32
В лагере в спешном порядке вытаскивали из кухни оборудование, хозяйственные принадлежности и прочую утварь. Все, что можно было нести на руках, альпинисты тащили на место нового лагеря. Все остальное, включая продукты, грузилось в БТР и тоже доставлялось туда же. Оставив внизу коменданта лагеря присматривать за погрузкой, Куценко, Сизов и Волошин поднялись на холм. Приказав Волошину наблюдать за доставкой и разгрузкой оборудования, Куценко поднялся еще выше и, стоя чуть ли не в позе Наполеона, оглядывавшего поле боя, осматривал всю панораму в целом. Сизов остался в новом лагере, оказавшись единственным представителем начальственной команды. Он подошел к поварихам, которые, охая да ахая, пересчитывали столовую посуду, мешки с хлебом, сахаром, крупами, корзины с разными овощами. Одна из них, полная женщина, так и не снявшая своего не очень чистого халата, одетого прямо на телогрейку, подошла к нему.
- Что ж теперь делать-то? Завтрак ведь готов был. Никто есть не стал. А теперь ни плиты, ни тока, ни холодильника, ни воды. Хоть плачь! Все пропадет, - сокрушалась она.
- Не надо расстраиваться. Может быть, пронесет, и к вечеру, в крайнем случае, завтра все вернется к прежнему. А вот о воде позаботиться надо. Мало ли что. Серебряков! - крикнул он проходившему невдалеке спортсмену. - Подойди-ка.
Благодаря своей зрительной памяти и тому, что ему пришлось беседовать со всеми спортсменами, а с некоторыми не один раз, Сизов теперь знал многих из них и в лицо, и по именам. Тот подошел и, поприветствовав следователя, замер во внимании.
- Вот что, Игорь, никто не знает пока, когда и чем все это закончится. Но есть и пить надо всем, а готовить не на чем. Во-первых, возьмите фляги, наполните их питьевой водой и на БТРе привезите с очередной партией хозяйственного добра. Во-вторых, мясо, масло, молоко и яйца надо отнести на снег. В-третиьих, соорудите из камней очаги под большие кастрюли. Готовить придется на открытом огне. Пусть девушки понатаскают побольше сухих веток из рощи. Ближайшая к нам часть рощи уже безопасна, потому что наши там прошли. И наконец, последнее, если у коменданта есть в резерве большие палатки, помогите организовать или помещение для столовой, или, в крайнем случае, место для приготовления пищи и хранения продуктов. Завтрак у нас не состоялся. Пусть ребята сами что-нибудь пожуют. Обеда, скорее всего, тоже не будет. Всем, как ты понимаешь, не до того сейчас. Действуй.
Серебряков молча повернулся и быстрыми шагами пошел к своим. Там он собрал группу из восьми ребят и что-то быстро им объяснил. Четверо из них подхватили огромные фляги и чуть ли не бегом стали спускаться к столовой. Спортсменки гурьбой пошли в сторону рощи.
В это время земля вздрогнула еще раз и низкий гул, который, хоть и был слабым, но не прекращался все это время, через минуту отчетливо усилился. Сизов посмотрел на Куценко. Тот разговаривал с кем-то по радиотелефону, расхаживая с места на место. Издалека к нему торопился метеоролог с очередной порцией бумаг в руке. Сизов посмотрел на часы. До критического времени, обещанного метеорологом, оставалось меньше часа. Максимум – час с десятью минутами. Из рощи не было никаких звуков. Сизов вспомнил, что Мирошников не захватил с собой радиотелефон.
«Да и мы хороши, могли бы догадаться, сами предложить», - подумалось ему.
Он еще раз посмотрел на Куценко. Тот уже закончил разговор по телефону и теперь выслушивал подошедшего метеоролога, временами перебивая его и резко жестикулируя. Явно сконфуженный метеоролог, опустив голову, повернулся и пошел на метеостанцию. Потом остановился и оглядел всех, кто суетился и в старом и в новом лагерях. Разглядев среди них Сизова, он решительными шагами направился к нему.
