Одержимые войной. Роман. Часть 2. Воля. Глава 19

Глава Девятнадцатая. СВИТА ДЬЯВОЛА
Ещё не отгремели колокола на колокольне Собора Святого Вита, ещё не отзвучали последние аккорды на Карловом Мосту, где исстари бродячие музыканты услаждают слух знатных горожан и гостей, прогуливающихся вечерними часами над величаво несущими свои воды Влтавой. Не опустила ещё ночь своего тёмно-синего полога на одно из чудес старушки Европы Прагу. А в одном из самых дорогих номеров фешенебельной гостиницы на Вацлавской площади уже готовились ко сну. Сегодня у обитателей этого номера был трудный день. Пока сиятельный принц принимал с докладами о претворении в жизнь планов глобального переустройства смотрящих по разным странам, очередную жрицу ночи готовили для него лучшие специалисты в области эрзац-любви. Она посетила салон красоты, сауну, сеанс у психоаналитика. С нею поработало не менее дюжины людей, каждый внося лепту в то, чтобы наутро Его Сиятельство пребывал  в самом благостном расположении духа. Ведь от того, каково будет настроение одного из незримых властителей мира, зависела судьба этого мира. И каждый из специалистов выкладывался, как мог, даже не зная точно, кому именно будет принесена жертва, но ощущая свою причастность к судьбам мира хотя бы на йоту. Принц Али, получив наследственный титул, а вместе с ним пройдя 13 ступеней посвящения и став во главе могущественнейшего Ордена Дракона, за все годы своего всевластия твёрдо соблюдал несколько важнейших принципов. Среди них были и те, что касались физической стороны жизни. Согласно им, ни одна женщина не могла стать постоянной спутницей принца, дабы не иметь возможности влиять на него. Среди прелестниц, с кем принц проводил положенные ему часы телесного удовлетворения, могли быть только девственницы. Каждой избраннице принца вменялось в обязанность знать, сколь высокая честь оказывается ей через внимание Его Сиятельства. Ни одна за все годы нахождения принца на вершине пирамиды власти не встретила этого внимания отказом. И для поддержания такого положения вещей в незримо подвластных принцу и его Ордену территориях, чьи границы свободно пересекали любые государственные, были созданы и успешно функционировали пансионы, воспитывающие будущих наложниц как для него, так и для его приближённых магистров. Вместе они, составляя один из верхних слоёв той транснациональной элиты, которую принято именовать «золотым миллиардом», также ревностно соблюдали большую часть тех же правил. Все они, будучи мужчинами, соответственным образом нуждались в услугах жриц. Среди магистров Ордена многие были известны миру в иных ипостасях. Министры и крупнейшие бизнесмены, розовощёкие банкиры и доблестные вое-
начальники. Были даже руководители государств. Последних, впрочем, было крайне немного. Первое лицо, как правило, временное, слишком хорошая мишень, чтобы быть причастным к вечному – такому, как тайный Орден, ведущий родословие, если верить тайному преданию, с IV века до нашей эры. Не все магистры имели наследственный статус. Большинство, напротив, были первыми и последними представителями своих родов в Ордене. Это не умаляло их привилегий и прав, не уменьшало обязанностей, но делало невозможным причастность к вечности вне Ордена. Семья, род, все те ценности, что делают человека подлинно бессмертным в мире людском, заменялись самим Орденом, который сам в себе пребывал наивысшей ценностью. И не последнюю роль в укреплении дисциплины играли высокообразованные красавицы, обученные всем премудростям любовных утех, право первой ночи на которых имел либо принц, либо отличившийся магистр, на кого укажет его сиятельный перст. Смотрящие, как правило, не состоя в магистрате, были рядовыми братьями, и им не полагалось соблюдать все правила жизни, предписанные магистрам. Однако, в награду за труды принц Али охотно и их награждал первой ночью, прекрасно отдавая себе отчёт в чудодейственной  силе такой кровной привязки.
Кроме системы пансионов невидимая империя Ордена располагала собственными клиниками во всех частях света. Видимая деятельность этих медицинских учреждений была связана с акушерством и гинекологией. Однако главной была работа со стволовыми клетками, изымаемыми из эмбрионов. Она приносила баснословный доход, обеспечивая миллионы богатеев по всему миру средствами для омоложения. Она составляла одну из основ неафишируемой научной работы, непрестанно проводимой в лабораториях и научных центрах, подконтрольных Ордену. Наконец, она была основой здоровья и физического могущества магистрата и, прежде всего, самого принца Али Агахана, регулярно употребляющих препараты из умерщвлённых неродившихся младенцев. Кроме того, именно в этих клиниках могли рожать те из жриц, чья первая ночь привела к благополучному зачатию. Из числа родившихся непременно вырастет тот, кого со временем объявят новым принцем, если, конечно, к тому моменту учёные не изобретут средства для реального телесного бессмертия, что было главной целью научных экспериментов.
Убранный цветами номер-суперлюкс размещался на третьем этаже окнами на висячий сад-оранжерею, наглухо изолированную от других обитателей отеля. Все подходы к номеру по периметру коридора тщательно охранялись. Служба внутренней безопасности Ордена, служба безопасности отеля и муниципальная полиция Праги плюс системы электронной защиты и толстые стены составляли непреодолимый ряд барьеров для любого злоумышленника или террористической группы, пожелай они нанести ущерб постоянному  обитателю  этого номера. Собственно, принц Али не был просто обитателем. Несколько лет назад он выкупил этот суперлюкс у владельца отеля, где останавливалось множество состоятельных туристов, звёзд шоу-бизнеса, видных политиков, и никто из них не догадывался, что не все апартаменты комплекса прописаны в красочном буклете.
Принц возлежал на белом изящном кресле, протянув ноги на атласную подушечку, и поигрывал гадальными шариками*). Последний доклад, выслушанный им сегодня, порадовал его более других. Настолько, что Смотрящего по России по кличке Рыжий он решил удостоить особой чести, уступив ему свою сегодняшнюю жрицу. Это было незначительным отступлением от заведённых правил, если учесть, что всегда есть запасные жрицы, которых доставят ему по первому требованию в течение получаса. Рыжий доложил о принесённой во славу Ордена ритуальной царственной жертве, подробно описав  детали процедуры казни и пересказав все произнесённые перед этим и во время этого слова. Несколько раз прокручивая в голове описанную сцену, Его Сиятельство пришёл к выводу, что своё дело Рыжий и его команда сделали блестяще. Теперь, для закрепления результата и усиления мистического смысла проведённого ритуала следовало поручить проведение в России раскопок останков, кои надобно громогласно объявить прахом семьи последнего царя из рода Романовых, со всеми почестями перезахоронить их в царской усыпальнице и согнуть в поклоне перед ними того, кто десятилетия назад стёр с лица земли само место их казни*). Сразу принц не стал давать этого распоряжения. Он даст его завтра, после того, как Рыжий проведёт восхитительную ночь и будет расслаблен и благодушен.
На стене нежно звякнул колокольчик, и Его сиятельство по-французски предложил войти. В апартаментах появился адъютант в приталенном мундире с аксельбантами и, склонясь перед принцем в почтительном поклоне, прошелестел:
– Мадемуазель Наташа готова, Ваше сиятельство. Просить?
– Одну минуту, – отозвался Агахан, приподымаясь на локте, – Прежде позовите ко мне Смотрящего по России.
Через несколько минут из-за стеклянных дверей возникла угловатая фигура «главного приватизатора» и раздалось подобострастное воркование:
– Я несказанно счастлив лишний раз лицезреть Ваше Сиятельство в добром здравии и хорошем расположении духа. Спешу ещё раз заверить Ваше Сиятельство в своём верноподданнейшем расположении к Вашей особе и...
Принц вяло махнул рукой, перебивая, и жестом пригласил Рыжего усесться подле его кресла на обитую сафьяном кушетку. Смотрящий вежливо присел на краешек, не сводя глазок с Али Агахана. Он громко хлопнул в ладоши, и тотчас перед двумя мужчинами предстала блистающая великолепием совершенной фигуры и изысканно простого одеяния светловолосая девушка с зелёными миндалевидными глазами и маленькими ямочками на щеках. Лёгкий белый газовый пеньюар обнажал плавные линии рук, застывших в нежной покорности, слегка прикрывал чуть вздёрнутые груди и ажурными волнами ниспадал до пола, пряча от взгляда манящие детали и заставляя разгораться возбуждённое воображение. Девушка не произнесла ни слова. Она слегка склонилась в медлительном реверансе, и этого уже было довольно, чтобы любой мужчина, увидевший её в этот миг, испытал бы прилив восторженных чувств. Воистину, создавая женщину, природа очень зло шутила над мужчиной! Рыжий подался вперёд, на секунду забыв о присутствии в покоях более влиятельного человека. Он заворожённо следил за тем, как мадемуазель Наташа неспешно подымается, распрямляя упоительно великолепный стан, и устремляет на мужчин влажный взгляд чарующих глаз, обрамлённых длинными чуть изогнутыми ресницами.
– Господин Смотрящий, – с лёгкой иронией в голосе обратился к Рыжему принц, вырывая того из мира грёз в мир реальности, – Её зовут мадемуазель Наташа. Позвольте в знак особой благодарности за Ваши выдающиеся успехи в деле покорения восточных славян преподнести Вам на сегодняшнюю ночь в этом славянском городе славянскую девственницу.
– Я всегда готов... Буду хранить... Благодарю за... доверие, – пробормотал Рыжий, испытывая чрезвычайное волнение и ещё не до конца веря свалившемуся на него счастью. Вот уж действительно королевский подарок!
– Подойди к нам поближе, красавица, – обратился к девушке принц, и она послушно приблизилась к сидящим перед нею мужчинам. В её движениях, взоре не было ни тени жеманства или, наоборот, страха. Не читалось в них ни расчётливого кокетства, ни игривости профессиональной обольстительности. Всё в ней говорило лишь о чистоте и радостной готовности одарить ею. Изысканное сочетание лёгкого смущения и сладострастия наполняли её взгляд. Подойдя совсем близко, она коснулась раздувшихся ноздрей мужчин источаемым ею легким ароматом, в котором сплелись в причудливый букет фиалковый дух её нежной девичьей кожи и головоломные комбинации парфюмерных фокусников. Тонкие, почти детские щиколотки её ступней украшали изящные застёжки туфелек. А голову покрывали вплетенные в пряди волос живые цветы. – Не правда ли, эта девушка замечательна? Как Вам мой подарок?
Ласково прикоснувшись к руке девушки, принц Агахан удовлетворенно улыбнулся и снова посмотрел на Рыжего, которому не хватало сил вымолвить хотя бы слово в ответ. «Теперь он будет землю грызть за Орден, только бы ещё раз пережить такие же эмоции, – подумал принц и встал». Наташа не отступила, и его глаза оказались прямо напротив её глаз. Слыша слова принца, она уже знала, кому предназначена, но, воспитанная с малых лет в преклонении перед Первым Гроссмейстером, не могла отказать себе в последней возможности насладиться близким присутствием того, о ком всегда мечтала под руководством искусных наставниц. «Да, – не без сожаления отметил про себя Его сиятельство, – эта, пожалуй, могла бы стать матерью моего наследника. Всё же не зря мои предки предпочитали славянских рабынь. Прекрасная порода!»
Мягко отстранив девушку от себя, он вновь обратился к Рыжему:
– Берите её. Она Ваша. Насладитесь всем, что может дать её целомудренное лоно, её невинные губы, её трепетная грудь. С нею Вам дозволено всё, кроме умерщвления. Завтра ровно в 11 жду Вас у себя.
Смотрящий по России еле сдержался, чтобы не упасть перед принцем на колени. Предательская дрожь в ногах только усилилась, когда мадемуазель Наташа взяла его ладонь и поднесла к своим губам. Не помня себя, он покинул покои принца, не столько ведя жалованную ему спутницу, сколько поддерживаемый ею. Поднимаясь на лифте в свои апартаменты, предоставленные ему на сегодня прямо над апартаментами Али Агахана, он боялся поднять глаза на девушку. И без того рыжие волосы его, казалось, налились ослепительным золотым огнём оттого, что пунцовая краска периодически заливала лицо. Отчего-то более всего он боялся, что взгляд его спутницы скользнёт по его перевозбужденным чреслам. И он старался стать к ней боком. Но Наташа с мягкой полуулыбкой смотрела на его рыжие волосы и будто бы нимало не смущалась тем, что сейчас с ним происходит, хотя не видеть и не понимать этого не могла. C юных лет подготовленная к таинству соития с мужчиной, владея всеми необходимыми знаниями и навыками, девушка сейчас начинала сдавать свой первый и единственный в жизни «экзамен».
Всего полчаса спустя он уже готов был посмеяться над недавними страхами. Едва ли кому-нибудь из смертных начиная с античных времён, когда искусные гетеры ублажали плоть и душу доблестных патрициев, доводилось испытывать такие наслаждения, какие выпали на долю Смотрящего по России в эту ночь! Сказочный Пражский Град уже глубоко спал, погружённый во тьму тёплой майской ночи, а огонь вожделения в апартаментах суперлюкс на III и IV этажах отеля на Вацлавской площади только разгорался. Принц, вызвавший из своего «гарема» запасную жрицу, нашёл, что сделанный им только что подарок и ему самому добавил сил. Стоило на миг представить себе, что сейчас происходит этажом выше, и многократно усиливалось впечатление от того, в чём участвует сам. В какой-то момент даже закралась абсолютно не подобающая титулу и положению мысль, а не устроить ли «дружеское соревнование вчетвером»? Лет 10 назад он уже проходил через подобный опыт. Соучастником стал один из личных телохранителей, мускулистый мулат. Но, по древнему правилу, после того, как кто-либо из мужчин становился свидетелем или участником любовных утех принца крови, он подлежал казни. Красавца мулата сбили автомобилем на другой день. Официально – «попытка покушения» на принца. Рыжий, увы, не в службе безопасности Его сиятельства, и ещё долго будет нужен Ордену живым и невредимым. Так что от сладкой фантазии лучше отказаться...
