Владимир Васильченко
Г О Р Н О Е Э Х О
п о в е с т ь
1
- Сергей Александрович, зайдите ко мне, - голос Главного редактора был традиционно твердым, как поступь идущего к победе коммунизма.
Недоумевая, зачем это он вдруг понадобился, Сергей положил трубку и с неохотой отполз от компьютера. Обычно все вопросы решались оперативно на утренних планерках, и привычки дергать по пустякам сотрудников во время работы у Главного не было. Разве что дать срочное задание или размазать по стенке за какой-нибудь огрех.
Рывком распахнув дверь приемной, Сергей вошел. Киска Верка, как между собой называли секретаршу Главного все мужики в редакции (Надо же такую бабу оттопырить! Ей бы в модели!), оторвавшись от зеркальца, выразительно кивнула на дверь шефа одними бровями-дугами и коротко прошептала:
- Ждет!
- Добрый день, Михаил Иннокентьевич, - сказал Сергей, войдя в просторные и светлые апартаменты шефа.
«По выражению лица никакой “клизмы” не предвидится. Какая-то напускная строгость. Неужели внеочередное и мерзопакостное поручение? Как не во-время!».
- Как жизнь, Сережа? - спросил Главный после того, как Сергей расположился в указанном кресле.
Ну это был уже полный «бизнец». Никто, пожалуй, не мог похвастаться, чтобы Главный интересовался чьей-то жизнью. Обычно он или сразу приступал к делу, если это действительно было делом, или просто брезгливым жестом с подвывертом швырял на стол написанную статью, долго молча разглядывал автора жалостливо-сочувственным взглядом, а потом тихо произносил:
- Иди, убогий.
Это называлось страшным разносом.
- Спасибо, Михаил Иннокентьевич, как будто бы не плохо, - короткая пауза. - Что-нибудь случилось?
- Ничего выдающегося. Ни в ту, ни в другую сторону. Но тут вот, звонили оттуда, - палец в потолок, - дали спецзаказ. Упрекают, что мы ничего не пишем о наших «рыцарях плаща и кинжала», о славной и героической милиции.
- Вот тебе и - раз. Мы же к их празднику давали обширный материал.
- Почти то же самое сказал им и я. Но с тех пор прошло более полугода. Да и писали мы о работе в крупном городе, областной столице. А про периферию забыли напрочь. Вот они и сердятся, хотят, чтобы мы красиво нарисовали одного из анискиных.
- Так я же зимой и в районе был, помните, Мигреневск? Вроде неплохой материал привез, сами говорили.
- И это обсуждалось. Но они хотят глушь. Где ни собак, ни лабораторий, ни достаточного количества сотрудников. Где только две руки, две ноги и одна подставка под фуражку. Даже место указали. Видимо, кто-то заинтересован в конкретном человеке.
- В таких местах и людей-то толком нет. Там обычно ничего не происходит, кроме несчастных случаев, мелких драк и междворовых или кухонных разборок. Да и то раз в сто лет. Что ж там можно наколупать?
- Не маленький, сообразишь. Понаблюдай, приглядись, с людьми поговори, по архиву поползай. Хотя, какой там архив... Ну может, на мемуары кого раскрутишь. Состряпаешь что-нибудь. Мать их!.. Вроде времена меняются, а они все продолжают свои телефонные директивы гнать. Короче - думай, шустри, мозги внатяг и вперед. Все. Иди в кадры, там для тебя уже все готово. Вылетаешь завтра.
- Вылетаю?! Это куда же вы меня загоняете?
- Не загоняю, а командирую. Загоняют на толкучке.
- Михаил Иннокентьевич, пощадите. У меня на завтра свой серьезный план…
- Свой серьезный план, Сережа, тебе придется отодвинуть. Задание партии. Демократической. Одной из.
