Глава 5,
в которой концы сходятся
Херр Харрис всегда учил воспитанника втречать свои страхи лицом к лицу. «Вместо того, чтобы бежать от того, чего боишься, взгляни своему страху в глаза, изучи его. Чаще всего, реальность оказывается отнюдь не такой ужасной, как твое собственное воображение». Верность этого наблюдения Найду в очередной раз удалось проверить накануне, когда он, выставив перед собой руки и глядя в пол, поведал ленлорду о причине недовольства Сибелиуса. Найд знал, что херр Харрис считал воровство матерью всех смертных грехов, а потому обреченно ожидал приговора. Он созерцал пестрый половичок, не в силах встретиться с глазами опекуна, напоминавшими глаза печальной овчарки:
- Не понимаю, что с тобой творится, мальчик. Последнюю неделю ты был сам не свой. Но это не оправдывает твоего проступка. Знаю, знаю! Ты собирался положить книгу обратно. И все же ты взял ее без спросу! Кстати, а что за сочинение заставило тебя пойти на воровство?
Воспитанник покраснел до корней волос и ответил так тихо, что херру Харрису пришлось повторить вопрос. Найд заранее подготовил себя к самому худшему, вроде ударной чистки всех деревенских свинарников, но последовавшей реакции ленлорда он не ожидал. Запинающееся признание подростка вызвало у опекуна взрыв искренного смеха.
- Иллюстрированное издание?! Ха-ха! Надеюсь, картинки того стоили! Что же, там были только женщины или мужчины тоже, то есть вместе с женщинами? Гхм... нда. Видишь ли, мальчик, интерес к... хм, нежному полу очень естественен в твоем возрасте. Но ты должен мне обещать, что не попытаешься больше удовлетворять этот интерес таким путем.
Последующие полчаса красный и потный от жгучего стыда Найд сидел перед херром Харрисом, который решил, что настало время преподать взрослеющему юнцу урок полового воспитания. Реальность, действительно, оказалась не такой уж ужасной... Всего лишь получасовая лекция о вреде рукоблудия, и грешник был свободен.
Он вздохнул и выглянул в окно. С верхнего яруса мельницы неплохо просматривался двор перед домиком херра Мальвиуса – пустой и скучный по причине занудного, моросящего дождя. Несмотря на твердое решение Найда взглянуть своему главному страху, то есть, Камилле, в лицо, сделать это было несколько сложно, когда мельникова дочка носу из дома не казала. Парень снова вздохнул и принялся за мешки с ячменем. «И отчего я такой невезучий? Всю неделю куда б меня Жернов не послал, всюду была Камилла, а сегодня, когда я, наконец, решился на разговор, ее и след простыл!»
- Найд! НА-АЙД!
Руки парня испуганно дернулись, и содержимое очередного мешка перехлестнуло через край бункера и устремилось на грязный пол. Он тихо, но с чувством выругался:
- Русалочья икра и кикиморова икота! Вот легок на помине!
- Чего ты там там мямлишь, обормот! – донеслось раздраженно снизу.
- Ничего, херр Мальвиус. Что надо-то? – проорал он в люк, бросившись на колени и торопливо сгребая зерно обеими руками.
- Что надо?! Приятелю твоему помочь! А то развяжется у ленлордова сына пупок, а я в крайних буду. Ту работы щас мало - дождь, будь он неладен! Так ты поди, подмоги Айдену мешки уложить.
Найд буркнул в ответ что-то утвердительное, размел последние ячменные зерна по темным углам и потопал вниз. Еще на лестнице через открытую дверь он увидел льющиеся с конька крыши потоки. Утренняя зябкая морось внезапно сменилась отнюдь не по-осеннему грозным ливнем. Какой-то недовольный грешником бог, очевидно, так и поджидал, пока он покинет мельничное тепло и сухость, чтобы выплеснуть смертному на плечи всю накопившуюся в небесах воду. Богохульствтвать открыто Найд не решился, но вот спина Мальвиуса удостоилась вытянутого среднего пальца. «Не мог Жернов найти лучшего времени для осуществления своих идей по рационализации производства!»
Поежившись и натянув на голову капюшон туники, парень шагнул за дверь. Бр-р! Хлесткие струи тут же пропитали одежду, и ледяная вода полилась за воротник. Сапоги тоже промокли. Найд понесся через двор, скача через лужи, чтобы успеть сохранить последние остатки тепла, жмущиеся к укромным уголкам его тела. Вот уже и склад. Парень влетел в приоткрытую дверь, шумно отфыркиваясь, и встряхнулся, как собака. Немного проморгавшись и стерев с лица воду, он принялся оглядываться вокруг. Айден, который в поте лица должен был укладывать штабелями мешки с мукой, очевидно, стал невидимкой: хоть в сарае и царил полумрак, присутствие молодого ленлорда нигде не наблюдалось.
Это становилось интересным. Бывало и раньше, что Айден с Найдом косили, отлынивая от тяжелой работы. Но вот, чтобы так, в наглую!.. Для очистки совести посланец Мальвиуса побродил еще немного по складу, заглядывая в темные углы, но не обнаружил ничего, кроме сухого мышиного помета и голубиного гнезда. «Паршивец, наверняка, дрыхнет на сеновале! Повезло ему, что Жернов меня на подмогу послал, а не сам явился! Вот влетело бы «сыну ленлорда» на орехи!.. Но он и у меня легко не отделается! Уж на испуг-то я его возьму...»
