34
Мирошников отключил радиотелефон и проворчал:
- Еще одна напасть.
Они сидели в большой двенадцатиместной палатке, взятой у коменданта и установленной спортсменами под столовую. Здесь была вся следственная группа вместе с Самойловым. В углу сидели комендант лагеря и метеоролог. Стихия нанесла лагерю большой материальный урон, и теперь сотрудникам предстояло оправдываться перед своим руководством. Были здесь и все солдаты, как группа захвата. Присутствовал и Сергей, которому Куценко на сей раз не сказал ни слова. Сейчас все они были свидетелями. Не было только Тихомирова, Стрихнина и медсестры. Они занимались спасением пострадавших, только один из них - далеко в райцентре, а второй, вместе с медсестрой, в соседней палатке, в которой разместился медпункт
- Что случилось, Юрий Савельевич? - спросил Сизов.
- Селью повредило опору моста внизу по дороге. Гордеев все-таки выслал нам подмогу. Они и обнаружили разрушения. За ними следом, часа через два с половиной подоспел автобус, который шел за спортсменами. Они и еще несколько машин, которые оказались на дороге по обеим сторонам от моста, стоят сейчас, и ни в ту, ни в другую сторону проехать не могут. Таким образом, мы оказались отрезанными от мира.
- И как надолго это?
- Трудно сказать. Они доложили Гордееву, и он выехал туда с военно-инженерным составом, будут делать расчеты. Восстановление моста Гордеев взял на себя.
- Тогда это не должно быть долгим ожиданием, – слегка облегченно сказал Куценко. - Военные справляются с такой работой быстро.
- Как знать, - ответил ему Мирошников. - Это может и затянуться. Не равнина, все-таки. Мы-то как-нибудь перебьемся. Но дело ведь не столько в нас, сколько в молодежи. Проблему с питьевой водой решить можно, а вот продовольственных запасов может не хватить. Я уже не говорю об их эмоционально-психическом состоянии после всего пережитого. Далеко не все, конечно, но кое-кто из них сейчас только и думает, наверное, как бы поскорей по домам разбежаться, к мамам с папами.
- Но ведь существует еще и воздушная линия сообщения.
- Вертолет - дорогостоящая штука. Спортклуб его позволить себе не может. Тем более, что за один рейс всех вывезти нереально. Вместе с нами, сотрудниками и солдатами это больше сорока человек. А объявить это место зоной стихийного бедствия тоже не просто. Не любят у нас такое по бедности.
- Но нас-то могли бы забрать. Нам же необходимо в сжатые сроки отчитаться за проделанную работу. Мы не можем терять времени.
Все дружно посмотрели на Куценко.
- Вы что, хотите сказать, что мы можем бросить здесь всех остальных? - спросил Мирошников, удивленно подняв брови.
- У меня есть предложение, - Куценко даже как-то оживился. - Давайте отпустим сотрудников лагеря. Мы сумеем составить им документ, с помощью которого они без труда оправдаются перед начальством. Это я беру на себя. Солдат мы тоже можем отпустить. За израсходованные патроны отчитаться им будет не сложно. Мы им поможем.
Он опять обвел взглядом присутствующих и сказал:
- Шумилину, я думаю, тоже нет необходимости присутствовать при сугубо профессиональном разговоре. Самойлов потом разъяснит ему, что от него требуется.
Мирошников посмотрел на всех, кого перечислил Куценко, и только молча развел руками. Названные встали и вышли.
Когда в столовой осталась только следственная группа и Самойлов, Куценко продолжил свою мысль:
- Думаю, что если мы покинем лагерь без спортсменов, это не будет большим грехом. Они не одиноки. Здесь есть представители администрации. Сель прошла, и никаких катаклизмов в обозримом будущем не предвидится. Когда мост будет восстановлен, приедет и автобус, и Тихомиров. Не будет хватать только тренера.
- Тренер тоже будет с ними, когда закончит свои лекарские дела. Но если мы уедем, они останутся без связи.
- Их обеспечение связью – задача спортклуба. А по поводу Стрихнина я думаю, что ему некоторое время необходимо побыть с нами, - на лице Куценко появилась едва заметное выражение злорадства.
- Да? Из каких же соображений? - Мирошников пытался по глазам Куценко разгадать заданную им загадку.
- Все очень просто, - продолжал Куценко. - Мы можем покинуть лагерь без преступника только в том случае, если по всем признакам он скрывается где-то в другом месте, или если есть доказательства его гибели, даже без возможности предъявить экспертам труп.
