Из серии "Язык цветов"
Дочь опять притащила со свалки несколько книг. Одна из них – в потрепанном, но ещё хорошем матерчатом переплете.
"Анабасис". Автор Ксенофонт. Год издания 1957. На титульной странице эллиптический штамп с надписью "Библиотека санатория "Красный лиман" город Херсон" и экслибрис в виде развесистого дуба.
Я читал книгу, впечатляясь ясностью и наивной детальностью изложения, поражаясь демократичности отношений в армии эллинов, показанным в этом произведении древнего питателя. Слишком подробные детали начинают утомлять, и уже не читаю, а просматриваю текст книги, прыгая "с пятого на десятое", пока мой взгляд не выхватывает слово "Азалии".
Вот славное свойство человеческой памяти: меня словно ударило молнией, настолько четко я вспомнил ситуацию, связанную с этим термином; ситуацию, которая произошла полвека тому назад; тут же подумал, что это воспоминание не посещало меня ни разу за мою долгую жизнь.
В юности, увлеченный книгой Элеоноры Войнич "Прерванная дружба" (продолжение "Овода", вернее, второй план этого общеизвестного романа), я впервые попытался представить себе заросли рододендрона, на цветах которых расселась стайка разноцветных колибри. Возле этих зарослей будущий "Овод", а сейчас – проводник Риварес выслеживал Рене, ставшего впоследствии его другом, чтобы того убить…
На тот случай "под рукой" у меня оказалась бабушка Уля, сидевшая с французским романом в руках и отчаянно не терпевшая, когда её отвлекают от чтения.
Но на этот раз она оказалась благосклонной.
Я её спросил:
- Бабушка, а у нас растут рододендроны?
Вместо выражения обычного в таких случаях недовольства, бабушка Уля вынула из конца томика книги звено веера, которое она обычно использовала в качестве закладки, заложила его между страниц, закрыла книгу, почему-то вздохнула и задумчиво произнесла непонятную для меня фразу:
- Ах, азалии, азалии… персидские ночи… любовь до гроба…
Она задумалась, а я не торопил, пристраиваясь рядышком на низенькой скамеечке; я к тому времени уже ростом начал превосходить её, а она не терпела, когда кто-либо возвышался рядом с нею, ворчала "не маячь" и разговорить её в таком случае было почти невозможно.
Сейчас, сам будучи на склоне лет, и надумав взяться за перо, я горько себя укоряю за то совершеннейшее нелюбопытство и безразличие, которые я в своей юности проявлял к особе и судьбе моей бабушки. Теперь вот спросить не у кого.
В семье бабушка слыла "сибирячкой", так как знала много сибирских словечек, обычаев и кулинарных рецептов. В кои-то годы она долго жила в Сибири, последовав туда то ли за мужем, то ли за любовником. Маму она родила перед самой революцией, дядю Митю и тетю Люду – после революции, все они были комсомольцами и никогда не жили в Сибири.
Бабушка Уля за все годы советской власти ни разу не работала ни на каком советском производстве, заявляя, что не хочет работать "на дядю"; всю жизнь она крутила ручку старенькой швейной машинки "Зингер", шила наряды женам совработников до войны и здорово помогала семье в голодные послевоенные годы, перелицовывая шинели в детскую одежду, и владея секретом пошива стеганых валеночек, которых она называла "катанки".
А ещё она читала книжки на французском языке, которые ей поставляла пожилая румынка, заведующая местной библиотекой.
Я уже писал о бабушке Уле, но сейчас должен покаяться перед читателем: незнание биографии своей бабушки я часто подменяю романтическими вымыслами.
- Уселся?
И без передыху продолжила:
- Рододендрон понтийский, в народе называемый "азалия", произрастает у нас на Кавказе. Но азалии есть во многих домах в качестве комнатных растений. Завтра же куплю… как это мне такая замечательная мысль до сих пор не приходила в голову?
- Бабушка, а что ты говорила про персидские ночи и…
Нет, слово "любовь" я тогда не выговаривал…
Бабушка, как бывало не раз, проигнорировала мой вопрос, но тему разговора сохранила:
- Я лучше расскажу тебе интересную историю, связанную с этим растением.
Я устроился поудобнее, а бабушка сняла очки и начала рассказ:
- Не елозь, история не длинная, так что сейчас и помчишься, куда собрался.
Бесполезно говорить бабушке, что у меня греется паяльник, и что я никуда "мчаться" не собираюсь.
- Случилось это давно, ещё до рождения Иисуса Христа.
- До "нашей эры"? – поправил я бабушку.
Но она упрямо повторила:
- До рождения Иисуса Христа. Греческая армия эллинов, возглавляемая Киром, потерпела поражение от персидского царя и бежала на север к Черному морю. Там, возле порта Трапезунд их ждали корабли. Эллины быстро организовались и, проходя через чужие земли, одержали много побед. Захваченных пленных они тут же продавали, и двигались, обремененные добычей. Если на их пути какое-то племя оказывало сопротивление, то мужчин эллины убивали, а женщин и детей уводили с собой для продажи в рабство.
Ну вот, моя мама, преподаватель истории, не смогла меня заинтересовать своим предметом, так теперь взялась бабушка.
- Потерпи, не ерзай, я не собираюсь преподавать тебе историю, - угадав мои мысли, отклонилась от темы бабушка.
- Я слушаю, слушаю – успокоил я её.
- До Трапезунда оставался один переход, когда армии преградило путь поселение колхов. Мужчины не пропускали греков через горный перевал, сбрасывая на них большие камни и бревна. Но, в конце концов, все мужчины колхов были перебиты. Эллины решили оставить женщин в покое, чтобы без обузы быстрее достичь Трапезунда.
На живописных холмах войско развернуло палатки и стало готовиться к ночлегу. Но тут из деревни колхов женщины пришли сами. Они принесли кувшины с ароматным мёдом и заявили, что, так как их мужей уже нет, им бояться нечего, и они хотят гулять и плясать. Принесенный мед и сделанные из него напитки женщины ели и пили вместе с воинами эллинов. Пьяные от выпитого мёда, они падали на землю в обнимку с воинами эллинов. Это был мёд из цветов горных азалий.
- Значит, женщины фактически предали своих мужчин? – спросил я.
- Слушай дальше. Наутро полководец эллинов, его называли – стратег, вышел из своей палатки и увидел, что все холмы усеяны телами мертвых женщин племени колхов и мертвых воинов его армии. Вот так! А ты говоришь – предали… ладно уж, беги!
Да видно моя бабушка хорошо училась, в её юности…
Я еще раз прочел строки из книги, что была сейчас в моих руках:
"(20) Эллины, взойдя на гору, расположились в многочисленных деревнях, полных съестных припасов. Здесь, вообще говоря, не было ничего необыкновенного, кроме большого числа ульев, и все солдаты, вкушавшие мед, теряли сознание: их рвало, у них делался понос, и никто не был в состоянии стоять на ногах, но съевшие немного меда походили на сильно пьяных, а съевшие много – на помешанных или даже умирающих. (21) Такое множество их лежало на земле, словно эллины потерпели здесь поражение в бою, и всеми овладело уныние."
Ксенофонт, "Анабасис", книга IV, глава VIII.
На языке цветов азалии означают "сдержанность".
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Продолжение http://proza.ru/2010/07/28/70