Мокрой тенью Найд шмыгнул между прилегающими друг к другу зданиями склада и сенного сарая. Дверь была заперта, но он знал место в задней стенке, где была неплотно пригнанная доска, поворачивающаяся на одном гвозде. На этот раз стараясь не шуметь, Найд протиснулся в узкую щель. Он немного постоял, вдыхая пряный аромат сена и давая глазам попривыкнуть к темноте. Парень не сразу обратил внимание на доносившиеся сверху звуки. Голубей под крышей сеновала селилась целая армия, поэтому приглушенную возню и воркующие голоса Найд поначалу записал на их счет. Вот только голуби по чердаку так не топают, что сенная труха людям на голову сыпется. И хихикать они тоже не умеют. Особенно женским голосом.
В сердце Найда на цыпочках закралось неприятное подозрение. Может, дождь вовсе и не запер Камиллу дома. Может, она также хорошо знала о лазе в стене сеновала, как и они с Айденом... Непроизвольно Найд сделал несколько шагов в сторону ведущей на чердак лесенки, но снова остановился. «Что, если это и вправду Айден? И Камилла? Что, если это он – отец ребенка? Нет, не может быть! А почему, собственно, не может? Потому что три месяца назад его на мельнице и духу не было, они тогда в кузне работали... А Купалин день? На праздник народ собирался со всей округи, и мельникова дочка пропустить его точно не могла. Мог Айден там ее встретить? Мог. Герой-любовник хренов там только девок и обхаживал. А главное, это было примерно три месяца назад... Русалочья икра!» Найд метнулся обратно к дыре, но снова замер. Звуки наверху стали громче, зашуршало сено, что-то упало на пол, тяжелое – пара сапог?
«А что, если это вовсе не Айден? И даже если он... Может, он не знает о ребенке? Или может... на самом деле, это у него в первый раз?» Ступая на цыпочках, Найд прокрался к лестнице. На мгновение ему вспомнился выговор херра Харриса. Но ведь это не будет настоящим подглядыванием! «Мне просто нужно увидеть, кто это. И если это молодой ленлорд...» Не додумав мысль до конца, парень быстро полез наверх. Судя по доносящимся до него звукам, события на чердаке набирали оборот, и он не хотел опоздать. На последних ступеньках Найд сделал глубокий вдох и осторожно сделал последний шаг, так что его голова высунулась над краем пола.
Первое, что наблюдатель разглядел из своей низкой позиции, была невероятно белая, гладкая, обнаженная до середины бедра женская нога, утопающая в ворохе задранных юбок. Вторая нога была закинута на плечо полустоявшего на коленях, полулежавшего на женщине Айдена. Одной рукой он придерживал ногу на своем плече, а другой азартно орудовал где-то под юбками, вызывая те самые, напоминающие воркование, вздохи и хихиканье, что и привлекли внимание Найда. Он не мог рассмотреть лицо женщины из-за плеча Айдена, но знал, что это была Камилла. Ну, не фру же Боливию молодой ленлорд, в самом деле, щупал на сеновале? Да и Камиллина тринадцатилетняя сестренка для этого дела была еще маловата...
Айден тем временем отпустил ногу девушки и принялся свободной рукой возиться с поясом угрожающе бугрившихся спереди штанов. Впавший в ступор Найд круглыми глазами наблюдал за его манипуляциями, в его ушах тихие охи-ахи Камиллы гремели, как трубы Судного дня. Любовник, наконец, одержал победу на непокорными брюками. Его готовый к бою дружок выскочил наружу, парень потянул хихикнувшую Камиллу на себя...
- Ба-бах!
Ведущая на чердак приставная лестница шумно рухнула вниз. Вспугнутые грохотом голуби, прятавшиеся под стрехой от дождя, заметались под крышей, голося и осыпая сладкую парочку пометом и перьями. Виновником бедлама был Найд - мокрый и красный, как рак, висящий на локтях, из последних сил цепляясь за неровные доски. «Вот уж оступился, так оступился!»
Рев Айдена «Найд!» и визг Камиллы раздались одновременно. Разъяренный любовник ринулся к нарушителю спокойствия, путаясь в штанах. Не дожидаясь его, Найд отпустил руки и свалился, вслед за лестницей, в высоко наваленное сено. Не успел он выпутаться из его мягких объятий, как что-то тяжелое рухнуло на него сверху, ухватило за ногу, перевернуло...
- Ты что ж это творишь, индюк драный! – выдохнул Айден ему в лицо. В полумраке глаза парня метали молнии. – Мало тебе книжек поганых, так ты еще по чердакам пошел подглядывать?! Этому тебя монах твой в Гнезде научил?!
- Я не подглядывал! – завозился под молодым ленлордом Найд, понимая одновременно бесполезность своего сопротивления и глупость непроизвольно вырвавшихся оправданий.