- Вам шутки, а у меня может трагически оборваться личная жизнь. Мы завтра регистрируемся. Свадьба, правда, только в следующем месяце, денег пока нет. Может, Банин слетает, а? - умоляюще сказал Сергей, уже зная наперед, что «решение окончательное и обжалованию не подлежит».
- Неплохая идея. Попроси Банина, пусть пока за тебя зарегистрируется. А твоя регистрация не отменяется. Только она будет не в ЗАГСе, а у стойки номер два в аэропорту. Все. Не мешай работать, - он взял со стола какую-то бумагу и сделал вид, что читает.
- Вы не знаете моей Алены, - сказал Сергей, вставая. - Если сейчас ее планы разрушить, то потом вообще под большим вопросом, с кем она пойдет регистрироваться. Но уж на свадьбу свою из вредности точно пригласит.
- Как поется в песне: «Если невеста уходит к другому, то неизвестно кому повезло». Буду с нетерпением ждать твоего возвращения, - он тоже встал и протянул руку.
Сергей ответил на рукопожатие и вышел, кляня про себя на чем свет стоит всю редакцию вместе с этим твердолобым шефом, всю милицию с их напряженными двадцатичетырехчасовыми буднями, всю эту новую жизнь с ее идиотской болтовней о переменах и реформах, и всю свою несчастную судьбу вместе с...
На столе у Киски Верки звякнул селектор.
- Вера, верни-ка мне Сергея Александровича на секунду, - пророкотал голос шефа.
«Может, все-таки передумал?», - открыл Сергей дверь кабинета шефа и с надеждой вперил в него свой взгляд, застыв на пороге.
Тот оторвался от бумаг и, глядя поверх очков, спросил:
- А ты почему, когда выходил, дверью не хлопнул?
- Михаил Иннокентьевич!
- Все, все. Иди, неврастеник. А невесту свою с собой возьми. Спокойней будет.
2
Все аэропорты мира, не считая мелких, похожи друг на друга. Та же суета, те же кучи чемоданов и сумок, те же дремлющие на скамейках пассажиры, чьи рейсы отложены из-за непогоды, тот же полусонный голос диктора, дающего очередную информацию. И та же общая для всех особая атмосфера, приводящая одних в трепетное возбуждение и волнение перед полетом, а других в тоскливо-унылое состояние перед неизбежным расставанием.
В отличие от других отбывающих, настроение у Сергея было какой-то смесью негодования, недоумения и тихой радости. Если, конечно, такую смесь вообще можно себе представить.
Негодование и недоумение исходили оттого, что ему, уже достаточно серьезному журналисту, по чьему-то капризу пришлось все бросить и лететь черт знает куда, ради какого-то обормота в форме, которого некто могущественный собирается поднимать на карьерные вершины. И лететь предстояло аж в Орлинск, а оттуда потом еще автобусом до села Гутово, что затерялось среди гор. Это самая дальняя точка области, известная только тем, что там тренируются альпинисты чуть ли не со всей страны, и периодически устраиваются соревнования по скалолазанью. Вот в это Гутово и загнали в свое время нужного кому-то человека, которому Сергей теперь должен пропеть дифирамбы, да так, чтобы тот самый некто аргументированно смог добиться для своего протеже начала карьерного движения.
Единственной отрадой была Алена, которая неожиданно быстро согласилась составить Сергею компанию. Так быстро, что в его душу зубами вцепился червячок: а хочет ли она вообще с ним регистрироваться? Но предстоящие пять дней вместе тут же вымели всю дурь из головы. Этим и рождалась та тихая радость, которая сглаживала гневливое настроение. Тем более, что Главный пообещал похлопотать, чтобы регистрацию отложили на неделю.
- Они похоже наши попутчики, - кивнула Алена головой в сторону расположившейся в дальнем углу зала группы.
