День рождения семьи. Гл. 10. Любаша

Роза Шорникова Гольман
(Продолжение. Начало http://www.proza.ru/avtor/rozashornikova)


                - 1 -
Она не знала, сколько прошло времени после того, как обоз, увозивший
Макар Савича на войну, скрылся из глаз. Может быть, полчаса, а может быть,
два. Какая разница? И что теперь для нее жизнь без него? Пустота…

Любаша стояла, прислонившись к шершавому стволу старой березы, на
самой верхушке холма. Отсюда было хорошо видно все, что происходило на
площади. Хоть и приказывал Макар Савич не провожать его, но как только
он вышел за порог, она тут же побежала следом. Тихонько, крадучись, чтобы
не заметил. И почти все время простояла за этой толстой березой, осторожно
выглядывая, чтобы не пропустить момент отъезда. А когда обоз двинулся, не
утерпела, выбежала на край холма и стала размахивать платком. Чтобы огля-
нулся, заметил ее, махнул на прощание рукой.

Только сейчас, стоя на этом холме, она вдруг начала осознавать то, что сей-
час произошло. А произошло страшное: ее разлучили с Макарушкой. Да, для
нее, молоденькой неопытной девчонки этот солидный бородатый мужик был
просто Макарушкой, любимым и самым дорогим на свете человеком.

Это началось, наверное, с того момента, как он подобрал ее, замерзающую,
в том искрящемся белоснежном лесу. Нет, наверное, чуть позже. Когда стыд-
ливо спрятала под одеяло от мужского взгляда свои худые ноги с еще по-детски
торчащими коленками. Да, наверное. Щеки тогда так и зарделись ярким румян-
цем. Хорошо, что Макар Савич не заметил, быстро вышел из комнаты.
Не поехала она тогда к тетке своей, а осталась тут, на хуторе.
Два года она живет с ним и с Федькой в одном доме. Почти не разго-
варивают. Да особо и некогда разговаривать-то. Дел много, у каждого свои
обязанности.

Только теперь Любаша поняла, кем для нее стал этот угрюмый неразго-
ворчивый человек. Он стал частью ее самой. И вот теперь словно отрезают
от нее половину. Половину ее тела, жизни, души. А как жить, разрезанной
наполовину?
Любаша еще раз взглянула вниз. Пыль на дороге уже осела, словно и не
было ничего. По-летнему светило солнце, порхали бабочки. К чему это все?
Ведь жизнь закончилась.


                - 2 -

Бесконечно долго тянулись страшные военные годы. Прощание, проводы,
слезы, холод, постоянное ожидание непоправимых вестей с фронта, животный
страх при виде почтальона и неимоверная радость от родных слов, написанных
обычным простым карандашом на листочке бумаги…
Любаша ехала в телеге, умело держа в руках поводья. Буян, единственный
конь, оставшийся на конюшне, спокойно шел по знакомой дороге.
Да, теперь Любаше все приходилось делать самой. Федор все-таки добился
отправки на фронт. Хоть и инвалид, не смог усидеть дома. Уговорил военкома.

За все это время от Макара Савича пришло только одно письмо. Осенью со-
рок первого. Писал, чтобы не волновались за него, что воюет. С Пашкой вместе.
Короткое было письмо, но Любаша все его перечитывала, каждую буковку за-
помнила. Вот, вроде, и никаких ласковых слов не написал, а таким теплом веет.

Потом на Пашку похоронка пришла. Любаша, хоть и не знала его толком,
а жаль парня. Сынок у него только перед войной родился. Андрейкой, вроде
бы, назвали. А у Таси после этого молоко пропало. Кормить мальчонку нечем
стало. Вот и пришла она к Любаше за молоком. Так и договорились. То она при-
ходила, то Любаша к ней относила. Ей-то нетрудно. А помогать друг дружке
надо. Сейчас всем нелегко.

А мальчонка забавный такой! Любаша улыбнулась, вспомнив, как однаж-
ды Тася попросила ее подержать малыша на руках, пока молоко переливала.
Улыбается ей, ручонками машет, лопочет что-то. Маленький такой, а, вроде бы,
все понимает. Любаша даже подумала – вот бы у нее появился такой малыш.
Она бы его так любила…

Мысли опять переключились на Макара Савича. Где он сейчас? Жив ли?
Любаше стало не по себе. Она потуже натянула поводья и цокнула языком: «Эй,
Буянушка, поедем шибче! А то что-то мы задержались, молоко скиснет…»

                (Продолжение следует)