- Ага! Ты природой любовался! – Айден продемонстрировал носу жертвы тщательно сложенный кулак. – Тебя вздуть до потери памяти или ты сам забудешь все, что только что видел?
Найд инстинктивно вдавил затылок глубже в сено, скашивая глаза на орудие ленлордовой мести:
- Я забуду... Только ты скажи... У тебя это в первый раз? В смысле - с Камиллой...
- А твое какое дело? – Айденов кулак вырос в размерах и небольно, но унизительно ткнул Найда в нос. – Как известно, любопытной Варваре...
- Нет, ты не понял. – парень завертел головой, уворачиваясь. – Это, правда, очень важно! Мне надо знать, был ли ты раньше с Камиллой... Три месяца назад? Может, на Купалу?
- ТЕБЕ?! НАДО?! ЗНАТЬ?! – с каждым угрожающим рыком Айден встряхивал свою жертву, всю глубже вжимая ее мягкую копну. – Извращенец!
«На плечах, точно, синяки останутся!» - выскочила в голове Найда мысль. Сухие соломинки больно кололи шею, одна из них норовила забраться в нос:
- А сам-то?! Совра... Совра... Совра-апчхи!-титель!
Инстинктивно Айден попытался увернуться от смачного чиха, направленного ему прямо в лицо. Хватка на плечах жертвы на мгновение ослабла. Найд пнул куда-то коленкой, вывернулся из-под ленлордова сына и скатился с копны. Айден охнул, придерживаясь за ширинку, но мужествено продолжил преследование, хотя на четвереньках и очень тихим ходом. Парень легко увернулся:
- Да ты хоть знаешь, что Камилла... – он захлопнул рот. «Русалочья икра! Я чуть не проговорился!» На чердаке было подозрительно тихо.
- Что - Камилла? – запыхавшись, прошипел Айден, который, наконец, выпрямился во весь рост и теперь навис над отцовым воспитанником своими неполными 186 сантиметрами.
Найд покосился на край чердака за его плечом и обреченно прошептал:
- Ты хоть любишь ее?
Молодой ленлорд раздраженно фыркнул:
- Какой ты еще, все-таки, пацан! Ну, причем тут любовь? – внезапно он нахмурился, как-то по-новому посмотрел товарищу в глаза и еще понизил голос. - Погоди-ка, приятель, уж не втюрился ли ты в... – Айден ткнул воздух над своей головой.
Найд вспыхнул:
- Вот еще! Ты бы лучше балдой своей думал, а не тем, что у тебя в штанах! Что, если ты ей ребенка сделаешь?
Ленлордов сын упер руки в боки:
- А ты чего беспокоишься? Ты не мамаша моя покойная!
Упоминание о леди Женевьеве было ударом ниже пояса. У Найда колено зачесалось, так ему захотелось отплатить Айдену той же монетой, только уже не метафорической. Однако, он подавил порыв и шепотом выпалил:
- Это тебе надо беспокоиться! За лен свой, в том числе!
Айден моргнул и опустил руки:
- А причем тут мой лен?
- Какой ты еще все-таки пацан! – Передразнил Найд интонацию молодого ленлорда. – Ты думаешь, Камилла с тобой на сеновал скакнула за красивые глаза? Все знают, что херру Харрису все равно, кого ты обрюхатишь, благородную леди или мельникову...
- Хрясь! – ладонь Айдена ударила его наотмашь, тыльной стороной. Найд пошатнулся, но устоял, прижимая руку к разбитым губам.
- Ты... Ты... – молодой ленлорд побелел, его трясло. – Хоть ты и заговорил, а все брешешь, как пес! Лучше б ты так навсегда немым и остался!
Теперь у Найда вся кровь отлила от лица. В каком-то тумане он увидел Камиллину рыжую голову, свесившуюся вниз с чердака. Девчонка ехидно улыбалась, в кудрях застрял голубиный пух. Развернувшись на месте, парень бросился к потайному лазу, едва не выломав закрывавшую дыру доску.
- Найд! Погоди, Найд!
Кажется, Айден кричал еще что-то ему вслед, но Найд уже мчался через дождь, не разбирая дороги.
Мастер Ар поднял лицо к небу, подставляя горячий лоб под хлещущие струи. Его шатало. Он не заметил, как блуждание в спирали подточило его силы. Не заметил, когда начался дождь. Он стоял в вуали последнего витка заклинания, ведущего прямо к центру проклятия. Пепельные фигуры вокруг размокли – маны не любили воду. Полупрозрачная плоть текла серыми разводами, как воск с долго горевших свеч. Но вот разделенные сущности никуда не текли – они просто становились невидимыми. Эликсир все еще держал их на расстоянии, но как только маны обнаружат чужака... В планы Ара меньше всего входило сражение с оголодавшими по плоти невидимками.
Маг собрался и снова начал инкантации:
- ;ss er fl;stra f;r;a mtjri…
Он смотрит через щель в собачьей будке. Мтар - помесь волка и волкодава – был огромен, ему, мальчишке, даже не пришлось сворачиваться клубком, чтобы заснуть. На вонючем полу было достаточно места. Но теперь утро. Между двумя неплотно пригнанными досками он видит двоих детей - богато одетых, чистеньких. Девочка лет девяти и хмурый мальчик постарше, сразу видно – брат и сестра. Рядом с ними – угрожающего вида дядька с мечом у пояса. К троице присоединяется еще кто-то, кого ему из щели не видно. Но по голосу он сразу узнает человека с Молнией, Чару.
