-Здорово, Мишаня! Давно не виделись! Всё недосуг к тебе заглянуть – заботы навалились разные, никак не разгребу...
- Заходи, Николаич! И правда, давненько ты у меня не был! Заскучал уж я по тебе да твоим байкам! Проходи, располагайся!
- Спасибо, Мишаня! Люблю к тебе приходить, душевно у тебя, как дома! А ты все еще один кукуешь? Оно и правильно, всё забот меньше. Да и жить посвободнее. Одна только проблема - поговорить не с кем...
- Да обхожусь пока что. Книжки почитать, ты вот заходишь – нормально всё, не жалуюсь! Рад, что ты сегодня забрел! Пропустим по маленькой? Для душевности разговора?!
- С удовольствием! Налей балтийцу пять морских капель! ...Во! В самый раз! Ну, Мишаня, быть добру! Слушай, стало быть...
...Сколько уж лет прошло, как из армии уволился, а вот всё вижу во сне друзей-товарищей той поры. Помнишь вроде одного, а встретишь – совсем другой человек, иногда и не похож на себя в молодости. Много воды утекло с той поры... Все другими стали... Это только мы с тобой, почитай, каждый день видимся! Как в зеркало смотримся и не замечаем времени ... Тут, намедни, встретил в интернете одного солидного человека, случайно наткнулся на знакомую фамилию... По всем статьям должен я его знать, все данные совпадают, но смотрю на фотографию - и не узнаю. А через несколько дней, утречком спросонья, и вспомнилось...
...Служил у нас в части офицером занятный паренек, призванный в армию из запаса после окончания института. Много ребят тогда в армию призывали младшими и просто лейтенантами, и служили они командирами взводов и начальниками расчетов. Мы, кадровые строевые офицеры, называли их "пиджаками". По-всякому они служили, кому как повезет. Один даже до начальника Генерального штаба вооруженной нашей силы дослужился! Это примерно как слесарю-сантехнику Афоне дирижерской палочкой махать...
...Наш-то паренек умница был, окончил Киевский университет, теоретик-математик! Ему на военной кафедре присвоили звание «лейтенант» и отправили вместо науки в армию, старшим техником на радиолокационную станцию. Ну, никак наша радиолокационная техника не могла в те времена без математика – теоретика! Как, говоришь, фамилия? Да не суть важно – шибко математическая она у него была, фамилия-то. Что-то вроде Ковалевский – Лобачевский. Может потомок, может просто однофамилец, но ума у парня была палата! Видать, в очереди к Господу точно не последним стоял, не обделил Он его!
Да вот только сразу не пошла у парня служба и всё тут. Не его это было дело. Армейских команд боялся, вздрагивал, когда начштаба на разводе рявкал «Р-р-равняйсь! Смир-р-рно!» А уж командирского языка не понимал вовсе! Как я - папуасского! В общем, для армейских дел - сплошное чудо природы! Сам знаешь, как в армии с такими! Принцип один: «Не знаешь – научим, не хочешь – заставим!». Вот и ломали его по полной, через колено. Комбат, у которого каждый офицер был на вес золота и пахал за троих, от нашего математика кипел и шипел, как вода на раскаленном масле. Парень держался изо всех сил, но и комбат не из мягких был! Воспитывая, мог морально шею свернуть любому. Но, как оказалось, не в этот раз...
Воспитательный процесс обычно начинался и заканчивался во время утреннего развода батальона. Комбат обводил строй строгим командирским взглядом, здоровался с личным составом, и, придирчиво выставив ухо в сторону строя, выслушивал стоглоточное «Здражелатовапополков...!». Далее события развивались в прямой зависимости от того, какое ухо было впереди, и на какой фланг первым падал отчий взор. Ежели левое, то на правом фланге располагался один лучших расчетов. Комбат отечески улыбнувшись, заканчивал процесс желания здравствовать, отдавал приказ на боевое дежурство, раздавал особо одаренным «строгие поощрения», материл тыловиков и отправлял народ строить и копать «от забора и до обеда», Но если, не дай Бог, у комбата ведущим оказывалось правое ухо, то дело принимало серьезный оборот. На левом фланге в строю локаторщиков стояло наше будущее математическое светило. Его внешний вид своей оскорбительной неряшливостью притягивал взгляд комбата, словно красная тряпка быка.
Кустистые брови комбата недоуменно взлетали вверх : «Что, опять оно здесь? » Но тут же, словно убедившись, что чудо природы за ночь никуда не испарилось, и его присутствие в строю есть суровая реальность жизни, брови вновь намертво сдвигались к переносице, взгляд комбата свирипел так, что у солдат-первогодков подкашивались ноги. Но математику взгляды комбата были абсолютно безразличны. Он мечтательно смотрел в небо, а его фуражка козырьком смотрела на соседа в строю, и разбитые ботинки, нечищеные со дня их рождения, нагло торчали из-под никогда не глаженых брюк. Зрелище для военного глаза, прямо скажем, препротивнейшее! Комбат, возмущенный до глубины души откровенной демонстрацией крайнего пофигизма, перебрав весь свой богатый мимический арсенал, выбирал, по его мнению самое зловещее и наиболее подходящее моменту, выражение лица, и с улыбкой сатира начинал воспитательный процесс:
- Нет, товарищ Математик, не военный вы человек! Хоть Родина и дала вам всё, от ботинок до головы и фуражки на ней, а все-таки вы служить не хочете. Так и хочете остаться на всю свою бестолковую жизнь теоретиком и ковырять сломанным карандашом в ухе! Никакой практической жилки в ваших дурацких мозгах не просматривается!