- Здесь, как минимум девять свидетелей его гибели. И потом, Стрихнин ни в чем не виноват. Что за игры вы затеваете? Вы что, хотите сделать из него козла отпущения?
- Никаких игр. Вы не задавались вопросом, почему у Стрихнина оказалось готовое противоядие? Не результат ли это его научно-лабораторных изысканий? К тому же мы пока не знаем, что оно из себя представляет. Возможно, оно и не поможет. Мы пока можем задержать его, как подозреваемого. Но если следствием будет доказана его невиновность, мы его отпустим. И тогда нас никто ни в чем не упрекнет. Мы сможем беспрепятственно продолжить расследование позже, когда мост и лагерь будут функционировать.
- Что еще вы хотите расследовать, если преступник опознан?
- То, что вы видели, звучит, конечно, занимательно. Но без доказательств это не более, чем выдумка, рассчитанная на людей с повышенным воображением.
- А о Стрихнине и его ребятах вы подумали? Как все это отразится на них?
- Оставьте вы это, Юрий Савельевич. Неужели вы не понимаете, что если вы рапортуете так, как по вашему утверждению оказалось на самом деле, кое у кого могут возникнуть сомнения в здравости вашего рассудка? Представьте себе, что на стол генералу ляжет рапорт с описанием монстра, его поведения и гибели. И никаких вещественных доказательств. Это же фантастический рассказ, а не деловой документ. И вам, и всем остальным надо подумать сейчас и о своей репутации.
Наступила небольшая пауза. Мирошников осознавал, что Куценко прав. Кто поверит в такого рода россказни? И в том, что следствие можно продолжить, после того, как выяснится невиновность подозреваемого, майор тоже был прав. Но задержав Стрихнина, сохранить лицо в глазах начальства удастся, а вот в глазах многих других оно будет потеряно навек. Можно предвидеть, что Куценко будет яростно бороться за свою собственную репутацию. И тогда ошибку могут и не простить. Все будет зависеть от того, как он доложит. А уж он, без сомнений, постарается. Кроме того, Мирошников, не выполнив приказа своего областного начальства, самовольно отстранил Куценко от руководства операцией. За все это могут в лучшем случае дать строгача, а в худшем - обвинить в злоупотреблении должностными полномочиями или неполном соответствии с занимаемой должностью, и отправить на пенсию. Уже грозились как-то. Мирошников понимал, что о том же самом думает сейчас и сам Куценко. Умело расставленная ловушка. Вот почему у него было сейчас на лице выражение плохо скрываемой радости.
- Я все-таки намереваюсь написать так, как все было на самом деле, - сказал Мирошников после недолгих размышлений.
- И вы надеетесь, что вам поверят? А вы не думаете, что вас могут обвинить в организации сговора для оправдания своего бессилия, что вы хотите свалить вину на выдуманного монстра, чтобы не заниматься поисками истинного преступника? Да я же первый буду утверждать, что именно так дело и обстоит. Я - реалист, и ни в какие бредовые фантазии, извините, не верю. Но даже если допустить, что вы правы, подтвердить это вы ничем не сможете. Ваш монстр бесследно сгинул, и найти его в этой каше может быть только чистой случайностью. А начальство в любом случае потребует предъявить преступника или весомые, документальные подтверждения, что он был, но погиб. И что вы станете делать?
Куценко явно наслаждался, что Мирошников в тупике, и вынужден выбирать между подозрением в сумасшествии, или обвинением в служебном несоответствии. Из этой «вилки» ему не уйти.
Но было в этом и еще что-то, чего полковник понять пока не мог. Оно витало где-то совсем рядом, но никак не могло сформироваться в отчетливую мысль. И вдруг он понял! Куценко очень тонко, осторожно, но упрямо подталкивал его еще к одному выходу из положения – фикции! Ведь Мирошникову действительно ничего не стоило сейчас создать виртуального преступника, но только в человеческом обличье, и уговорить всех свидетелей описать и его, и все, что там происходило, примерно одинаково. А потом в заключение добавить, что при попытке задержания тот в результате панического бегства упал с обрыва и был снесен проходившей селью. Погиб - и погиб, какая разница, с именем, или без? Это начальство проглотит спокойно. Но зачем все это самому Куценко? Он ведь даже не свидетель.
- Такая постановка вопроса стоит того, чтобы все хорошенько обдумать, - сказал полковник после непродолжительной паузы. - Сейчас все свободны. Мы соберемся здесь еще раз во второй половине дня.
Все присутствовавшие разошлись.