- Вот, ребятушки, хочу сделать вам подарок. Ты же давно хотела щенка, Рунна? Так вот вам щенок, да еще не простой...
Девочка исчезает из поля зрения, только мелькают тощие косицы. Слышится смачный поцелуй.
- Вот спасибо, пап. А можно его посмотреть?
Девочка – Рунна? – подходит ближе, пытается заглянуть в будку. Он съеживается, но Рунну удерживает за плечо бородатый дядька.
- Не спеши так, детка. Этого щенка еще надо приручить.
На скучающем лице мальчика впервые появляется интерес. Он вытаскивает из-за пояса увесистую деревяшку с крестообразной гардой - игрушечный меч. Анафаэль пытается отползти к дальней стенке будки. Это не помогает. Бородатый тянет за лежащую на земле цепь и вытаскивает его на свет.
Найд бежал через лес, мокрые ветви щедро раздавали ему пощечины. За дело. Сапоги скользили по опавшей листве, проваливались в грязь, несколько раз он падал. Дома ему влетит за брошенную работу и извоженную одежду, но это тоже за дело. Ну, что он наделал? Теперь Айден, наверняка, сидит и утешает несчастную Камиллу, и чем эти утешения закончатся...
Надо было что-то придумать, но мысли скакали неуправляемо, как его ноги через корни, лужи и ямы, увлекая его какими-то темными, звериными тропами туда, где он так давно не был. А слова Айдена звучали, снова и снова, с его ушах, подстегивая, преследуя, как спущенная загонщиком свора: «... все брешешь, как пес! Лучше б ты так навсегда немым и остался!»
- Собака должна ходить на черырех лапах!
Цепь больно дергает за шею, тянет к земле. Расшитый сапожок становится на нее, укорачивая так, что Анафаэль вынужден растянуться в пыли. Это Симург, тот самый бородатый дядька, показал Эрэ, как надо.
– Вот так, Мтар! Давай, на четвереньках, давай! – второй сапожок пинает его в зад, заставляя подняться с земли, встать на карачки. – Глянь, Рунна! Похоже, из него еще получится послушный пес!
- Это не настоящая собака, придурок! – морщит носик девочка с косичками. – Собаки одежду не носят!
Эрэ хмурится, соображая.
- Эй, ты! А ну, снимай тряпки! – пинок в ребра. – Ты что, не понял?! Снимай, или я тебя из них вытрясу! – еще пинок.
Анафаэль пытается стянуть рубаху через голову, но мешает цепь. Сын Чары дергает, и давно сопревшая ткань с легкостью рвется.
- Теперь штаны! Ну!
Рунна рассматривает его, задумчиво посасывая леденец. Анафаэль не выдерживает:
- Да пошел ты!
Первый удар собачьей плети - всегда хуже всего. Симург научил Эрэ, как бить, а мальчишка был прилежным учеником.
Постепенно Найд замедлил шаг, пытаясь определить, куда занесли его ноги. Это не очень получалось – вокруг был только дождь и мокрый, густой подлесок, тыкающий в бока острыми ветками и уже разодравший штаны на бедре. То ли в этой части леса он еще не был, то ли не мог узнать ее из-за полумглы и льющейся отовсюду воды. Найд начал продираться в направлении, которое, он надеялся, было западным – именно там находилась Горлица.
Он снова смотрит в щель будки. Много детей, чужие дети, незнакомые. Все идут сюда, Эрэ и Рунна впереди. Процессию замыкает скучающий Симург.
- А тут у нас щенок, папин подарок. – Эрэ свистит. – Мтар, ко мне!
Анафаэль вжимается в стенку будки. Он знает, что будет дальше.
- Ко мне, я сказал! А-а, плохая собака!
Стальной ошейник врезается в рану на его шее,глубже и глубже, с каждым рывком цепи. Он терпит, скрепя зубы, уперевшись ногами в одну стенку будки, а спиной – в другую. Вывернув голову, он смотрит в щель. Эрэ на другом конце цепи покраснел от натуги. Среди детворы раздаются смешки. Симург делает шаг к своему подопечному, чтобы прийти на помощь. Анафаэль ослабляет хватку и кубарем выкатывается из будки. Сопротивление неожиданно пропадает, и Эрэ валится на спину, к всеобщей потехе детей. Особенно громко хохочет Рунна.
Трудно молчать, когда на голую спину опускается собачья плетка. Он то ли воет, то ли скулит от боли. Дети снова смеются, теперь над ним.
- Сидеть!
Он садится в пыли. Теперь лучше Эрэ не злить, а то он войдет в раж.
- По-собачьи сидеть!
Дети рассматривают его, беззастенчиво, как это делают только дети. Впервые он рад, что такой чумазый.Толстый слой грязи покрывает его кожу, как одежда, которую у него отобрали, как собачья шкура...
Рунна ставит на землю миску с объедками. От миски воняет тухлятиной, но у него рот наполняется слюной. Ему не давали есть уже несколько дней.