- Что у вас за начальник такой?! - возмущенно сказал он, приблизившись. - Я пытаюсь ему объяснить, что опасность совсем близко, и значительно больших масштабов, чем я говорил в первый раз, а он обвиняет меня в том, что я сею панику, орет, как ненормальный. Хам какой-то. Причем, как мне кажется, не очень умный. Сказал, чтоб я близко к лагерю не подходил.
- Умные люди хамами не бывают, - ответил Сизов. - Но к великому сожалению, такие в милиции тоже нужны. У него достаточно других заслуг, но он кабинетный чиновник. Он хорош для работы с бумагами. Но характер... - развел он руками. - Ладно, Бог с ним. Лучше расскажите, что там происходит.
- Вот, взгляните, - ткнул тот пальцем в бумагу. - Первый оползень и образованная им сель спровоцировали колебания горной породы. Это в свою очередь вызвало повторный оползень всего в пяти – семи километрах отсюда, где от этой реки ответвляется рукав. Здесь селевый поток идет с большей скоростью, так как уклон большего градуса. Он будет здесь минут через двадцать, двадцать пять. А за ним по пятам идет первый. Значит, будет два удара.
Сизов, слегка призадумавшись, посмотрел ему в глаза.
«Что там в роще? Успеют ли? Дай Бог, чтобы стена обрыва выдержала хотя бы первый удар», - промелькнуло в голове.
- Будьте добры, спуститесь в старый лагерь и попросите коменданта и всех, кто там остался свернуть работы и подниматься сюда. Придется ограничиться тем, что успели собрать и перевезти. Будем уповать на то, чтобы нам повезло.
Метеоролог молча кивнул головой и поспешил вниз.
Сизов повернулся и, найдя взглядом Волошина, подошел к нему.
- Все работы по эвакуации необходимо закончить в пятнадцатиминутный срок. Хождения на старую базу прекратить. Все должны быть наверху.
- Сделаем, - коротко ответил ему тот и пошел давать соответствующие распоряжения.
Сизов подошел к группе молодежи, занятой разгрузкой очередной партии столового оборудования и инвентаря.
- Где Серебряков? - спросил он.
- Внизу со Скворцовым, - ответил один из них. - Они воду набирают. Там что-то насос забарахлил, очень медленно воду качает. Одну флягу еле наполнили, а их еще три. Через полчаса приедут.
- Нет у нас этих полчаса, ребята. Пойдите и скажите им, что надо уходить наверх. Внизу оставаться опасно. Что есть – то есть. Будем топить снег.
- О, сподобился, - вдруг сказал один из парней, глядя куда-то за спину Сизова.
Сизов обернулся. К ним неторопливой походкой подходил Куценко. Спортсмены, как по команде, спешно разошлись по своим делам. Один из них быстро пошел вниз за водоносами.
Лицо Куценко показалось Сизову слегка побледневшим. В глазах отчетливо просматривался еще не панический, но страх. Движения были какими-то скованными, как у парашютиста перед первым прыжком.
- Как продвигаются дела? - спросил Куценко с деланным безразличием.
- К развязке. Метеоролог доложил вам о новостях?
- Да. Вам, как я понял, он тоже успел доложить. Я думаю, надо прекращать работы в старом лагере, - безуспешно стараясь быть спокойным, сказал майор.
- Мне тоже так показалось. Может позвать Волошина?
- Да, самое время.
- Волошин! - крикнул Сизов. Тот был метрах в двадцати от них. - Подойдите сюда.
Когда тот подошел, Куценко сказал:
- Распорядитесь, чтобы работы на старой базе прекратились. Никому спускаться больше нельзя.
Волошин кинул быстрый взгляд на Сизова. Тот еле заметно мотнул головой, делая знак, чтоб помалкивал. Волошин понял. Куценко для него был, конечно, старшим, но Сизова он уважал неизмеримо больше.
- Сделаем, товарищ майор. Разрешите выполнять?
- Выполняйте, - сказал Куценко с чувством своей значимости.
- Что-то наши там задерживаются, - посмотрел Сизов в сторону рощи. - Как же мы не догадались дать им радиотелефон. Непростительная оплошность. И Мирошников не вспомнил. Но это-то еще можно понять, столько всего сразу на него навалилось.