А в этом время далеко от Вацлавской площади, на самой окраине Праги в небольшом доме на берегу Влтавы за письменным столом у окна с видом на реку сидел сосредоточенный человек, как будто вслушиваясь в редкие звуки ночного пригорода. На самом деле, его «вслушивание» было несколько иного рода. Отправленный профессором Беллерманом с особым поручением, старший лейтенант Каботян занимался «прослушкой» самого Великого гроссмейстера Ордена Дракона Его Сиятельства Принца Али Агахана. Не допускавший мысли о том, что в своей бесконечной игре он может когда-нибудь проиграть или даже уступить позиции, Владислав Янович решился на крайне рискованную операцию, целью которой был контроль над всем, что происходит на самой «вершине пирамиды». После назначения Целебровского на место странным образом сведшего счёты с жизнью старика Логинова Беллерман поклялся найти способ «свалить» заклятого конкурента, несмотря ни на какое «братство» по Ордену. Напрямую дотянуться до первых лиц «Золотого миллиарда» он, естественно, не мог, как не мог даже получить их поимённый список. Но теперь, обладая двумя уникумами – французом Делагюзом и непосредственным подчинённым Каботяном, он мог попробовать действовать дистанционно. Француза, мастерски отбитого им у Целебровского за никчемную информационную подачку, он решил оставить в России – присматривать за Валентином Давыдовичем и его людьми, не помешает. А на Каботяна возлагалась особая роль – следить за самыми сильными мира сего. Для оперативного прикрытия задания ушлому армянину выдали легенду на принца и его возможных контактёров и агентов, якобы осуществляющих заговор во всемирных масштабах против России. Конечно, такую наживку «армяшка» мог и выплюнуть, обладая своими талантами. Но профессор, во-первых, и сам не лыком шит, научившись довольно качественно экранировать свои мысли от постороннего проникновения, а во-вторых, почти с самого начала Беллерман потребовал от Каботяна «выключать» свои способности при общении с ним. К счастью, включение экстрасенсорного канала всегда запечатлевалось на лице Александра Тацитовича особым выражением, которое профессор распознавал. Недалёкий и боязливый, старший лейтенант ФСБ, имея на руках жёсткую инструкцию по использованию своих качеств, вряд ли бы нарушил её и на расстоянии. Поэтому, нагружая его плотным графиком самой разнообразной работы по считыванию чужих мыслей и отправляя в далёкие командировки, Владислав Янович меньше всего боялся быть прочитанным самому. Трудно было выбить командировку в Прагу по линии ФСБ. Но  помогло как раз то, что и было связано с неофициальной для службы целью поездки – визит  в другую страну высокопоставленного официального лица государства, каким являлся Рыжий, требовал разного рода оперативной работы. Кой-чего накопав и кой-как это состряпав, Беллерман пробил поездку своего уникума и теперь ждал первых донесений.
В маленьком частном домике на окраине Праги, снятом по случаю месяц назад, Каботян вышел на первый сеанс считывания в ту самую ночь, когда в подвергшихся его вторжению номерах происходили встречи объектов наблюдения со жрицами. Не ожидавший подобного старший лейтенант сначала было хотел выключиться и пойти спать. Уж больно не хотелось ему «порнографии». Но уже через минуту решил продолжить и даже повысить концентрацию. Вслушиваясь в 4 параллельных потока чужих мыслей, он сделал для себя неожиданное открытие: в момент соития человеческое подсознание как бы выворачивается целиком наизнанку, и тогда из него можно просто пригоршнями черпать не только то, что он думает сейчас, но и всю информацию о прошлом его и настоящем. А быть может, даже и о будущем!
Он еле успевал запоминать обрушившуюся на него лавину информации. О том, кто такой принц Агахан. О глобальных планах по переустройству мира. О роли «рыжего приватизатора» в проведении в жизнь этих планов. О странных традициях рода Агаханов. О родственных связях между Агаханами, Ротшильдами, Гейтсами, Бронштейнами, Гуггенхаймами, Абрамсонами-Абрамовичами и многими другими. О важной роли незаменимого – пока! – профессора Беллермана. О начавшихся в 1942 году Эрнстом Гельвицем в Дахау опытах над человеческими плотью, душой и генофондом, продолженных в США в Гарварде, в СССР в его родном 13-м отделе и в Китае за стенами монастыря Шао Линь. О необходимости поддержания конкуренции между Целебровским и Беллерманом. О подготовке серии локальных войн в Европе и на Ближнем Востоке с целью недопущения выхода из-под контроля стратегически важных родов людских. О жертвоприношении русского Царя. О предстоящем надругательстве над романовской усыпальницей с подхоронением в неё безродных останков под видом подлинно романовских. И ещё многое, многое, многое...
За 4 с половиной часа непрерывного совокупления двух пар, сопровождаемого мощнейшими информационными выбросами, воспринимавший их старший лейтенант ФСБ превратился из наивного уникума с неоправданными амбициями в прозревшего и ужаснувшегося своему прозрению Человека. Все его представления о границах морали, о законах человеческого общежития, на которых, по идее, должны строиться законы государств и живущих в них обществ, рухнули в одночасье. Все его смутные представления об истории, стоявши на крепко вбитых в голову представлениях о прогрессе, классовой борьбе, государственных интересах, рассеялись, как дым.
В 3 часа ночи, когда на небосклоне хоровод звёзд и самый крепкий сон, на крыльцо домика на окраине Праги вышел черноволосый молодой человек с красными воспалёнными глазами, в которых застыла ненависть, и нервно закурил. Где-то ночными улицами проносились одинокие машины, развозящие припозднившихся гуляк по домам. Где-то лениво потявкивала собака. С противоположного берега лениво несущей под звёздами воды Влтавы доносился задумчивый перебор гитарных струн. Не ведающий уготованных ему страданий и жертв мир продолжал жить обыденной жизнью. Люди спали, занимались любовью, играли в азартные игры, баюкали младенцев, а над ними уже занесён кривой нож неведомых палачей. Кто дал им право решать, кому продлевать жизнь и молодость, а кого пускать в мясорубку «на запчасти»? Кто дал им право делать селекцию человечества, отбирая не лучшее, а полезное? Кто определил смысл существования двуногих прямоходящих с мягкой мочкой ушей?
Докурив, Каботян по-русски отшвырнул окурок двумя пальцами и решительно зашагал прочь от домика. Путь его лежал в сторону Нового моста. До него около 2 километров пустынными переулками. В такой час есть большая вероятность остаться никем не замеченным. У моста Александр Тацитович решил поймать такси или попутку и доехать до центральной части Старого города. Ещё не зная наверняка, что именно будет делать дальше, ведомый порывом эмоций, вскипевших в страстной армянской натуре, Каботян решил добраться до отеля с отдыхавшими после бурных любовных утех принцем и его сподручным из родной страны. Вполне отдавая себе отчёт в том, что едва ли возможно проникнуть сквозь многослойные кордоны вокруг влиятельных лиц, он, тем не менее, стремился туда, ни на что не рассчитывая и ни к чему не готовясь, а полагаясь лишь на свой уникальный дар.
Перед Новым мостом он поднял руку на трассе, по которой летели редкие автомобили. Один из них, светло-серая «Мазда», взвизгнув тормозами, остановился, и из-за опустившегося стекла на него глянула симпатичная блондинка.
– Добрый вечер, пан, – весело поприветствовала мужчину автомобилистка, – Вас куда подвезти?
– Добрый вечер, пани, – стараясь не выдать своего акцента, ответил старший лейтенант ФСБ, – Если возможно, я проехал бы до Вацлавской площади.
– Садитесь, – пригласила блондинка, и Каботян последовал приглашению, – я как раз еду в том же направлении. Вы турист?
Александр Тацитович слегка смутился: спрятать акцент, по всему видать, не удалось. Видя его смущение, блондинка весело рассмеялась и, включив зажигание, сказала:
– Будем знакомы, София.
– Александр, – поспешил ответить Каботян. Неожиданно он ощутил странное, неведомое ему прежде возбуждение. То ли оттого, что несколько часов фактически подсматривал за любовными сценами, то ли от охватившей его меньше часа назад ярости, то ли по иной причине, в которой сейчас никак не хотелось разбираться, он поймал себя на том, что не прочь не откладывая соблазнить незнакомую девушку, его прямо так и повлекло к ней, и он простодушно спросил: – А отчего такая соблазнительная пани в такой поздний час одна в машине  и  не боится подвозить незнакомых мужчин?
В ответ он услышал такой же беззаботный и, как ему показалось, даже несколько вызывающий смех. Без всякого волевого усилия Каботян включил свой «подслушивающий аппарат».
– Если бы Карел не был таким круглым идиотом, я не была бы сегодня здесь. Но назло ему я сделаю то, что решила. И, кажется, этот крепыш португалец вполне подходит... Или испанец... В общем, неплохой малый, раз с ходу задаёт такие вопросы, – до внешнего слуха донёсся голос девушки: – Что мне может угрожать? Сексуальный маньяк? Грабитель?
– Вы откровенны, София, – произнёс Александр, продолжая слушать её мысли:
– То, что я действительно боюсь, я ему не скажу. Но мне до зарезу нужен сейчас такой вот, как этот, настоящий мачо. Пускай Карел всё увидит! Пускай он себе локти кусать будет! Но я так больше не могу... Хватит!
Некоторое время они ехали молча, и лишь когда, несколько раз свернув с переулка на переулок, они уже изрядно удалились от трассы, Каботян прервал молчание:
– Притом, что Вы на самом-то деле всё же боитесь, Вы нарочно выбираете путь самыми тихими улочками. Вы опасаетесь встреч с полицией?
Вместо ответа, блондинка повернула голову к нему, пристально глянула в глаза и спросила:
– А Вам точно нужно на Вацлавскую площадь? – А внутренний голос добавил: – Вот сейчас я ему и предложу. Неужели откажется?
– Вы всегда водите, не глядя на дорогу? – усмехнулся Александр и предложил: – Хотите, я сяду за руль? А Вы отдохнёте.
– Ага! Я соглашусь, а Вы угоните мою машину, а меня бросите посреди ночного города, – вслух ответила девушка, а про себя: – Что ж, это было бы действительно неплохо. Вожу я не самым лучшим образом. Только вот боязно... Эх, дура! А чего боязно-то? Не сама ли только что собралась пригласить этого баска к себе?... А может, он турок? Этого ещё не хватало! Говорят, у них целые гаремы... Ну и ладно, так Карелу и надо! Пускай всё видит!
«Интересно, – подумал Каботян, – Как она хочет, чтобы всё увидел этот Карел? И что, собственно, всё-то? Ничего ещё и не было. Пора брать инициативу в свои руки. Ну, в самом деле, что он сделает один с охраной чёртова принца? Глупо! Может, ещё не время.  Лучше затаиться, понаблюдать за этим гадюшником, а потом и случай выпадет... Надо только решить, как дальше быть с Беллерманом. А пока – к чёрту химеры! Есть симпатичная блондинка, которая его хочет. Есть он, который сейчас готов хоть с резиновой куклой развлекаться. И?»
– Вы меня можете не бояться, София. Я не турок и не баск. Я русский, – выложил Александр и едва не стукнулся лбом в ветровое стекло, настолько резко девушка ударила по тормозам, – А водите Вы и в самом деле не лучшим образом.
– Вы что же, – прошептала она, тараща на своего пассажира испуганные широко раскрытые глаза, – мысли читаете?
– В этом, если вдуматься, ничего удивительного нет, – ответил Каботян, понимая, что ещё шаг – и он нарушитель приказа о неразглашении. Но ему было не до приказа. После полученных сведений, которые, отфильтровав, ему  предстояло доложить Беллерману, после пережитого потрясения, сейчас он находился в плену совсем иных страстей. И, если честно, был бы рад не просто нарушить приказ, а даже полностью раскрыться перед незнакомкой, ещё и бравируя этим, – я не шарлатан и не артист цирка. Просто представитель специальной службы, занимающейся чтением мыслей и очаровательных девушек с целью их покорения.
Всё-таки он остановился на самом краю, развернув откровенность в шутку. Девушка расхохоталась и сквозь смех попросила:
– Если так, то скажите мне, о чём я сейчас думаю и чего хотела бы? Отгадаете, считайте, что покорили меня, а не отгадаете, так высажу Вас здесь же как злостного шарлатана и мошенника.
– Ах, София! – вздохнул Александр, всё более увлекаясь предложенной ему игрой, которую сам же и придумал, – Если бы я имел хоть малейшее представление о том, чем же Вам насолил милейший Карел, и как Вы планируете сделать, чтобы он всё увидел, я бы мог... – Вы дьявол! – воскликнула блондинка, закрыв лицо руками. Ужас сковал её. Хотела приключений, дурочка? На, получи их выше всякой крыши! Одна, далеко от дома, посреди ночи, с нечистой силой в салоне автомобиля!
Вдруг ужас отступил, руки сами собой отодвинулись от лица, кровь отхлынула от сердца, а в голове промелькнула мысль: «А может, это никакой не дьявол? А обычный экстрасенс! Бывают же такие! Про них и в кино показывали, и в журнале каком-то читала... Ну, да, правильно. Экстрасенс на отдыхе, ищет себе подружку на ночь, ради чего и морочит голову. А я-то, я-то... Разве не ищу того же самого? А если это судьба?»
Она медленно развернулась к Александру, внимательно наблюдавшему за нею всё время и, с трудом улыбаясь, произнесла:
– Считайте, что Вы меня покорили. Но Вы так и не ответили, Вам точно нужно на Вацлавскую площадь?
– Теперь и не знаю. Но и Вы мне не ответили, – улыбнулся в ответ Александр.
– А как способность читать мысли? – съехидничала блондинка.
– Вы об этом не думали всерьёз, мне и прочитать было нечего, – пожал плечами Каботян и поймал заинтересованный взгляд. Внутри прозвенело: «Да всё же просто. У меня в машине видеокамера. Я хочу записать, как я трахаюсь с первым встречным и передать запись подонку Карелу».