- Что, лопать хочешь, Мтар? Тогда – голос!
Он молчит. До миски далеко, не допрыгнуть – Эрэ держит цепь.
- Голос, тварь!
Тут он понмает, почему его «забывали» покормить. Эрэ готовился к предстоящему представлению, думал, щенок с голодухи станет покладистей. Ладно, он устроит им представление! Внезапно он встает во весь рост, почти упираясь носом в грудь «хозяина». Такая наглость несколько сбивает со старшего мальчишки спесь,и он забывает дернуть цепь.
- Где ты потерял свою честь, Эрэ? – он не знает, понимают ли дети, что имя Эрэ означает «честь» на тан, но, по крайней мере, все они пялятся на него круглыми глазами. – Ты просто напыщенный, трусливый дурак! Ты похож на отца – убийцу за деньги, вора, травящего собаками... Удар Симурга сбивает его на землю. Перед глазами темнеет. Это хорошо. Он почти ничего не чувствует. Почти. В нос и рот ему набивается пыль, расплывчатый, опрокинутый Симург отнимает у Эрэ плетку. Мальчишка что-то зло кричит, выхватывает из-за пояса игрушечный меч – такой красивый, почти, как настоящий... Раньше Анафаэлю всегда хотелось иметь такой. Раньше...
Найд остановился, как вкопанный. Несколько мгновений он стоял неподвижно, слизывая языком бегущую в рот дождевую воду, слушая разговор ливня с лесом. Наконец, он развернулся, и зашагал в противоположную деревне сторону, в направлении болот.
В будке темно. Наверное, ночь. Он не сразу чувствует, что лежит на чем-то твердом и остром, так болит все тело. Шевелиться не хочется. Хочется пить. Кажется, он засыпает. Просыпается от того, что что-то впилось в бок. Ощупывает себя. Палка. Откуда она тут? Не сразу вспоминается меч Эрэ, да палка и не похожа больше на меч, без гарды. Никто не заметил, что щенок накрыл обломок своим телом, прежде, чем потерял сознание... Щепа длинная, острая на конце. Хорошо.
По болоту идти было тяжело. Вода поднялась и стояла теперь по колено, отмечавшие тропу вешки были почти не видны за стеной дождя. Найд ступал медленно, осторожно. Хорошо хоть догадался подобрать длинную корягу, дно прощупывать.
Он дергается на шорох. Пальцы инстинктивно сжимаются на палке за спиной. Тень заслоняет звездный свет, отражающийся в стоячей луже у лаза в будку. Не сейчас! Дождаться, пока Эрэ будет без Симурга, один. Но Эрэ никогда не приходит ночью?...
В будку просовывается вкусно пахнущая миска.
- Не бойся, я тебя не обижу. – голос тоненький, девчачий. - Ешь, это тебе.
Он не двигается с места.
- Ешь. Я сейчас уйду, но вернусь позже, заберу миску.
Она уходит. Шаги неслышные, девчонка босиком. Он ест. Это не кости, не объедки, а теплая еще пшеная каша. Он старается есть тихо. Он хочет дождаться девчонку, но засыпает тут же, с вылизанной миской в руке. Утром просыпается с пустыми руками и странным, почти забытым чувством сытости в животе.
Она приходит опять, на следующую ночь. Опять с кашей. Он ловит ее руку прежде, чем она успевает исчезнуть в темноте. Рука тоненькая, но чистая. Она ахает от неожиданности, но руку не выдергивает.
- Как тебя зовут?
Ее глаза большие, темные-темные, в них блестит лунный свет. Она нервно облизывает пухлые губы:
- Ива. А тебя?
Такая маленькая. Не старше его сестры. У него ведь была сестра...
- Анафаэль. Кто тебя послал?
- Никто. Я сама.
- Почему? – удивление так ясно звучит в его голосе, что Ива смущенно отнимает руку.
- Мне жалостно так стало... Это неправильно, что господа с тобой сделали. С людьми нельзя так.
Он пожимает плечами.
- А они меня за человека не считают. Мтаром зовут, полукровкой. Так Чарина волкодава звали, что в конуре этой раньше жил...
Ива внезапно настораживается, прислушиваясь к чему-то, невидимому Анафаэлю за стенкой будки:
- Мне надо бежать. Нельзя, чтоб меня заметили. Ты – хороший мальчик, Анафаэль.
Под кронами густых елей было темно, как ночью. Зеленые сумерки на поляне стали просто сумерками. Дождь проникал сюда скупыми, хвоей пахнущими каплями. Домик Найрэ был черным, холодным пятном с белой кляксой по центру. Коза Марта топталась у двери и жалобно блеяла. Возможно, в непогоду старуха пускала ее внутрь. На этот раз дверь оставалась закрытой. Найд, не раздумывая, направился к домику. Остановился, прислушиваясь, на пороге.
Он ждет Иву. Не каждую ночь кухаркиной дочке удается ускользнуть из людской незамеченной, да еще и прихватить с собой недоеденную слугами кашу. Но он тепрелив. Ива не приходила уже два дня, значит, наверняка, появится сегодня. У него важное дело. Он ждет Иву.