- Годы, годы, - с легкой кривой ухмылкой произнес Куценко. - Пора уже и на заслуженный отдых.
Сизов посмотрел на него удивленным взглядом, стараясь скрыть оттенок отвращения, и сказал:
- Мирошников из тех, кого годы не берут. Пойду-ка я поближе к роще. Надо их предупредить. Найти их трудно, конечно, но может, что-то услышу или увижу. Телефон у них должен быть, - он повернулся и, не оглядываясь, поспешил к дороге, проходившей по краю рощи.
В этот момент оттуда отдаленно послышалось два пистолетных выстрела.
33
Стараясь не создавать большого шума, вся группа захвата медленно продвигалась среди деревьев по зарослям кустарника. Они прошли уже около километра, но пока все было тихо. Николай уже начинал чувствовать какую-то смесь разочарования с неловкостью. Нахвастался, что знает логово преступника, чуть ли не кулаком себя в грудь бил, а в результате...
И вдруг на фоне несмолкаемого, пока еще не очень громкого, гула в горах и негромкого шума протекавшей далеко внизу реки, он почувствовал, как вновь вздрогнула земля. Он невольно остановился и прислушался. На фоне привычных уже звуков раздался шум катящихся по склону камней.
«Неужели колебания почвы и есть причина их падения? - мелькнула в голове мысль. - Что же мы здесь ищем? Нет, все правильно. Откуда же тогда четыре жертвы? И когда раньше сыпались камни, никаких колебаний почвы не было. Надо продолжать!».
Николай отметил про себя, что отдаленный раскатистый гул в горах слегка усилился и стал медленно, но отчетливо нарастать. Он невольно чуть ускорил шаг. И вдруг впереди и справа от себя он услышал громкий возглас:
- Стоять! Руки! Все сюда, он здесь! А, твою мать!.. Ой, мама!.. - в голосе послышались чуть ли не рыдающие нотки.
Как и было условлено, вся группа стала быстро замыкаться полукольцом, чтобы не дать возможность преступнику бежать в ином направлении, кроме как к обрыву. Маневр удался, и кольцо стало постепенно сужаться. Скоро каждый из участников операции мог уже видеть своего соседа. Но солдата, обнаружившего преступника, нигде не было. Самойлов, который был справа от него и ближе всех, огляделся в его поисках и, наконец, увидел его впереди. Тот смертельно бледный, с открытым ртом, остолбенело стоял, как монумент, прижавшись спиной к дереву. Немигающим взглядом он смотрел куда-то в одну точку. И в этот момент оттуда в лицо ему ударила тонкая струя прозрачной жидкости.
- А! - коротко вскрикнул солдат и рухнул, как подкошенный.
Олег бросился вперед. Кольцо продолжало сжиматься.
И тут они увидели убийцу. Того, кто все это время сеял страх, недоумение и яростное негодование. Кто заставлял всю следственную группу лихорадочно раздумывать и совершать импульсивные поступки. Кто был причиной праведного гнева у всех, кто так или иначе соприкоснулся с трагедией, происходившей все эти четыре дня. Кто обрек всех обитателей базового лагеря на три бессонные ночи, заставив сомневаться друг в друге. Кто явился причиной глубокого горя и печали на долгие годы для родственников и друзей погибших.
Среди кустов и негусто росших деревьев стоял... паук. Он смотрел на них огромными серыми глазами, время от времени поводя взглядом по всей роще. Да, это был паук! Но огромных, невероятных, фантастических размеров! Его массивное, слегка бугорчатое туловище, покрытое хитином зеленовато-серого цвета с коричневыми полосами, было размером с малолитражный автомобиль без багажника. Он стоял, слегка покачиваясь на всех своих восьми угловато-суставчатых лапах, покрытых редкой бурой шерстью. Толщиной каждая из этих лап была с ногу штангиста-тяжеловеса. Разглядеть его, несмотря на его габариты, было непросто. Его туловище было наполовину закрыто кустами, с которыми он сливался цветом, а коленчатые лапы, при беглом взгляде, напоминали обломанные ветви деревьев. Он продолжал стоять почти неподвижно, поводя только своим хоботком из стороны в сторону.
