Георгий Иванов приводит Поплавского к Мережковским, предварительно прослушав его у себя дома. Поплавский уже известен на Монпарнасе, его необычные стихи появляются в «Воле России»…
- Вот, Зинаида Николаевна, привел вам показать новое дарование. У него удивительно талантливые стихи.
- Так давайте послушаем его.
Она наводит лорнет на незнакомца. Среднего роста, атлетически сложенный, небрежно одетый молодой человек в темных очках.
- Очки придают вам вид мистического заговорщика. Зачем вы носите их?
- У меня болят глаза, точно попал песок…
Монотонным рыдательным голосом под нос он начинает читать. Иногда он вдруг ускоряет темп.
В черном парке мы весну встречали,
Тихо врал копеечный смычок,
Смерть спускалась на воздушном шаре,
Трогала влюбленных за плечо.
Розов вечер, розы носит ветер.
На полях поэт рисунок чертит.
Розов вечер, розы пахнут смертью,
И зеленый снег идет на ветви.
- Стихи действительно необычны. Садитесь ко мне и расскажите о себе.
- Мне 25 лет, я из старинного польско-литовского рода. Отец музыкант, ученик Чайковского, мать – теософка. В детстве с матерью я жил в Италии и Швейцарии. Учился в Константинополе, с отцом приехал в Париж.
- Учился и не доучился. Читаете книги?
- Да, но в основном французских авторов.
- Вот как?
- Они мне очень близки и я многому учусь у них. Все дни я провожу в библиотеке Святой Женевьевы.
- Ладно, мы сегодня послушаем еще Заковича. Где вы?
Невысокий молодой человек выходит на середину гостиной и начинает читать.
Какой судьбой избрали мы дорогу?
Да никакой! Старели понемногу,
Работали (иначе не могли),
Порой молились Богу без ответа
И ждали, ждали радости и света,
Любви, каникул, солнечного лета
С Марусей, с Анной, с Верой… и легли
В участок тесной глинистой земли.
- Еще хотелось бы услышать Кнута.
Черноглазый и подвижный Давид Кнут долго просить себя не заставляет.
О том, что дни
мои глухонемые,
О том, что ночью я –
порой в аду.
О том, что ночью
снится мне Россия,
К которой днем
дороги не найду.
После чтения стихов Зинаида старается придумать игру для молодых.
- Давайте предположим, что если Франция бы граничила с Россией,- задумчиво тянет слова Зинаида.
- Тогда бы мы тайно делали вылазки на родину…
- Изобрели бы такой телескоп, чтобы видеть родные места…
- Интересно! И все про тоску о России…- Зинаида кривит тонкие губы.
- Мы никогда не отойдем от этой темы.
- Но вы ведь из России почти все уехали детьми. Юрочка,- обращается Зинаида к Мандельштаму,- прочтите свои стихи.
Ну, что мне в том, что ветряная мельница
Там на пригорке нас манит во сне?
Ведь все равно ничто не переменится
Здесь, на чужбине, и в моей стране.
- Вот опять тема ностальгии,- говорит Зинаида,- продолжайте.
Но отчего неизъяснимо русское,
Мучительно родное бытие
Мне иногда напоминает узкое,
Смертельно ранящее лезвие?
- Володя, прочтите свои стихи.
Злобин выходит на середину комнаты и начинает читать.
Весна в Париже незаметная,
Как девочка – хрупка, робка.
Тоска в Париже беспредметная,
Как будто даже не тоска.
Пустынный остров – как видение.
Ты к берегам его причаль,
И на единое мгновение
Сольются радость и печаль.
- Свою тоску по родине все мы выражаем в нашем творчестве, мои дорогие, и оттого нам легче становится, но ненадолго. Ну, на сегодня хватит!