Притча
Историю эту мне рассказала мать. Это случилось давным-давно, ещё до нашей эры, примерно в 1914 году. Всем известно, что во время каждой войны бывает волчья вспышка. Вроде как были волки, много волков и вдруг их стало в десять раз больше. Нельзя отойти Бурёнке или Савраске от села дальше одного километра — загрызали, съедали. Ушла как-то Бурёнка пастись, молочка набрать с душистыми пряностями, а вечером не вернулась. Взял Егор вилы и пошёл в сторону Чернавки искать корову. Ходил, ходил, кричал свою Бурёнку — не отзывается.
Вот уже совсем смерклось, луна начала подниматься, подсвечивать. Страшновато, по спине мурашки ползут. К каждому шороху, треску прислушивается, смотрит — серый справа обходит. Как там ни остры вилы в руках, да больше чем с одним волком вилами не сладить. Пригляделся вправо влево, видит, что до осокоря* недалеко. «Бурёнка! Бурёнка!» — кричит он. А сам ближе, ближе к дереву, а уж как почувствовал, что волки не успеют его догнать, бегом, бегом к дереву. Опёрся вилами о землю, прыг на первый сучок, вытянулся в рост, хвать за третий сук и уже на втором. Забрался повыше, а тут и волки обступили всё дерево кругом, уселись. Главарь шайки прямо напротив лица Егора и ближе всех остальных. Осенней порой в стаях волков ещё заправляют самцы и только к средине зимы власть переходит к наиболее почитаемой, сильной и ловкой волчице. Поскуливает стая, вожак молчит. Взошла луна. Как только стало видно поверх кустарников луну, взвыл вожак тонким прерывистым голосом.
— У-у-у-у-у-у. — И рядом сидящая стая стала помогать.
— У-у-у-у-у-у...
Что можно расшифровать следующим образом:
— Як я буду стары-ы-й-й-й, кто мэнэ будэ кормы-ы-ыть?
И вдвоём:
— Як мы будем стары-ы-ые, кто тогда будэ кормы-ы-ыть?
И как только пара исполнила протяжную волчью песню, вся стая начала с захлебыванием подвывать:
— А мы-ы... А мы-ы... А мы-ы....
Снова вожак стал выть, возвысив голос ещё более жутко с ещё большим надрывом:
— Нечего братья нам жра-а-а-а-ать, придётся Егория зва-а-ать.
И вся стая заглушила вожака:
— Звать, звать, звать.
Закончили волки свой концерт. Смотрит Егор с дерева, видит — идёт какой-то старичок с посохом. Подошёл к стае. Посохом постучал вожаку по спине. Спрашивает:
— Ну что, дети мои, проголодались? И не знаете, где вам пищи достать? Я вас сейчас всех оделю. Для тебя, Серая, за Чернавками с молодняком Бурёнка Егорова заблудилась, по милости своей поделишь молодым. Тебе, Палёный бок, тебе, Драное ухо, тебе, Лобастик — старый конь Трана на сувате** на Вахитовой косе задержался. Стар он уже, пора пустить его в расход. Тебе, Микстура Собачья, пойти с дружком своим на Глинку у Петюшки Маслова псину одну утащить. Да берегитесь брательника его, Виктора, у него ружьё четвёртого калибра. Рюмку пороха и рюмку дроби в ствол засыпает — одним выстрелом может стаю покалечить. Ну, а вам, Арбузные Морды, у кержаков*** на Беловке сегодня ночью сто лучших арбузов съесть, да смотрите на Сотниковой бахче не трогайте, иначе облаву на вас устроит. Ну, кого я ещё не оделил?
Подвинулся вперёд самый худой ободранный волк.
— А, это ты, Дохлый? Пойдёшь за первую протоку, переплывёшь на тот берег, нельму сонную на берег ветром выкинуло. Съешь её. Ну, а теперь тебе, Сын мой, вожак стаи, оставляю тебе стеречь Егора, тёзку моего. Как сойдёт Егор на землю — съешь его. Только тебе могу доверить это дело. Здесь не съешь Егора, будешь в селе его ловить. Другого я тебе не дам, пока с Егором не сладишь. Это экзамен тебе на вожака стаи. Ну, идите все.
Все волки разбежались, Егорий спокойно развернулся и таким же неслышным неторопливым шагом ушёл в сторону луны. Скрылся в кустарнике, и всё стихло. Вожак сидел один против лица Егора, и они пристально смотрели друг другу в глаза. Теперь только бы не заснуть и не замёрзнуть на дереве. Егор стал шевелиться на дереве, перелезать с сучка на сучок, чтобы согреться. Волк тоже стал топтаться вокруг дерева так, чтобы смотреть в лицо Егора. Точно не знаю, волк ли всё время ходил и искал лицо Егора, или Егор всё время не спускал глаз с волка, только смотрели они в глаза друг другу до самого рассвета.
Утром казах Карабашай ехал на паре коней с сеном. Увидел Егор Карабашая и стал кричать. Тот остановился:
— Ты чего, Егор, на дереве сидишь?
— Каскыр**** меня сегодня чуть не съел. Всю ночь сторожил.