На всех напала полная оторопь, заставив замереть. Никто не мог сделать какого-то движения или что-то произнести. Первым стал выходить из оцепенения полковник Мирошников.
- Что же это, а? - растеряно произнес он.
Гигант повел хоботком в его сторону.
- Мама родная... - сказал один из солдат, опустив автомат. - Это же... черт! Дьявол!
Хоботок опять повернул на говорившего.
- Я убью эту сволочь! - твердо сказал Николай, на глазах свирепея, и приподняв свой ледоруб, стал медленно приближаться к монстру. Тот сделал небольшой поворот к нему.
- Стойте, Николай Георгиевич! - крикнул ему Сергей. - Не подходите! Это опасно! Днем он вас не видит, но реагирует на звуки и шаги.
Паук снова слегка повернулся на звук голоса и чуть вытянул свой хоботок, как бы принюхиваясь. Все молча застыли, решая каждый для себя, что им предпринять. На фоне наступившей тишины слева, со стороны гор, продолжал слышаться нарастающий гул.
- Что будем делать? - наконец громко сказал Мирошников. - Мы же не можем так стоять весь день.
Хоботок вновь повернулся на голос и опять чуть вытянулся. Все вновь замерли, не имея представления, что делать дальше. И тут паук, подождав некоторое время, но видимо, не улавливая больше никаких звуков и вибраций, опустил свой хоботок и двинулся вперед. Олег невольно попятился на несколько шагов. Паук приблизился к лежавшему и, подняв с земли своими мощными лапами бесчувственное тело, как тонкую сухую ветку, легко его перевернул. Уложив беспомощного солдата лицом вниз, паук направил свой хоботок под углом в шею лежащего и стал сверлить, быстро в нее внедряясь и направляясь в сторону черепа.
- Вот тебе и ледоруб, - сказал полковник Мирошников.
Он поднял свой пистолет и дважды выстрелил. На туловище паука появились две аккуратные дырки, но он почти никак на это не отреагировал. Только поднял голову, оставив свою жертву, вытянул хоботок и развернулся в ту сторону, откуда прогремели выстрелы. Подождав слегка, но ничего более не услышав, он опять повернулся и потянулся хоботком к шее лежащего.
- А, сука! - поднял свой автомат один из солдат и дал по монстру длинную очередь
И тут же заговорили все автоматные стволы. От паука полетели клочья хитина, одна нога его подогнулась. Бросив свою жертву, он как мог быстро прихрамывая, побежал в сторону обрыва, ломая ветви кустов. Перестав стрелять, преследователи кинулись за ним. Паук остановился на краю обрыва и развернулся. И тут вновь загремели выстрелы. И опять от его тела стали разлетаться клочья. Одну его ногу оторвало, и она скрылась за кромкой обрыва. Еще через какое-то мгновение от массивной головы паука отлетел большой кусок. От этого толчка его отбросило назад, и он, мелькнув на прощание своими могучими лапами, полетел в пропасть. Стрельба прекратилась.
Все подошли к краю обрыва, улеглись и всмотрелись вниз. Там на берегу реки валялось кверху брюхом огромное изуродованное тело паука. Его лапы еще слабо шевелились. А сверху вслед за ним по почти отвесному склону на него сыпались мелкие камни.
- Николай Георгиевич, - крикнул Сергей, вновь увидев переплетенные лианы по всему отвесному склону, - откуда здесь могли взяться лианы?
Стрихнин пригляделся, потом пощупал одну из них.
- Это не лианы. Это его паутина. Черт те что...
Он достал складной нож и уже было потянулся, чтобы срезать кусок с одной из них, но в этот момент один из солдат громко крикнул, показывая рукой в сторону верховья реки:
- Смотрите!