– А сейчас Ваша камера включена? – с расстановкой спросил Александр Тацитович Каботян, вновь ощутив себя офицером ФСБ при исполнении служебных обязанностей. На него глянули испуганные глаза, в которых и без всякой экстрасенсорики читалось: «Это не игра, он и правда секретный агент... Я пропала...»
Блондинка медленно потянулась к маленькому переключателю на приборной доске, щёлкнула им и подсёкшимся голосом сказала:
– Теперь выключена.
– Так я и думал, – грустно промолвил Каботян и добавил: – А плёнка здесь или транслируется сигнал?
– Здесь, – еле слышным шёпотом выдавила из себя София.
– Отдайте, – отчеканил Каботян, и тут же у него в протянутой руке отказалась микрокассета. Он глянул на неё и укоризненно покачал головой: – Ай-ай-ай! И кто же Вас приучил к такой шпионской технике, милая моя?..  Да перестаньте же бояться, наконец! Вы хотели, чтобы всё произошло прямо здесь?
– Да, – холодея от ужаса, выдохнула девушка.
– Зачем? Поехали тогда уж ко мне.
– Куда? На Валавскую площадь?
Теперь уже Александр расхохотался. От души, как маленький ребёнок, как давно уже не смеялся. Все остатки шока, пережитого им час с небольшим назад, слетели в один миг. Он обнял сжавшуюся в комок девушку и продышал ей прямо в ухо, подавив смех:
– А кроме Карела у тебя был кто-нибудь?
– Нет, – замотала головой она.
– И ты хочешь попробовать?
София в ответ молча закивала и зажмурилась, как будто сейчас последует удар по голове. Александр услышал её мысли: «Ну, почему я такая дура? Ну, зачем мне всё это надо? А вдруг лучше Карела нет никого? Да, немножко зануда. Да, не умеет по-нормальному. Но зачем мне нужно обязательно по-нормальному? Что теперь будет!»
– Если не хочешь, ничего не будет, – ответил на подслушанную мысль Каботян тихим голосом и отпустил объятья.
Девушка, продолжая испуганно прижимать локти к себе, несколько секунд хлопала на него глазами. Потом по-птичьи передернулась всем телом и прильнула к нему в горячем поцелуе. И столько в нём было неутолённой страсти, столько страха и, одновременно, восторга, столько боли, что и безо всяких экстрасенсорных штучек весь сумбур её чувств передался Александру через прикосновение губ. И лишь один осколок мысли пролетел в его сознании, готовом рухнуть в новую бездну: «Зачем же тогда всё?» И уже когда в разные стороны салона летели кофточка, рубашка, брюки, лифчик и прочие предметы, предохраняющие человеческие тела от неосторожных прикосновений и взглядов, в отключившейся от приёма чужих мыслей голове Каботяна промелькнуло: «Странная сегодня ночь. Видно, над городом распылили секретный возбудитель»...
Разумеется, никакого возбудителя никто не распылял. Но, подчиненные космическим, биологические ритмы всегда диктуют человеческим особям главные направления их поведения. Ничего не было случайного и в том, что этим тёплым майским вечером определенная часть мужчин и женщин оказалась подверженной флюиду сладострастия. Испокон веков опытные маги знали это, не случайно назначив именно на первую майскую ночь праздник всех тёмных сил – Вальпургиеву Ночь. Веками на этот именно день, или отстоящие от него не более чем на неделю, выпадали главнейшие события истории, отмеченные печатью страстей. Сам Хозяин Преисподни выглядывал в это время года ненадолго из своих чертогов, дабы напомнить беснующимся людишкам, кто есть их истинный хозяин. И тогда происходили особо катастрофические происшествия, оказывающие переломное влияние на ход истории. «Бостонское чаепитие», породившее праздник бесноватых профсоюзов, ежегодно отмечаемый в разных концах света более или менее кровавыми человеческими жертвоприношениями. Освещая их, журналисты стыдливо называют это проявлениями неутихающей классовой борьбы. Страшный финал земного бытия одного из самых зловещих и загадочных тиранов ХХ столетия, отстоящий на  10 дней от дня
его рождения и на столько же – от гибели созданной им Империи. В битве против неё человечество потеряло столько жизней, сколько не теряло ни в одной войне за всю историю. Чернобыльская катастрофа, незримо разделившая собою человечество на два непримиримых лагеря и положившая начало уничтожению великой Империи.
В то самое время, когда Александр Каботян, только что переживший самый большой шок в своей жизни от полученной информации, кувыркался в автомобиле с очаровательной блондинкой Софией, а сиятельный принц Али Агахан и его сподручный Главный Смотрящий по России засыпали в своих супер-люксах после любовных утех под бдительной охраной, далеко от Праги в скромном кабинете без окон в 13-м корпусе «Дурки» не смыкал глаз Владислав Янович Беллерман. Не наделённый от баловницы-природы талантом Делагюза или Каботяна, он многого добился и без оного. Считываемые им при помощи сложнейших устройств и натренированной годами психики мыслеформы были лишены точности и ясности словесного выражения, как у Каботяна или красочной рельефности, как у Делагюза. От обоих его также отличало ещё и то, что считывать мыслеформы он мог только со спящего и только с тех, с кем предварительно поработал, вживив им специальный микрочип – недавнее изобретение нано-электронщиков, ещё неведомое широкой публике на планете, но уже практикуемое в узких кругах специальных ведомств. И сейчас он сидел в своём кабинете напротив включённого монитора, на котором мелькали расплывчатые силуэты и обрывки фраз, улавливаемые антеннами настроенных приборов от Александра Тацитовича Каботяна. Расшифровать получаемые данные мог только он, владея ключ-кодами, подобранными конкретно к старшему лейтенанту и введёнными в его сознание. Сторонний наблюдатель, окажись таковой в кабинете, увидел бы на мониторе лишённую смысла бессвязную груду слов и зримых образов, из которой едва ли вывел бы что-то осмысленное. Владислав Янович вывел, и это его очень сильно озаботило. Каботян стремительно выходил из-под его контроля. Ещё работали внедрённые ключ-коды, ещё действовал священный страх нарушения присяги и должностных инструкций, ещё грели его душу постепенно остывающее тщеславие молодого карьериста и азарт, помноженные на щедрые посулы и горячую армянскую кровь. Но уже появились внушающую тревогу симптомы. Профессор проверял и перепроверял все свои шаги, пытаясь понять, где ошибся. И ошибка ли это?
«Гадкий армяшка! – негодовал  профессор, – Вот она, слабость натуры мелкого народца! Мало их турки резали! Стоило лишь коснуться чего-то великого, как сразу на попятную... Все их амбиции не простираются дальше мелкой лавочки. И этот ничем не лучше... ну, почему мне достались в разработку такие слабенькие экземпляры – французик да армянин? Абсолютно негодны оба! Может, убрать их?»
А сбивчивый поток информации продолжал растекаться невнятными знаками на ровном экране. Сексуальное возбуждение, в сочетании с озлобленностью... «Прямо-таки иллюстрация к повестям  де Сада!.. Ой-ой-ой, что он с нею делает! А пражанке, похоже, это нравится. Тоже мне, добропорядочные европейцы!»... Глобалисты хотят переделать природу человечества... Россия нуждается в самом решительном секвестре*) за всю историю... «Нелепый мальчишка! С кем, с кем он собрался тягаться! Что он себе возомнил?»... Новый виток напряженности в Европе сделает её совсем сговорчивой... За 3 столетия без рабства быдло совсем отбилось от кнута... Скоро анархии придёт конец... Включатся механизмы тотального контроля над каждой личностью и над обществом в целом... Электронные и спутниковые системы слежения... Телевизионное зомбирование... Генно-модифицированное питание... Всеобщее перемешивание родов и этносов, которым будет внушаться идея всеобщей толерантности**)... Господство незримых монополий – вне государственных границ, вне национальных интересов, вне законов и морали... Создание единых систем коммуникации, единых валют, единых мировых языков... «Ба! Да он хочет в-одиночку противостоять Великим Силам! Пользуясь исключительно своим даром – шуткой природы, которую он никак не заслужил, которую можно приравнять к уродству, хочет помешать нам??? Урод, он и вправду урод!.. Ну, ничего, я придумаю, как обуздать этого дегенерата. Абсолютная власть Великой Силы грядёт. Её невозможно победить. Её приход невозможно приостановить. Это законы эволюции. Они со всею неизбежностью приведут, очень скоро приведут к исчезновению нынешней популяции недочеловеков. А этот выродок недочеловеческий, которого приветили, привели к присяге, дали тёпленькое местечко, позволили путешествовать по миру с нашими поручениями, получая все мыслимые удовольствия, задумал спорить с нами?! Уничтожу!!!»
Беллерман сосредоточенно вглядывался в мерцающий монитор. В его голове мало-помалу выстраивалась картина перерождения агента. Эта картина не была исчерпывающей. В ней не было важных звеньев. Самое главное, она не могла быть доказательством измены. Для того чтобы запустить шестерёнки ликвидации, воспользовавшись мощью конторы или даже целого ведомства, нужно было предъявить им нечто не просто убедительное, а зримое, осязаемое. Фактура нужна, а её пока нет. А заниматься ликвидацией самому Беллерман очень не хотел. Он уже не думал о том, что с устранением вышедшего из-под контроля Каботяна и, возможно, следом за ним и Делагюза он теряет целое перспективное направление деятельности. Он уже мысленно оправдал отказ от этого направления тем, что и тот, и другой являются, по сути, дегенеративными экземплярами, сорняками, подлежащими уничтожению с корнем... С корнем? Но если в этом вырождении есть не только элемент мутации, а заложены и генетические компоненты, значит, необходимо выявить всех, с кем эти оба вступали в половой контакт, и устранить их также! Ведь генетические «прививки» могут сказаться даже не обязательно в прямых наследниках, особенно, если  в контакт вступила девственница. Принцип генетической телегонии*)  никто пока что не отменял. Но точные знания о механизмах его действия, химические ключ-коды его запуска являются тайной за семью печатями для обывателя. «Жалкий кавказец! – продолжало кипеть негодование профессора, – Стоило ему приоткрыть завесу над этой тайной и увидеть принцип в действии на примере благословенных жриц из пансионов Его Сиятельства, как взыграл армянский гонор, и он уже готов быком переть, ничего не видя! Ну, смотри же, армянчик-Каботянчик! Я покажу тебе телегонию! И тебя и всех твоих баб, и отпрыска твоего недоделанного – всех в расход пущу, где бы они ни находились!»
Александр Тацитович, отдавшись сиюминутному, наслаждаясь отпущенным ему мигом, по своей наивности, не ведал, что и его черепная коробка уже в значительной мере вскрыта чудовищем профессором. Изучая на нём как на подопытном кролике принципы телепатии, Беллерман многое открыл и уже присвоил из разведанного дара природы. Не ведал молодой человек, которому недолго осталось носить погоны старшего лейтенанта ФСБ, что в этот самый миг он одновременно и продолжает работать на Беллермана, невольно транслируя ему «скачанную» из отеля на Вацлавской площади информацию, и раскрывается сам, передавая свои чувства и мысли. Не ведал и того, что в моменты интимной близости с женщиной мозг мужчины превращается в мощнейший излучатель, волны расходятся на грандиозные расстояния, и если только где-то существует способный их принимать приёмник, то весь он, со всеми своими потрохами, становится как на ладони. И уж совсем не предполагал он, как не ведал того и Владислав Янович, предвкушая расправу с предателем Каботяном, что в этот самый миг ещё один человек, способный принимать  передаваемые мыслеформы, проснувшись посреди ночи на конспиративной квартире 13-го отдела, включился в тот же канал. И, в отличие от густо оснащённого приборами малоповоротливого профессора, расшифровывающего лишь часть информации, принял её всю, целиком и даже чуть больше, чем бессознательно передавал мозг перевозбуждённого любовника. Старый француз русского происхождения, часть предков которого издревле славилась ярко выраженной национальной чертой – склонностью к яркой и насыщенной сексуальной жизни, машинально, сквозь сон поймал исходящую от Каботяна и его партнёрши волну, тем более что «голос» одной из двух волн был ему очень хорошо знаком. Он, естественно, проснулся и начал внимательно «вслушиваться» в эфир. Далёкий от того, чтобы во что бы то ни было играть, Гийом, кого за последние месяц-два перебрасывали, как мячик от пинг-понга, до того устал, что решил не сопротивляться судьбе и безо всякой инициативы тупо исполнять то, что ему прикажут. Целебровский так Целебровский! Каботян так Каботян! Беллерман так Беллерман! Ему уже всё равно... Но тут произошло нечто из ряда вон выходящее...
– Старина Гийом! – звенел эфир голосом его недавнего вербовщика, точно обращаясь к нему, хотя, судя по окраске, эта мысль находилась сейчас глубоко в подсознании Каботяна, занятого совсем другим делом, – Мы оба в опасности. Наш с тобой дар одновременно великая беда. Страшные международные силы занялись нами и не оставят нас в покое. Единственный способ для нас остаться мужчинами, предать гласности всё, что нам поручат «прочесть». Я выйду на отечественных журналистов. Ты выходи на европейских. Мы вооружены, и против нашего оружия они пока бессильны. Но будь осторожен, прошу!..
Параллельно с этим голосом в мозг Гийома проникал другой.
– Боже! Как хорошо! Как изумительно! Наконец-то я сделала это! Подонок Карел, если бы ты видел сейчас, что я делаю! 3 года ты водил меня, как собачонку на привязи, распалял, мучил, и не давал ничего... Я теперь кое-что знаю о тебе. Но теперь у меня есть этот восхитительный русский, и он мне поможет расколоть тебя, как орех... Где ты? Где ты? Ну, появись же! Вынырни сейчас из какого-нибудь переулка! Взгляни на нас! Пусть в руке у тебя окажется нож, пистолет, бейсбольная бита! Я хочу... Я так хочу... О, как же я хочу!!!