35
Сергей с Олегом неторопливо прохаживались по молодой траве в отдалении от лагеря вдоль новой кромки обрыва. Дул несильный свежий ветерок, слегка трепавший волосы. Внизу среди вновь нанесенных, пока еще не отмытых камней и разбросанных деревьев, река прокладывала себе новое русло. Настроение не могло быть праздничным, но все-таки, несмотря на усталость от бессонных ночей, нервотрепки и беготни, оба они чувствовали какое-то облегчение. Все закончилось. Не лучшим образом, но все-таки закончилось.
Было уже за полдень. В лагере готовились к обеду. Поварихи с помощью спортсменов сумели установить огромные кастрюли на прочно уложенные камни и разжечь под ними огонь. Дров молодежь понатаскала из рощи столько, что около палатки столовой их лежала целая гора.
- Если бы не сель, мы этого монстра никогда бы не нашли, – сказал Сергей. – Так и висел бы на своей паутине над обрывом. И откуда только взялся такой? Видимо, учуял надвигающуюся беду, поэтому и вылез в рощу. Сбежать хотел, да не успел. Но как жаль, что он, пусть даже мертвый, не попал в наши руки. Он бы вызвал у энтомологов жгучий интерес. А сейчас невозможно найти даже его останков. Перемололо в муку, наверное, между камней. Вместе с его паутиной. И никакие описания не помогут. Никто в такое не поверит. Даже близким рассказывать рискованно, засмеют.
- Да, это так, - ответил ему Олег. - А уж тем более, писать об этом деловой отчет. Натворила нам эта сель... А Мирошникову больше всех, ему перед генералом стоять. Хоть бы с мостом побыстрей решилось. Хочется, чтобы все уже оказалось позади.
- И мне этот мост позарез сейчас нужен. Похоже, завтрашним рейсом я улететь не смогу. Перед главным я, конечно, оправдаться сумею. Он-то о сели, скорее всего, уже знает. А вот Алене придется добираться одной, и связаться с ней нет сейчас никакой возможности. Представляю себе, что мне придется от нее выслушать.
- Простит, в конечном счете. Женские сердца отходчивы, - сказал Олег. - Она же тоже, наверное, знает уже о той западне, в какой мы оказались. Здесь слухи быстро расползаются.
- А ты сам-то почему до сих пор в холостяках ходишь?
Олег задумался ненадолго, а потом сказал:
- Не получилось. Она погибла здесь, в этих горах. Мы на лыжах катались. Она только научилась. Гордая была, решила показать мне «высший пилотаж». Отговорить ее у меня не получилось. Вот и показала. Упала и на полном ходу в скалу въехала.
- Извини...
- Ничего. Сейчас я уже немного успокоился. Но о других думать пока не хочу.
Они развернулись и не спеша побрели к лагерю. Пройдя немного в молчании, Олег заговорил снова.
- В горах разного рода трагедий происходит много. А один из таких случаев имеет прямое отношение к тебе.
- Каким образом? - искренне удивился Сергей.
- Зимой в горах проводит выходные много народу, любителей лыжных прогулок. Это не здесь, немного восточней. Там, куда ведет вторая ветвь этой дороги. Месяца полтора назад пострадала одна женщина. Мало того, что она сломала ногу, так она еще умудрилась упасть в щель между двух скальных камней. Ее муж, человек почтенного возраста, и как позже выяснилось, высокий чиновник областного масштаба, вытащить ее не сумел. Я оказался невдалеке чисто случайно и взял эту задачу на себя. Мне удалось не только вытащить ее, но еще и проволочь на связанных лыжах полтора километра до медпункта. С ней все в порядке. А ее муж, после того как мы познакомились, пообещал похлопотать за меня в областном руководстве. Я просил его не делать этого, но он все-таки поступил по-своему. Вот так ты здесь и оказался.
Они остановились. В это время из палатки медпункта вышел Николай-первый. На ходу оглядевшись и заметив Сергея с Олегом невдалеке внизу, он спокойной походкой пошел к ним навстречу. Сергей чувствовал какую-то особую теплоту к этому сильному и мудрому человеку. И не только потому, что Николай спас ему жизнь, но еще и потому, что от него исходила надежность - одно из самых замечательных, истинно мужских человеческих качеств.
- Ну вот и порядок, - сказал Николай, подойдя. - Приходит в себя солдат. Такая жуткая рвота, но сознание возвращается. И все еще озирается кругом от страха, - он засмеялся.
- Я не успел поблагодарить вас за свое чудесное спасение, - сказал Сергей, протянув Николаю руку. - Низкий вам поклон от всей души.