Все посмотрели в том направлении. Там нереально гигантской грязевой волной, сметая все на своем пути, шла сель. Среди жидкой грязи вертелись снесенные деревья, мелькая то своими корнями, то кронами, перекатывались огромные валуны и острые камни размером с целые скалы, какие-то бревна, доски. Стоял невообразимый грохот. Потянуло ветром.
- Назад! - крикнул Мирошников. - Как можно дальше от обрыва. Хватайте своего друга! Всем на дорогу!
Все вскочили и бросились в чащу. Четверо солдат подхватили лежащего за подмышки и за ноги, и быстро, насколько позволял вес его беспомощно повисшего тела, понеслись в сторону дороги.
Уже отбежав на приличное расстояние, Самойлов вдруг остановился, как будто вспомнив что-то, потом развернулся и побежал обратно.
- Ты куда? - крикнул ему Сергей.
- Беги, я догоню! - ответил Олег, не оборачиваясь, и скрылся в зарослях.
Сергей на мгновение замер в нерешительности, а затем тоже повернул и кинулся за ним. Он догнал Олега уже там, где они недавно стояли. Тот, лихорадочно раздвигая ветви кустов, что-то искал на земле. Увидев Сергея, он заорал:
- Ты что, сдурел!? Беги отсюда!
- Что ты ищешь?
- Автомат. Быстро вали, я сказал!
- Да вот же он! - увидел Сергей под одним из кустов матовое поблескивание.
Самойлов быстро подбежал, схватил автомат, быстрым движением перекинул лямку через плечо и, махнув рукой, крикнул:
- Бежим быстрей! - и первым бросился прочь.
Сергей так быстро бегать не умел и поэтому слегка отстал. Они что есть сил помчались вслед за остальными. И в этот момент, как раскат близкого грома, раздался оглушительный удар, и земля под ногами задрожала. На ходу Сергей оглянулся, и панический ужас охватил его. Сзади, догоняя его, роща проваливалась вниз. Из последних сил, раздирая кожу на лице и руках о ветви кустов и деревьев, он помчался прочь от преследовавшей его бездны. Через мгновение он почувствовал, как земля уходит из-под его ног, и без раздумий прыгнул головой вперед. Но тут земля провалилась окончательно, и он инстинктивно схватился за ствол ближайшего молодого дерева. И повис.
Слегка придя в себя, он понял, что это дерево с полуобнаженными корнями и есть граница обвала. Он беспомощно висел над пропастью, на дне которой широким потоком неслась жидкая грязь с камнями и деревьями. Он попытался подтянуться, но дерево стало крениться в сторону обрыва, и он прекратил попытку, в душе уже признавая, что жить ему осталось ровно столько, насколько хватит сил в его руках, или сколько времени дерево сможет удерживать его вес. Он перехватил ствол пониже, но его руки стали медленно соскальзывать на покрытые влажной землей корни. Время для него остановилось.
- Хватай! - вдруг услышал он у себя над головой голос Стрихнина.
На уровне своего лица Сергей увидел протянутый конец прочного каната с большой петлей на конце.
- Просунь руку в петлю и потяни вниз!
Сергей испугался, что на одной руке он удержаться не сможет. Но выбора не было. Если он этого не сделает, то и двух рук, скользящих по корням, надолго не хватит. Мысленно прицелившись, он сделал быстрое движение рукой в петлю. И попал! Но одной рукой за корни удержаться он уже не мог. Вторая рука соскользнула, и он стал падать в бурлящий поток. Но тут же остановился. Руку дернуло, чуть не вывернув суставы, но канат прочно удерживал его над бездной.
- Возьмись за канат второй рукой! - опять крикнул сверху Николай.
Сергей подчинился. Так висеть было немного легче. И вдруг он почувствовал, как стремительно поднимается вверх. Достигнув края обрыва, Сергей свободной от петли рукой схватился за ствол того же дерева и стал подтягиваться. Дерево опять начало крениться. Перевалив за кромку обрыва и оказавшись уже на твердой земле, он, лежа, стал делать лягушачьи движения ногами, чтобы отползти от края подальше. При этом одна его нога уперлась в ствол дерева. Этого оказалось достаточным, чтобы оно не выдержало и, вырвав из земли свои корни, полетело вниз. Сергей вдруг почувствовал, как его схватили за обе подмышки и оттащили подальше от края обрыва. Сев на землю, он сумасшедшими глазами осмотрелся, все еще судорожно сжимая в руке канат. Перед ним стояли Стрихнин с Самойловым.