Туго переплетённый клубок информации, спрессованный в трудноразличимое нечто, непосредственно проникал в мозг француза. Он уже знал о том, что происходит в апартаментах некоего принца, вознамерившегося укротить человечество. Он уже знал, что из себя представляет один из его Смотрящих по кличке Рыжий. Он уже знал о ритуальной казни русского Царя. Он никак не мог взять в толк, за что, за какие такие прегрешения судьба оказалась столь неблагосклонна к нему, что на старости втравила в эту круговерть. Мало ему, что ли, было того, что почти 30 лет он был обречён жить замкнутой жизнью урода, отщепенца, изгоя? За что такая несправедливость?
Но был и ещё один человек, кое-что улавливавший из происходящего. Извечный конкурент Беллермана, его «заклятый брат» Целебровский, занимающийся параллельными исследованиями, формально не входящими в круг интересов Беллермана, уже давно пытался контролировать его. И кое-чем располагал. Пусть не в той совершенной форме, в какой стремился воплотить всякое задуманное Владислав Янович, но всё же были и у него приборы, позволяющие «подсаживаться» на чужие мозги. И Каботяна в эту ночь он тоже засёк.
Когда фиолетовый рассвет начал растекаться над шпилями одного из прекраснейших городов, на одной из глухих улочек которого  стоял автомобиль с измождёнными любовниками, а на центральной площади красовался фешенебельный отель, в котором в самых дорогих апартаментах досматривали сны один из самых влиятельных людей на земле и его сподручный, пережившие сходные эмоциональные нагрузки, а по городским магистралям потянулись первые трамваи и автобусы, ещё без пассажиров, но уже готовые принять их на первых остановках, неслышно звенящее в незримом эфире общее крайнее возбуждение достигло своей пиковой точки. В этот час заточённые в клиниках душевнобольные, чей раненный мозг способен безотчётно улавливать то, от чего надёжно защищены здоровые люди, забились в конвульсиях. Звери в пражском зоопарке проснулись раньше обычного. Старый тигр заметался по клетке, будто вчера его, молодого привезли с его вольной родины, и он ещё не свыкся со своим пожизненным положением. Заверещали птицы, не понимая, отчего проснулись, если до рассвета ещё далеко. Бесстрастный статистический учёт, сводя сухие цифры в конце недели отметит резко возросшее именно в этот день и час количество сердечных приступов, внезапных смертей, прерванных беременностей и дорожно-транспортных происшествий. Отчего-то дважды сработала кнопка тревожной сигнализации на посту полицейского управления, и выехавший по тревоге наряд, бесцельно покружив, ничего не обнаружил, а во второй раз отметит лишь одиноко припаркованную машину с дремлющей парочкой в неглиже. Полицейский посигналил фарами, постучал в окно, разбудив застигнутых врасплох любовников и, пригрозив штрафом за неправильную парковку, вежливо попросил их поскорей привести себя в порядок и убираться отсюда. Это мелкое происшествие даже не занесут в протокол, а в журнале отметят ложный вызов. В этот самый миг всего в 300 метрах от машины с Александром и Софией предрассветными сумерками брёл вусмерть пьяный молодой человек, напевая вполголоса одну из баллад «Пинк Флойд». Карел Дворжачек любил эту группу, коллекционировал её диски и знал наизусть почти всё созданное его кумирами. Но его пассия София Гороховецка из магазина грампластинок за Новым мостом не разделяла
его любви. Она, сволочь этакая, вообще не разделяла никаких его пристрастий и вкусов. Ей, видите ли, по душе классика. Даже над его фамилией смеялась, говоря, что «меломан Дворжачек – это уменьшённая карикатура на чешского классика Дворжака». Допустим, что это она говорит не всерьёз. Но так шутить нельзя!.. Что с того, что у него весьма своеобразные эротические фантазии? Да он, если кто хочет знать, самый крутой во всей Праге! Сотни девчонок только и ждут, когда он их поманит пальчиком... Он же единственный во всём Фан-клубе «Пинка Ллойд», кто может на спор провести 7 часов в непрерывных упражнениях по «горизонтальной аэробике» и ни разу за это время не «расслабиться»! Ну кто из низ ещё так может?.. Скотина неблагодарная, Сонька! Чего ей не хватало? Сколько шмоток ей от него перепало! И машину новенькую ей подарил! И квартиру обставил! Да кто она была до встречи с ним? Дешевая нецелованная дура! И вот смылась куда-то, не предупредив, не спросив разрешения... Где ты?
Александр, едва успев влезть в брюки, схватил Софию, шепча:
– Быстро! Быстро! Мотор! Поехали.
– Подожди, – жеманясь, оттолкнула его София, – Куда такая спешка? Полиции больше не будет. Сейчас оденусь... А может, посидим ещё? Мне так понравилось...
– Нельзя терять ни минуты, – зашипел Каботян, – твой Карел идёт прямо сюда.
– Карел? – Глаза её округлились. Откуда он знает про Карела? Или  ещё одна подлая уловка молодого человека, от которого её никак не избавиться? – Откуда ты знаешь его?
– Не знаю! Не знаю, – отчаянно зашептал Александр и, оттолкнув хозяйку от водительского места, куда она пересела, чтобы оказаться перед зеркалом – надо же поправить причёску и всё такое, судорожно повернул ключ зажигания. В этот момент прямо перед лобовым  стеклом из сумрака раннего утра выплыла хорошо знакомая фигура, и он в отчаянье шепнул: – Поздно!
Остатки сна рукой сняло. Поджарый и упругий, как пружина, Карел был опасен и трезвый и, тем более, пьяный. Уж это-то она хорошо знала!
– Это ты, сука? – выкрикнул он и рванулся к машине, выхватывая из-за пазухи маленький револьвер. Разбираться, что это – спортивное, газовое или боевое оружие, некогда. Решение требовалось в долю секунды.
Девушка вскрикнула, а Каботян, повинуясь скорей инстинктивному порыву, чем отдавая себе отчёт в том, что делает, резко надавил на газ, отпуская сцепление, и раздался глухой удар, туловище молодого человека нелепо подпрыгнуло вверх, затем грузно плюхнулось прямо под колёса, и всеми четырьмя было вдавлено в землю. Весь дрожа, он резко затормозил, оглянулся на лежащее ничком тело и, переключив скорости, резко сдал назад, ещё раз утрамбовав сбитого молодого человека. Посветил фарами – тело не подавало признаков жизни. «Вряд ли выживет, – подумал Каботян и резко рванул с места преступления». Пока они мчались, петляя переулками в сторону, противоположную той, куда накануне он собирался, полуодетая София сидела неподвижно с застывшим выражением ужаса на бледном лице, сжимая в руках треснувшую от напряжения пальцев косметичку. Не оборачиваясь в её сторону, Александр отрывисто скомандовал:
– Одевайся. Едешь со мной. Ничего не бойся.
И тут к девушке вернулся дар речи, а с ним разом прихлынули замершие чувства. Она набросилась с кулаками на мужчину:
– Да кто ты такой? Останови машину, придурок! Никуда не поеду! Я хотела проучить, а ты его убил! Убийца! – и залилась бессильными слезами. Дав ей выплакаться, Александр, взявший себя в руки и даже успев «послушать эфир» вокруг, протянул ей платок и спокойно, чеканя каждый слог, произнёс:
– Я офицер русской госбезопасности. Я умею читать мысли. Минувшей ночью я раскрыл страшный заговор. И тебе ничего не остаётся, как остаться со мной.
Через полтора часа в первых лучах взошедшего солнца они уже неслись по автостраде Прага – Оломоуц. София сидела рядом с Александром безвольная и опустошённая. Ночь любовных восторгов закончилась для неё соучастием в убийстве и пленением. Впереди неизвестность. А вокруг – цепенящий, сковывающий всякое движение воли страх. Нечего сказать, нашла себе, дура молодая, приключеньице!
Труп менеджера К.Дворжачека обнаружили спустя 2 часа после проишествия. Созданная по факту преступления оперативная группа довольно быстро пришла к выводу: следует искать светло-серую «Мазду» с мужчиной и молодой женщиной. Предполагаемый мотив преступления – ревность, но возможны и другие. К 11 часам утра все городские магистрали были перекрыты. Когда поиск внутри Праги не дал результатов, к двум пополудни прошла команда перекрыть все автострады в стране. А ещё часом позже на все посты был направлен фоторобот подозреваемых, составленный со слов полицейского, выезжавшего по «ложной тревоге». Но «Мазда» с Каботяном и его очаровательной пленницей уже пересекла границу и двигалась в направлении Варшавы. Документы прикрытия сработали: машину предъявителя дипломатического паспорта Швейцарии не только не досматривали, но и не проверили его спутницу.
В час, когда  светло-серая «Мазда» заправлялась бензином в четырех километрах от границы, а её расплачивающийся брюнет водитель, окончательно совладав с эмоциями, прикидывал, что теперь делать дальше, в пражской квартире Софии Гороховацки шёл обыск, инспектор криминальной полиции беседовал с продавщицами магазина грампластинок, а в чешском филиале фирмы «Сименс Монитор», где менеджером отдела маркетинга работал погибший Дворжачек, вовсю работал финансовый инспектор. Кому-то в окружном управлении полиции пришло в голову связать ночной наезд на пьяного пешехода с финансовыми махинациями, в которых чешский филиал фирмы подозревали уже несколько месяцев и вели негласное наблюдение. Смерть одного из ключевых фигурантов спутала планы, и криминалисты приняли решение форсировать события, инспирировав тотальную финансовую проверку. По иронии судьбы, одной из первых обнаруженных ниточек нелегальных финансовых  потоков  оказался швейцарский банк, один из учредителей отеля на Вацлавской площади, в супер-люксе которого в эти часы прощались два довольных миром и собою джентльмена – сиятельный принц и Рыжий. Как ни могущественны тайные силы, управляющие миром через управление человеческими страстями, страхами, инстинктами и через поддержание в умах людских древних мифов и связанных с ними ритуалов, даже эти силы не в состоянии изменить траектории движения запущенного механизма слежки, если в основе её лежат большие деньги. Два параллельных потока, как две прямых Лобачевского, пересеклись в одной точке в самый неподходящий для этого момент. Опытные финансовые инспектора в течение первых минут изучения предъявленных им документов успели выявить ещё одну структуру в Праге, причастную к нелегальным многомиллионным траншам, подмочившим репутацию «Сименс Монитор», и по адресу этой структуры немедленно был снаряжён рейд великолепно вооружённых и экипированных оперативников. Подставная фирма занимала офис в номере суперлюкс на четвёртом этаже фешенебельного отела на Вацлавской площади.
Когда вооружённые автоматами люди в масках окружили все входы и выходы из отеля, а в ответ по ним и из самого отеля и со стороны прилегающих домов началась беглая стрельба, рассеявшая привычную центральной площади большого города толпу, руководившие операцией полицейские чины поняли, что попали в точку и отдали приказ усилить группу армейским под креплением. Его сиятельство, второй раз в жизни оказавшийся в эпицентре боевых действий,  лихорадочно названивал по спутниковой связи своим министрам,  выясняя, что происходит. Рыжий вжался в угол стены и с испуганными глазками загнанного кролика молча ждал, чем всё окончится. Не прекращая коротких переговоров с министрами, нимало не прояснившими ситуацию, Али Агахан не преминул обронить Рыжему реплику:
– Видите, брат Анатоль, любовь и смерть всегда рядом! Не правда ли, это усиливает сладость жизни?
Смотрящий по России ничего не ответил, и судорожное движение его головы едва ли можно было назвать кивком согласия. Принц, тем временем, делал уже пятый звонок, едва вносящий ясность в происходящее. Его сиятельство выслушал собеседника на другом конце канала связи, что-то чиркнул в блокноте и спросил:
– Имена известны?
Трубка что-то протрещала ему в ухо, и он, удовлетворённо сопнув носом, ничего не отвечая, отключил её. Перестрелка одиночными и короткими очередями продолжалась. И хотя звуки выстрелов до выходящих на висячий сад во внутреннем дворике окон доходили едва различимыми, их отдалённые хлопки были вполне явственно угрожающими. Принц покачался на каблуках и задумчиво проговорил:
– Издержки несовершенного мира... Скоро их не будет, – потом, развернувшись ко вжавшемуся в стену Рыжему, с улыбкой примолвил: – Пока власть на земле не сосредоточена в одной руке, правая никогда не будет знать, что делает левая.
– И что же нам сейчас делать? – проскрипел насмерть перепуганный Смотрящий, и Его Сиятельство, ещё вчера сделавший ему королевский подарок, медленно скривился в брезгливой полуулыбке. Не сводя с Рыжего насмешливого взгляда, он изрёк:
– Как странно! У нас с вами – арабов и евреев, одна семитская кровь, и такая непреодолимая разница!
Потом, ничего не добавив к сказанному, резко развернулся и покинул холл, где давеча закончил большую деловую встречу с тем, кто в одночасье стал неинтересен. Рыжий почувствовал уходящую из-под ног землю и наверняка бы упал в обморок, если бы не мадемуазель Наташа, неожиданно возникшая на пороге. 4 часа назад они расстались, как думал он, навсегда, и вот – на тебе, вдруг она опять здесь. Что случилось?
– Мой господин, – проворковала девушка, делая движение к нему и на ходу сбрасывая пеньюар, – Его Сиятельство просил меня побыть с Вами до прибытия машины. Вам страшно?
– Мне... неприятно, – морщась, ответил Рыжий и сглотнул тяжкий ком в горле. Девушка, очевидно, приняла сказанное на свой адрес:
– Вы уже пресытились мною, мой господин?
Рыжий залился густой краской и пробормотал:
– Там стреляют... Я не люблю...
– Ах! – всплеснула руками мадемуазель Наташа с детской беспечностью, – Это так романтично: мой мужчина, и вокруг – война!