Ее шаги почти не слышны среди обычных ночных шорохов. Но он научился узнавать их звук и радоваться ему. Ива уже близко. Но что-то не так. Она не одна в темноте. Он приникает глазом к знакомой щели. Ночь безлунная. Воздух тяжел предчувствием грозы. Все, что он видит, - только тени, игра теней в отсутствие света.
Черный, плечистый силуэт заступает дорогу маленькой тени. Сзади появляется высокий, страшный, темный. Сдавленный крик. Бряканье упавшей в засохшую грязь миски.
- Так вот, кто подкармливает щенка?! Мешает мне натаскивать полукровку? – В голосе Эрэ слышится неприкрытое торжество. – Накажи ее, Симург!
Рука Анафаэля сжимается на деревянном обломке. Нет, не сейчас! Дождаться, когда Эрэ будет один. Ему не справиться со взрослым, с воином...
Маленькая тень бросается в сторону. Большая, страшная замахивается. Удар отрывает маленькую от земли, она падает с тупым, неживым звуком, как тряпичная кукла. Что-то не так. Ива? Ива!
Ни Симург, ни Эрэ не смотрят в его сторону. Когда они оборачиваются на звон цепи, Анафаэль уже почти на расстоянии удара. Почти. Глаза Эрэ расширяются – два блестящих медяка в темноте – когда он видит заостренную палку в руках щенка. Страх приковывает его к месту. Страх воняет мочой. Анафаэль бьет, что есть силы. Деревяшка входит глубоко в мягкую плоть – в бок Симурга, успевшего отпихнуть остолбеневшего господина за пределы досягаемости цепи. Одним ударом воин отшвыривает щенка от себя. Зажимает руками бок. Сгибается пополам, выкрикивая хриплые проклятия. Между его пальцами сочится и капает на землю черная влага.
Анафаэль не смотрит ни на него, ни на всхлипывающего в грязи Эрэ. Он видит только Иву. Он не может дотянуться до нее, не пускает цепь. Глаза девочки уставились прямо на него, не мигая. Свет в них погас. Там, где ее щека касается земли, грязь темнее, и темнота расползается, расползается... Где-то далеко гремит гром.
Найда трясло от холода. Только теперь, когда его безумный бег через чащу и переход через болото кончились, насквозь промокшее от дождя и пота тело охватил озноб. На стук в дверь никто не ответил. Только дождь шептал в высоких кронах, топтался по дерновой крыше, щекотал ледяными пальцами шею... Дождь хотел сказать что-то, хотел предупредить – или напомнить?
Парень постучал еще раз, настойчивей. Его рука заметно тряслась, изо рта шел зябкий пар, не успевавший рассеиваться в насыщенном влагой воздухе. Неужели Найрэ бродила по лесу, в такую-то непогоду? Коза ткнулась головой под колени незваному гостю, сердито заблеяла. Ее круглые, янтарные глаза будто говорили: «Ну, глупый человек, долго еще стоять будем? Или, может, додумаешься дверь открыть?»
Найд взялся за бронзовое кольцо, повернул. Дверь подалась и отворилась в темную тишину. Коза попыталась последовать за гостем, но веревка была коротка. Закрывшись, толстая дубовая створка заглушила Мартино разочарованное «мэ-э!».
- Найрэ, это я, Найд!
Тишина ответила стуком его собственной крови в ушах. Парень немного потоптался на месте. «Уйти или подождать, пока старуха вернется?» На чисто выскобленном деревнянном полу с него уже успела натечь темная лужица. Лужица была не одна.
Глаза, привыкшие к царившему в хижине полумраку, различили теперь цепочку мокрых следов, ведущих вглубь комнаты. Следы были гораздо больше его собственных, кое-где между ними лежали комки нанесенной с болота грязи. Сердце Найда пропустило удар, а потом заколотилось с такой силой, словно хотело выскочить из груди. С сосущим чувство под ложечкой, весь дрожа, он медленно пошел по следам – на крохотную кухоньку, мимо потухшего очага, вокруг обеденного стола...
Найрэ лежала, откинув голову, в окружении разметавшихся по полу белых волос, напоминавших крылья павшего ангела. Одна ее рука покоилась на расшитом кошеле у пояса, будто прикрывая единственное сокровище. Другая была откинута в сторону, пальцы все еще сжимали карту с черной рубашкой. Рядом валялся опрокинутый табурет. Казалось, будто ведьма села к столу Аркан раскинуть, да так и упала, как громом пораженная.
Ноги у Найда подкосились, и он рухнул на колени у тела Найрэ. Все было так знакомо: полумрак, поза, в которой лежала женщина, устремленный на него немигающий взгляд, его страшная, стеклянная пустота... Найд потянулся, чтобы закрыть глаза старухи. Веки были еще теплыми...
Дальнейшее произошло так стремительно, что он не успел среагировать, не успел разорвать контакт или оказать сопротивление. Его тело оставалось на месте, скорчившись в неловкой позе с протянутой рукой у трупа Найрэ. Но там, где был Найд, никакого Найда не было. Была страшная боль за грудиной, была невозможность вздохнуть, втянуть в себя воздух, которого было полно вокруг, за который беспомощно цеплялись скрюченные пальцы...
