла,  когда  подали фрукты и сладкое. Они  дружно накинулись навёрстывать упущенное. Скованность исчезла, а на лицах опоздавших  вновь появился румянец.
 Незаметно разгорелась дискуссия о проблемах межчеловеческих отношений, и компания разбилась на два лагеря. Люся настаивала на том, что семья, раз и навсегда одобренный Господом союз, прервать который человек не вправе.
- А что делать, если происходит нарушение семейной гармонии? - спросила Вера.
- Библия велит терпеть, - напоминала предводительница.
- Можно долго рассуждать и спорить о том, что является главным связующим в семье: общие дети,  возраст,  любовь, сексуальное влечение друг к другу, привязанность,  профессия, - вступил в спор Эдька, верный друг и коллега Гриши. - Каждый вправе выбирать, что ставить на первое место, что, на второе, а что, может быть, и не учитывать в приоритетах. Тут каждый хозяин-барин. Но, на первом месте, по моему глубокому убеждению, находится такое понятие, как общность интересов, отметающая всё остальное на второй план. Она является тем цементом, тем главным связующим, которое объединяет вышесказанные частички семейной гармонии, позволяя им звучать благозвучными аккордами.
- Одноголосая мелодия, тоже может ласкать слух, - возразил кто-то из Люсиного окружения.
         - Да, - согласился Гриня, - Но до поры, до времени. Не нужно забывать философскую истину: человек - существо, обладающее широким спектром интересов и желаний.
- Чем их больше, тем выше интеллект каждой отдельной личности. - Поддержал его Эдик. - Бесспорно, кого-то устроит и самая малость, или замена связующих элементов словом привычка. Это встречается сплошь и рядом, но, вникнув в статистику разводов, можно прийти к выводу, что это не всем подходит.
 Расходиться долго не хотели, все предлагали продолжить проводы в аэропорту, но Гриня наотрез отказался.
         - Не нужно. Меня проводит только Вовка. Не хочу, что бы вы видели мою заплаканную рожу, - говорил он на прощание.
         Обнимаясь на дорожку, приговаривали:  «Возвращайся поскорей». Веруня, как положено, была последней, из желающих  ему счастливого пути.
        - Пиши, - шептала она на ухо, целуя  горячо.
         Они с Вовкой молча сидели в пустынном, в этот поздний час, аэропорту. Каждый думал о своём. Григория  гнетила неизвестность будущего. Он понимал, что это выход из создавшейся ситуации.  Годы, прожитые здесь, безусловно, лучшие в жизни. Оглядываясь на них и анализируя, приходила мысль, что судьбе и Богу, очевидно, неугодно было оставлять своего неразумного сына на этой земле. Они приготовили ему другую дорогу, иную долю, более подходящую, в их понимании. Он отчаянно ломился в наглухо заколоченную дверь, искал обходные пути. Но все усилия получить заветный статус, оказались напрасными; как будь-то, на  пути стояла незримая стена, не дающая  попасть в желанный дом. Перелистывая прошлое, понимал, что  для достижения цели  испробовал все возможности, не жалел ни сил, ни времени, ни денег. Это немного успокаивало раненое самолюбие. «Я боролся до конца», - твердил Гриша сам себе. Вовка грустил тоже. Он лишался заботы и комфорта, который создавал ему отчим последние годы совместной жизни под одной крышей.
- Родная мать за тобой не ходила как  я, - говорил он пасынку и в шутку и всерьёз.
 Действительно, в квартире, где они жили, несмотря на отсутствие женской руки, везде было чисто и уютно. Это каждый раз замечали и друзья, и случайные гости. Гриня научился неплохо готовить, следил за порядком в их доме.  Глядя на них,  никто и не мог подумать, что тут нет родственной связи. Бывало и такое, когда он, вдруг находясь в гостях,  спохватившись, извинялся перед друзьями, и спешил к двери, оправдываясь:
- Мне пора уходить; там  дитя голодное;  я  должен ещё успеть приготовить ему, что-то  на завтра.
 В его  душе ещё оставались надежды вернуться на эту землю. Время, прожитое здесь, было самое  удачное  в прошлой  жизни; тут дышалось легко и свободно. Иногда приходилось тяжело, но это не омрачало хороших  воспоминаний. Самым обидным и непоправимым оставался разрыв с женой. Гриня, покидая Канаду, понимал, что нанёс ей  неизгладимую рану, но надежды на восстановление отношений, теплились в душе.
 Неожиданно появившаяся  Люся,  в  сопровождении братьев и сестёр,  прервала грустные  мысли.
- Я же просил не приезжать, - поднялся  им  на встречу  Гриша, но на сердце было приятно.
 Они уселись вокруг  и стали молиться. Просили Бога во всём помогать их брату на родине Христова, защищать его от чёрных сил и соблазнов, особо выпрашивая уверенности, пилотам рейса  уносившего его в Тель-Авив. Очевидно, молитвы помогли. Длинный перелёт  через океан  прошёл весьма удачно, и Святая земля во второй раз приняла уставшего путника. Пройдя таможенный контроль и заметив в толпе встречающих, Лолу подумал: «Вот я и дважды Израильтянин». Расцеловавшись, немного как чужие, они  двинулись к такси.
 - Сегодня переночуешь у нас, в Петах-Тикве. Я  приготовила продукты на первое время, мы с мамой  собрали  кое-что  из  посуды и белья. А завтра Коля заберёт тебя  в Тель-Авив, - сказала строго бывшая жена.
               
                Конец третьей части

                ЧЕТВЁРТАЯ ЧАСТЬ
 
Раньше, лет  двадцать-тридцать назад одинокие личности спешили на танцы в ближайший парк культуры, или на званое торжество в ресторан, где можно было найти себе подходящую спутницу или спутника, то ли на один вечер, то ли на какой-то период, а иногда, и на всю жизнь.
А теперь, поставив себе на службу чудо двадцать первого века электронную связь, можно это делать, не выходя из дому. Делается это лёгким прикосновением пальчика к клавиатуре  и, спустя всего несколько секунд, попадаешь в Царство компьютерных знакомств.
Экран монитора  кишит фотографиями кандидатов и кандидаток, желающих найти свой кусочек счастья, именуемого: Отношения Между Мужчиной и Женщиной.
Среди изобилия претендентов и претенденток выбираешь того единственного, к кому находишь особое расположение и симпатию.
               
                Глава первая

Возвращение

После  Канады Гриша не узнал страну, которую покинул в далёком девяносто седьмом. Нашего героя, успевшего привыкнуть к спокойному и размеренному укладу жизни в  стране  Кленового Листа,  Израиль весны две тысячи шестого года, приветствовал  своим, особым  ритмом. Всё куда то спешило и  бежало; по узким  улицам, без устали сигналя, носились  автомобили других  марок; повсюду витал  запах  фалафеля и швармы*; а яркое, не по-весеннему ласковое солнце, дарило всем без исключения свои  тёплые  лучи. Невиданны ранее высотки, упираясь в голубое небо, парили над красавцем Тель-Авивом; новые автострады и развязки радовали взор.
Что ни говори, здесь произошли заметные  перемены, и это очень остро  чувствовалось ему, человеку вынужденному вернуться  туда, откуда началась его эмигрантская судьба.
Оглядевшись, и вдоволь  насытившись  внеплановым отпуском, Григорий начал вживаться в израильскую действительность. Квартирный вопрос, благодаря стараниям Шварца, решился на удивление легко. Комнату он снял на одной из оживлённых улиц Тель-Авива, совсем недалеко от моря. С работой тоже всё уладилось. Оказалось, в Израиле большой спрос на охранников. В  девяносто шестом Грише пришлось немного поработать  в  охране.  Было это очень удобно. Он  сидел на посту  в  каком-то банке и часами штудировал английский. В те времена в охрану шли не многие. Теперь же ситуация коренным образом изменилась. Охранники появились буквально повсюду: при входах в высотки, парки, торговые центры, аптеки, школы. Они тщательно осматривают каждого, несмотря ни на возраст, ни на социальное положение. При въезде на стоянку, открывают багажники автомобилей, проверяют содержимое сумок и пакетов. И что самое непонятное, вечно спешащие израильтяне безропотно выполняют все указания стражей порядка.
  Не долго думая, Гриня решил освоить эту ценную и любимую в народе профессию. Для начала он с честью сдал экзамен на владение оружием. Выслушав двухчасовый теоретический курс, Григорий расстрелял полсотни  патронов  в  большой  лист бумаги, висевший в метрах в пяти на стене тира. После чего получил белоснежную рубашку с устрашающей надписью: «security», форменные брюки, и  пистолет.
  Дальнейшее уже не казалось таким страшным и бесперспективным, как раньше. Григорий наслаждался теплом и весенним солнцем, смотрел на окружающее с интересом и строил планы на будущее. 
          Заслужить какое-нибудь «тёпленькое» место (в Израиле слово тёплое, означает как раз наоборот), оказалось не так уж и просто. Пришлось, и попотеть, и надышаться ароматом выхлопных газов, и испробовать на себе другие «прелести» охранного дела. Гриня уже стал прикидывать, а не поискать ли что-то другое, как ему предложили место недалеко от дома.
          Это  была обыкновенная высотка, привычная для делового мегаполиса. Здесь находились солидные адвокатские конторы, туристические агентства, посреднические бюро, представительства авиакомпаний, международные фонды, а так же консульства Великобритании, Франции и Российской федерации. Именно оно, консульство РФ, давало основную нагрузку и на охрану, и на всё здание в целом.
Атмосфера деловитости и круговорот лиц, как нельзя лучше подходили и его характеру, и темпераменту. Парень, сидевший там раньше, предупреждал:
- Работать здесь очень непросто. Все норовят с твоей помощью проникнуть в рай, а на выходе сдают тебя же дьяволу. Главное, не давать поблажек никому и стараться держаться со всеми одинаково ровно.
- Благодарю за напутствие. Как-нибудь разберусь, - ответил Гриня.