— Ты что, одного волка перепугался?
— Ой, бой, Карабашай, что здесь ночью было. Ты подожди маленько, а то я и днём с дерева не слезу.
Казах подождал немного — Егор слез с осокоря, выдернул вилы и, прихватив их с собой, залез на воз сена и уселся рядом с Карабашаем. Когда воз сена снова поехал, Егор ещё раз обернулся назад и потом, успокоившись, всё по порядку рассказал своему спасителю. Тот слушал Егора внимательно, поддакивал, а потом спросил:
— Может, ты вчера арак много пил или кумыса бурдюк?
— Не пил я ничего. А вот, смотри, — сказал Егор, когда подъехали к той самой первой протоке, — видишь, волк на песке спит?
Они стали кричать, но волк поводил ушами и даже не посмотрел на противоположный берег. Знал, меня здесь не возьмёшь.
Действительно, на этом песке видели дохлую нельму. А потом нельма исчезла, а волк два дня спал подальше, на сухом бугорке. На третий день мать взяла с собой ружьё с патронами, заряженными картечью. На третий день волка уже не было. Остались лишь следы, три пары: за трое суток волк трижды подходил к воде, чтобы утолить жажду и, проспавшись и проголодавшись, ушёл на поиски новой добычи.
Когда приехали в село, узнали, что у Петра Маслова волки разорвали собаку Рябку. Остался только клок шерсти, да следы крови. Ночью волчица подошла близко ко двору. Собаки почуяли, стали лаять, потом выскочили и погнались за волчицей. Когда остальные собаки стали отставать, а Рябка, увлёкшись, убежала от них метров на двадцать вперёд, сбоку выскочил ещё один волк и по касательной уцепил Рябку за горло, перекинул через спину и был таков. Подруга по дороге помогла распороть живот Рябке, а затем составить компанию своему другу в трапезе. Конечно, собачье мясо это не овечка, но всё же сыты были три дня Микстура Собачья и её друг Бурбон.
На другой день нашли остов коня Трана. Волки его обступили и стали гнать к протоке Белой. Конь видел превосходящие силы волков, решил, что спасение его может быть на плаву в реке. Но когда прыгнул в воду, застрял ногами в илу и не смог двигаться. Волки не стали ему перегрызать горло. Они просто прогрызли ему сзади дыру между ног и вытаскали все потроха до самой шеи. Так, что задняя часть коня к утру стала представлять собой очищенный скелет, состоящий из костей ног, позвоночника и голых рёбер. Внутри было чисто до костей передних ног.
Голова коня, шея и шкура на передних лопатках были целы и как монумент волчьего безобразия возвышались над водой. Голова была развёрнута влево и назад, глаза открыты и вытаращены, с них вроде капали кровяные слёзы. Конь, видимо, долго не мог умереть, и смотрел, как волки съедали его потроха, и когда полностью обескровился или, может быть, лишился своего сердца, не выдержал и замер в такой вопросительной позе, вопрошая богов и человечество о милости их к невинным и безропотным существам. Позволительно всё, и даже то, что телом одних питаются другие, но грех при этом допускать такую жестокость.
Все, кто видел коня в тот и на другой день, в немом изумлении и трепете смотрели на беднягу, не промолвив ни слова, и у каждого с головы сползала шапка. Дня через два всё, что возвышалось над гладью воды, было очищено до белых костей, но череп всё равно был повёрнут к берегу и на нём уже не было ни шкуры, ни нижней челюсти.
Торчащие верхние зубы предупреждали: «Больше не подходи! Зарублю!» И они были похожи на топор или какую-то гильотину.
Егор два дня сидел дома в трауре, но насмешки соседей, охи и вздохи старух вывели его из равновесия окончательно. Одним днём он взял те же вилы и решил доказать всем, что он не трус, а заодно поискать свою Бурёнку, или хотя бы её останки. Вечером Егор не вернулся. Ночью и утром его тоже не было, а после обеда десяток мужиков, вооружившись ружьями, пошли его разыскивать. Вечером мужики вернулись, принесли вилы и сообщили, что нашли кости Егора и его Бурёнки за Чернавкой. На другой день поехали за бренными останками Егора, но нашли лишь несколько костей Бурёнки, да шапку Егора. Всё закопали на месте гибели, а вместо креста воткнули его вилы, вверх зубьями. Вилы эти стояли года два, и никто их не трогал, затем черенок подгнил, вилы упали и заросли травой.
Ну, а про арбузы и писать нечего. Волки ежедневно уничтожают их сотнями. И едят только вызревшие. Никогда волк не надкусит зелёного или перезревшего арбуза. А уж если разгрыз, то выедает всю внутренность. На бахчу люди ездят не каждый день и потому не усекли, сколько было съедено именно в ту злополучную ночь. В этой истории всё совершенно верно, единственно меня смущает появление Егория, но моя мать всё это рассказала мне с полной серьезностью, и поэтому я не счёл возможным это выкинуть из притчи.
*****
* Осокорь — чёрный тополь.
** Суват — (казахск.) водопой.
*** Кержаки — секта.
**** Каскыр (казахск.) волк.