...Зайдя как-то по делам на работу к подруге, я ощутила приступ такого зверского голода, что буквально взмолилась: «Натуся, проводи меня в столовку!» «Я занята по самое горло, иди одна, – заныла Наташка. – Все понимаю, сама не люблю в одиночестве есть, но ты уж не обижайся...»
Делать было нечего – выбирая между голодной смертью и трапезой «в одно лицо», я отправилась в столовую.
И не пожалела об этом! Салаты и кальмарчики, россыпи золотистой аппетитной рыбки, несколько супов – выбор был просто роскошным, несмотря на то, что до закрытия столовки оставалось минут десять.
Очередь шла быстро, тетки на раздаче нервно подгоняли вереницу голодных с подносами, лишь создавая ненужную суету; но вскоре на моем подносе уже пихались боками тарелки с супом-пюре и салатом «Столичный», рыба с картошкой, тушеные овощи и даже компот с булочкой. Может, и многовато, но есть-то хочется!
Установив поднос на стол в центре одного из трех рядов уютных столиков, я, было, уселась, но тут оказалось, что ни ложки, ни вилки так и не взяла. Крякнув от досады, я метнулась за приборами; нашла их не сразу, а когда, наконец, почти бегом вернулась к своему столику, почувствовала, как что-то внутри у меня сжалось и ухнуло в никуда. Над моим подносом возвышалась пышная фигура розовощекого толстяка! Придвинув к себе поднос, он уже погрузил ложку в мягкое пюреобразное тело моего супа пюре, и, прикрывая глаза от гурманского вожделения, отхлебывал из моей тарелки...
Моей тарелки, понимаете!!!
Я нависла над ним – сердце билось, а руки стали противно-липкими. Он, продолжая макать ложку в Мой суп, посмотрел на меня вопросительно.
– ...и как это понимать? Как супчик? А с виду – интеллигентный человек!.. – прошипела я.
Он нервно сморгнул, смерил меня взглядом – таким, каким смотрят на какую-нибудь медузу Горгону, и еще больше порозовел. Правая рука вцепилась в ложку, левая – в поднос. В мой поднос!
Что мне оставалось делать?
Решительным движением отодвинув стоящий напротив толстяка стул, я села напротив него.
– Знаете, это скотство просто. Но скандалить у меня сил нет, есть хочу! – произнесла я, стиснув зубы, придвигая к себе тарелку «Столичного».
Он изумленно посмотрел на меня, потом на салат, потом передернул плечами и углубился в суп-пюре; разве что движения его стали более уверенными и быстрыми. Я буквально кипела: такие люди обычно страдают от своей скромности, а тут...
Доев салат, я вцепилась в тарелку со вторым. Однако толстяк со своей стороны тоже вцепился в эту тарелку; «пободавшись» взглядами, мы установили второе между нами. Я вонзила вилку в котлету, а он загреб макароны...
Котлета была вкусной. «Странно, – думала я, энергично двигая челюстями, – а мне казалось, что я брала рыбу. Все-таки Наташка права – я жутко устала, в отпуск пора...»
Толстяк молча доскреб макароны и протянул руку к компоту. Потом она, замерев где-то на полпути, «упала» на ватрушку («а мне казалось – я брала булку с изюмом...»); ватрушка взмыла вверх и распалась в его круглых руках пополам. Подумав секунду, он молча протянул мне половину ватрушки, причем большую. Что мне оставалось делать? Я лишь благодарно кивнула...
К концу трапезы мы оба были похожи на супругов после ругани: по лицам постепенно растекалась благость, хотя в душе еще кипело раздражение...
Толстяк встал первым, кивнул головой и ухватил поднос с тарелками.
– Что ж, – промолвил он, – даже приятно было отобедать не в одиночестве. Всего доброго.
Я неопределенно хмыкнула в ответ, смерив его слегка презрительным взглядом: есть чужие обеды – все-таки дурной тон.
... Он уносил пустой поднос, а я тупо смотрела на соседний, следующий в ряду столик. Благость сменялась леденящим душу ужасом: там, покрываясь холодной пленкой, остывали нетронутые мной суп-пюре и рыба с картошкой...
Я не рассказала Наташке о том, что съела в столовке чужой обед – этой сейчас мне смешно, а тогда было крайне неловко.
***
А месяца через три, когда мы оказались на отдыхе под Пицундой, в пансионатской столовой нас посадили за столик в самом конце зала. Мы оглядывались по сторонам, но тут меня буквально срезал встречный взгляд: за столиком напротив сидел плотный розовощекий мужчина. Увидев меня, он стал серо-белым, несмотря на загар.
– Слушай, – спросила чуть позже Наташка, – а чего это он, увидев тебя, так позеленел и вцепился в свою тарелку с кашей?
– Ничего, – мрачно ответила я. – Просто, наверное, в детстве ему мама говорила, что нужно делиться, а ему не хочется...
Ольга Q