Фалафель, шварма – восточные блюда


Родство душ
 
Пообщавшись с бывшей женой, он почувствовал к ней прошлое влечение. В душе всплыли тёплые воспоминания о прожитых вместе годах, страстная, почти юношеская любовь, соединившая их шестнадцать лет назад, тяготы новой жизни, делившиеся пополам и в Израиле и в Канаде.
 Выглядела она на свой возраст просто шикарно. Невысокого роста, с пышным бюстом, Лолка всегда  нравилась мужчинам. В период вынужденного  одиночества она не скучала. Отбоя в поклонниках не было, и Лола без стеснения рассказывала об этом Григорию. И что интересно, это не отталкивало, а наоборот, придавало страсти и желания. Они даже переспали пару раз, что тоже подталкивало к сближению. Трёхлетняя разлука как бы исчезла. Они несмело строили планы: как снимут квартиру, как заживут вместе, забыв разлуку и одиночество. Лолка, прохладно  встретив  бывшего мужа, постепенно оттаяла. Она  принимала участие  в обустройстве гостя и, казалось, не помнила страшную обиду, нанесённую ей Григорием прошлой осенью. Вначале, она было соглашалась:
- Всё-таки моё, родное.
 Однако Израиль оказался той же  страной советов, что и бывшая родина. Наверняка, огромную роль в её решении сыграли родители, внушавшие:
- Зачем тебе этот гой*! Ему уже шестьдесят, а ты молода и красива. Найдёшь ещё себе мужчину и лучше, и  богаче.
 Соседка Люда, живущая напротив её родителей, тоже подливала масла в огонь, боясь потерять весёлую и верную подругу.
 - Гринчик, я не могу быть с тобой, у меня планы уехать в Канаду. Рано или поздно мне придется покинуть Израиль, - решила Лола, какое-то время подумав. - Давай  останемся друзьями, - предложила она.
Григорий не ожидал такое услышать, и это его больно ранило. Ни уговоры, ни звонки её  родителям, ничего изменить не смогли
- Я вырву тебя из сердца. Ты растоптала нашу любовь, - сказал в сердцах.
Разрыв был окончательный, и они не общались всё лето. Наступили августовские дни рождений: сначала её, а через неделю его.
- Я знала, что ты позвонишь, и ждала, - услыхал он.
 Прохладно произнеся обычные для этого случая слова, стали ждать его юбилея. Всё повторилось через неделю, но холодок начал отступать. Лучше иметь её другом, решил Григорий, и отношения у них стали понемногу налаживаться до уровня нормальных, хотя о сближении больше речи не шло. В  дальнейшем, они часто перезванивались, рассказывали  друг другу сокровенные новости. Гуляли вместе по набережной,  купались в море. Несколько раз  их  встречи  заканчивались постелью. Осталось много  общего, что как-то объединяло интересы, постоянно давая  пищу для общения. Со стороны это выглядело немного странно, но со временем они  привыкли к такой форме отношений. Трудно было назвать это дружбой,  но какая-то близость  и родство душ, притягивали их. Оба находил  в этом  смысл, живя  впрочем, каждый своей жизнью.
         История как бы  смеялась над Григорием, всё вновь  повторялось в его  судьбе. Когда они с Лолой в конце тысяча девятьсот девяностого года, прибыли в Израиль, началась война. Часто потом  вспоминали,  как  выли  сирены,  как  сидели в заклеенных  изнутри  комнатах, надев противогазы. Когда всё закончилось, газеты писали,  что те противогазы  были негодными и не  могли защитить человека. 
 События на северной границе страны летом  две тысячи шестого, получившие название «Вторая ливанская война» - проводили неприятную параллель в его жизни. «Опять я приехал в Израиль, и опять стреляют», -  думал он.  Хотелось  быть  в  курсе  происходящего, пришлось  купить  переносное радио. Русскоязычные каналы ясности не вносил. Дикторы  читали  коротенькие  сводки  с  такой  невероятной скоростью, что казалось, им там платят за молчание. Зато потом, на протяжении получаса, в эфире звучала весёлая музыка, щедро пересыпанная доводившей до рвоты, тупой коммерческой рекламой. Приходилось расспрашивать ивритоговорящих, используя при  этом  мимику  и напрягать всю интуицию, вечное эмигрантское чувство,  больше   догадываться, чем  понимать.
         - Сегодня убили двух наших солдат, - констатировали  коллеги  грустно. 
 Боль сжимала сердца. То, что в этот день погибло ещё пару мирных жителей, казалось, никого особо не трогало. Это видно национальное  чувство, выработанное  годами войн и интифады, - жалеть молодых парней  и  девчат  в  форме.
- Я не могу понять, - возмущался  Григорий, - почему  власть допускает такое?  Зачем  нужно трубить на весь мир, что начинается  всеобщая  мобилизация резервистов, неужели невозможно это  сделать  скрыто и тайно?  Почему  мы занимаемся  чистоплюйством,  нанося  в  ответ на террор и жестокость, неэффективные точечные удары?  Почему не используем  их  же тактику, - ведь это, возможно, спасёт  наших  людей? Зачем  скрупулезно подсчитываются убытки, нанесённые  этим  варварством,  а  потом детально освещаются в прессе? Он не находил ответа, и от этого было обидно и за страну и за себя. В прессе и на улице ругали политическое и военное руководство, но от этого легче не становилось.  Звонили  с  Канады, спрашивали:
- Что там у вас? Это правда, что евреи напали на бедный  Ливан? 
 - Как  вы  можете  верить лживой пропаганде? - возмущался  он  в трубку. - Все, что там у вас пишут, неправда. Мы  ведём  справедливую  борьбу,  а  Ливан  выбран  лишь плацдармом для террористов.
  Эта странная война закончилась абсолютно внезапно. Политики решили прекратить боевые действия, на радость всему миру, и особенно ярым врагам Израиля. Вопросы, волновавшие всех, так и  повисли в воздухе.

Гой (идиш) – Нееврей.

                Глава вторая

Фимкина судьба

         Устроив свои дела, Гриня решил наведаться к Фимке. Звонки  по старым номерам, успехом не увенчались, ведь прошло девять лет. Пришлось, как всегда, подключать Толика  Шварца. Тот безвыездно жил в Израиле и поддерживал связь почти со всеми бывшими земляками. Дня через два Шварц доложил: Конокрад в Израиле лет пять, как не живёт, уехал в Америку. Других подробностей узнать не удалось, но он разыскал телефон его родственника, двоюродного брата Аркадия. Он жил в  Иерусалиме и наверняка имел информацию о судьбе Конокрада.  Не откладывая в долгий ящик, Гриша тут же позвонил Аркадию. Вот что он рассказал:
         - По жизни Фимка всегда был человеком правильным, если не считать его брак с Анжелой. Эта мадам, как мне кажется, себе на уме. Посуди сам, сошлись они тогда, когда большинство уезжало из совка. Мы то знали, где искать лучшую жизнь. Другой вопрос, наш ли её, но сейчас не об этом разговор. А вот Анжеле, однозначно, деваться было некуда. Фабрику закрыли, на руках ребёнок, перспектив никаких, а тут Фимка, со своей любовью и еврейским шнобелем. Как не ухватиться? Вот она и взяла его в оборот. Конечно, Анжела баба красивая, устоять невозможно, но зачем же семью бросать? Говорил я ему об этом, и не раз, но мужику так крышу снесло, что слушать ничего не хотел. В итоге, наш Ромео поступил не по разуму, а по велению сердца. Но жизнь, то, штука непредсказуемая. Одним такое в руку, а кому-то, нужно платить по счетам.
          Первые годы всё было нормально. Как и все мы, Фимка тяжело вкалывал, потом, решил восстановиться, как электрик. Окончил курсы, поступил на работу в большую компанию, и тут пошла череда неудач. На подстанции, где он дежурил, произошла авария. Фимку уволили. На другое место, как ни старался, попросту не брали, всё-таки мужику пятьдесят. Что-то нарушилось и в их с Анжелой взаимоотношениях.  Её больше интересовал сын, да собственный бизнес. Кроме того, как потом выяснилось, у неё завёлся богатый ухажер. Бедный Фимка так переживал, что сердце не выдержало и он слёг. Здоровье немного подлечил, а вот душевное равновесие,  восстановить так и не удалось. Фимка все еще старался быть добродушным и откровенным, но разговаривал как-то тускло и немногословно. Корил себя за разрыв с детьми.
         Ночью ему снилась Рита. Они гуляли и целовались, а она шептала:
        - Ты давно не был у бабы Нехамы, сходи, цветы положи.
         А потом приснилась Нехама. Она варила суп и разговаривала с ним:
        - Фимок, что же ты так? Ты любишь Риту, пойди, стань на колени, попроси прощения. Ты виноват. Хочешь супчику?
        - Хочу.
         Баба Нехама налила суп, а он не мог почерпнуть его ложкой. Проснулся он весь в поту.
        - Что с тобой? – спросила Анжела.
        - Кажется, я знаю, что должен делать, - сказал Фимка и отправился в турагенство.
         Найти могилку оказалось не так уж и легко. Прошло не мене получаса, пока он обнаружил нужный сектор. А вот и скромное надгробье. Вдруг он заметил, что там кто-то есть. Не решаясь подходить слишком близко, Фимка остановился и стал наблюдать. На могиле бабы Гиты, вооружившись тяпкой, хозяйствовала молодая девушка. На минутку она выпрямилась и повернулась в его сторону. Взгляды их встретились.         
       - Роза, доченька, - только и смог вымолвить Ефим. И заплакал.
         Они проговорили почти час. Когда наступило время прощаться, Роза попросила его приехать к ним.
        - Мама вряд ли согласится, - сказал Фимка. - И правильно. Я много неприятностей ей причинил.      
       - Неприятностей? Это мягко сказано. Но мы прощаем тебя, потому что отец, есть отец.
         Вот уже несколько лет Ефим Маневич живет со своей первой семьей. Он счастлив, просыпаясь рядом с Ритой, целует ее и говорит ласково:
        - Мы снова вместе с тобой и я благодарю Бога за это. И еще бабу Нехаму. Смотри: ее давно нет, а мы вспоминаем о ней так часто. Рита, спасибо, что ты простила меня.
        - Если честно, не совсем, что-то болит в душе, Фимчик.
        - Мы это изживем, обязательно, я буду все делать для этого. Мне нужна только ты.

               
                Глава третья

Издержки профессии

          Смена на новом месте начиналась в семь утра. К этому времени у входа уже крутилось человек сорок-пятьдесят. К началу приёма  их уже насчитывалось больше сотни. Поскольку любая информации о работе консульского отдела РФ отсутствовала, все по очереди подходили к Григорию и задавали массу вопросов никак не связанных с его прямыми обязанностями. Особенно старались те, кто пытался пролезть вне очереди. Работник консульства, выходящий к  бушующей толпе, где-то без пятнадцати девять, брал составленный очередниками список и выдавал сорока-пятидесяти счастливчикам талончики с номерками.
Сначала, под недовольные выкрики толпы, Гриша пропускал льготников. С ними вообще складывалась умопомрачительная ситуация. Поскольку в отделе не существовало чётко обозначенного круга лиц, пользующихся льготами, то без очереди старались просунуться все, кто имел какую-либо бумажку. Работники консульства, отвечающие за безопасность, трактовали перечень льготников по-разному, и каждый вносил свои поправки. Кто-то из них пропускал солдат без очереди, кто-то нет; один раз давалось преимущество жителям далёкого Эйлата, другой раз  нет; один пропускал маму с ребёнком, а другой строго предупреждал, что пройти без очереди можно лишь в том случае, если она будет решать только проблемы ребёнка. Не трудно догадаться, что все эти недовольства и претензии выливались Григорию.
 Смешным и абсурдным выглядело отношение к жителям блокадного Ленинграда. Неизвестно, какой «умник» придумал два удостоверения для этой категории ветеранов.  Одним, выдавалось «Удостоверение жителя блокадного Ленинграда», другим, «Удостоверение к медали «Житель блокадного Ленинграда», якобы, не дающее права на льготу. Гриня с сочувствием относился к этим пожилым людям, и пропускал все спорные категории льготников, предупреждая, что их шанс фифти-фифти. Иногда они возвращались ни с чем, иногда удача им сопутствовала. Это было видно по лицам людей, и ещё по высказываниям в адрес консульского отдела, правительства бывшей родины и лично товарища Путина. 
Кто-то предлагал и деньги, но Гриня не допускал подобного и в душе жалел бывших соотечественников, попавших в жуткие условия российского сервиса.
Так повторялось изо дня в день. Несмотря на такой многогранный спектр услуг, он, всё же сохранял выдержку и терпение. Но это всё было так, цветочки.        Всё началось в январе, когда  консульство приступило к процедуре оформления российских пенсий.
         Таких пенсионеров в Израиле более тридцати тысяч. Раз в год, им предстояло подтвердить своё наличие в живых. Бедные старики съезжались со всей страны. Они собирались возле консульства, вызывая живой интерес у прохожих. Новички прибывали налегке. Более опытные, так сказать «ветераны пенсионной системы», уже не раз доказывающие свою живучесть в прошлые годы, экипировались по полной. Они строго следили за списками, составляющимися за день-два до приёмного дня; невзирая на погодные условия, устанавливали круглосуточное дежурство. Каждый имел в своём арсенале  термос с горячим кофе, раскладной стул,  запас бутербродов и смену белья. В отличие от нервных новичков и случайных посетителей, почти все «ветераны» отличались терпением. Они, лишь изредка  поругивали то СССР, то Горбачёва, то дождливую израильскую зиму. Правда иногда  нервы не выдерживали и у них, и тогда толпа, объединившись, брала штурмом входные двери. Особо рьяные, с орденскими планками, бросали победный клич:  «Мы в годы войны победили фашистов, и брали не такие крепости», и т. п. 
         Тут же, в офисах адвокатов и в посреднических канторах, за небольшую плату, такую справку можно было заказать в течение пяти минут. Какая-то часть пользовалась их услугами, но большинство предпочитало консульство. Очевидно, эта процедура им нравилась и  вносила какое-то разнообразие в скучную пенсионерскую жизнь.
         Получив заветную бумажку, они покидали здание с неизменной фразой: «Увидимся через год».
К счастью, посетителей консульских отделов Великобритании и Франции, было намного меньше. Никаких эксцессов с гражданами этих стран у Григория не возникало. Заходил какой-нибудь англоязычный гражданин и вежливо спрашивал на ломаном иврите, как попасть в Бритиш Консулат. Он отвечал:
        - This is six floor, sir, go this way please, over corner turn right. There are the elevators. (Шестой этаж мистер, идите сюда, пожалуйста, за углом поверните направо, там находятся лифты).
         Конечно, такую фразу мог заучить любой, но уверенность, с которой произносились эти слова, не оставляла никому сомнений, что охранник не простой парень.
         Иногда иностранцам приходилось давать и другие пояснения. Если появлялся какой-нибудь француз, и спрашивал, как попасть в консульство, то Гриша выпаливал:
        - Onzieme etage, monsieur. (Одиннадцатый этаж господин).
Тут уже в глазах очереди он вырастал во много раз. Ведь согласитесь, человека свободно владевшего  русским, ивритом, английским и французским – встретишь не часто. Правда, по-французски он знал лишь эту фразу, но эффект был уже и так поразителен.
 После нескольких месяцев таких нагрузок Гриня стал сдавать. Он сильно осунулся и потерял аппетит.
 Смена заканчивалась в три. Он с отсутствующим взглядом медленно шёл домой, ложился на  кровать и молча лежал несколько часов. Вечером выходил на набережную и так же, молча, наблюдал за пенящимися морскими волнами, стараясь уловить их извечную песню.
Такое состояние подчинённого не могло не встревожить начальство. Дабы избежать конфликтов и не нести ответственность за работника,  Гриню попросту уволили, вручив письмо для института национального страхования. Вскоре ему назначили небольшое  пособие, что, в какой-то мере решило проблему и уберегло от более неприятных последствий.
            