Пока Рыжий пытался адекватно оценить её неумную, но по-своему весьма мудрую реплику, девушка смеялась и порхала перед ним по ковру – босая, совершенно голая, без тени стыда, но и без профессионального бесстыдства, отличающего обычных жриц любви за 100 долларов в час. Её первобытно невинный танец был  непостижимо красив и, одновременно, пугающ необузданной природной силой, и Рыжий забыл о страхе. Постоянная угроза собственной персоне ощущалась им с тех самых пор, как он, в бытность студентом III курса, принял участие в первом в своей жизни ритуале жертвоприношения. Испытываемый в связи с этим страх превратился в постоянный фон его жизни. Но в эту секунду Главный Смотрящий по России таращился на  лёгкую фигурку, описывающую перед ним фантастические пируэты, и его организм, будучи значительно мудрее своего обладателя, вспоминал, что всё-таки где-то мужчина. И когда, притомившись, мадемуазель Наташа присела на кушетку напротив и спросила: «У моего господина ещё хватит духу доставить в последний раз радость его счастливой избраннице?», инстинкт вожделения полностью поборол страх.
Как будто ночь блаженства начиналась сначала. Всегда хранящий ироничное хладнокровие, Рыжий впервые в жизни прошедшей ночью утратил его на несколько часов. С утра, в деловом ритме обыденности, оно вновь возвратилось. Потом, едва началась перестрелка, он испытал страх. И оказывается, достаточно пары фраз мадемуазель Наташи, и всё, что тщательно вырабатывал в своём характере человек, назначенный Орденом на почётную и ответственную роль Главного Смотрящего по России, готово испариться. А вдруг навсегда? Затрепетавшая душонка Рыжего снова словила флюид липучего страха. Но он отогнал его, как назойливую муху, отдаваясь во власть сексуального эсктаза...
А события вокруг отеля начали приобретать угрожающие очертания, теряя управляемость. Через несколько минут столкновения стороны обнаружили, что обе представляют собой, в основном, государственные структуры, подчинённые Министерству внутренних дел. Полиция стреляла по полиции, и никто не мог взять на себя ответственность  за происходящее. Если бы такое творилось в России, куда ни шло. В дикой заснеженной стране, где по тротуарам ходят ручные медведи, а сельские жители лаптем щи хлебают, из топора сваренные, всякое возможно. Но здесь, в сердце цивилизованной Европы, в одном из старейших и красивейших её мест междоусобица государственных вооружённых формирований казалась нелепостью чрезвычайной. Кто мог предсказать, что не пройдёт и 5 лет, и совсем рядом заполыхает самая настоящая война, на которой одни «цивилизованные европейцы» будут расправляться с другими под дудочку заокеанских «хозяев жизни», сбрасывая кассетные бомбы и снаряды с обеднённым ураном на головы мирных жителей, сжигая мосты, обращая в руины родильные дома, школы и православные храмы, подготавливая новый передел европейских границ? Журналисты, как всегда оказавшиеся в гуще происходящего одними из первых, уже начали давать в прямой эфир свои репортажи с комментариями, из которых следовало, что в центре чешской столицы столкнулись несколько экстремистских молодёжных групп, приурочивших свои бесчинства кто ко Дню Международной Солидарности Трудящихся, кто к «главному празднику всех ведьм», кто к предстоящему саммиту глав европейских государств. На разгон молодчиков, оказывается, были брошены несколько подразделений полиции, в результате нескоординированности оказавшихся втянутыми в боестолкновение друг с другом. И эту тиражируемую «дезу» поглощали миллионы обывателей.
На протяжении нескольких часов никто был не в силах прекратить этот абсурд. Позднее, когда несколько телеканалов Европы, несмотря на все усилия Ордена заблокировать и похоронить информацию о событиях мая 1994 года в центре Праги, показали смонтированные фильмы о них с ещё более немыслимыми комментариями, Рыжий сделает весьма ценные для себя выводы. Оказывается, любой вооруженный конфликт можно запросто превратить в такой информационный ход, результатом которого при любом раскладе и итоге событий будет очередной приток капиталов туда, где их и так много. Опыт мелкого, по меркам  новейшего времени, инцидента Смотрящий по России решит взять на вооружение в отведённой ему в качестве поля деятельности стране, периодически сталкивая между собою преступные группы, охранные структуры, национальные меньшинства с последующим разорением проигравшей стороны и ощутимым «пощипыванием» победившей.
К Вацлавской площади, с которой уже оттеснили всю праздную публику, начали стекаться моторизованные войсковые части, готовые при поддержке двух бронемашин начать обстрел зданий, откуда велась стрельба. Его сиятельство Агахан к этому времени уже дозвонился до всех  ключевых лиц, известив, что лично оказался в эпицентре столкновения, и, если немедленно не будут приняты меры по прекращению огня, то Чешской Республике может  угрожать серьёзная военная опасность. Хронически нездоровый Президент Вацлав Гавел, в этот день как раз был болен, находился в клинике, и врачи к нему не пускали. И это обстоятельство грозило превратить пустяковое полицейское недоразумение в международный конфликт с непредсказуемыми последствиями. Но всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Впоследствии созданная с целью разобраться, что же произошло, парламентская комиссия так и не смогла выяснить, кто из военных или полицейских начальников отдал приказ. Но около половины четвёртого в окне третьего этажа вдруг возник белый флаг, в ту же секунду вся стрельба стихла, а в здание короткими перебежками ворвались несколько автоматчиков в масках, прикрывающих собою несколько мужчин с портфелями. Это были финансовые инспекторы и полицейские приставы, имеющие приказ опечатать офис неблагонадёжной фирмы. Всю эту группу встретил на третьем этаже начальник службы безопасности Ордена, доверенное лицо самого Агахана Джеффри Джонстон. Предъявив удостоверение Первого заместителя чрезвычайного и полномочного представителя ООН в Европейских странах, он заявил:
– Полагаю, господа, Ваши спецслужбы несколько превысили полномочия. Их действия представляют реальную угрозу безопасности гражданских лиц, в том числе иностранных туристов, проживающих в отеле. Поэтому не позднее завтрашнего утра Вашему Министерству иностранных дел будет вручена соответствующая нота.
– Да, сэр, – ответил старший группы приставов и нашёлся задать вопрос, сыгравший решающую роль в том, что разгорающийся скандал быстро замяли: – Но, насколько я знаю, ООН не уполномочена вручать ноты. Очевидно, речь может идти о протесте какого-то государства. Я так понимаю, одна из арабских стран?
Джонстон нахмурился, застигнутый врасплох прямым вопросом, и, чтоб не терять лица, вынужден был согласиться.
– В таком случае, сэр Джонстон, – продолжил старший пристав, – Я хотел бы предложить Вашему патрону немедленно и добровольно покинуть отель. Поскольку речь идёт о безопасности, мы не можем...
– Я понял Вас, – нетерпеливо перебил Джеффри Джонстон, – Предупреждаю Вас об исключительных условиях инцидента. Совершенно исключено, чтобы мой патрон показался перед телекамерами. Насколько я  понимаю, не меньше половины ваших телеканалов уже на площади?
– Увы, – согласился пристав.
– Мы никоим образом не можем возражать против того, чтобы ваши правоохранительные органы выполняли свою работу на территории своего государства. Если Вы сможете гарантировать 20-минутного прекращения всяких действий, то мой патрон и его люди готовы покинуть опасное место по воздуху. Мы вызовем вертолёт.
Как часто бывает, когда в верхах происходит нестыковка, самые важные решения и договорённости случаются на самом низовом уровне. Обыкновенный чиновник Службы полицейских приставов, волею судеб оказавшийся старшим по званию, а потому и возглавивший оперативную группу в критический миг её работы, в одночасье сделался исторической фигурой. Он рискнул дать личную гарантию прекращения всяких действий, и сэр Джеффри моментально откланялся. Это и стало точкой в истории непостижимого конфликта неизвестно кого с неизвестно кем... Вот только историкам не доведётся об этом поведать миру, ибо уже через час после того, как всё было кончено, всякая информация о разыгравшейся драме оказалась под жесточайшим запретом. С 1968 года Прага не видела такого цензурного щита.
Без пяти четыре с крыши отеля поднялся вертолёт, на борту которого, кроме пилота, находились принц и трое из его свиты, среди кого был и сэр Джеффри Джонстон. Едва машина скрылась из виду, и звук мотора смолк, группа приставов беспрепятственно вошла в номер, застав там лишь красивых девушек, занимающимся маникюром перед туалетом, ничуть не смущаясь и не удивляясь проникновению к ним посторонних мужчин. Не имея никаких распоряжений кого-либо задерживать или что-либо изымать, а лишь приказ опечатать помещение, вошедшие вежливо попросили девушек немедленно покинуть его, забрав только личные вещи. О существовании совсем рядом, за стенкой супер-люкса, только что оставленного сиятельным принцем, приставы и их вооружённая охрана не знали. Выкупленная Агаханом недвижимость официально по документам не проходила. Швейцарский банк, послуживший ускорителем полицейской истории, детонатором которой было необдуманное преступление Каботяна, арендовал люкс под офис, которого никогда не существовало. Вместо офиса здесь селили девушек для обслуживания ВИП-персон, останавливавшихся в отеле. А это уже было делом полиции нравов, а не финансовой инспекции. Так или иначе, у всех мужчин было полное ощущение, что они угодили в самый эпицентр криминальной группы, которой занимались несколько месяцев, хотя перед ними были всего лишь  девчонки, скорей всего, ничего не знающие и для расследования бесполезные.
– Нам некуда идти. Мы заплатили за этот номер и никуда не хотели бы отсюда уходить, – непринуждённо улыбаясь, ответила одна из девушек, вполоборота глядя на вломившихся к ним незнакомцев, и из-под халатика кокетливо выглянула родинка на груди.
– Тогда будьте любезны, предъявите, пожалуйста, документы, – с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать на «бессовестных шлюх», попросил старший.
– Пожалуйста, – откликнулась девушка и, скользнув между расступившихся мужчин, скрылась в смежной комнате. Воротясь оттуда с паспортами, она с улыбкой протянула паспорта граждан США. Готовые ко всякому, приставы были обескуражены. Этого ещё не хватало!
Пока инспектора и приставы знакомились со вчерашними девственницами, доставленными для принца и его Смотрящего, ничего не понимая и не зная, как действовать дальше, Каботян со своей невольной пленницей пересекали Польшу, двигаясь к Варшаве, также не зная, что делать. Александр Тацитович напрягал свой «внутренний слух», настраиваясь то на Рыжего, то на Беллермана, то на Делагюза, то на «ночных девушек» в окружении группы незнакомых людей, заполнивших номера в пражском отеле. Из сумбурных разрозненных мыслей участников абсурдного инцидента в наивной голове горячего парня из ФСБ не складывалась ясная картинка, и он был близок к отчаянию. Чем ближе он был к столице Польши, тем меньше он понимал в сложившейся ситуации. Самое неприятное, что здесь, всего в нескольких сотнях километров от места ночных событий, но уже в другом государстве, ничто не подсказывало, как действовать.  Скорей  всего,  досюда эхо событий ещё не долетело. София сидела рядом, тупо глядя в окно, и молчала. Пережитые приключения ввели её в состояние ступора, а Каботян не горел желанием выводить её из него. Сказать ему ей нечего. Уверенности в том, что он знает, что делает, делалось с каждым километром всё меньше. Избавиться от неё он боялся. Нелепая кровь на нём уже есть. К счастью, их здесь, судя по всему, не искали.
Когда до польской столицы оставалось километров 80, а день склонился к вечеру, беглецы, наконец, решили сделать первую остановку. Резко проснувшееся чувство голода толкнуло Каботяна повернуть в сторону небольшого мотеля. Будь что будет!
Беллерман, прекратив наблюдение за Каботяном, дававшееся ему с большим трудом, незадолго до того, как разгорелась вакханалия на Вацлавской площади, проспал полдня и только к этому часу проснулся, ещё не зная о происшедшем. Он решил связаться со своим «заклятым другом», а теперь и прямым начальником  Валентином Давыдовичем. «Услышанное» им несколько часов назад о загадочной ритуальной казни, о связях Царя с миром уголовников и таинственными русскими Родами, о планах Его сиятельства в России и роли в осуществлении этих планов Главного Смотрящего, Владислав Янович решил познакомиться с историей Царя поближе. Но для этого необходимо было обоснование. Целебровский ничего не знает о Каботяне, вот и отлично: теперь, когда «глупый армяшка», похоже, становится отработанным материалом, куском мяса с глазами, и пользы от него уже не дождешься, самое время по-тихому «сдать» его шефу, дабы выторговать пожирнее кусок  информации о Царе. А уж откуда у Беллермана сведения о существовании Олега Всеволодовича Рюрикова-Соколова, пускай поломает себе голову самостоятельно, на досуге! Целебровский быстро снял трубку.
– Приветствую Вас, дорогой брат Валентин Давыдович, – стараясь придать голосу максимум сладости, обратился Беллерман, настраивая собеседника на то, что говорить будет не как сослуживец с сослуживцем внутри конторы, а как брат с братом внутри Ордена.
– Наконец-то появились! Вы знаете, что у нас ЧП?
– Что такое? – встревожился профессор.
– Едва Великого Гроссмейстера не хлопнули. Насколько я знаю, ваш Каботян туда отправился?
Беллерман потянул с ответом. Ушлый служака и это пронюхал, хотя  своего агента профессор отправлял со всеми предосторожностями и под другим именем. Однако темнить сейчас было бессмысленно.
– Он что, по-Вашему, как-то причастен?
– Причастен или нет, неважно. Важно, что он пропал. Его ищет 
полиция Чехии, его ищет наша конторы. А его нигде нет.
– Забавно, – усмехнулся Беллерман. Он передумал отдавать «армяшку». В создавшихся условиях профессор единственный, кто может хоть как-то контролировать «гордого кавказского дурачка».
– Да уж забавно! Не угодить бы на последнюю колонку в рамочке.
– Не беспокойтесь, дорогой брат, не угодим. Если нужна будет помощь, обращайтесь. Вы знаете, где теперь Великий Гроссмейстер?
– Его Сиятельство, к счастью, покинул место происшествия. Кстати, он оставил там нашего Рыжего.
– Ну, с этим-то ничего не случилось, я надеюсь?
– Случится с ним, как же!.. А что звонил-то? Помощь нужна?