- Так точно, товарищ подполковник! Зачем мне армия и мозги в ней? - Математик безропотно вздыхал и лениво переводил взгляд на комбата. – Я к вам не просился, сами заставили... Никакой из меня практической пользы не вытянуть – не военный я человек!
- Поговори мне тут! ФилосОф! Это мы еще посмотрим, чего я из тебя вытяну! Ты сам даже не представляешь, на что ты будешь способен, если я за тебя возьмусь! Даже жене своей поутру будешь говорить «Здравия желаю!». У тебя где жена-то? Есть? Или как? – Голос комбата становился игривым, казалось, он сейчас лихо подкрутит свои брови вместо гусарских усов.
- Или как, товарищ подполковник! На хрена она мне в армии?
- Как разговариваешь с командиром?! Здесь тебе не у Маньки-шинкарки на поселке самогонку клянчить! – Комбат принимал боевую стойку, брови веером торчали из переносицы. – Вот я, к примеру, военный человек! И всё во мне – военное! От пяток до мозгов! Знаешь, какие я слова говорю утром, как проснусь?
- Откуда, товарищ подполковник, мне знать? Не сплю я с вами! У меня ориентация другая!
- Ну, математик, ты и дурак, хоть и теоретик! Ориентация у нас для всех одна! Спроси замполита, он тебе всё расскажет! А я тебе расскажу, какие слова я говорю каждое утро! У меня рядом с койкой не ты лежишь, а тумбочка стоит, солдатская. И фуражка на ней. Понял?! И каждое утро я просыпаюсь и говорю: « Здравия желаю, товарищ фуражка!» И мне фуражка дороже любой жены! Потому что я, в отличие от тебя, военный человек! Теоретик, твою мать! К вечеру придешь ко мне в кабинет сдавать зачет по Дисциплинарному уставу! Будем тебе выбирать строгое поощрение за твой внешний вид! Понял? Не слышу ответа?! - Комбат выставлял вперед правое ухо, брови вставали дыбом, как иглы дикобраза. – Повторить?
- Никак нет. Всё понял, приду...- Голосом умирающей бабки математик в очередной раз смирялся со своей участью.
Строй давился от молчаливого хохота, офицеры нервно поглядывали на часы – время улетало, дела стояли. Весь строй, скрипя зубами, готов был растерзать и комбата, и математика. Но, деваться некуда - приходилось выслушивать всю эту ахинею. Армия! «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак».
Прошло несколько месяцев, и комбат, видимо напрочь устав от борьбы с ватным математиком, вдруг прямо на разводе обратился ко мне:
- Василь Николаич, забери это чмо в свой расчет, а? Ну достал он меня своими штанами и ботинками! Может, ты ему дело найдешь? Дружески прошу! А то я его грохну когда-нибудь!
- Товарищ командир, мне и так пиджаков уже шестерых из восьми штатных впихнули! У меня что, богадельня?! Кому технику обслуживать? А на боевой работе кем его менять? Уж пусть лучше локатор зубрит, все равно никакого толку от него!
- Николаич, ты мне сказки не рассказывай, наслышан я про свою богадельню! И нехрен рассуждать, что лучше, что хуже! Командирская просьба - хуже приказа! Чтоб завтра был у тебя! Понял?!
- Есть! Нехай перебирается! Слышь, теоретик, завтра чтоб был у меня. И ботинки вычисти! А то будешь их чистить у всего расчета, не посмотрю, что лейтенант!
На следующий день математик встал в строй уже у меня. И где-то, в глубине души, жалея этого совершенно нормального парня, я был рад тому, что он оказался в нашем расчете. Техника, на которой мы работали, была весьма сложной, и вычислительные комплексы требовали хорошего образования. Вот тут-то и пригодился наш математик. Программы, алгоритмы – для него все это было семечками. Случилась как-то у нас серьезная поломка – встали оба комплекса, основной и резервный. А на носу крупные учения, и нам на устранение поломки – сутки, не более! Тут-то и выручил нас наш теоретик-математик! Разобрались с алгоритмами, нашли заковыку и отработали на все пять! На дежурстве, пока было время, занимался он математикой с солдатами-дембелями. К вступительным экзаменам в ВУЗы их готовил. Польза от этого и нам была немалая – дембеля были заняты делом , на дурь времени не оставалось. Потом уж мы с удовольствием читали письма с благодарностью за учебу!
Со временем и брюки постепенно были выстираны и выглажены, и ботинки почищены, а «товарищ фуражка» прочно заняла место там, где она и должна была временно находиться – на толковой голове Математика. Полтора года наших мучений не пропали даром. Как-то, уже в конце службы Математика, приехали к нам спецы из военного НИИ, "наука", совершенствовать технику. Расчет в то время были занят очередными учениями, и я отправил к "науке" нашего Математика. Надежда была на то, что с его головой разобраться в хитросплетениях алгоритмов и программ можно будет проще простого! И не ошибся - Математик быстро понял суть дела и оказался чрезвычайно полезен. А по окончании работ спецы из НИИ предложили ему должность в их лаборатории. Математик согласился, и с той поры остался на службе кадровым офицером! Вот ведь как жизнь разворачивается! Я еще майором ходил, а он уже подполковником был!
Как говорится: «Не спи! Замерзнешь!»
------------