Жил в соседнем доме дедушка. Работал на заводе, пока разум не стал пошаливать. Уволили дедушку. Вышел он на пенсию, но не знал, куда деть энергию свою неуёмную.
Сладу с ним нет - хоть няню заводи! Уйдут дочка с зятем на работу, спровадят выводок внучат в институт, школу и детский сад - так дед то пол лаком покроет, то цветики лазоревые на стенах нарисует, то пол-помойки в дом приволочёт, то, едва не вывалясь, вывесит за окошко флаг. Праздник, говорит, сёдня. А какой - не скажу. Всё равно ничего не понимаете!
И сопит так сосредоточенно.
Да ещё обижается: "Всё вам не ладно! Я всё-о-о несу в дом! А вон Пашка..."
И прав ведь дед, не возразишь. Соседа-то Пашку жена у конторы встречает - он зарплату через два перекрёстка домой не доносит.
И рассуждает ведь дедка логично, к общей семейной радости. Наивно смотрит белёсыми глазёнками. Ну что с дитём престарелым сделаешь?
А лето, как на беду, выдалось такое жаркое! И на юг семейству не уехать - не с кем оставить деда. По агентствам звонили, соседей на коленях обошли-обползали - никто не берётся! А с собой его брать - дело рисковое. Вдруг окочурится? Что за напасть? Мало того в собственной квартире от духоты маешься, да ещё дед полы лаком кроет! Ох, горюшко...
И мыкались так до августа. Пока не напал на деда столярный зуд. Пошёл умелец на стройку ближайшую, натаскал досок, наклепал табуреток. Удалось убедить, чтоб не красил - мол, сейчас в чести натуральное. Собрали родичи совет семейный. Решили так: столярка - дело безобидное, пожалуй, можно деда и оставлять. Чай балку потолочную не распилит - пока, вроде бы, ещё в уме. Да и соседи дом разрушить не дадут - спохватятся, сделают замечание. Поймёт старик - в этом-то плане дед адекватный.
Накупил ему зять досок да инструментов и оставил список - кому что из родни надо по части мебели. Брату, мол, стол. Сватье - шкаф. Свату - сервант. Крёстному - в коммуналку антресоли.
- Смотри, не перепутай, дед! - Пригрозил. - Приеду - сам лично проверю!
Кивнул дедок. Язык от удовольствия высунул - за дело принялся. Отбыла семья на воды. Отдыхали они весело, вольготно. То и дело деду звонили: как ты, мол, дед? Рапортовал старик, что сервант красивый получается. Позвонили раз и соседям снизу: извините-простите, как там наш дед? Те жаловались только на то, что по ночам скребёт да колотит. В остальном же всё было спокойно: дом цел, пол цел, потолок тоже, можно дальше резвиться.
Всё бы ничего, да к концу первой недели одиночества кончилась у деда работа. Досок было ещё предостаточно, да он ещё и с помоек натаскал. До приезда дочери с семейством оставалась ещё неделя, а заняться деду было уже нечем. С тоски изваял он резной буфет, да не рассчитал размера двери. Не влезло дедово изделие в проём, да так и осталось стоять посередь прихожей, её перегораживая. "Надо было на кухне ладить!" - сетовал дед. А потом махнул рукой: приедет зять, разберём. Или разберёмся!
К тому времени соседи нижние (те, кому звонили) устав от дедовых дятловых наклонностей, поднялись наверх и сделали-таки старцу замечание. "Папа Карло" внял, и с утреца пораньше вынес верстак во двор, на всеобщее обозрение. Поднялся переполох: деда толпой гоняли от окна к окну, клеймя жуком-пилильщиком. Дабы не нарушал сон жильцов в кромешную рань: на часах было аж шесть с четвертью! Дюжий мужичина из семнадцатой квартиры грозился вызвать милицию. Милиции дитя престарелое почему-то боялося и при её упоминании заплакало. От слёз стариковских мужичина вдруг разом скукожился. Устыдился своего гнева внезапного и спросил уже как-то по-доброму:
- А что ты, дедушка, делаешь?
- Да вот, домовину себе делаю... - жалобно ответил дед. Родственники на юг уехали, меня оставили. Делать-то мне больше нечего...
Дед на голубом глазу говорил чистую правду. Не его не так поняли. Соседи, на чём свет стоит, принялись "поливать помоями" поганых родичей, которые сами по югам развлекаются, а дедушку оставили, как щенка беспризорного. Хоть бы на вечера его водили, что ли. В Дом Пионеров. "Кому за восемьдесят". Да ждут небось, когда квартира им достанется!
Все вдруг разом простили дедушку и вспомнили, что старик во дворе - палочка-выручалочка. У кого замок заклинит (столько на МЧС сэкономили!), у кого полочка свалится - везде дед со своим чемоданчиком. И никому не откажет - всем придёт на выручку. Клад, а не дед!
- Дееедушка, не помирай! - заныл соседский хор. Старика стали наперебой приглашать на чай, но он не решался оставить свой верстак. В итоге во двор был вынесен стол, а на нём появились плюшки-ватрушки, пирожки-шанежки и прочие вкусности. Дед отведал всего помаленьку, потом утёр пот и вновь взялся за дело.
- Помирать не буду, ладно, - чистосердечно пообещал старец. - Но работу доделать надо! Я тут, на воздухе, ещё марафет наведу изделию...
Поработал он на славу. Когда семья вернулась домой, едва смогли открыть дверь. Прихожая была заставлена новой мебелью. Кухню украшали резные вешалки и статуэтки. Холодильник нарядился в деревянный чехол, настенные плакаты средней внучки - в рамочки. В детской с потолка свисала узорчатая люстра в форме колокольчика, а на кроватках сидели берёзовые солдаты да куколки. А в центре гостиной стояли двадцать три вычурных лакированных гроба.
- Так на всю родню... - Комкая в руках кепчонку, оправдывался дед. - У той двое, у той трое... На всех хватит. Вон какие богатые получились! Они сейчас такие дорогие - от одной цены инфаркт хватит! Родным-то кака обуза!
А тут - звонок в дверь и крёстный на пороге. Да не один - за спиною и сват со сватьей, и брат со своей молодухой. Нагрянули за мебелишкою. А зять встал и стоит - не знает, что сказать... Да что тут говорить-то?..
- Не ты ли обвинял меня в излишней практичности? - Нашлась дочка. - Яблочко от яблони...
Так и стали они спать в гробах, как вампиры. Ведь дедушка был всё-таки в своём уме и соседский урок помнил. Чуть что - вещал то ли всерьёз, то ли в шутку: "Выкиинете - помру!"