- Ты видела его? Черные волосы, голубые глаза, он был пленником в Чарах... Теперь ему должно быть шестнадцать лет...
- Нет, не видела, не знаю...
- Ложь! Где он? Скажи, и будешь жить.
Черный капюшон, а под ним – лицо без лица.
- Ты пришел погадать? Я расскажу тебе будущее...
- Что ж, погадай, старая. Только меня не будущее интересует, а прошлое...
Прошлое. Так больно. Пустота в груди разрывает легкие. Кровь разрывает сердце. Только бы успеть. Будущее. На ощупь оно холодное и гладкое, как карточная рубашка...
Со всхлипом Найд втянул в себя воздух. Никогда раньше он так не радовался своей способности дышать, жить... Он оперся руками об пол, но они подгибались под его весом. К горлу подступила поднявшаяся из желудка желчь. «Не хватало еще выблевать и осквернить тело...» Он попытался отползти в сторону, но тут пальцы наткнулись на что-то, незамеченное им в момент первого шока. Карта! И еще одна у края подола старухи... Обе лежали кверху уже знакомым ему лицом. Безумец. Маг. «Стоп! Была еще одна карта – в руке Найрэ!»
Все еще дрожа, теперь уже чисто нервной дрожью, Найд осторожно разжал пальцы мертвой. Острый край аркана, очевидно, порезал один из них, капли крови пятнали морщинистую кожу, пол... Найд повернул карту. Этого изображения он еще не видел. На фоне гор стояло три фигуры: в центре – темноволосая девушка, скрестившая руки на груди; по обе стороны ее – двое молодых мужчин. Все трое – удивительно похожи друг на друга, юноши различалсь только цветом одежды, черной у одного, и белой у другого. Руны, бегущие под изображением, могли читаться двояко. В одном переводе они могли означать «разлученные», что Найду показалось бессмыслицей. Другое толкование было более понятным, но в то же время тревожащим – «распутье».
Слова Найрэ зазвучали у него в ушах: «Тебе вскоре придется принять важное решение, и выбор будет только твой: ты волен избирать любое направление, идти куда угодно, на свет или во тьму...» Что ж, новый аркан, что бы он ни значил, не принес больше знания, а единственный, кто мог бы истолковать его... Найд потянулся было вложить карту обратно в руку хозяйки, но тут его взгляд упал на что-то, ранее скрытое безвольной кистью. Капли крови на полу были как-то странно размазаны – не просто растерты судорогами умирающей, но соединены в узнаваемый узор... Больше всего это напоминало руническое письмо... Да, определенно, кровью было коряво, но узнаваемо нацарапано: «Иливе».
«Кто бы мог это написать? Умирающая? Что было такого важного в этом послании, что она потратила на него последние силы? И почему Найрэ выбрала руны, которые никто из возможных посетителей домика и прочитать-то не сможет... Никто, кроме... Неужели женщина оставила свое последнее слово лично для меня? Рассчитывала, что я приду сюда и увижу... Что? На тан или его местном диалекте – азири – надпись может быть истолкована двояко, даже трояко. Жив. Жива. Живы. Все это - «иливе». Руны не были самым прозрачным языком, всегда оставляя простор для толкования...».
Найд снова, внимательнее, осмотрел карту в своей руке. Двое юношей и девушка, одинаковые лица, «разлученные», «распутье»... Близнецы! Найд вскочил на ноги, вылетел из домика, едва не снеся дверь с ветхих петель, споткнулся о топтавшуюся у дверей Марту и – растянулся в грязи. Коза обиженно мекнула и оттрусила в сторону – подальше от греха.
«Жив. Жива. Живы.» Может ли это значить, что его брат выжил? Или что сестре удалось скрыться от охотников в лесу? А возможно... Возможно, живы они оба? Айна? Ахнат? Он шептал имена, которые заставил себя забыть восемь лет назад, и они обжигали губы, сдирали с сердца наросшую ключую кожуру, открывая нежное, беззащитное, как ядро каштана, нутро... Невозможно, невозможно! Ведь он не чувствовал их с тех пор... «Иливе». Это всего лишь его воображение. Всего лишь надежда на обретение надежды. Если бы только Найрэ была жива... Но кому понадобилось ее убивать? Ведь он видел, ее убили. Мастерски, не оставляя следов насилия. Любой, обнаруживший тело Болотной Бабки, подумал бы, что старуху просто хватил удар. «Где он?.. Был пленником в Чарах... Ему должно быть теперь шестнадцать...»
«Неужели, человек без лица пришел сюда за мной? Из-за меня погибла Найрэ? Снова из-за меня...» Найд поднялся с земли, не отряхиваясь. Прислушался к шороху дождя. «Нет, кто бы ни был неизвестный убийца, он теперь далеко. Иначе я бы встретил его на топях. И тогда, наверняка, это была бы моя последняя встреча...» Эта мысль заставила его зябко поежиться. «Куда мог бы направиться незнакомец? Он не добился ответа от Найрэ, но все же... Ведь как-то подонок отыскал Болотную Бабку. Что, если он заявится и в деревню? Херр Харрис держит двери своего дома открытыми для путников, особенно в непогоду...»