- Штаны сухие? - с легкой улыбкой спросил Николай. И тут же вновь посерьезнел. - Ладно, не расслабляйся. Вставай, и бежим отсюда. Это еще не все.
Они помогли Сергею подняться на ноги, и, держа подмышки, бегом потащили его из рощи, лавируя между кустами. Сергей передвигался на ватных, от пережитого, ногах, поэтому обоим спасателям пришлось тащить его чуть ли не волоком. Когда они выскочили, наконец, на дорогу, Сергей в изнеможении сел на землю.
- Что с тобой? - спросил его Николай.
- Немного передохнем. Мы же на дороге уже, - запыхавшись, ответил Сергей.
- А кто тебе сказал, что горная дорога – это рубеж? В таких случаях спасение только на холмах, да и то не на всех. Вставай, отдохнешь в лагере.
До нового лагеря было около километра. Невдалеке от них в ожидании стоял на дороге Мирошников. А уже далеко впереди быстрыми шагами, почти бегом, приближались к лагерю солдаты, которые так и несли беспомощно обвисшее тело своего соратника. Навстречу к ним бежал кто-то с носилками, а за ним шел БТР. Сергей встал, и они направились в ту же сторону.
И вот тут Сергей вдруг почувствовал какой-то необыкновенный прилив легкости и веселья. Он остановился и громко рассмеялся. Самойлов, Стрихнин и Мирошников, которого они догнали, с улыбками смотрели на него.
- Вот что такое – экстрим. Ничто так не подстегивает эмоции, как стресс, - сказал Николай.
Он опять подхватил Сергея под руку и потянул его за собой. Навстречу к ним подошел Сизов.
- Что там произошло? Что с солдатом? Вы задержали преступника? Где он? - засыпал он их вопросами.
- Сгинул преступник, - ответил ему Мирошников. - Но напоследок успел сделать последнюю в своей жизни пакость, - кивнул он вслед солдатам.
- Ему можно помочь? - вновь спросил Сизов.
- Попробуем, - ответил Николай. - Теперь я знаю, чем и как их всех травили и убивали.
- Так ведь Тихомирова все еще нет.
- У меня еще есть мое лекарство. Я всегда держу запас. Вдруг один флакон разобьется. - С улыбкой сказал Николай.
Они опять услышали нарастающий гул, а потом и еще один громовой удар. И опять земля задрожала. Роща мешала видеть происходящее в русле реки, но теперь каждый из них уже отчетливо себе представлял, что там творится.
- Прочь от дороги! - скомандовал Стрихнин и, продолжая тащить Сергея, бросился в сторону и вверх по пологому склону горы.
Все поспешили за ним. Пробежав метров сто, они остановились и огляделись. Далеко в новом лагере, который на лагерь пока еще мало был похож, собрались все его обитатели и тоже смотрели на этот разгул стихии. Подземные толчки становились все слабей и слабей. Снизу все еще раздавался глухой грохот катящихся в грязи камней. Огромного куска земли не было. Столовую унесло вместе с холодильником, к которому еще совсем недавно был прикован Стрихнин, с плитой, компрессором и насосом, которые так и не успели увезти. Новая линия обрыва проходила теперь как раз по бывшему уровню палаток для сотрудников и длинной дугой простиралась от места старого лагеря чуть ли ни на километр сквозь рощу вдоль нее. От рощи на этом участке осталась только узкая, метров в двадцать шириной, полупрозрачная полоса, сквозь которую с этой высоты была видна часть русла реки с движущейся и переливающейся массой грязи шириной с футбольное поле. А книзу, у края резко поредевшей рощи, на противоестественно далеком расстоянии от нового базового лагеря, по-прежнему одиноко стояла грубо сколоченная деревянная будка – разделенный на две половины общественный туалет с криво намалеванными белой краской буквами «М» и «Ж».