Это был истинный вечер его триумфа! Впервые за долгое время роль так восторженно была принята зрителями. В выходах вызывали до семи раз, а во время занавеса, так даже до десяти дошло.
- Как потрясающе, что я актёр, - думал про себя разгорячённый Александр Николаевич Шпаликов, - да-да, это всё-таки замечательно, что природный дар никуда не спрячешь!
После занавеса Александр Николаевич, не дожидаясь комплиментов и восторгов от коллег побежал в гримёрную. Ему хотелось вволю насладиться своей победой наедине с собой.
И, теперь, запершись в артистической комнате, он счастливо подпрыгивал на стуле, хлопал в ладоши, глупо хохотал и совершенно не обращал внимания на шум в коридоре и стук в дверь, а возгласы: «Александр Николаевич, вас директор-с, к себе-с требуют»,- оставляли его абсолютно равнодушным.
- Наконец, публика оценила силу моего дарования! – продолжал размышлять артист Шпаликов, - сколько же я сидел, терпел, ожидал своей роли и вот – дождался. Ну, теперь погодите! Я так Гамлета вытребую, что мне его за милу душу отдадут. Я так Ричарда III сыграю, что не то, что десять, двадцать раз вызывать будут. Я всем покажу, кто таков артист Шпаликов, - с восторгом взревел А.Н.,схватил диванную подушку, вмял один её угол и натянул на голову, заложил ладонь в пиджак и встал в позу. Глянув на себя в зеркало, он вытянул шею и восторженно произнёс: «Хорош!»
Насмотревшись на себя, А.Н. сел в кресло, закинул ногу на ногу и продолжил свои рассуждения, - как же они захохотали, когда появился я! Я одним своим видом вызываю смех у публики. А мне Григорий Афанасьевич говорит, что во мне темперамента нет, тоже мне директор, такого артиста не распознал! Да мне сейчас же к Коршу на ангажемент! А что если в Малый попросят? Вот было бы замечательно. Артист Шпаликов на сцене Государственного Императорского Малого театра, - при этих словах А.Н. закусил губу и мечтательно запрокинул голову.
Только я не понял, - задумчиво произнёс Шпаликов, - чего это Мурзина мне всё время моргала, да головой кивала? Совсем рехнулась старуха! Ей на пенсию пора, а она всё графинь играет. Эх, Марья Петровна, пора вам на покой, пора! А вместо вас, Людочку бы взять, нашу инженю, ах как бы мы с ней сыгрались, - от такой мысли у А.Н. даже глаза увлажнились.
Вот так он и сидел в рассуждениях с подушкой на голове, когда услышал, что в дверном замке поворачивается ключ. Замок сделал два щелчка и дверь отворилась. В комнату вошли артисты, а вместе с ними и директор театра.
Шпаликов поднялся со стула, снисходительно улыбнулся и по-отечески протянул руки на встречу вошедшим.
- Ах ты, шут гороховый, - закричала Марья Петровна Мурзина,выступая перед всеми,- ты что, подлец устроил? Кто позволил в таком виде на сцену показаться?
Ошеломлённый Александр Николаевич стоял с растопыренными руками, не понимая, что происходит.
- Нет, вы гляньте-ка на него – стоит, как соляной столб. Григорий Афанасьевич, ну скажите вы что-нибудь этому экземпляру, - обратилась Мурзина к директору.
- Вы, вот что, голубчик, - начал директор, подходя к Шпаликову, - подите в бухгалтерию и получите расчёт. Думаю, что после сегодняшнего позора вы и сами не захотите остаться в нашем театре.
-Что вы говорите? – взревел А.Н. и наконец опустил руки, - да вы что не видели, как меня публика принимала? До десяти раз вызывали!
- Нет, он не понимает! Он так ничего и не понял, - запричитала Марья Петровна, - да не вам, Шпаликов, они аплодировали, а перчатке вашей.
- Какой перчатке?
- Да вот этой! – сказала Марья Петровна и указала на торчащую из ширинки штатнов Александра Николаевича перчатку – вы, миленький, слишком яро штаны заправляли, вот она и застряла.
Александр Николаевич выдернул перчатку и застегнулся. В комнате стояла гробовая тишина.
- Миленький мой, чего же вы ожидали? Это же публика, - с досадой произнесла Мурзина.
Шпаликов медленно опустился в кресло, закрыл лицо перчаткой и зарыдал.