А еще помню ужасно смешной капустник в Эсте - Эстрадной студии «Наш Дом» МГУ.
Был какой-то юбилей Студенческого театра МГУ.
И только что они сыграли «Такую любовь» с Саввиной (которая в пьесе кончает с собой из-за любви – и ее всей труппой выносят на вытянутых руках со сцены).
А второй спектакль Гоши Полонского (автора «Доживем до понедельника») назывался «За зеркалом» – где действие происходило за какими-то шкафами, и зрители видели только отражение героев в зеркалах.
Ну и в нашем капустнике ребятки высоко подняли на руках меня – как самую длинную – и поволокли на авансцену. Поскольку все начали хохотать (и зал и мои носильщики), как только вступили на сцену – начала хохотать и я!
Ноги стали брыкаться, руками я пыталась бить носильщиков, которые меня щекотали – наконец они поставили меня спиной к залу, я вытащила из-за пазухи гигантскую пудреницу с зеркалом – и, глядя в неё, понесла какую-то дикую абракадабру!
Помню только, что с Саввиной и Демидовой от смеха началась истерика!
Простояла я недолго, так как от хохота тоже толком не могла говорить!
Рутберг (автор капустника), тоже хохоча, крикнул, что мой труп мог бы поменьше брыкаться!
Я помню, как в те же годы в Москву приехал французский театр Роже Планшона с «Тремя мушкетерами».
Такого Москва еще не видела! У него на сцене стояла газовая печь, и Ришелье жарил на сковороде настоящую яичницу-глазунью, брал огромный батон (за 28 коп.), резал ломтями и начинал (под дикие слюни и хохот зрителей) трапезу.
Неожиданно входила Миледи, видела яичницу, взор загорался дикой жадностью; Ришелье – не доев – выходил, а она бросалась к сковородке – и в этот момент вбегал Атос. Он кидался душить Миледи – и вдруг замечал недоеденную яичницу – он отбрасывал Миледи за сцену – и алчно набрасывался на сковородку!
Зал стонал!
(Через несколько лет в «Станиславском» играли Васильевскую «Взрослую дочь молодого человека» – и на сцене резали салат, свежий огурчик – но такого потрясающего впечатления, как от скворчащей яичницы, уже не было!)