                Глава четвёртая   

Вечер в ресторане

  Как-то, в самом начале мая две тысячи шестого, Гриша попал на вечер знакомств, приуроченный  Дню Победы. Такие мероприятия часто проводились в русских ресторанах. В основном, эти вечера были рассчитаны на одинокие личности, не обременённые семейными узами, но купить место, и зайти потанцевать мог любой. Отметку в паспорте никто не проверял. Поскольку Гриня подходил под первую категорию, он решил посвятить свободный вечер танцам и, чего хорошего, новому знакомству.
 - Ваш столик двадцать два, - сказала распорядительница, когда он заплатил за вход. – Находится он вот там, - показала она в угол зала. - Место очень удобное.
- А кто соседи? - спросил Гриша.
- Две приятные дамы, надеюсь, вы не против?
- Совсем нет…
 Он подошёл к столу и представился:
- Добрый вечер девушки. Меня зовут Григорий. Если не возражаете, буду скрашивать вам  сегодняшний вечер.
- Почему только сегодняшний? - пошутила одна из женщин, и представилась:
- Надя. А это моя подруга, Ира.
 По залу бродил продавец цветов. Гриша подозвал его и купил  гвоздики. Наполнив бокалы и вручив каждой  по цветку, предложил:
 - Ну что ж, милые дамы, за знакомство.
  Зал понемногу заполнялся. Основной контингент составляли женщины не первой молодости. Один из столиков заняли румыны, приехавших на Землю обетованную в поисках заработка. Они изо всех сил старались завязать знакомства. Вначале их успехи были весьма скромные, да и русский, эти парни знали слабо. Но, ближе к окончанию вечера, приняв на грудь для храбрости, они во всю выплясывали с одинокими престарелыми дамочками. Очевидно, тепло алкоголя и вынужденная холостяцкая доля, стёрли языковый барьер. Подходили они и к их столику, но ни Надя, ни Ира, не вступали с ними в контакт. Ира, казалось, кого-то ждала. Гриня определил это по тому, как женщина ежеминутно устремляла свой взгляд в сторону входной двери.
 Программа вечера целиком поступила в распоряжение оркестра. Он без устали приглашал гостей  на очередной танец. Звучали милые сердцу советские шлягеры, одесские куплеты, а так же, латинские танцевальные мелодии. Желающие выстраивались в стройные ряды и с упоением приплясывали по звуки ча-ча-ча, самбы, или румбы. Гриша тоже не отставал от предложенного ритма. Когда исполнялись быстрые мелодии выходили втроём, а вот на медленные танцы он приглашал только Надю. Она восприняла это как ухаживание, и совсем не противилась. Чувствовалось, Григорий ей нравился. Ира с интересом посматривала на подругу, а однажды сказала, что бы он услыхал:
- Ой, Надька, если б не Алекс, - отбила бы…
- А кто такой Алекс? - спросил он Надю.
- Это друг Иры, они вместе уже долгое время, - пояснила она. - Он придёт чуть позже.
Немного забегая вперёд, стоит заметить, что Гриня продолжил свои отношения с Надеждой. Правда, в тот день рандеву у них не состоялось, но  на следующие выходные она прибыла в Тель-Авив с дружеским визитом и, осталась у Гриши на ночь.  Дело, ведь холостое.… Встречались они не долго. Надя оказалась туристкой с России. В июне виза закончилась и она отчалила.   

Старый знакомый

Алекс прибыл в ресторан, когда вечер уже перевалил за половину. Как только он появился в зале, первым приветствовал гостя оркестр. «Для нашего дорого друга Алекса звучит этот музыкальный подарок», - прозвучало в динамиках. Он помахал оркестрантам, дав понять залу, что именно он и есть объект их внимания. Грише была известна подобная тактика, ведь в молодости, он не один год просидел на эстраде и хорошо знал, как выудить парнасу из посетителей. Между собой, они называли такого клиента «карасём». А что любит «карась»? Во-первых: тишину. То есть, завидев «карася», не стоило исполнять одну за другой быстрые песни, а дождаться, когда ему захочется заказать что-то весёленькое. Устав от медленных танцев, тот обязательно полезет в карман, а это значит, что начнёт сорить деньгами. Во-вторых: «карасю» нужна приманка. Её роль и выполняет бесплатное поздравление на весь зал. Кабацкие музыканты, великие психологи и могут разгадывать привычки не только подводного мира, а и потенциального клиента. На этот случай, у них существует поговорка: «Вам песня строить, - нам жить помогает».
Ира первой заметила ухажёра и двинулась ему навстречу. Когда они подошли к их столику, она представила гостя.
         - А мы, кажется, знакомы, - сказал Гриня, пожимая ему руку.
- Гриша! - воскликнул Алекс. Вот не ожидал тебя тут встретить. Как поживаешь? Говорили, что ты уехал в Канаду.
 Внимательно оглядевшись по сторонам, добавил вполголоса:
 - Почему один, где Лола?
 - А я не спрашиваю, где Лея, - наклонившись прямо к его уху, ответил Гриня. Алекс понимающе кивнул и уселся на свободный стул.
 Познакомились они ещё в первые годы жизни на Святой Земле. Галя, землячка и старая подруга жены, пригласила как-то Григория с Лолой на пикник. Галка часто становилась инициатором очередной гулянки. В парк съехались давние её приятели, в большинстве уже знакомые. Новыми лицами оказалась одна пара: Алекс и Лея.
- Это ватики*, имеют свой бизнес и стоят, дай боже каждому, - шепнула Галя на ухо Григорию.
Он с завистью смотрел на новичков, желая поближе познакомиться с ними. Когда такой случай представился, Гриня отметил для себя, что Алекс держался со всеми просто, ничем не подавая виду, что его положение выше и солидней. Он с охотой вступал в разговор, пил наравне с мужиками и отвечал на вопросы. Алекс рассказывал:
- Наша алия*, в отличие от вашей, как её ещё называют «колбасной», во многом состояла из настоящих сионистов, - пояснял он. - Мы, в основном, ехали за идеей. Теперешние же олим* бегут сюда от экономических трудностей. Во многом нам пришлось тяжелее, но с другой стороны, существовали и преимущества: легче находили работу по специальности, почти все получали государственное жильё. Мы быстрее овладевали языком, так как окружали нас только израильтяне. По-русски говорили лишь дома, в кругу семьи.
         В следующий раз они увиделись в деловой обстановке. К тому времени Григорий уже занимался продажей кур. Кроме частного сектора, то есть,  поставок своего товара друзьям и знакомым, он наладил контакты с владельцами русских кафе и ресторанов. Приходилось лишний раз ездить на территории, но это давало дополнительную прибыль и не занимало столько времени, сколько развозка по квартирам. Одним из таких клиентов и стал Алекс. Между ними сложились хорошие и честные партнёрские отношения, вылившиеся во взаимное уважение друг к другу. Отъезд в Канаду, на время прервал эту связь, и они не виделись все долгие девять лет пребывания Гриши за океаном.

Ватик. (ивр.) - Репатриант, проживший в Израиле более десяти лет.
Алия. (ивр.) - Возвращение на Святую Землю.
Олим. (ивр.) - Новоприбывшие.

Директор

 Гриша сразу заметил, что старый знакомый стал «карасём» для лукавых оркестрантов. Они, «почему-то вдруг», стали воспроизводить заунывные мелодии, выразительно поглядывая в сторону их стола. Тактика себя оправдала. Выпив подряд три стопки водки, Алекс направился к эстраде. По подсчётам Грини, он потратил в тот вечер солидную сумму на заказы песен. Кроме того, несколько раз сам выходил на эстраду и довольно прилично исполнял песни под их аккомпанемент. Такое поведение в народе называют швицерством. Человек старается показать всем, что он может позволить себе всё, и обязательно желает, что бы все это видели. Возможно, и существует в природе такая категория счастливчиков, что их положение позволяет сорить деньгами направо-налево но, чаще это не так. За внешней бравадой, иногда кроется банкрот, или вечный должник. К большому удивлению Григория, старый коллега подходил к этому описанию.
         Успешное предприятие, кормившее семью, несколько лет назад сгорело. В итоге появились огромные долги. Банк отобрал всё: и бизнес, и машину, и квартиру, и имущество. Положение стало катастрофическим и не позволяло сорить деньгами или придаваться разгульной жизни. Алекс же, плыл как щепка по воде, не задумываясь о том, что скоро грядёт старость; что при его комплекции необходимо соблюдать диету и помнить, что сахарный диабет, медленно убивающий организм, прогрессирует. Кроме того, он часто  играл с огнём, постоянно находясь за рулём в нетрезвом состоянии, а иногда, и мертвецки пьяным.
 В молодости, он женился по любви. Его избранницей стала кароокая красавица Лея. Она родила Алексу двоих прекрасных малышей. Её родители подарили им шикарную трёхкомнатную квартиру в престижном районе Тель-Авива, подкинули денег на открытие бизнеса. Когда показалось: уже много достигнуто, и можно немного расслабиться, Алекс начал вести разгульную жизнь и перестал уделять внимание семье. Лея подала на развод. Теперь, кроме всех прочих долгов прибавились и элементы. Казалось, самое время взяться за ум и попытаться остановиться, но, не тут то было. Жить он стал у мамы.
         Учитывая опыт и деловую хватку Алекса, бывшие конкуренты пригласили его на должность директора в большую столовую при солидном заводе. Это было «злачное место». В его распоряжении находились и продукты питания, и магазин, и телефон, и личный автомобиль, а в подчинении около полсотни работников. Другой, более прагматичный человек, с лёгкостью смог бы построить на этом будущее и закрыть долги. Но, прошлая жизнь настолько засосала, что остановиться не хватило сил. Львиную долю зарплаты забирал банк, перечисляя остаток на счёт матери. Довольствоваться приходилось неучтёнными доходами, но они долго не задерживались в карманах Алекса, более того, постоянно всплывала недостача в кассе магазина.
 На свои сорок два, он выглядел сильно обрюзгшим. Время от времени диабет напоминал адскими болями, сопровождавшимися опухолями суставов. Алекс очень страдал, но, когда боль отступала,  вёл тот же образ жизни. Ира разрывалась на части, пытаясь ему помочь, но из этого ничего не получалось. 
         Одно событие, на первый взгляд, незначительное и маловажное, не касающееся его лично, заставило Алекса о многом задуматься и стать другим человеком.