Возникшая в воображении картина с безликим громилой на первом плане и черными перчатками, сдавливающими горло опекуна, – на втором, вывела Найда из столбняка. Он метнулся обратно в дом, подхватил с полу «безумца» и «мага», осторожно снял с пояса Найрэ кошель с акраном и отправил все себе за пазуху. Херр Харрис этого бы не одобрил, но ему знать о картах было не обязательно. Особенно теперь, когда, возможно, жизни ленлорда грозила опасность. Странно, но через ткань кошеля характерного холодка и покалывания не чувствовалось. Найд как следует запахнул тунику на груди, чтоб карты не намокли, и выбежал в дождь. Вслед ему укоризненно заблеяла Марта.
Конура была больше похожа на невысокий сарайчик без двери. Мастер Ар поежился при мысли о том, какого размера должна была быть обитавшая там до щенка псина. Впрочем, собачкой уже давно отобедали черви, да и будка была полупрозрачная, мОрочная, как и все тут, в Чарском борге. Зато Мастер, наконец, дошел. Центр спирали был именно здесь, где восемь лет назад сотворил смертельное проклятие полуживой мальчишка. Эфирный маг, уничтоживший весь род своего притеснителя, да еще и целый борг вместе с его обитателями... Ар не мог не признаться самому себе, что такой враг невольно вызывал у него уважение. Теперь остававлось только пройти ядро, а там уже близко конец спирали и то, зачем он сюда пришел. Маг смочил языком пересохшие губы, снова завел свой речетатив и вступил в свет...
Все ушли. Наверное, подумали, что он мертв. Били сильно. Может, он и вправду умер . Ведь он не чувствует своего тела. Только слышит гром. Уже близко. Видит молнии. Он и сам, будто молния. Как тот огненный шар, что однажды летом в грозу летал над полем, пока не ударил и не спалил до тла стоявшую на опушке баньку... Он тоже может летать. Он налит белым светом, и свет делает его легким, таким легким... Он не может шевельнуть ногами, но взмывает в воздух, парит на его волнах, скользит по натянутым струнам энергий, пронизывающих все... Молнии падают прямо на него и насквозь, он собирает их лиловое сияние кончиками пальцев, потом пальцев уже не хватает, лиловое сливается со светом внутри него, заполняет его так, что вот-вот выплеснется через край. Но он держит прирученный эфир, пока еще держит... Важно найти единственно правильное слово. Пусть оно сожжет его язык, пусть он никогда больше не скажет ни звука... Слово – это ключ, это начало и конец.
За голубое платье. За Ахната. За Айну. За Иву.Одно слово.
ЧАРА.
Это здесь. Кровь жертвы и кровь палача, связанные кровью мага. Какой мощный замОк! Даже зная слово-ключ, Мастер Ар не мог отпереть его – не хватало сил. Эфир отторгал чужеродную магию, свет причинял боль... Хорошо, что ему не надо возиться с проклятием дальше. Осталось только пройти по хвосту спирали, точнее, проползти... Ядро отняло неожиданно много сил. Зато теперь можно и поперек, необязательно следовать изгибам завитка. То, что ему нужно, находится в самом конце...
Чужие воспоминания теперь мелькали быстро, как картинки в калейдоскопе. В ту ночь молния ударила в смотровую башню борга, был пожар, сгорела казарма, где спали воины, в том числе раненый Симург. Ар вспомнил Чарин герб. Нельзя не признать, у мальчишки было чувство юмора, хоть и довольно черное... Щенок поплатился-таки за свой чудовищный выброс, он онемел – или притворился немым? Во всяком случае, за свои последние месяцы в Чарах он непроизнес ни слова... Застенки крепости пополнились новыми жертвами – участниками крестьянских бутнтов. Ярл ответил на восстания ужесточившимся зверством, зачинщиков вешали и четвертовали прямо во дворе борга, недалеко от места, где стояла конура. Мужики в ответ свирепели, жгли посевы, травили скот... Во всей этой неразберихе о полудохлом, бессловесном щенке как-то позабыли... Пока одной ночью ворота Чар не открылись для чужаков...
Мастер Ар мешком выпал из спирали и снова ощутил на своем лице дождь. Первозданный Огонь! Наконец-то! Он нашел то, что хотел, и даже более того. Лицо человека, подобравшего щенка. Его имя, звание. Теперь ему только оставалось найти херра Харриса, Горлицкого ленлорда... Если, конечно, ему удастся, вообще, покинуть проклятый борг!
Мастер Ар лежал на боку, грязный, облепленный мокрым пеплом. Вокруг него стояли безмолвным кольцом маны. Десятки их, может, сотни. Светящиеся белые глаза смотрели прямо на мага с размытых, серых лиц. Действие эликсира закончилось. Мастер нервно хихикнул – из горла вырвался хриплый, каркающий звук. Девочка с косичками в первом ряду – Рунна? – склонила голову на бок под неестественным углом, прислушиваясь.
- РЫ-ЫЦ! – Маг вложил все оставшиеся силы в этот беззвучный зов, успел уловить далекий ответ, и тут маны ринулись на него...