– Да я просто на несколько часов отключился, так сказать, хотел новости узнать, а в нашем корпусе, Вы же понимаете, брат мой, их абсолютно не у кого выудить. Так что, спасибо.
– Не за что, – отозвался Целебровский и, не дожидаясь прощального приветствия, бросил трубку.
Не прошло и минуты, как раздался звонок.
– Слушаю, – проговорил Беллерман.
– Профессор, это «Слушатель». Я кое-что имею, – зазвучал знакомый голос с хрипотцой, и у профессора аж скулы свело от удовольствия. Никуда он не делся, глупый «армяшка»! Без прикрытия спецов из 13-го он самостоятельно и шагу не ступит! Стало быть, можно считать, инцидент исчерпан. Кодовое имя «Слушатель» Каботян получил перед отправкой в командировку на случай экстренной связи открытым способом в случае непредвиденных чрезвычайных ситуаций. Значит, попал в передрягу, и помощи ищет? Поможем.
– Я понял. Откуда Вас забирать?
– Шопена слушаю, – «значит, в Польше», – у меня билет на 2 лица, – «кого-то прихватил», – но на галёрку, – «значит, на нелегальном положении», – дорого тут всё, – «вляпался в криминал». Отлично! Великолепно! Теперь со всеми потрохами в его лапах! Профессор ответил:
– Ладно, не переживайте. Вас встретят у пана Кшиштофа. Остальное при встрече. Жму руку!
До «пана Кшиштофа», конспиративной квартиры 13-го отдела, законсервированной ещё во времена Леха Валенсы*), было рукой подать. Переночует с блондиночкой в мотеле, а дальше...
– София! – тронул Каботян за плечо по-прежнему пребывающую в ступоре девушку. Она медленно повернула голову в его сторону и уставилась стеклянными глазами, – Что сделано, то сделано. Но больше тебя никто не обидит. Поняла? Будешь со мной. Всё!
...На конспиративной квартире снабжённый новыми документами на себя и свою спутницу, Александр Тацитович Каботян провел всего пару часов и направился дальше. Шли вторые сутки бегства, лишённого всякого плана и даже цели. Решения рождались вдруг, но проснувшаяся интуиция пока  не подводила. Теперь он решил держать путь в Гданьск. Оттуда – паромом в Финляндию. Александр Тацитович придумал себе маршрут, которым надеялся уйти ото всех возможных преследователей. До него постепенно начал доходить смысл проводимой с его помощью работы. Он был недалёк и честолюбив, но какие-то интеллектуальные ресурсы всё же раскрылись в нём с появлением очаровательной Софии. Та, напротив, пребывала в состоянии ступора, словно напрочь утратив остатки мыслительных способностей. В их почти хаотическом существовании вдвоём было сходство с сообщающимися сосудами, попавшими в условия беспрерывной тряски. Жидкость из одного перетекала во второй, не выравниваясь, ибо, едва достигнет относительного покоя, изменение положения сосудов заставляло течь её в противоположную сторону. Каботян непринужденно прослушивал мысли сотен и сотен людей на многие сотни километров вокруг, легко уходя от неприятностей и столь же легко пользуясь полученной информацией себе во благо. Он перестал выстраивать нелепые карьерные планы. До него дошло, что он в этой игре не игрок, а всего лишь карта. Пока козырная и бьёт прочие, доля её беспечна. Но в любой момент масть может смениться, и карта будет бита. А самое главное, у игры, в которую им играют, постоянно меняющиеся правила. И просчитать алгоритм изменений он не в состоянии. Он может лишь, пользуясь своим даром, оперативно реагировать на изменения, минимизирую для себя риски. Вот он и решил, со всею армянской горячностью, спутать карты сразу всем игрокам.
Ежедневно по многу раз занимаясь утолением плотских вожделений с белокурой спутницей, с охотой отдававшейся ему, только в эти минуты несколько оттаивая от своего замороженного состояния, Александр подпитывался во многом новыми для себя энергиями, с каждым актом соития раскрывавшим новое. Он сам себе казался непобедимым титаном, кому дано если не управлять миром, то, по крайней мере, диктовать значительной части его свою волю. Безвольная безропотность Софии окрыляла его. Он был с нею одновременно и ласков и груб, и мягок и жесток. Он наслаждался безграничной властью над нею, чему  та и не пыталась сопротивляться. Девушка, в одночасье потерявшая всё  и  лишённая возможности бежать от своего пылкого покровителя, не могла связать воедино и двух обрывков разрозненно роящихся в голове мыслей. И лишь сладострастие, сколь утоляемое,
столь же и разжигаемое её новым любовником, поддерживало её на плаву. На самом деле, её состояние было уже закритическим, в любой момент грозя обернуться абсолютным безумием. Каботян об этом особо не волновался. Слыша её спутанные мысли, предупреждая её неясные желания, он управлял ею. А познаний в области психологии и психиатрии у него было слишком мало, чтобы разглядеть приближающуюся катастрофу. Кроме того, по-настоящему он не любил ни одну женщину. На протяжении многих лет и вовсе вёл аскетически-воздержанный образ жизни. И к появившейся в его жизни девушке относился с весьма своеобразным цинизмом. Полагая, что раз обеспечивает ей яркие впечатления и ощущения, этого вполне достаточно для оправдания всего того, что он творит с её судьбой. В конце концов, он её не насилует. Она с радостью и охотой сама идёт в его объятья. Какие тут могут быть угрызения совести? А что будет потом – неважно. Разве не всех нас потом ждёт обыкновенное ничто?
К поиску офицера-предателя стремительно подключились люди и из Внешней разведки, по каналам правительственной связи был вброшен релиз на подключение Интерпола, бывшая структура 13-го отдела, перешедшая в ФСО, под руководством Николаева начала самостоятельную отработку событий в Праге, также выйдя на след некоего секретного агента из России, личность которого пока не установила. Беллерман напряг имевшиеся в резерве силы своей агентурной сети за рубежом, стараясь не привлекать офицеров службы безопасности Ордена, но в течение нескольких часов информация о причастности «человека Беллермана» к беспорядкам в Праге просочилась туда, куда профессор допускать её не хотел, и телексом от принца Агахана он был проинформирован о том, что в поиски преступника включились агенты Ордена Дракона. Они действовали под прикрытием ОБСЕ и ООН как гражданские лица, но с необычайно широким спектром возможностей и полномочий, вплоть до применения оружия. Каждый отрабатывал по своей оперативной легенде, и от этого в поисках было больше сумбура, чем смысла. Владислав Янович единственный знал фамилию, адреса явок, код связи, а самое главное, уникальные способности своего агента. Но это не давало ему никаких преимуществ в заварившейся мутной каше.  «Слушатель» пропал между Варшавой и Гданьском. Скорее всего, попробует пересечь границу морем и залечь на дно где-нибудь в Швеции или Финляндии. Эти страны традиционно воздерживаются от участия в «большой игре» с использованием новейших систем обработки мозгов, потому там есть, где спрятаться. Да и со спутников охвачена надзором не вся их территория. «Белые пятна» остались ещё над Китаем, Индией, Аргентиной, Бразилией  и Канадой. Но в эти далёкие страны «глупый армяшка» вряд ли полезет. Так что регион поиска в течение суток оперативной разработки достаточно сузился для проведения действий на месте. Целебровский и Интерпол разрабатывали шведское направление, Орден методично перекрывал Балтийское море, а Беллерман и Николаев отрабатывали Финляндию. Все – пока безрезультатно. Фотографии Александра и Софии были разосланы во все места, где они могли бы объявиться. Естественно, Каботяну всё это было известно. Перед посадкой на паром он провернул блестящую, как он сам её расценивал, операцию. Сначала он «подслушал» номер счёта и пин-код у одного зазевавшегося респектабельного туриста в отделении банка. Затем с шулерской лёгкостью увёл с этого счёта на свой весь остаток, оказавшийся внушительной суммой в 76000 долларов. А после, также воспользовавшись своими способностями, нашёл частную клинику пластической хирургии и уговорил врача сделать ему и его спутнице новые лица. Привыкший по роду своей деятельности к разным прихотям клиентов пан доктор, в чём впоследствии будет не только раскаиваться, но и недоумевать, как вообще повёлся на столь явно противозаконное дело, согласился не только сделать операцию срочно и секретно, но и дёшево! Через полтора месяца, когда к нему придут и выведут на чистую воду, он будет клясться и божиться, что ему угрожали, что это был югославский секретный агент, владевший таким компроматом на бедного врача, что отказать ему он был просто не в силах, а позже, зная, что «у  югославских агентов очень серьёзный нрав» он боялся рот раскрыть о том, что сделал,
надеясь, что эта история, как и многие другие аналогичные, сама собой канет в Лету, как только Югославия благополучно развалится на куски, «куда ей и дорога». Причитания, стенания и проклятия в адрес мифической Югославии, к коей, к слову сказать, у поляков всегда было не самое благожелательное отношение, разумеется, не помогут. Он будет арестован и вскоре осуждён. Клиника будет закрыта, владелец, отбывая срок, будет забит насмерть двумя уголовниками в самые первые месяцы наказания.
Пока же, Каботян и София, с новыми лицами и новыми документами, выправленными гданьским уголовником за 1000 каждый, под именами Лизаветы и Мачея Штефаньских прибыли в страну Суоми, где первым делом отправились в риэлтерское агентство. Симпатичная курносая девушка терпеливо выслушала неграмотную английскую речь «пана Мачея» и с улыбкой обратилась к нему по-польски, на языке которого перекрасившийся в поляка армянин не знал вовсе. Неожиданно выручила «пани Лизавета». То ли оттого, что сама уже боялась быть обнаруженной как соучастница серии преступлений, то ли оттого, наоборот, что не отдавала себе отчёта в происходящем, одержимая лишь одним стремлением – во всём помогать своему мужчине, но девушка проявила инициативу, заговорила с сотрудницей агентства по-польски и внятно объяснила, чего от неё хотят. Та закивала и развернула перед «Штефаньскими» несколько красочных проспектов. На фотографиях были запечатлены уютные домики на берегах живописных озёр, утопающих в густой зелени леса, прорастающего из прогретых солнцем скал. Каждое место манило своей привлекательностью, продуманным сочетанием всех мелочей, а сопроводительный текст гласил, что, ко всему прочему, «главным достоинством именно этого предложения является максимальная скидка в цене для того, кто выберет его сегодня». Александр молча пролистал
проспекты, бросил на спутницу короткий взгляд и, получив утвердительный кивок головой, ткнул пальцем в один и, попытавшись, изобразить хоть как-то поляка, каковым был по паспорту, по-русски сказал:
– Вот это!
Девушка у стойки, только что щебетавшая с «пани Лизаветой» на родном для неё, как полагал Каботян, польском языке, всплеснула руками и выдохнула:
– Так вы русские, господа?
Не понимая, как он мог так проколоться и почему не «слышит» мыслей собеседницы, Александр Тацитович уставился на неё, готовясь произнести что-нибудь вроде «Изучаю русский язык...» или «Мои далёкие предки когда-то жили в России...», вдруг заметил стоящий слева на стойке небольшой прибор неизвестного назначения, напоминающий компактный фен и направленный точно в его сторону. Оставив попытки сыграть в поляка или ещё во что-нибудь, но, на всякий случай, коверкая русские слова, он спросил:
– А то есть чта тако? – указывая пальцем на прибор.
– Ах, это! – по-русски продолжила девушка, – Портативный ионизатор воздуха. Только вчера поставили. Знаете, наше правительство очень заботится о здоровье своих граждан. И закупило для всех общественных  помещений такие приборы. Они улучшают состояние воздуха, очищают его от микробов, улучшают кровообращение...
– О-о! – восхищённо протянула «пани Лизавета», а Каботян нашелся тоже, что сказать, тем более, что уже имел ответы на свои вопросы. Прибор-то был вовсе не ионизатор. Уж этих игрушек он насмотрелся! Это явно было изделие их конторы и предназначалось  персонально для него. Излучатель, блокирующий способности считывать чужие мысли разрабатывался в ведомстве параллельно с изучением его уникального дара. Каботяну довелось поучаствовать в испытании нескольких моделей таких «игрушек». Значит, от них не отстали! И даже примерно угадывают направление поисков!
– Мы с пани из Молдовы, хоть и поляки. Но польский я знаю не-хорош, а русски немнога, – проговорил «пан Мачей» и предложил заняться оформлением документов на аренду выбранного бунгало.
Через час они уже ехали  во взятой напрокат машине к месту своего очередного обитания на берегу живописного лесного озера в 100 километрах к северу от Хельсинки. Как и предполагал Каботян-Штефаньский, это было абсолютно глухое место, в стороне от крупных дорог и населённых пунктов, типичный финский хутор. Кроме того, это была одна из немногочисленных зон, недоступных слежке из космоса. Этого бывший офицер госбезопасности наверняка не знал, но из имевшихся в его голове обрывков различных сведений предполагал, и не ошибся.
Следующую неделю пара Штефаньских провела в настоящем раю.  Отличный ухоженный дом в прекрасном тихом безлюдном месте.