Толстушка Софа 
               
Она работала помощником повара в той же столовке, что и Ира. Хотя Софа была на  десяток лет её старше, это не помешало им подружиться. Атмосфера в коллективе, где главенствовал Алекс, отвечала меткому выражению: «Здесь, каждый знает о соседе  больше, чем о самом себе». Любая новость, касающаяся члена их коллектива, вызывала повышенный интерес и достигала здесь небывалых размеров. Стоило кому-нибудь заикнуться о личной жизни, как это сразу становилось предметом всеобщего обсуждения и смаковалось с непомерной долей фантазии.
 Для Софы, не привыкшей к такому повышенному интересу, их поведение казалось странным, но к этому ещё можно было как-то привыкнуть. Нравится людям обсуждать чью-то жизнь, - на здоровье. А вот привычка влазить в душу  с расспросами и советами, это уж слишком.
- Софа. Твоё имя, в переводе с греческого, означает «мудрая». Ну почему ты так остро на это реагируешь? - успокаивала подругу Ира.
- Какое им всем дело до меня? - жаловалась она.
- Софка! Посылай их подальше, как делаю я. Мне плевать, что говорят обо мне. Постарайся не обращать внимания на это болото, - советовала Ира.
- Пытаюсь, но не получается, - вздыхала Софа.
 Согласитесь, одинокая женщина всегда вызывает повышенный интерес обывателей. Что возьмешь с женатой пары, или убеждённого холостяка? Там редко бывает повод для настоящей интриги, хотя, при желании, её можно и отыскать. Но это только в том случае, когда нет других объектов. А их в нашей жизни хоть пруд пруди. Если Ирину, тоже одинокую, немного побаивались, зная, что она встречается с директором, то на Софке они отвязывались по полной программе. Толстушка, обладая романтической натурой,  волей-неволей сама давала им повод. Начав свою трудовую карьеру на данном предприятии, она абсолютно искренне делилась вехами своей биографии. А рассказать было что.
 Приехали они из русской глубинки с мужем, двумя дочерьми и родителями. С первых же дней семейной жизни отношения с Павлом не сложилась. Он никак не мог самореализоваться и часто прикладывался к бутылке. Родители Софы первыми начали бить тревогу, но на решительные шаги та не решалась. Вопреки наставлениям отца и матери, она не раз вытаскивала мужа из очередной неприятности. Переезд в Израиль оттеснил эту проблему на задний план.  Поселились они в небольшом городке на севере страны. Сначала всё пошло хорошо. Устроились на работу, купили квартиру, машину. Появился относительный достаток. Павел опять начал выпивать, да так сильно и систематически, что лишился всего. Сначала его уволили с работы, а потом мужик совсем уж опустился. Никакие усилия жены и детей, вернуть его к нормальному состоянию, успехом не увенчались. Вняв, наконец, уговорам родителей, Софа подала на развод.
Пока жила вместе с детьми, одиночества не чувствовалось, но когда девочки подросли и разъехались, она стала проявлять интерес к своему будущему. Нерастраченный запас страстей и желание отдать свою нежность и ласку какому-нибудь представителю сильной половины человечества, заставили милую Софочку заняться поисками спутника жизни. Это оказалось не так то и легко. Приличных свободных мужчин, в их городке почти не оказалось.
 Но толстушка не сдавалась. Благо, компьютер дочери, проходившей в это время воинскую службу, находился в её распоряжении. Не теряя драгоценного времени, Софа зарегистрировалась на всех сайтах знакомств. По странной и несправедливой закономерности, там преобладали представительницы лучшей половины человечества, мужчины же, попадались крайне редко. Большинство экрана составляли блондинки, - как известно, самые верные и нежные;  за ними, следовали брюнетки, - ласковые и преданные;  потом, рыженькие, - любвеобильные и сексуальные. Нескончаемым потоком шли полненькие, и похудей, высокие и не очень. Тут же попадались и спортивные леди,  подтянутые,  любящие спорт, путешествия, философию; и явно домашние, мечтающие об уюте и семейном очаге.
 Несмотря на такой явный перекос в генеалогической пропорции, она начала часами просиживать у компьютера. Стратегия дала положительные результаты. Завидев фото миловидной толстушки, мужчины наперебой слали ей сообщения с желанием познакомиться. Несмотря на успех, появились непредвиденные трудности. Кандидаты почему-то проживали на приличном расстоянии, кто в центре страны, кто в Ганновере, а кто даже и в Саранске. Смешливая Софа выбрала Германию, тем более она давно мечтала совершить путешествие по Европе.
 Николай, к которому Софа прибыла с дружеским визитом, оказался милым и внимательным  человеком, но… женатым. Не оправдав своих душевных планов, но, удовлетворив географические познания, наша искательница счастья вернулась на Землю Обетованную.
        «Буду шерстить только местных кавалеров», - решила она. Пару раз толстушка ездила на свидания. То в Хулон*, то в Бат-Ям*, то в Тель-Авив. Это занимало массу времени, сил, да и денег. Однажды даже пришлось заночевать на автовокзале. Подходящей кандидатуры пока не попадалось, но руки опускать Софа не собиралась, Попадались и женатики, и аферисты, но Софа настойчиво двигалась к своей цели. Жить она переехала в Тель-Авив, где устроилась в столовую и подружилась с Ирой.
         Поскольку новая подруга числилась дамой директора, с Алексом у неё тоже сложились хорошие отношения. Они даже пару раз побывали в общей компании. Начальник неоднократно помогал толстушке. Он поставил Софу на тихий участок, защищал её от сплетников, выручал материально.
 Что касается семейной жизни, то тут ей, наконец, повезло. Однажды она познакомилась с интересным мужчиной. Звали его Моше. Работал он ночным сторожем. Долгие часы дежурств он скрадывал тем, что писал стихи, воспевая окружающий мир и красоты Вселенной. С некоторых пор он начал писать и о любви. Свои стихи он теперь посвящал своей Королеве, то есть Софе. Моше даже замахнулся на сонет. На его взгляд, он удался. Скромный поэт посвятил его очаровательной фее, и нарёк её Мудростью (как мы уже знаем, на языке Эллады, это София). Все работники кухни, включая директора, познакомились с этим произведением, и единогласно постановили:
- Софка, бери его под своё крыло. Человек, так проникновенно говорящий о любви, будет хорошим мужем!
 Она и не противилась. После месяца встреч Мошик собрал пожитки и переехал к ней, упросив своё начальство перевести его в дневные смены.
- Я теперь семейный человек и должен по ночам находиться дома, - заявил он своему бригадиру.
  Эта новость разделила рабочий коллектив Софы на два лагеря. Одни радовались за коллегу, другие, наоборот, пророчили скорый развал их союза. На удивление завистников, он оказался прочным. Такой поворот на время отвернул интерес от её судьбы. Впрочем, столовские не долго горевали, к ним приняли несколько человек, и те дружно перекинулись на новичков. А вот теперь мы переходим к событию, возродившему интерес к Алексу и его дальнейшей судьбе.
 
Хулон, Бат-Ям. - Города в центре Израиля.

Неожиданный звонок

 В тот день телефон зазвенел в самый неподходящий момент. Близилось время обеда, всё кругом вертелось в бешеном ритме, Алекс, как говорится, стоял над головой.
- Это Софья Ефимовна Гаркушина? - спросил по-русски неизвестный голос.
- Да, - ответила она.
- Я звоню из мунипалицета Хайфы. Поскольку город, в котором проживал  ваш муж, находится под нашей юрисдикцией, сообщаю, что Гаркушин Павел Иванович, умер. Так как у него нет никаких родственников, мы обращаемся к вам.
 Увидев, что Софа разговаривает по телефону, да ещё и в такое ответственное время, Алекс побагровел от злости и собрался наорать. Та, на секунду оторвавшись от трубки, опередила его и выпалила:
- Алекс! У меня случилась большая неприятность. Дай, пожалуйста, мне выслушать до конца, а я тебе потом всё объясню.
 Заметив тревогу  на лице женщины, он не стал ругаться.
- Ладно. Только быстро, - сказал недовольно, и направился в сторону кабинета.
         - Госпожа Гаркушина, - продолжил голос, - у нас стоит проблема, хоронить его за счёт муниципальных средств, или вы хотите сами этим распорядиться?
        - Я перезвоню позже, - ответила Софа и двинулась в кабинет Алекса.
 - Шеф! Пожалуйста, скажи, как мне быть?
 - Для начала выпей воды и успокойся.
 Он подал женщине стакан воды, и стал ждать, когда она придёт в себя. Собравшись с мыслями, Софа пересказала Алексу суть разговора, напомнив, что речь идёт не о Мошике, а о бывшем муже.
- Софа, я понимаю твою озабоченность, но моё дело сторона. Ты должна посоветоваться с дочками, да и с Мошиком. Раз такое случилось, то работник с тебя сегодня никакой. Я что-нибудь придумаю, а ты приди в себя и поступай, как велит тебе сердце. Можешь уйти прямо сейчас. Я запишу тебе полный рабочий день.
 Женщина с благодарностью посмотрела на начальника и отправилась в раздевалку.
 Сослуживцы интуитивно почувствовали, что в воздухе запахло новой интригой. Они, несмотря на большую занятость, находили время поинтересоваться, что же произошло у толстушки. Зная, что ей придётся рано или поздно открыть правду, Софа рассказала им о звонке и своём нелёгком положении. Пока она переодевалась, трудовой коллектив, истосковавшийся по настоящей сенсации, с интересом обсуждал создавшуюся ситуацию. Не в силах сдержать благородные порывы, многие подходили к Софе и высказывали свои предложения. Особо сердобольные предлагали собрать деньги на погребение и организовать поминки. От такой заботы и чрезмерного внимания, толстушку стало слегка поташнивать. С «благодарностью» приняв очередного добродетеля, она выбралась, наконец, на свежий воздух и поехала домой. Мнение детей, Мошика, да и её самой, однозначно вылилось в решение не принимать ничего в отношении человека, ставшего для них чужим.
- Мы давно его похоронили в наших сердцах, поэтому делать это дважды не имеет смысла, - сказала Софа,  на следующий день.
- Вообще то, ты правильно решила, - сказал Алекс. - Одно мне не понятно, почему дочери так равнодушны, ведь это их родной отец?
- Алекс, дорогой, да пойми же ты, виноват он сам, - возбуждённо объясняла Софа. - Он не любил их. Девочки ему были абсолютно безразличны, что старшая, что младшенькая.
 - Как же так? Ведь кровь то, одна, - сокрушался растроганный до глубины души директор. - Я тоже плохой отец, но детей своих люблю. - При этом он покраснел и вдруг задумался. - А скажи мне, пожалуйста, если я умру, мои дети тоже так поступят?
- Не знаю, - ответила Софа, - тут всё зависит от тебя самого.
 Никто тогда не мог и предположить, что эти слова окажут такое огромное влияние на Алекса, перевернут его сознание и заставят смотреть на мир другими глазами.   
Эффект был настолько велик, что директор  менялся буквально на глазах. Он перестал пить и начал следить за здоровьем. Стал активно искать контакты и с бывшей женой и с детьми.
         Гриня от души радовался за друга, искренне желая тому обрести жизненное равновесие и душевное спокойствие. В какой-то мере, … так необходимые и ему самому.
               