- Все нормально, - ответил Николай, ответив на рукопожатие. - Но о неприятных вещах надо забывать как можно быстрей, чтобы воображение не разыгрывалось. Так спокойней. Мне, кстати, тоже есть за что тебя благодарить. То, что ты сказал утром полковнику, здорово мне помогло. Я хочу сегодня провести собрание со своими ребятами, - сменил он тему. - У них через час будет обед, и я хочу его использовать для этого. Надо успокоить всех, о планах поговорить. То, что мы не можем отсюда уехать, даже хорошо. Наметим на завтра подъем на вершину, а сегодня после обеда пойдем немного потренируемся.
- Вы что, всерьез думаете, что они после всего пережитого пойдут на восхождение? - искренне изумился Сергей.
- Уверен. Если хочешь, можешь присутствовать. Убедишься сам.
Палатка столовой сильно уступала по размерам сгинувшему бараку и с трудом вмещала в себя всех спортсменов. Но они все же, хоть и в тесноте, расселись. Некоторые сидели прямо на постеленных в проходе войлочных подстилках, держа свои миски в руках. Сергей с Олегом с трудом втиснулись в один из углов и тоже закусывали. Николай выждал некоторое время, пока стук ложек по мискам смолк, и начал разговор.
- Ну что ж, друзья, давайте подведем итоги. История с преступлениями закончилась самым неожиданным образом. Причиной трагедий оказался все-таки чужой. И кроме того, он оказался не человеком. Это был зверь какого-то непонятного вида, и мы даже толком его не разглядели, потому что убегая от нас, он упал в селевый поток. Мы потеряли двух хороших ребят, и это очень трагично. Давайте пообещаем сами себе, что будем помнить их всю жизнь.
Несмотря на то, что команды не было, все присутствующие поднялись и застыли в минуте молчания. Затем Николай продолжил:
- Прошу садиться. Это существо напоследок вывело из строя еще одного человека, солдата, но убить не успело. Сейчас пострадавший уже приходит в себя и скоро, я надеюсь, будет в строю. Так что, никто из вас ко всему этому отношения, слава Богу, не имел, и я очень горд за вас. Но сель принесла нам одну неприятность. Выведен из строя мост через эту реку далеко внизу. Его уже начали ремонтировать, но выбраться отсюда нам какое-то время не удастся. За мостом стоит наш автобус, но пройти сюда он сможет только по завершении ремонта. Может это будет через два дня, может через три. Мы немного ограничены в запасах еды, но от голода нам умереть не дадут. Давайте подумаем, чем мы будем заниматься все это время. Я думаю, что надо пойти потренироваться. Что вы на это скажете?
Наступила тишина, среди которой вдруг раздался голос Серебрякова:
- А что, на вершину мы так и не пойдем?
- Мне казалось, что вы раздумали, - сказал Николай, обведя всех взглядом. - Ну если нет, поднимите руки те, кто не передумал.
Поднялся лес рук.
- Похоже, легче сосчитать тех, кто передумал, - улыбнувшись, сказал Николай.
Все опустили руки. Затем робко, одна за другой поднялось семь рук, две из которых через мгновение исчезли.
- Хорошо. В таком случае, те, кто хочет идти, собираются через полчаса около метеостанции с полным комплектом снаряжения. Сегодня у нас тренировка. Завтра с утра, сразу после завтрака пойдем на восхождение. Вы очень меня порадовали.
Молодежь стала расходиться. Многие лица сияли.
Когда палатка опустела, Николай с улыбкой посмотрел на Сергея.
- Ну что скажешь? - спросил он
- Меньше всего я ожидал этого, - проговорил Сергей в некоторой растерянности. - Мне никогда этого не понять.
- Я говорил тебе еще тогда в автобусе, что это естественный отбор. Это фанатизм. Но хороший, добрый фанатизм. Те пятеро, что отказались идти, последний раз с нами. Когда мы разъедемся по домам, они уйдут из этого спорта. Сами, я не прогонял их. Из тех, кто взойдет на вершину, несколько человек уйдут тоже. Я даже предполагаю, кто именно. Не найдут они в этом особой романтики, и любовь не состоится. Из тех, кто придет в следующий раз, мы тоже потеряем человека два – три. А вот те, кто придет после второго восхождения, уже не расстанутся с этим никогда. До тех пор, пока будут в состоянии двигаться. Попробуйте уговорить парашютиста перестать прыгать. Не получится. Даже тот, кто при приземлении когда-то ноги ломал, все равно придет опять. Вот так же и у нас. Такой уж это спорт.