Яблоневый сад с поспевающими румяными плодами и подсыпными дорожками, прихотливо огибающими деревья и  живописные клумбы в виде маленьких «альпийских горок». Свежий лесной воздух, напитанный хвоей и пением птиц, и ежедневные купания в «костюмах Адама и Евы» в чистейшей прохладной воде маленького озерца. Словом, всё,  чтобы навсегда забыть о проблемах и заботах враждебного мира. София понемногу вышла из состояния ступора, в которое как вошла в Праге, так почти не выходила аз него. Её лицо порозовело, а на губах то и дело появлялась улыбка. Александр слышал её мысли, но в них он не уловил ни одной тревожной тени. Если бы, в придачу к своей способности, он хотя б немного разбирался в психологии, давно понял бы, сколь серьёзна опасность, нависшая над девушкой. София давно потеряла адекватность восприятия жизни. Невероятное приключение, свалившееся на её голову, выбило невидимый стержень, на котором зиждется вся нормальная мыслительная деятельность человека. Кажущаяся беззаботность таила в себе зародыш непредсказуемого взрыва. И он не замедлил последовать в самый неподходящий момент. Когда истекали 6-е сутки пребывания нежащейся в блаженстве райского отдыха пары, в вечерний час девушка тихо выскользнула из домика, ничего не говоря своему молодому человеку, и побрела на ночь глядя, в одном сарафанчике и лёгких туфельках по грунтовой дороге, ведущей к трассе. Она взяла с собой документы на имя Лизаветы Штефаньской, бутылочку лимонада и 300 финских марок. Больше – ничего. Каботян в этот час занимался своим традиционным ежевечерним «прослушиванием эфира», чтобы выработать, в случае необходимости, какой-нибудь план и чтобы просто быть в курсе последних событий оставленной жизни. В этот вечер ему повезло. Он поймал нужную: в этот самый час за многие километры отсюда беседовали Беллерман и Целебровский, в кои-то веки раз встретившиеся непосредственно.
– Валентин Давыдович, – продолжал начатый, судя по всему, уже довольно давно спор профессор, – мы с Вами по-разному смотрим на вопрос о ценности человеческого материала. Я исхожу из того, насколько утечка экземпляра может быть опасна, а Вы – из того, какую пользу можно было бы ещё извлечь, если бы удалось его поймать.
– Видите ли, Владислав Янович, – возражал Целебровский, в голосе которого различалась вальяжная усталость пресытившегося хищника, – агент «Слушатель», собственно, Ваш агент. Но раз уж произошло ЧП, я как Ваш начальник имею право на некоторые, скажем так, дивиденды. Если я заполучу эту игрушку, мне бы хотелось, чтобы она хотя бы какое-то время поработала на меня.
– Замечательно! Бесподобно! – нервничал Беллерман, – Какие изысканно еврейские штучки вновь приходится слышать из Ваших уст, дорогой  коллега! Да, Вы мой начальник. В этой стране! Не кажется ли Вам, уважаемый Валентин Давыдович, что вышедший из-под  контроля пустоголовый «армяшка... – в этом месте подслушивавшего Каботяна передёрнуло, – представляет много большую опасность,  чем  та
польза, которую Вы от него ждёте? И опасность эта одинакова как для меня, так и для Вас. Более того, для Вас как начальника она выше!
– Вы преувеличиваете опасность, исходящую от «глупого армяшки», как Вы сами его изволили только что отрекомендовать.
– Ничуть. Этот человек влез в информацию о деятельности самых верхних структур Ордена, он просчитал на несколько ходов вперёд план по его перехвату и опередил нас, ему удалось, наконец, пройти незамеченным через густую сеть наших приборов, нейтрализующих его способности.
«Ага! – подумал Каботян, – значит, тогда в агентстве я не ошибся. Здорово же они  за меня взялись! И чего хотят? Вернуть на службу? Вряд ли. Скорее, заткнуть рот навсегда... Ну, это мы ещё поглядим».
– Слушайте, профессор, а с чего Вы решили, что Ваш беглец пошёл именно этим путём? Почему он должен оказаться именно в Финляндии? А не в Норвегии, например, или в той же Канаде? Я так понимаю, что Вам пока не удалось ни раскусить логику его действий, ни воспользоваться, хотя бы в малой степени, его же способностями!
В черепной коробке «подслушивающего» промелькнула искоркой мысль Беллермана. Она пробежала стремительно, и могла остаться незамеченной. Профессор пожелал сам задавить её, точно опасался, что её могут засечь извне... Хотя, что значит «точно опасался»? Именно, опасался! Он прекрасно знал, а быть, может, в эту самую минуту и подозревал, что беседу подслушивают. А старшему лейтенанту Каботяну подвластны не только высказанные вслух слова, но и мысли... Итак! Что же за мысль, которую Владислав Янович отогнал? Ах, да! Ну, вот же она: «Кроме Слушателя и второго экземпляра made in France, есть технология. И о ней Целебровскому ничего не известно. Пусть она ещё несовершенна и требует технической доводки, но она уже есть. При помощи неё уже возможно не только вычислить Каботяна, но и сделать многое такого, чего «армяшка» не в силах даже себе представить, со всеми своими талантами. А Вы, Валентин Давыдович, пока побегайте, проявите максимум активности, засветите максимум своих каналов и намерений, а в решающий момент – хлоп! и мышка в мышеловке!» Что ж, браво, Беллерман! Где ж гадкий французишка? Сейчас очень бы не помешал!.. Каботян сосредоточился, мысленно разводя в стороны напластования посторонних шумов – не интересующих его чужих мыслей, заполонивших невидимый эфир, в поисках ниточки от Делагюза. Где-то он сейчас, что делает, о чём думает?
Внезапно сознание «Слушателя» пронзила острая, как игла шприца мысль-боль, исходившая от источника совсем недалеко отсюда. На секунду он забыл даже о предмете своих поисков. Это был след Софии. «Она ушла! Чёрт возьми, ушла! – заныло в душе у Каботяна, – Что же это? Почему она не думает о том, где находится? Что за каша у неё в голове?.. Господи! Да она же сошла с ума!»
  Продолжавшие, тем временем, беседовать на повышенных тонах Беллерман и Целебровский, чувствуя, что договориться о «дележке» намеченной жертвы никак не могут, уже искали пути к завершению разговора. Валентин Давыдович нажимал, пытался сослаться на возможность огласки через СМИ и чешских друзей. Правда, понимал и сам, и чувствовал, что собеседник понимает: никакая огласка подлинной подоплёки событий в Праге в принципе невозможна. И его нажим проходил впустую. Поэтому Беллерман всё чаще мягко уходил от прямо поставленных вопросов и загадочно улыбался. Расстались они ещё большими врагами, чем встретились. На прощание долго сжимали друг другу правые руки, яростно глядя глаза-в-глаза и отчаянно улыбаясь, приговаривая «Всего самого наилучшего!» А едва расстались, каждый кинулся к своим силам, чтобы срочно собрать их в кулак и, опережая другого, нанести сокрушающий удар. Владислав Янович решил не идти на контакт с обманувшим его «Слушателем», сразу после оказанной на конспиративной квартире «у пана Кшиштофа» помощи подавшимся в затяжные бега. А просто – ликвидировать. И его, и его случайную спутницу. А если будут свидетели – то и их. Искусство тайной политики требует жертв. Что ж поделаешь! А Целебровский вознамерился перехватить «армяшку» живьём и поставить себе на службу. И в качестве главного козыря, на который рассчитывал, планировал использовать большой арсенал недавно разработанных технических средств дистанционного управления психикой, о многих из которых его коллега и нынешний подчинённый из «Дурки» не знал.
А объект их вожделений, потерявший контакт с девушкой, к которой за истекшее время «прикипел» так прочно, что готов был на всё, лишь бы вернуть её, пребывал в состоянии тихой паники. Все его усилия засечь беглянку оказались напрасными. А эпизодические всполохи её несконцентрированных, а потому и не пеленгуемых мыслей всё красноречивее обрисовывали картину внезапно охватившего несчастную безумия. Она явно не ориентировалась в том, где находится, не очень хорошо помнила, кто такая и непрестанно возвращалась мыслью только к одному: «Я соучастница убийства! Мне нет места на воле...» В её бред внезапно вплелась мысль француза, которую Александр засёк в тот момент, когда менее всего был настроен ловить его. Делагюз думал прямо о нём – как будто телепатировал ему персональное послание. Каботян вздрогнул, вслушиваясь в его суть:
– Я знаю, мсье Каботян, что Вы меня слышите. Как я и предупреждал Вас во время одной из наших встреч, Вы переоцениваете свои силы и недооцениваете силы окружающих. Мы с Вами несчастные жертвы неизвестной науке болезни, оказавшиеся на службе у дьявола. Единственное, что мы можем сделать, это внезапно и одновременно показать дьяволу остатки своей воли. Мы должны не бороться с ним. Это просто бессмысленно. Он непобедим обычными методами. Мы должны одновременно и эффектно, желательно, с привлечением прессы, уйти из жизни, объявив всему миру причины нашего ухода и опасность, которую мы представляем в руках дьявола. Я понял это недавно. Помните, мсье, Вы говорили мне, что мне отпущено гораздо больше лет жизни, чем я полагаю? Так вот, те, кто вложил в Вашу голову такую информацию, ввели Вас в заблуждение. Человеческая воля способна изменять слепые предначертания фатума. Мы можем длить годы и сокращать их, по нашему изволению. Мы должны доказать могущественным силам, захватившим нас в плен и нуждающихся в использовании нашего дара (и проклятия), что наша воля не сломлена, покуда мы живы, мы сами вправе выбирать, жить нам дальше или нет...
Сердце Александра Тацитовича заколотилось, кровь зашумела в висках, на долю секунды он потерял контроль над пространством. Оно покачнулось и медленно закружилось вокруг него против часовой стрелки, ускоряя вращение с каждым оборотом. Он вцепился в край столешницы, чтобы не упасть, и закрыл глаза. «Не хватало ещё отключиться! – досадливо подумал он». В тот самый миг, когда, казалось, ничто уже не может удержать потерявшее ориентацию в системе земных координат тело от падения, в голову теряющего сознание Каботяна вонзилась мысль из другого – хорошо знакомого ему источника. Голос профессора Беллермана негромко обращался непосредственно к нему:
– Господин Каботян! Мы с Вами проработали несколько счастливых лет вместе. Мы с Вами провели ряд блестящих экспериментов и отвоевали такое место под солнцем, которое не снилось ни одному «служаке» конторы. У Вас были все шансы занять недоступное прочим смертным положение. Мы могли бы вдвоём диктовать свою волю абсолютному большинству человечков на этой планете. Тем не менее, Вы предпочли иллюзию свободы. Вам показалось, что обладание информацией, закрытой для других, само по себе гарантия неприкосновенности и всемогущества. Предав меня, Вы решили сыграть в-одиночку. Сожалею, но должен, во-первых, разуверить Вас в том, что Ваша информация делает Вас всесильным. Информация делает человека уязвимым, вот в чём правда! Во-вторых, я хочу, чтобы Вы раз и навсегда усомнились в своей уникальности. Я понятно говорю?.. Кроме Вас, мсье Гийома и полуграмотной женщины в Новом  Свете существует несколько десятков тысяч людей, в той или иной степени владеющих телепатическими каналами. Это наши соперники на планете. И в борьбе с ними за выживание нашего вида мы непрестанно совершенствуем свои методики, осваивая всё новые и новые технические средства и приёмы, многократно усиливающие нашу мощь. Уже теперь мы имеем возможность достаточно полно контролировать мысли как отдельных людей, так и многотысячных людских масс. Пока этот контроль локализуется определёнными географическими границами и некоторыми  другими  признаками.  Но мы продолжаем свои изыскания, и скоро, поверьте, дорогой мой, очень скоро они приведут нас к абсолютной власти над мыслящей биомассой планеты Земля. Став на путь одиночки, Вы бросили неразумный вызов глобальной системе, обрывочные знания о которой случайно получили во время Вашей командировки в Прагу. Очевидно, эти знания вскружили Вам голову. Что ж, я благодарю Вас за ряд достижений, которые оказались возможными при помощи использования Ваших индивидуальных отклонений и объявляю Вам смертный приговор. Нам потребуется совсем немного времени, чтобы вычислить Ваше новое имя, Вашу новую внешность и место Вашего пребывания. Если Вы сочтёте себя раскаявшимся и добровольно придёте ко мне, исполнение приговора будет смягчено и, возможно, несколько отложено. Если нет, прощайте, дорогой мой!