                Глава пятая
 
Колдунья

        Ещё живя в Канаде, Григорий пристрастился к компьютеру.  Вернувшись на  Святую землю, он первым делом подключился к Интернету. Получив отказ от Лолы,  занялся  поисками  подруги. «Не быть же одному», - думал он. Гриня составил душевное признание: «одинокий мужчина жаждет встретить верную подругу и подарить ей тепло своей души…». В успехе мероприятия он не сомневался, по опыту зная, что такой пассаж найдёт отклик в  женских сердцах. Добавив в оглавление пару  собственных  четверостиший, и поместив несколько удачных фотографий,  зарегистрировался на сайте знакомств.
 Прочитав этот крик души,  столичные и провинциальные дамы с охотой отвечали, кто-то действительно в поисках  счастья, а кто-то от нечего делать.
 Однажды  ему  написала  Лена из Иерусалима: 46 лет,  вдова,  дочь 23 года. «Хочу быть счастливой», - прочитал  в анкете. С фотографии  смотрела  довольно  симпатичная  женщина, в элегантном платке, накинутом на плечи. Григорий ответил, и  она охотно пошла на контакт. Обменялись телефонами. После  недельных звонков он пригласил  Лену в Тель-Авив.
 Первое,  что поразило его при встрече, так это несхожесть оригинала  с фотографией. Её лицо, хранившее черты былой красоты, ушедшей давно и надолго, лишь отдалённо  напоминало  портрет  с  сайта,  очевидно сделанный лет пять назад.  Но в её облике присутствовала какая-то обворожительная притягательная  сила  и необыкновенное женское обаяние. Очень захотелось вдохнуть его, и ощутить себя совладетелем  этого невероятного чувства.
 Как  бы  поняв  временное  замешательство, Лена спросила:
         - Не такую ожидал? Если  не  нравится,  могу  уехать обратно.
         - Нет, нет, - сказал Григорий поспешно, будучи уже  очарован  её незримым  колдовством  и  обаянием.
  Впоследствии   выяснилось, что у  неё такая  манера строить  разговор,  начиная  его с отрицания.
  Гуляли по вечернему Тель-Авиву.  Каждый рассказывал о своей  жизни, делился воспоминаньями. Он, очарованный её шармом, не замечал проскакивающих в  новой  знакомой  чувств собственного превосходства. Когда Гриша узнал Лену поближе, то выяснилось что это стиль её  жизни,  свойство характера и способ самовыражения. Все и вся,  весь мир и  все люди, живущие в нём, - ей должны…
 Привыкши  легко  завоёвывать женщину, был слегка удивлён отказом. Первую ночь спали как брат с сестрой. Зато на следующий день, обнявшись и, как будь-то, это произошло, с удовольствием  загорали  и  купались  в  море.
 Что бы окончательно  закрепить  своё  превосходство, Леночка сразу сделала несколько неожиданных заявлений: что любила только мужа,  а  теперь любит далёкого друга из её родного города.  Слышать это было неприятно, но он подавил в себе обиду. А она уже всё решила, но Григорий  ещё  не  знал  этого.  Возвращались с пляжа,  слегка  подгорев.
         - Я  хочу  тебя…,  - прошептала Лена страстно.
  Жизнь начала казаться преддверием рая. Он наступил вечером, и длился почти  до  утра. В сексе она была не очень сильна, но делала всё с охотой и настроением.   
  С  этого  момента  он  стал  рабом  её  желаний.
          Лена оказалось уникальной женщиной, способной удивительным образом, абсолютно на ровном месте портить настроение и себе и окружающим. Она выражала своё недовольство в любом месте и по любому поводу, а верней, без повода. Причём, это могло произойти абсолютно без всякой связи с реальностью. Время от времени какие-то элементы её душевного механизма  не состыковывались, и тут же происходил всплёск эмоций, порождающий крики и оскорбления  в адрес того, кто попадал ей под руку. Из уст Леночки тут же звучали жалобы, что никто не хочет хоть что-то сделать для её благополучия, и все виноваты в том: что с утра болит голова; что автобус застрял в пробке; что большой счёт за телефон и тяжело работать на уборках. Приливы ласки и нежности, тоже могли возникнуть спонтанно, без какой либо видимой причины. Правда, намного реже, чем всплески недовольства. В какой то момент  её  переклинивало, и она судорожно спрашивала Григория:
- Ты знаешь, у меня четыре квартиры в Одессе, давай  продадим  одну  и откроем  какой-то бизнес  в  Израиле?
 Первое  время  он отвечал:
- Это деньги не мои, я  не могу и не хочу распоряжаться чужим.
- Нет! - возмущалась Леночка, - Это деньги наши. Ведь ты любишь меня. Мы поедем на Кипр и распишемся.
  Гриша  молча соглашался, и где-то  в тайне даже надеялся на  это, наивно  полагая, что она поменяется и станет нормальным  человеком.
  Временами Лена начинала кричать, что ей всё надоело в Израиле, и что всех ненавидит, даже собственную дочь Иру.
 Ириша  платила  матери  тем же, хотя при посторонних была сдержанна. Она молча смотрела на перекошенное от злобы лицо  матушки, равнодушно слушая  потоки  брани в свой адрес. Конечно, она  давно  бы  ушла жить самостоятельно но, будучи  девицей прагматичной, мечтала подцепить себе богатенького жениха. Увы, такой  пока  не  попадался, и  ей приходилось  терпеть, выслушивая незаслуженные обиды.
 Лена вдруг вспоминала, (во что с трудом верилось),  что до эмиграции, работала главным бухгалтером, получая большие деньги, а, живя здесь, в Израиле, вынуждена за копейки убирать квартиры. В этот момент в её глазах  блестел злой огонёк, и она почти кричала:
- Я выучу язык; я буду день и ночь его грызть; сяду на хлеб и  воду, но добьюсь чего-то  в этой  стране. Только вот дождусь, когда начнут работать курсы иврита.
 Он её уже раскусил, - постоянно сетуя, что катастрофически не хватает денег, Ленуся любит поспать допоздна; легко пропускает уборки, приносящие ей основную прибыль; абсолютно  не  умеет контролировать время. Гриша уже  не верил, что она обладает упорством и желанием добиваться чего-то в этой жизни. Пару раз, дожидаясь, пока она раскачивалась, он опоздал на работу. Понимая, что это её вина, Ленуська  притворно сочувствовала по телефону:
- …Зайка, милый тебя ругали…?  Ну, прости, мне было хорошо с тобой, а знаешь, я снова хочу тебя….
 Да, Гриша разумом  понимал, что их отношения путь в никуда, но ничего не мог с собой поделать. Сила колдовства, нашедшая  прочное место в его сердце, держала очень цепко. Так  длилось всё лето.
 Пришёл сентябрь, и начались занятия на курсах. Лена рассказывала, что там работает лучший в Иерусалиме преподаватель иврита. Встречая её с занятий, Гриша с интересом просмотрел  конспект  урока. Ознакомившись с системой преподавания, ему стало понятно, что методика действительно необычная и гениальная. Не выучить иврит по этой  системе, мог только совершенно тупой  или  абсолютно ленивый. Любимая протянула ровно неделю, и то, постоянно опаздывая и появляясь только ко второму уроку. Больше  из  её  уст  не звучали надежды  овладеть таким  желанным  языком.
 Летом она жила  в маленькой, похожей  на келью, студии,  в самом  центре города. Это  было действительно  удобно:  рядом   все  достопримечательности  столицы; рынок и автовокзал.  Но, когда  Лена  вдруг  вспоминала  о своём  жилье, огненная  лава  недовольства  выплёскивалась наружу,  и  тут же  неслись  дикие  вопли:  что  чертовски  надоело жить  в  таких  условиях.
- Давай снимем  нормальную  квартиру  в  центре Иерусалима.  Будем вместе жить, и пополам платить за неё, - не раз предлагал Григорий, хотя  ему  не  хотелось покидать любимое море, и ставший уже привычным Тель-Авив. С практической стороны, это давало преимущества обоим, но Лена, почему-то, на это никак не реагировала.
 Новое жильё она сняла в конце лета. Квартира оказалась  безумно дорогой, да ещё и в очень отдалённом районе.
         Случайно вспомнилась, прочитанная в детстве,  легенда о Фате Моргане, коварной  и  лживой  даме, заманивающей  уставших  путников,  сбившихся  с  пути,  и  оставляя их, на  верную  смерть. Он  невольно  сравнивал  литературную  фею  со  своей  возлюбленной и  всё  больше  и  больше  находил  сходство.  Коварство  её  души он  испытывал  постоянно, лживость так и  пёрла наружу, а  вот  с  подлостью ему  ещё  предстояло столкнуться.

Улыбка Морганы

 Где-то во второй половине сентября Гриша засобирался на Украину.
 - Не делай этого, - сказала Лена.- Мне тяжело сейчас как никогда. Скоро платить за квартиру, нужна твоя помощь… и вообще ты меня не любишь…, так  знай,  я ни минуты не буду держать тебя.
 Лена била наверняка. Но на сей раз, Гриша был твёрд. А знаешь что, нашёл он компромисс: 
- Приезжай-ка и ты на Украину, я познакомлю тебя с мамой, а потом  поедем в Одессу, смотреть  твои  квартиры. Деньги на билет я дам...   
        - Я очень счастлив, видеть тебя, рыжулька,  - шептал он, обнимая её на вокзале.
        - Ты бы видел его глаза, он чуть не плакал, провожая меня на маршрутку, - первое, что сказала Лена, приехав в Тель-Авив.
 Саша появился в её жизни пару недель назад.
- Он очень внимательный, постоянно дарит цветы, встречает меня с уборок, - хвалилась Ленуся.
-  А я, что, невнимательный? - возмущался  Гриня.
-  Но ты далеко, а он рядом, - отвечала она, ничуть не смущаясь. 
 У этого человека были аргументы в свою пользу, на все случаи жизни. И где только она их брала?
- Вот если бы ты снял себе квартиру в Иерусалиме, мы бы виделись чаще,  и мне не  довелось бы заводить его, - говорила фея назидательным тоном, ни на минуту не сомневаясь в собственной правоте.
 Григорий не обращал внимания на присутствие конкурента, Лена была на третьем месяце беременности. Однажды летом она сказала:
-  Хочу от тебя ребёнка. Если даже откажешься, то рожу и выращу сама.
 Гриша пошёл на это сознательно, наивно полагая, что таким образом привяжет её к себе.
Они, как всегда, провели бурную ночь.
        - Я люблю тебя, и обязательно приеду в Киев.  А потом мы вместе отправимся ко мне, в  Одессу, - шептала Ленуся, получив деньги.
- Учти, это мои последние сбережения, - предупреждал Гриня.
- Милый, есть я, - а жить будешь у меня, - лучезарно улыбаясь, говорила коварная фея.
 На другой день он набрал номер любимой:
- Ты заказала билет?
- Нет, - сухо ответила Лена. - Нечем было платить за квартиру. Ты ведь обещал помочь, - ехидно добавила она.
 - Но мы договаривались совсем по-другому, - возразил Гриша растеряно.
- Оставь нас в покое. Ты сам виноват. Я остаюсь с ним, - просычала  она, и бросила трубку.
 Самое интересное, что известие больше обрадовало, чем огорчило. Наконец-то, он одним махом избавится, от  колдовской зависимости, столько мучавшей его. Пусть даже таким,  дорогим и обидным способом. Лена позвонила ещё раз и предупредила:
- Если вздумаешь требовать чего-то, мы с Сашей обратимся в полицию, там работает его дочь. Тебе не поздоровится.
- Что будет с беременностью?
        - А это пусть тебя не касается. Саша знает, что это его ребёнок, не вздумай сказать ему правду!?? Он  вздохнул с облегчением. Как будь-то, скинул с себя, какое то грязное покрывало, давившее тело и не дающее дышать.   
               