Их было человек тридцать. Рядом с ними громоздилась огромная куча сумок и рюкзаков с торчащими альпенштоками и свернутыми спальными мешками. Одеты все были примерно одинаково в вязаные спортивные шапочки, свитера, куртки и тяжелые на вид ботинки. Но большинство мужчин носили бороды и усы, и это было почти единственным их внешним отличием от находившихся среди них женщин. Один из них что-то бренчал на гитаре и видимо пел, а остальные слушали с застывшими полуулыбками, синхронно шевеля губами, но с большого расстояния, и из-за обычного в таких местах гула голосов, слов песни было не разобрать.
- Да, скорей всего, - согласился Сергей. - Класс! Будем в дороге песни слушать.
Объявили посадку на Орлинск. Сергей с Аленой неторопливо пошли к выходу в сектор. Вся группа альпинистов тоже шумно поднялась, расхватала рюкзаки и сумки и, галдя, двинулась в том же направлении.
3
Як-40 ровно шел в заоблачной выси. Остались далеко позади и аэропорт, и взлетная полоса, и тряска при прохождении облаков.
Сергей с Аленой сидели на передних креслах, и здесь гул двигателей не мешал спокойной беседе. Но переговаривались они только в самом начале. Алену вскоре стало клонись в сон и она, положив голову Сергею на плечо, задремала.
Надежды на бесплатный концерт в дороге не оправдались. Альпинисты сидели тихо. Обладатель гитары расположился далеко позади и шум двигателей все равно сделал бы бессмысленной любую его попытку запеть. Ну разве что, себе под нос что-нибудь. Кто-то так же, как Алена дремал, кто-то уткнулся в книгу или газету, кто-то, прислонившись лбом к иллюминатору, тщетно пытался рассмотреть землю внизу через редкие прорехи в облаках. Но чем ближе они подлетали к месту назначения, тем гуще клубились облака и тем реже встречались в них дыры. Несмотря на разгар весны, сказывалась близость все еще заснеженных гор.
Сергей никогда не понимал, что может так безудержно тянуть людей к черту на рога. Красиво бесспорно. Покрытые вечными снегами скалы, дикая природа. Но безлюдье, сумасшедший холод и ветер, нехватка кислорода на высоте, далеко не легкое снаряжение, которое обречен тащить с собой, ежесекундная возможность беспомощного зависания над бездной вместе со своим грузом или подстерегающая буквально на каждом шагу вероятность провалиться в тартарары. И потом все это в обратном порядке. А спускаться иногда опаснее, чем карабкаться вверх. И все это ради того, чтобы постоять часок-другой на верхотуре. А на досуге с азартом мазохистов перебирать в тихой беседе трагические истории из своего прошлого, поминая тех, кто «не вернулся из боя».
Сергей вспомнил, как его давний друг Виктор, врач-хирург по профессии, рассказывал об одном случае с альпинистами, разбившимися в горах при спуске. Трое из них решили перейти узкую горную речку вброд без страховки, просто взявшись за руки. А ведь горная река – это почти водопад. Всех троих сбило. Один из них сообразил отшвырнуть альпеншток и выставить перед собой рюкзак. Побился, конечно, серьезно, но оказался единственным, оставшимся в живых. Другой сделал наоборот: выбросил рюкзак и попытался зацепиться за что-нибудь ледорубом. В результате сам на него напоролся, проткнув себя чуть ли не насквозь. Каким-то чудом успел еще выбраться на берег, где и закончил свой земной путь в считанные минуты. Третьего унесло течением, и нашли его труп далеко внизу только через несколько дней. Побило так, что опознали только по лохмотьям одежды. Виктор летал тогда на вертолете санитарной авиации на ледник к гляциологам, куда остальные члены группы притащили и того живого, и тело того, который сам себя проткнул. Как врач, он сопровождал пострадавшего и труп в город. Он спросил тогда у беспомощно лежащего на носилках, будет ли у него желание опять лезть в горы после выздоровления.
- Непременно! - ответил тот с фанатичным упрямством, мечтательно глядя куда-то сквозь потолок.
Что ж, у каждого свой наркотик. Большинство людей понять это не в состоянии. Сергей был в их числе.