Каботян провалился в абсолютный мрак, ни звука, не блика света, ни запаха, ни тактильного ощущения, ни времени, ни пространства. Всепоглощающее ничто, которое ничтожит, словно пресловутая астрономическая «чёрная дыра», всосала в себя его тело, его чувства, его ощущения, самую его личность, и когда немыслимым чудом он вынырнул оттуда, он не смог бы ответить себе, сколько времени провёл по ту сторону бытия. Пошатываясь, он встал, превозмогая чудовищную боль в висках и в суставах, и подошёл к окну. На улице стояли загадочные сумерки. Ни единого движения воздуха, застывшего в том пугающем покое, что обычно предвещает бурю. Ни единого намёка на время года или время суток. Посерелая листва нескольких затесавшихся среди хвойных деревьев осин, могла быть признаком почти любого сезона. Серо-бурая, точно выжженная поверхность лужайки перед домом, кажется, ещё недавно радовавшая глаз восхитительной изумрудной зеленью, не подавала намёка на состояние погоды. Окутанные лёгкой туманной дымкой пространства до самого озёрного берега скрадывали ощущение времени суток. А холодно блестящая вдали водная гладь настораживала своей идеальной безжизненностью: вода ли, лёд ли? Бывший офицер ФСБ медленно сполз по стене вниз и замер на корточках, сжимая ладонями голову. Сознание вылавливало отдельные, не связанные между собой обрывки чьих-то мыслей, из которых никак не складывалось единого целого:
– Видишь, Всевласта, ещё один раб страстей отдан на заклание?.. Мы ведём дело к окончательному решению «русского вопроса»; ещё несколько лет таких же слаженных действий нашей команды, и можно будет переходить к фазе зачистки территорий для их дальнейшего освоения прогрессивным видом человечества... Опыты на людях сами по себе ни нравственны, ни безнравственны, поскольку составляют одну из основ прогресса цивилизации на протяжении всей её истории; просто впервые мы подошли к опытам, результатом которых станет очередной эволюционный скачок с возможным появлением новых видов мыслящей материи...  Для Вас,  Валентин Давыдович,  не может быть 
никаких особых правил, Вы же один из нас... Я не знаю, Маша, могу ли молиться о душе человека, который давно запродал её? Нет, Андрюша, он её не запродал, её у него отняли, без его согласия, а теперь ему надлежит её вернуть перед уходом туда, где каждый держит ответ... Анатолий Борисович, Ваша задача усилить энергетическую блокаду тех центров силы, откуда ещё возможно сопротивление, прежде всего, речь о промышленных зонах Урала, где есть много входов туда, куда нам, к сожалению, не войти. (Ну, Вы понимаете!)... Господа, агента-предателя нужно искать в Финляндии. И только там!.. Что же Вы не отвечаете мне, мсье? Если Вас сломали, значит, мне придётся действовать самому... Владыко, можно ли ещё спасти  эту душу?.. Ах, какая я была глупая! Тоже мне, расслабилась! А теперь вот сижу, беременная, в этой чухонской тюряге...  Талант – это худшее, что есть, но лучшее, что будет. Часто люди путают одно с другим... Сердечно благодарю Вас, Игорь Васильевич за оказанную честь и хочу поделиться с Вами некоторыми планами  относительно  реорганизации  музыкально-просветительской работы в городе... Воины Аллаха! Нам удалось почти отовсюду изгнать грязных свиноедов, и теперь пора начинать стричь с этих баранов то, что они нам могут дать... Я и сам не знаю, Таня, как пришёл к тому, чтоб учительствовать; наверное, просто время приспело... Мой милый, милый, милый великанчик, как же я благодарна судьбе, что толкнула меня тогда в твои объятья!.. Владислав Янович Беллерман не вполне отдаёт себе отчёт в том, насколько многослойна и непредсказуема сейчас ситуация в стране. И позиции Главного Смотрящего по России до сих пор ещё не настолько прочны, чтобы мы могли оставить его в покое и не докучать нашими инструктажами и контролем... Ваше Сиятельство, к Вам на пятницу на приём записался Президент Франции. Можете ли Вы его принять, или это сделает кто-то из Ваших референтов?.. Логинов был обыкновенный служака... или даже служка – навроде мелких сошек, подпирающих изнутри двери Большой Хоральной Синагоги в пятницу вечером. Он очень вовремя оставил эту землю... И вот я обращаюсь к Вам, любезные сердцу моему братья и сестры! Ответьте себе, может ли стать в услужение Диаволу человек не по своей воле, а по стечению каких-то неведомых обстоятельств? И вы ответите себе, будучи искренними чадами Матери нашей Церкви, что нет, не может, ибо всякое деяние человеческое суть проявление воли его, находящейся в вечном разговоре с волею Господа нашего либо в споре с нею... Таким образом, ситуация в Чеченской Республике на сегодняшний момент близка к стабильности... Усилиями Бориса Абрамочива нам удалось стянуть на Кавказ и парализовать в этом регионе большие суммы денег, при помощи чего мы остановили движение новых промышленников к очередной концентрации капиталов. Теперь пора переходить к новой горячей фазе сценария... За Океаном также не поддержат Ваших инициатив, дорогой мой профессор; они же не дураки – раньше времени обнаруживать то, что все демократии мира, которые на протяжении двух столетий они так усердно выращивали вокруг себя, всего лишь ширма, за которой готовится новая эпоха великих завоеваний... Товарищ майор, я не располагаю никакими достоверными сведениями относительно пропавшего перебежчика, и вслепую дальше не могу продолжать поиски... Что же мне теперь делать? Если я останусь в тюрьме и мне придётся рожать в тюрьме, то на поезд 18-39  на  Мюнхен я не успеваю. А там мыши, мыши, грязные, серые, писклявые мыши. А я их боюсь! Дура я, дура... На всё воля Божья, Владыко! Но я возьму грех на душу и помолюсь о спасении души разбойника Александра... Помолись, сыне. Этот грех столь мал и столь искупаем щедростью души твоей, что не стоит и просить об отпущении. Однако, молясь, твёрдо помни, какие на совести того, о ком молить будешь, есть грехи непрощаемые...
Водоворот чужих мыслей, потоком обрушившихся на несчастную голову бывшего офицера, точно вода, прорвавшая шлюзы, много лет удерживавшие её и сливавшие малыми дозами, окончательно поглотил его помутившийся разум. И Каботян уже не мог ни видеть, ни слышать того, что реально происходит вокруг него. А действительность была не менее фантастична, чем поток чужих мыслей, всё глубже утягивавших Александра Каботяна на дно. Пока он стонал, раскачиваясь на корточках из стороны в сторону, к домику на берегу озера подъехал чёрный «БМВ» с тонированными стёклами. Из него в сопровождении офицера финской полиции вышли двое совершенно одинаковых, словно они близнецы, мужчин в серых костюмах, и все трое направились к дому. Ни тени настороженности, тревоги или озабоченности не проявляли их лица и походка.  Люди  хладнокровно  выполняли  свою  привычную работу, уверенные в том, что тот, кого они пришли забирать, не окажет сопротивления. На крыше оставленного ими с работающим двигателем автомобиля располагался «ионизатор», вроде того, что увидел Каботян в риэлтерском агентстве. Только этот был многократно мощнее и обладал некоторыми дополнительными возможностями, о которых Каботян не догадывался. Новейшая разработка одной из лабораторий Целебровского, а это были именно его люди, позволяла полностью парализовать волю человека, находящегося в зоне её излучения. Защитой от него могли служить только специально настроенные микрочипы, вживляемые в головной мозг человека. Именно этими микрочипами, одновременно выполняющими роль мощного стимулятора-антидепрессанта, были снабжены трое подходящих к дому людей. А обезумевший Каботян валялся под прямым прицелом беспощадного прибора. То, чего он добился годами упорных тренировок под руководством целой группы специалистов во главе с Беллерманом, а Гийом Делагюз получил через полное затворничество  –  а именно,  ограничение  поступающего  непосредственно  в  мозг  потока  информации,
вмиг было уничтожено. И сейчас бедняга бывший офицер оказался в буквальном смысле раздавлен всею навалившейся на него её массой. Несколько часов такого состояния – и человек будет безнадёжно потерян для дела, потому что вернуть равновесие в раскалывающееся на части сознание уже не удастся. Полигонные испытания этого оружия на самых разных людях показали, что оно вполне эффективно и практически не даёт сбоев. Было принято решение о разработке новых моделей, способных действовать на большие расстояния и покрывать большие площади. Их испытания намечались в течение ближайших 6-7 лет на массовых мероприятиях при большом скоплении людей. Но пока группа Целебровского располагала лишь несколькими опытными экземплярами первой серии, один из которых и был пущен сейчас в ход. Пока сам Валентин Давыдович вёл отвлекающие переговоры с Беллерманом, его команда активно вела поиски своими методами, быстро увенчавшиеся успехом. Он вознамерился во что бы то ни стало заполучить уникума Каботяна в свои руки, не дав Беллерману провести его ликвидацию, ради чего бросил на его обнаружение и захват все силы и ресурсы, какими располагал. Даже оставил свои работы в Атырау и поиски Чёрной Книги. В конце концов, посчитал он, никому не ведомая баба, завладевшая в одной из археологических экспедиций раритетом, никому уже не сделает вреда, поскольку по уши погрязла в разборках со своим молодым человеком, а, возможно, и в самом деле погибла, раз ничего о ней до сих пор точно установить не удалось. Мало ли теперь в России бесследно пропадает народу! Одних растворяют в «царской водке»*) заживо, других разбирают на органы и по частям продают за рубеж, из третьих вербуют материал для секс-индустрии, а эта дурёха, кажется, ещё и девственница, так что не исключено... Короче, перехват ценного субъекта, каким являлся «глупый армяшка», важнее.
В течение 15 минут захват был произведён. Через час чёрный «БМВ» с захваченным пленником нёсся по автобану в направлении Российской границы. И уже через 3 часа, благополучно пересеча границу, захватчики и их спящий в глубоком обмороке пленник были в одной из конспиративных квартир в Выборге. Их осталось вместе с Каботяном трое. Мужчина в форме финского полицейского, как и положено полицейскому, остался по ту сторону границы. Где-то ещё надлежало разыскать мадемуазель Софию Гороховецку – пани Лизавету Штефаньскую, которая должна находиться на финской территории. Лишний свидетель в этом деле ни к чему. Забирая у Беллермана приговорённого Каботяна, Целебровский вовсе не собирался распространять свою «благотворительность» на какую-то девку, если, конечно, её услуги не потребуются для того, чтобы заставить «армяшку» пойти на сотрудничество. Словом, просчитывая все варианты, команда Целебровского пришла к выводу, что беглянку следует обязательно разыскать и также доставить в Выборг. И чем быстрее, тем лучше. Одна беда: где её искать, было совершенно непонятно, ибо следы девушки внезапно оборвались именно в том месте, где сыщики Целебровского удачно засекли обоих беглецов.
Александр Тацитович начал приходить в себя через сутки. Пока он произносил первые осмысленные слова, пытаясь осознать, что же с ним, собственно, случилось, а часть команды продолжала в Финляндии поиски его спутницы, в другом конце России, на берегу Байкала произошли события, в связь которых с судом над Григорием Бергом, с деятельностью Рыжего, с обострением противоречий между Беллерманом и Целебровским, с подготовкой Локтевым законопроектов для Госдумы, со спецоперацией по захвату Каботяна, с исчезновением Татьяны Кулик и Романа Попова едва ли кто мог поверить. Между тем, связь была, и прямая. В небольшом провинциальном городке, всё нА-селение которого трудилось на деревообрабатывающем комбинате, а отоваривалось у кавказских торговцев, заполонивших местный рынок, произошла массовая драка. Стычка между «горячими детьми гор» и «местными работягами», началась, как часто бывает, с мелочи. Детонатором беспорядков, в течение получаса охвативших практически весь город, стало неверно истолкованное слово. Но причина, разумеется, была не в нём. Разрастающийся день ото дня разрыв между богатыми «южанами» и бедными «северянами», помноженный на вороватость местного начальства, нагловатую самоуверенность заезжих торговцев и 3-месячную задержку заработной платы, неизбежно привёл к тому, что произошло. И всё было бы обыденно – вмешалась бы милиция, разняла драчунов, уняла бы хулиганов, но неожиданно для всех, в том числе, для местной власти, в усобицу вмешалась местная криминальная  братва, о существовании коей с приходом «новейших времён» все уже подзабыли. К вечеру беспорядков городок походил на настоящую зону боевых действий; в них участвовали отнюдь не гражданские лица. Имевшие за плечами по несколько «ходок» авторитеты патрулировали улицы во главе с хорошо вооружёнными отрядами крепких славянской внешности молодых бойцов с бицепсами и главной отличительной чертой – бритыми головами. Некоторые группы шли под диковинными знамёнами. У некоторых на левом предплечье красовались нарукавные повязки со знаком, напоминающим свастику. Откуда взялись эти молодчики, быстро изгнавшие с улиц толпы иноязычных чернявых людей, никто не знал. Но, как и предполагали перепуганные обыватели, к ночи силы «гостей с юга» умножились, к ним на подмогу прибыло подкрепление из других районов, и дело явно шло к прямому столкновению русских с нерусскими. При полном бездействии милиции, взирающей на происходящее из окон начальственных кабинетов и стремительно проезжающих мимо УАЗиков! Пока Глава местной администрации в истерике накручивал телефонные номера областного УВД. ФСБ, представителя президентской власти, прокуратуры и депутатов, вечерний город фактически переходил в другие руки. Всякая информация о происходящем была немедленно блокирована. И лишь по одному каналу она проходила без проволочек и искажений. Связанный данным словом и необъяснимым страхом его нарушить Рыжий, довольно потирал руки. Он получал возможность считать себя свободным от обязательств. Нужна только порция свежей крови на тротуарах, и всё! Завтра же он даст «отмашку», и все национальные ОПГ перейдут в отложенную на время атаку, а наилучшей мишенью станет жупел «русского фашизма». Кроме Главного Смотрящего и его аппарата, никто в стране не подозревал, что в прибайкальском городке действует не просто «братва в законе», а хорошо подготовленное подразделение, маскирующееся под авторитетов. Действия самостийных «народных защитников» активно снимаются на скрытые камеры, а отснятые материалы будут некоторое время ждать своего часа, чтобы потом всплыть в разных частях света командой «Фас!»
Беспорядки завершились в течение 2 суток. Кровавое побоище между кавказцами и неведомой братвой, жертвами которого стало 18 человек убитыми и 160 раненными, было тщательно зафиксировано, запротоколировано. Как зафиксированы были и массовые случаи немой поддержки действий «братвы» со стороны местного населения. Все эти материалы потом легли в отдельную папку на столе у Рыжего. Как и следовало ожидать, кавказцы временно ушли из города, и вскоре там начался настоящий голод. Пройдёт совсем немного времени, и оголодавшие люди сами будут просить «южан» вернуться к ним. Но это ещё впереди...

*) гадальные шарики – ритуальный предмет некоторых древних культов Востока, перешедший в практику Буддизма и Ислама
*) Действовавший в 1994 году Президент России Б.Н.Ельцин в бытность 1 секретарём Свердловского Обкома КПСС лично подписал распоряжение о сносе Ипатьевского Дома, где был казнён Николай II с семьёй
*) секвестр - сокращение численности, урезание (лат.)
*) толерантность - в медицине – болезненное состояние организма, утратившего, вследствие изменений, затронувших иммунную систему, распознавать и блокировать либо уничтожать чужеродные тела, вырабатывать антитела, в 90-х годах внедрённый в обиход политический термин, означающий терпимость к представителям любых культур и этносов, в буквальном переводе – терпимость (лат.)
*) генетическая телегония - передача доминантных элементов гена от мужской особи к женской вне зависимости от оплодотворения и проявление этих элементов при оплодотворении яйцеклетки любым сперматозоидом от любой мужской особи. Принцип, хорошо известный заводчикам кошек и собак или животноводам, но официальной медициной отрицаемый как научный феномен в отношении человека. Между тем, в средневековой практике т.н. «права первой ночи» широко применяемый для осуществления внутреннего (генетического) контроля доминантным мужчиной (сеньором) над всей подчинённой ему территорией.
*) Лех Валенса – лидер профсоюза «Солидарность» в нач.80-х годов ХХ в.
*) «царская водка» – смесь серной и азотной кислот, растворяющая органические соединения практически без остатка