                Глава шестая

«Белый танец»

 Этот случай произошёл осенью две тысячи шестого года. На первый взгляд обыкновенный и совсем незаметный  в плане  глобального масштаба, он надолго остался и в сердцах наших героев, и у тех,  кто стали невольными  участниками того памятного события…
 Вечер обещал быть тихим и спокойным. Немногочисленные, в основном постоянные  посетители, заполнили несколько столиков и коротали  время за негромкими разговорами. В  зал вошла немолодая пара: миловидная женщина и элегантный мужчина, на вид чуть старше пятидесяти.
Гости уселась за предложенный администратором столик. Загадочный вид пары, выдаваемый  трепетным  отношением  друг к другу, тепло, исходившее от мужчины, блеск влюблённых глаз женщины - сразу же привлекли к себе внимание.
 Подошла официантка и взяла заказ.  Когда он появился на столе, женщина сказала:
- Давай выпьем за нашу встречу.
- Давай, - согласился мужчина, наполнив бокалы.
Публика заметно оживились. Захотелось излить накопленную энергию. Как бы почувствовав их настроение, появился музыкант и  запел под фонограмму.
         - Пойдём танцевать, - предложил мужчина.
- Конечно, милый, - ответила дама.
          Они легко и ритмично двигались в такт музыке, будь-то, делали это не в первый раз.   
 - Ты хорошо танцуешь, - сказала женщина.
 - Моя дорогая, я раньше играл. Так что для танцев не оставалось время. А сейчас, когда стал далёк от той жизни, навёрстываю, как говорится то, что упустил в молодости, - ответил он, усаживаясь на место.
  Не скажем что бахвальство, а скорее желание сделать приятное  даме, погнало мужчину к эстраде.
  «От Григория, очаровательной Наташеньке этот музыкальный подарок», - прозвучало в динамиках.
  Посетители с нескрываемым интересом смотрели на пару вышедшую в центр зала.
«Ах, какая женщина…» - звучали знакомые слова группы «Фристайл».
  Для них это был полусон-полуявь. Тела, казалось, слились воедино, а когда замолкли последние аккорды, их губы долго не могли оторваться друг от друга.
- Натуля. А ты сама, не споёшь для меня?
- С удовольствием.
 Женщина уверенно вышла на эстраду.
- Моему единственному и дорогому человеку посвящаю…
 «Я всю жизнь тебя ждала…- чистым и хорошо поставленным голосом пела Наташа, вложив в эти строки всю страсть, накопленную за годы одиночества. - Одного тебя всегда ждала», - продолжала она, выражая  свои чувства, а также состояние любой другой женщины, наконец-то встретившей суженого. Её глаза горели и влюбленно смотрели на своего кавалера.
        Григорий был в какой-то полудреме. Его захватила музыка и страсть.  Казалось, ничего в мире больше не существует, только звуки, заполнившие  всё пространство, не оставив места чему-то другому, как бы потустороннему, кажущемуся таким лишним и ненужным на этом празднике жизни.
        Посетители ресторана с любопытством следили за происходящим. Кто-то начал танцевать, но остановился, очевидно, почувствовав, что это неуместно сейчас и всё происходит персонально для спутника певицы.
Аплодисменты покрыли последние аккорды.  Мужчина подошёл к  даме, не в силах промолвить и слова, он лишь прижал её к себе.
Постепенно страсти улеглись. Осознав, что это был апофеоз сегодняшнего вечера и ждать больше нечего, все занялись обычным для такого заведения делом.
        Наш герой тоже поддался общему настроению. Куда-то далеко ушло прошлое, усеянное короткими мигами удачи и горечью несбыточных мечтаний. Канули в неизвестность  взлёты и падения - вечные спутники, сопровождающие по жизни. Как дым на ветру рассеялись сомнения и тяжкие думы, терзавшие последнее время.
        Оставаясь таким же неисправимым оптимистом, имея доброе сердце, чувство порядочности он, в который раз, начинал  всё  сначала.

Встреча

 Не  имея  выезда  с  Канады, Гриша  дал  себе  слово: при  первой же возможности,  проведать Родину.  Он не понимал и не оправдывал людей, коротавших  долгие  годы  в  эмиграции, и  не  желающих  увидеть  землю, где  был  прожит  самый  светлый период жизни. Ведь там  прошла наша молодость, - а она неповторима. Ему казалось, что любой  отдал  бы  все блага сегодняшнего дня за возможность  вновь почувствовать себя как  тогда:  молодым и бодрым, полным сил и творческих  планов; когда тебе всё  по  плечу, а  каждый новый день несёт радость открытий. Тянуло повидать  края;  проведать  дорогие  сердцу могилы; обнять  старенькую маму и сестру;  увидеться, наконец, с родной  внучкой; встретиться с далёкой Наташей, писавшей ему душевные письма.
 Украина встретила теплом и солнцем. В воздухе витало бабье лето, - это когда днём солнце ещё светит и греет почти по-летнему, а вечер, ночь и утро, уже готовят нас к зиме. Немного грустно, жаль уходящее лето, но круг неумолим и очевидно, чтобы загладить эту несправедливость, природа  дарит  нам  это осеннее очарованье.
 Радовало всё: и красавец Киев, и могучий Днепр, и  сестра, изрядно пополневшая, но весёлая, излучающая  неподдельную  любовь  и  внимание к единственному  брату. А счастью мамы, не видевшей Гришу много лет, не было предела. Она не отходила от скитальца-сына  и  расстраивалась оттого, что он собирается покинуть её на пару дней, что бы побывать в родном городе  и   встретиться  с  какой-то женщиной, живущей в Днепропетровске.
 Лет девять назад, Марина вышла второй раз замуж, и, судя по её глазам, была счастлива с Митяней, работающим водителем-дальнобойщиком. На все руки мастер, весельчак и балагур, он сразу понравился гостю. 
 Впитав в себя за годы эмиграции жизнь и быт западной цивилизации, Гриня немного побаивался встретить на Родине  издержки  режима, господствующего там раньше. Память нет-нет, да и выхватывала не совсем приятные картины прошлого, когда власть душила  в человеке тягу к свободе и чувство собственного достоинства, прикрываясь демагогическими лозунгами. Из-за вечного дефицита, приходилось заискивать с работниками прилавка, упивающимися своим особым положением, улыбаться пьяному мяснику из гастронома, вынесшему через чёрный вход, кусок заветной свинины. Возможно, что-то из этого ещё осталось, но общая картина увиденного, показывала коренные изменения.
 Смутные опасения постепенно улетучились, когда он увидел обновлённую  и  преобразившуюся страну: чистота на улицах; улыбки и добрые лица людей; приличное качество обслуживания; изобилие и доступность любых товаров. Чувствовались перемены  в сознании людей, получивших, наконец, эту долгожданную свободу выбора. Приятно ласкали взор пока маленькие, но уже заметные ростки демократии.
 Хотя расписание было составлено заранее, сестра поменяла планы Григория.
        - Я уезжаю на пять дней по  работе, Митя тоже,  а ты побудешь с  мамой, - сказала  она  голосом,  не терпящим  возражения.  -  Так нужно брат, отдай свой долг матери.
«Умру  со скуки, - подумал  он. А что если пригласить Наташу приехать  в Киев»?
 На следующий день Гриша позвонил ей:
- Сестра с мужем уезжают, мы с мамой остаёмся одни, приезжай…
- А  это  удобно?
- Ничего, они меня  поймут, - ответил он,  предвкушая будущую встречу.
 Этот  виртуальный  роман  начался  примерно полтора  года  назад,  когда  ещё  Григорий  жил  в  Канаде.
         «Хочу с вами познакомиться», - значилось в анкете.
- Наташа. Сорок восемь лет. Город Днепропетровск.  Разведённая.  Двое детей.  Музыкант.
 Подобных писем  было много, и обычно он не отвечал таким малоперспективным дамам,  - но тут потянуло написать. Она  работала учителем музыки в школе, как и он когда-то,  в молодости, кроме этого  пела и вела свадьбы, -  что было тоже близко. Это не на шутку объединяло, давало пищу для общения.
        «Тяжело одной…, хочу быть  рядом  с  понимающим  меня  мужчиной …, моё  сердце подсказывает, что ты такой …», -  писала Наташа.
         Он ничего не обещал, зная своё шаткое  положение  в  Канаде. Потом засосал роман  с  Люсей, и  переписываться  почти  перестали. Общение возобновилось из Израиля  по его инициативе.
        - Я теперь ближе к тебе;   Даст Бог, и свидимся, - писал  Гриша. 
        «…Я скучала по твоим письмам …, очень рада, что  написал…,  чувствую, что  именно  ты  мне нужен …, хочу  к  тебе…, я  люблю  тебя…», - отвечала  та.
         Он больше стал интересоваться её жизнью; расспрашивал о работе, о детях, рассказывал, что в Израиле тоже не просто;  напоминал:
        - Я  не молод,  мне уже шестьдесят … -    
        - Роднуля я тебя очень люблю, возраст меня не интересует, хочу быть только с тобой,  - молила  Наташа  через Интернет.
         И вот долгожданный день пришёл. Поднявшись с утра пораньше, приведя себя в надлежащий вид и приготовив маме завтрак, Гриша отправился на  вокзал. С  замиранием  в  сердце  и  тревогой  на  душе, он  спешил  к   вагону номер двенадцать, скорого поезда «Днепропетровск - Киев».
         «Конец сентября, а так свежо», - подумал Григорий, вспоминая Израильскую жару.  Разгоняя утренний туман и тучи, солнце уверенно поднималось над киевским небом, давая понять, что день будет опять тёплым.
         По дороге, он прокручивал в памяти всё,  что было связано с Наташей. Собственно, кроме писем и звонков, ничего и не было. Пытался её представить, но каждый раз натыкался только на фотографию с сайта. Имея печальный опыт  прошлого, в душе таился какой то страх, но хотелось верить, что в этот раз сомнения напрасны.
         Гриня  неспеша  шагал навстречу замедляющему движение поезду. Состав, наконец, остановился. Первой с  вагона вышла невзрачная женщина, похожая на фото. Сердце на миг сжалось от боли, но та прошла мимо, вырвав вздох облегчения. Спустилось ещё пару человек. Он остановился как раз напротив двери вагона, сердце билось отчаянно и до неприличия громко.  И вдруг, на неприглядном фоне окружающей толчеи перрона, появилась ОНА. Вся неземная, как ангел  в лучах яркого солнца, такая красивая и желанная, что невольно захватило дух.
 Гриша еле устоял от отчаянного прыжка Наташи к себе на шею. Она вцепилась в него, как может только женщина, исстрадавшаяся от долгого ожидания.  Как будь-то,  встретила  фронтовика, чудом вернувшегося живым с долгой войны, и с выпавшим только  ей счастьем, ощутить его живым и здоровым. Мой, и только мой! Никому не отдам! Только такого любила и ждала, - излучала каждая клеточка её тела. После двух-трёх минутного сплетения, ему удалось освободиться от её рук, обвивших шею, смущённо расцеловать и вернуть на землю.
- Ну, вот мы и вместе! Пошли любимый. Ты меня никогда не бросишь?- вопрошали её глаза.
 Потом они заметно погрустнели, и она сказала:
- Я вынуждена сегодня вернуться домой. Завтра у меня ответственная свадьба, пропустить никак нельзя. Обещай, что приедешь ко мне, как только проведаешь внучку. Кроме того, мне неудобно перед твоей мамой. Что она подумает, если я приду в дом сестры на ночь?
  Гриня немного приуныл, но возражать не стал, посчитав, что, может, так оно и лучше.
  Весь день гуляли по солнечному  Киеву, наслаждаясь теплом и прелестями столицы. Рассказывали друг другу о прожитых годах, о горечи одиночества, о нелёгкой судьбе выпавшей обоим.
 - Ты обязательно приедешь, - вопрошала Наташа,  жалобно  смахивая слёзы, когда Гриня провожал её вечером на тот же поезд.
 - Как ты можешь? - злился он, - ведь я сказал.
               
               
                Глава седьмая

Борька

В один из дней, гуляя по Киеву, Григорий встретил давнего приятеля  Борьку Киргиза, ставшего невольным участником поворотного момента в его жизни.
 Познакомились они за игровым столом в незабвенном «Клубе четырёх мастей». Примерно в то же время, по инициативе Бориса и состоялось знакомство Грини с Лолой, круто изменившее его судьбу. Вполне возможно, не будь этого знакомства, Григорий до конца дней остался бы верным семьянином, (не считая грехов молодости), а не мотался по свету в поисках птицы удачи. Могли они думать об этом тогда? Конечно, нет. Так распорядилась жизнь, а тут любые аргументы уже не имеют значения.
- Ты как сюда попал? – воскликнул Борька.
- А ты? - в свою очередь спросил Гриша.
        - Домой уезжаю, в Гамбург, - ответил он. - До самолёта ещё добрых шесть часов, вот и убиваю время.
 - Ясно. А я, вот, только пару дней назад прибыл, - сказал Гриша.
  Их судьбы, да и вся эмигрантская жизнь, были в чём-то сходны. Это стало очевидным, когда старые приятели поведали друг другу о событиях  последних лет. Не сговариваясь, они направились в ближайший ресторан. Выпив за встречу, начали «вечер воспоминаний». Первым рассказал о себе Григорий. Он выложил Борьке своё жизнеописание, признавшись в конце:
- Кто бы, что не говорил, я не жалею, что мне выпала такая судьба. Возможно, она  в чём-то и несправедлива ко мне, особенно сейчас, но, если б мне выпала возможность начать всё с начала, - я пошёл бы тем же путём.
- Молодец, старина, что не унываешь, - ответил Киргиз. - Нам это ни к чему. Что было, - то наше, а что будет, - тоже примем как должное. А вот послушай теперь мои приключения.
 Возможно, мне не стоило уезжать, но в тот момент попросту не существовало иного выхода. Родители жены заверили, что там мне удастся устроиться по специальности. Ты ведь знаешь, - я неплохой экономист.
  На деле же, всё оказалось гораздо сложней. Без хорошего знания немецкого, со мной, увы, никто и не стал разговаривать. Я ведь толком делать что-либо своими руками, с детства не обучен. В молодости играл в футбол, а потом всё время крутился. Сначала в спорте, потом занимал разные чиновничьи должности. Это у меня неплохо получалось. А вот пахать на «дядю», или бездельничать, получая от государства гроши, хочешь, верь, хочешь, не верь, - такое не по мне. Я чуть было не впал в депрессию, но со временем, переборол себя и стал присматриваться, как люди  делают бабки. После бессонных дней и ночей  раздумий, пришёл к выводу, что у меня это получится там, где хоть одной проблемой станет меньше. В один прекрасный момент, я решился. Собрал манатки, сказал любимой ауфидерзейн и сиганул обратно.
 Не мне тебе говорить, какой я раньше был любитель бухнуть и загулять с какой-нибудь хорошей бабёнкой. Всё что зарабатывал, - уходило неизвестно куда. Помнишь Вику? За свою долгую жизнь, я не встречал более сексуального человека. 
 Григорий согласно кивнул. Борькины глаза, до этого веявшие безразличием и смирённостью, вдруг засветились  весельем и юношеским задором. Он продолжил:
 Это была необыкновенная личность, как бы  выращенная в специальном заповеднике, где создавались  уникальные экземпляры, предназначенные  только для любви. С виду крупная и спокойная, - в постели эта женщина выделывала такое, что даже немыслимо представить. Вика обладала редкой страстью и темпераментом, и всякий  раз, проведённый с нею, дарил новые ощущения. На свидание она  приходила с набором приспособлений из сексшопа и комплектом парфюмерии. Она мне рассказывала:
- О мужском обществе я особо не страдаю, когда у меня есть желание, а рядом никого нет, - обхожусь… вибраторами и другими примочками!!!
 Поистине, она была профессором секса.            
 А чего стояли походы в сауну! Это особое место, где нормальный человек теряет контроль над собой. Только подумай: стоградусная температура, раскалённый пар, запах эвкалиптового масла. Они пьянят настолько, что, кажется, теряешь рассудок. Нет, ничего дурного делать не хочется. Просто, всё вокруг, как будь-то,  парит. Тело и организм  получают огромнейший заряд бодрости, а  внутренняя  энергия, то и дело рвётся наружу.
 Спустя каких-то пятнадцать-двадцать минут, неведомая сила выталкивает тебя с тесного помещения, и окунает  в бассейн. Очутившись в воде, кажущейся  ледяной, наступает  расслабление, граничащее с высшим  блаженством. Только сейчас замечаешь женское тело с прекрасными формами. Кому не хочется, получив такой  заряд бодрости, вылить скопившуюся энергию? В этот момент любой мужик, как воин, готовый к бою, как стальная машина, движущаяся напролом к заветной цели. Его, как спартанского гладиатора, охватывает непреодолимое желание овладеть прекрасным соперником. Он притягивает к себе податливое тело, и отдаёт ему весь заряд энергии, полученный перед этим. Желание испить заветный плод, не даёт возможности остановиться, даже на мгновение…
- Ты мастак травить душу, - прервал его рассказ Гриня. - Мне и самому довелось испробовать подобное, но всё же, что было дальше?
 Борькины глаза опять приобрели умиротворённо покорное выражение, и он продолжил:
- Ещё раньше, после болезни, я завязал с выпивкой и бабами. Так, слегка, иногда балуюсь, да и то, немножко. Вот тебя встретил.
- А к чему тут Гамбург? - спросил Гриня.
- Да погоди ты, - ответил Киргиз, - слушай дальше.
 Вернувшись в родной город, начал искать, куда приложить свои силы. Тут то мне и попался    Веня Князев. Когда-то мы с ним провернули парочку удачных дел. Кроме того, он числился одним из авторитетов нашего областного центра. Идей вертелось множество, но мы остановились на строительстве небольшого ресторана. У Вени, к тому времени имелась автозаправка. Там и решили строить ресторан. Посчитав, что возводить стационарное здание нерентабельно, мы остановились на более дешёвом и быстром варианте, заказав готовый деревянный дом, имеющий ещё и экзотический вид.  «Колыба», - нарекли мы своё детище.
 Можешь представить, сколько энергии, труда и выдумки, вложил я в это дело. Под крышей симпатичного деревянного строения расположился небольшой, но уютный зал с прилегающей кухней и подсобным помещением. Интерьер мы выдержали в национальном стиле, собрав образцы украинской культуры: писанки, рушники, картины и народную мозаику. В первое время, я  был и за повара, и за официанта, и за уборщицу. Это дало свои положительные результаты. О новом, уютном и скрытом от лишних глаз, месте отдыха, пошла хорошая молва, и где-то через пол года ресторан начал приносить доходы. Мы завёли отличного повара, несколько длинноногих официанток, приобрели грузовик и нашли хороших поставщиков.
 Внешне наше сотрудничество протекало нормально, но со временем, я начал замечать за своим компаньоном какие-то странности. Он начал вести закулисную игру. Невозможно было с ходу определить, что после нескольких месяцев успешного продвижения он захочет от меня избавиться, но получилось именно так. Дошло до того, что Веня, не поставив меня в известность, аннулировали договор на аренду, и составили новый, уже без меня, документально став единоличным хозяином и заправочной, и ресторана. Я, было, потребовал свою долю, но он заявили, что она ушла на погашение кредита. Какое-то время я пробовал бороться, даже приобрёл себе «пушку», но, до конца осознав, что против лома нет приёма, прекратил сопротивление. Пришлось уносить ноги.
- И что дальше? - спросил Гриша.
- А ничего. Возвращаюсь в Германию.
- Так ты, что, всё потерял?
- Всё до копейки.
  Его лицо не выражало и тени сожаления. Видно Киргиз давно смирился с таким положением.
- Вот так, брат, - вздохнул он.
 После этих слов Борька посмотрел на часы и заторопился.
- Мне уже пора, старина. Скоро вылет, а нужно ещё добраться до аэропорта. Так что, давай прощаться.
 Они вышли на Крещатик. Гриша проводил Киргиза до такси и потом ещё долго сидел на лавочке, переваривая в голове рассказ старого приятеля.
               
                Глава восьмая

Момент истины
               
 Сестра  вернулась к концу недели, как всегда шумная, загоревшая  и с двумя   вёдрами боровиков, купленных  где-то на Полтавщине. Допоздна сидели на кухне, беседуя о жизни и перебирая грибы. Гриша делился  впечатлениями о встрече с Наташей, строил планы на будущее. Появился  усталый  Митя.
- Кушай и ложись спать, завтра везём брата в родные края, - забегала Марина  возле  мужа.
         Утром взяли курс на  городок, где родились и выросли. Триста километров пробежали быстро. И  вот  уже  до  боли знакомые места. «Здесь ничего  не поменялось», - думал Григорий, с трудом давя  нахлынувшие  чувства. Спутники говорили о чём-то своём, понимая состояние блудного сына, попавшего на родную землю после стольких лет разлуки. Больше всего он  боялся визита на кладбище. Слёзы уже предательски  застилали  глаза, когда он начинал думать об этом. «Ты не мужчина, возьми  себя в  руки, перестань киснуть  старый  козёл», - повторял он сам себе ежеминутно. Маришка, чувствуя  происходящее  с  братом, пыталась отвлечь его  от  мрачных  мыслей. Она, то и дело, восклицала, показывая то направо, то, налево:
- А помнишь,  как  на  тебя  упала  гадюка,  в этом лесу? … А вон  там,  мы  нашли  столько грибов, что не могли унести.   
Лесная  зона  закончилась. И вот уже  видны  такие родные, и  такие  бесконечно  милые сердцу места, что казалось, их никогда не покидал, а просто на время отлучился; повидался с кем-то, решил что-то там важное и домой, где опять можно почувствовать себя, как в далёком розовом детстве. Вот сейчас выйдет из дому строгий отец и напомнит:
- Сынок, не забудь припасти корму кроликам.
 А затем, с кухни  мамин  голос:
- Где вас носит, мои золотые, обед стынет…
- Гринчик, - попросила Маринка, когда въехали в городок, - на минутку заскочим к моей подруге, хочу поздравить её с Днём рождения. А потом  на  кладбище.         
 Её дом находился как раз через дорогу от школы, в которой они  учились.  Попав на эту улицу и завидев школьные здания, сестра не преминула  вспомнить эпизод детства, когда юный Гриня, в классе шестом или седьмом выпрыгнул из окна аудитории. Он свалился, чуть ли не на плечи заучу школы. Что было потом, вспоминалось и  им самим и всей семьёй с юмором:
        - Этот бандит этот хулиган чуть не убил меня, - орал тот на  всю школу.
 Маму срочно вызвали к директору, а Грине здорово досталось от отца.
 Сестра с мужем зашли в дом, а его как магнитом потянуло на школьный  двор. Когда он ступал на него в последний раз? Двадцать лет назад, тридцать, а может сорок? И не упомнишь. А всё осталось как прежде. Вон там был спортзал, а там школьные мастерские, а вон там,  аллея, ведущая в парк, куда бегали целоваться старшеклассники после танцев. Гуляли там и они с Оксанкой…
- Гриня! Ты где? - прервал его воспоминания голос сестры, - пора ехать. Садись в машину.
 Сначала  зашли  на  отцовскую могилу. Навели порядок, выбросили  мусор  и выросшие  побеги, сойдясь на том, что по весне они появятся  вновь. Пригубили с пластмассовых  стаканчиков, заранее приготовленных  Митяней. Впереди главное: свидание с сыном. Неспеша двинулись внутрь, беседуя о превратностях судьбы, необратимом роке,  несправедливости бытия и слепой зависимости чему-то единому,  властному,  держащему свою всемогущую руку  на  пульсе  всего живого на этой планете. Кладбище, это то место, где человек начинает задумываться о вечном, чего не позволяет себе в повседневной жизни. Её неумолимый круговорот подхватывает людей и стремительно несёт по дорогам и лабиринтам, по странам  континентам. То, соединяя их по парам, то, разлучая; порой даря  им что-то, порою отбирая у них самое ценное и дорогое. Вдруг,  немного  успокоившись и  поддавшись колдовству окружающей  усыпательницы, Григорий увидел могилу сына. Она была точь  в точь, как на фотографии, стоящей у него на рабочем столе в Канаде, а сейчас на  полке серванта, рентовской квартиры в Израиле.
- Не идите за мной…, я  сам, - то ли пробормотал, то ли  крикнул  он  приглушенным голосом.
 Глаза уже обильно застилали слёзы, платочек промок, ещё не успев приблизиться к могиле. Спутники с пониманием отошли в сторону. В какой-то оградке они нашли скамеечку и уселись там. Он смутно помнил происходящее, но было примерно так.  Григорий подошел к  памятнику, где  был  высечен  портрет  и  страшные  слова:
ЗАСЛАВСКИЙ  ЮРИЙ  ГРИГОРЬЕВИЧ
23 мая 1969 г. --- 12 июня 1993 г.
Этот эпизод он запрятал глубоко в кладовую своей  памяти и старался  никому  не  рассказывать, запретив даже себе вспоминать те минуты.       
Конечно, забыть такое  не  просто и, спустя  какое-то время, Григорий осторожно приблизился  к  происшедшему  в тот памятный  день. Он наверняка что-то упустил, но всплывало в  памяти:  как  стоял, прижавшись  к чёрному  камню, и его трясло так неистово, как будь-то тело била лихорадка; сознания не было, разум и самообладание, казалось, покинули измученное тело. Руки непроизвольно гладили гранит, как  будь-то живое существо, надеясь, что он оживёт и отпустит щемящую боль сердца и вечный холод в груди. В помутившемся мозгу не остались ничего, кроме пустоты и безразличия.
 Трудно сказать, сколько это продолжалось. Десять,  двадцать  минут, пол часа, но силы постепенно иссякли, видно сказалось напряжение последних  дней. Он начал медленно приходить в себя; взор стал проясняться. Постепенно сознание, а  за ним и самообладание, вернулись в истерзанный организм. Гриня, наконец, заметил сестру с мужем и позвал их. Положили  венки, опять пригубили,  как положено, и двинулись в сторону  машины.
         Предстояла ещё одна нелёгкая встреча, но она уже не казалась ему такой уж и страшной. Ведь, в конце концов, едет он к своей внучке.
      
В городе юности      
   
 Сестра,  раньше не очень любившая первую жену Григория Оксану, к немалому удивлению брата,  активно поддерживала с ней родственную связь. Она помогала  в бизнесе, принимала непосредственное участие в будущем Лерочки, заменяя внучатой племяннице далёкого дедушку, носившегося по свету. Когда Марина позвонила и сообщила, что приезжает с гостем, то  получила беспрекословное приглашение остановиться у них. Бывшая жена  даже обещала  выделить Григорию отдельную комнату с телефоном.
Это показалось немного удивительным. Зная характер Оксаны, Гриша справедливо побаивался, что обида за события девяностого, всё ещё хранится в её сердце.
- Хорошо, что хоть так, - сказал он, - а то, могло быть и хуже.
- Ты зря так считаешь, брат, - успокаивала Марина. - Оксана давно всё забыла и расположена к тебе нормально. Мне кажется, что кроме будущего внучки, её ничего не волнует. 
          Каких то тридцать минут дороги и вот уже видны очертания города, где прожито  тридцать лет. Здесь прошла золотая юность, полная приключений и наивных надежд. Тут, с безусого студента музучилища, он стал зрелым мужчиной, познавшим все стороны жизни. Отсюда Гриша шагнул в новый мир, принесший ему массу крутых перемен и несбыточных планов.
 Впервые, с момента разрыва, предстояла встреча с Оксаной. Встретила она с холодной улыбкой. Григорий подошёл и поцеловал руку. Бывшая жена держалась приветливо, но сухо, лишних вопросов не задавала, её глаза выражали такое безразличие, что не нужно было и слов. А молодая хозяйка стола Стела, наоборот, проявляла интерес, шутила и временами даже подкалывала бывшего свёкра.
- Вы надолго в родные края Григорий Яковлевич?
- Право не знаю, думаю, побуду дня три-четыре, - ответил он осторожно.
 А вот внучка с первых же минут встречи пошла атакой на Григория.
- Ты что думаешь, я должна броситься тебе на шею и кричать: здорово дедуля? Ты покинул родину и не разу не вспомнил о нас. Я не могу признать в тебе родственную душу.
 Сдерживая слёзы, окружающие молча слушали, стараясь не смотреть на Гришу. Молчал и он. Трудно сказать, соглашались ли они с подростком, или нет, но никто не хотел вступать в дискуссию. Григорию казалось, что он находится в зале суда, а она, внучка, главный обвинитель. Большая часть её претензий была очень далека от истины,   и строились они лишь на эмоциях. Что мог знать ребёнок, впитавший в себя только мнение старших? Но оно, вылилось на него сполна. Григорий  вдруг почувствовал желание подняться и выйти с квартиры, но какая-то сила, всё же удержала.
 Он молча сидел, совершенно обессилев и не в состоянии что-либо сказать. Впрочем, благодаря стараниям сестры, атмосфера немного разрядилась, и всех пригласили к столу. Гость немного успокоился  и пришёл в себя.
- Дай мне немного привыкнуть, возможно, пройдёт время, и я смирюсь с тем, что ты есть у меня, - сказала Лерочка, и ушла в свою комнату.
  На следующий день сестра с мужем уехали. К больной теме больше никто не возвращался. Вызвать Оксану на откровенность долго не удавалось. Она либо отшучивалась, либо переводила разговор на другую тему. Но Гриша не сдавался. Ему очень важно было знать, что она думает обо всём этом. Он хотел прощения. Хоть немножко, хоть самую малость. Невозможно знать, догадалась ли Оксана о состоянии гостя, или нет но, в один из дней она разговорилась.
- Что ты думаешь, я всегда была такая уравновешенная как сейчас? Могу говорить, шутить, молить Бога о будущем Лерочки. Из ступора и чёрного тумана, вызванного гибелью Юрчика, я вышла лет пять назад. До этого всё происходящее вокруг казалось мне каким-то нереальным. Только пустота и полное безразличие. Они сдавили меня со всех сторон, сжали в бесчувственный комок. Очнулась только тогда, когда поняла, что этому маленькому существу нужна я. На тебя обид нет. Это судьба. Она распорядилась так, значит винить некого. А то, что Лерочка так  встретила, не бери близко к сердцу. Ей хоть и исполнилось шестнадцать, но она всё же ещё ребёнок.
 - Я не обижаюсь. Это вы меня простите, - сказал Гриша.
 Повидав старых друзей, побродив по, когда-то родному, а теперь совсем чужому городу, он купил билет до Днепропетровска и отчалил.

В гостях

 Объявили конечную. Гриша достал чемодан и стал пробираться к выходу. «Вот она, моя невестушка», - тепло подумал он, завидев  Натулю. С лёгким волнением он спустился на перрон. Расцеловались, как старые знакомые и, взявшись за руки, отправились на стоянку такси. В воздухе повисла какая-то особая атмосфера доверия и взаимной симпатии.
- Гринчик, ты знаешь, у меня такое ощущение, что я знаю тебя уже не первый день. Мне на удивление легко общаться с тобой, - сказала Наташа.
 Прибыв на квартиру, она познакомила гостя с сыном и  четырнадцатилетней дочкой. С первых же минут общения девочка понравилась Григорию, и они как-то сразу подружились. Гуляя  вместе, часами беседовали на разные темы. Гриша рассказывал о себе, делился впечатлениями. «Вот как,  получается, ехал к внучке, а нашёл приёмную дочь», думал он. Ната была на  десятом небе, глядя на их отношения. Позже она призналась, что очень боялась, как Алёнушка воспримет его появление  в доме.            
 Это  огромное удовольствие, быть желанным и любимым. Пожалуй, за долгие годы, он впервые чувствовал себя так комфортно. Наташа окутала гостя таким вниманием и заботой, что было даже как-то неловко.               
         - Солнышко, милая, не балуй меня так, - просил Гриша.
 В один из дней они попали в ресторан  «Млечный путь», проведя вместе незабываемый вечер, и где Натуля исполнила гостю свою любимую песню.
 Григорий не считал себя сексуальным гигантом или любвеобильным мужчиной, но в силу вынужденного одиночества, ему пришлось немало общаться с женским полом. К кому-то сердце тянулась больше, к кому-то нет, но что бы так сильно и однозначно -  впервые. Пришла мысль, что период мучительных поисков и вечных сомнений закончился, а путеводная звезда удачи, сопровождавшая по жизни, опять засверкала на небосводе. Гриня вспомнил слова далёкой Люси, что Господь никогда не оставляет своих земных сыновей и обязательно, рано или поздно, направляет туда, где их ждёт любовь и тепло.
 Всё, существовавшее до этого, стало далёким и ненужным. Натуля затмила прошлое и заслужено вышла на первое место. Она подарила Грише частицу собственного сердца и тепло души, так недостающие ему в последние годы. Чем дольше они были вместе, тем ясней виделось, что именно такого человека он всегда мечтал встретить. На лицо было многое: и общие интересы, и годы нелегкого одиночества, и взаимная тяга друг к другу.
 А то, что случилось в постели - превзошло все ожидания. Её упругое тело стонало и плакало, как струна в  руках талантливого гитариста.  Горячие губы целовали и ласкали мужское тело так, как будто весенние ветры покрывали своей бодрящей  свежестью уставшего путника, присевшего в тени  после трудной дороги. Нежные руки обнимали  страстно и крепко, как бы давая понять, что это навсегда, возможно на всю оставшуюся жизнь.…
 Они радовались возникшей между ними гармонии и находили друг в друге всё больше и больше общего. Это стирало всякие сомнения и создавало предпосылки для одного единственного решения - навсегда быть рядом. И Наташа, и Григорий, отчётливо осознавали, что судьба даёт им, наконец, шанс.
 Гриня лишь напомнил, что ему уже шестьдесят, но она твёрдо прервала разговоры на эту тему, заявив:
- Ты мне нужен такой, какой есть, душа в тебя молодая, а это то, что я всегда искала.
            
                Эпилог

             Календарь показывал канун две тысячи шестого. Повсюду зажигали свои огни праздничные ёлки. За два дня до нового года, вдруг выпало огромное количество снега.
           - Ну вот, и мы дождались настоящей зимы, - говорили прибывающие гости. - Такое в наших краях большая редкость, - сокрушались все, заходя в квартиру и сбрасывая с себя тёплую одежду.
           - У вас всё готово? – спросила Наташа у женщин, командующих на кухне.
            Услыхав утвердительный ответ, и пройдясь хозяйским глазом по комнате, громко сказала:
           - Дорогие гости, прошу всех к столу!
            Прозвучали первые тосты и крики «Горько».  Затем  тамада так же громко произнёс:
           - Друзья! Объявляется танец для молодых!
            В центр зала прошли Наташа и Григорий. Зазвучала музыка, а за ней слова песни, известной русскоязычным эмигрантам  во всём мире и особенно здесь, на родине любимой певицы:
           - Я всю жизнь тебя ждала.  Одного тебя всегда ждала…
               



                Конец